Имя твое неизвестно...

    Как пронзительно кричат птицы… Их крики вязнут в мокром осеннем воздухе, путаются в голых ветвях берез. Роща мокнет под дождями поздней осени, скоро опять будет снег…
    Чем-то еще веет здесь, кроме горечи прелой листвы и мокрой коры деревьев. Чем-то неуловимым, внушающим тяжелую печаль и пробуждающим болезненные воспоминания. Запах ржавого металла в комьях сырой земли, в вязи древесных корней. Человеческие кости - щербатые черепа с неуместной ухмылкой разъехавшихся челюстей, истлевшие костяшки пальцев, сжимающие облипшие глиноземом и ржавчиной стволы винтовок. Заплывшие окислами и ржавчиной боевые награды - со сгнившими ленточками и облезшей красной глазурью… и корни, корни, корни - не двинуть рукой, не повернуть головы.
    Память… как мало ее осталось теперь. Она утекает, как вода, тает в лужах, как первый снег, рассыпается в прах, как листва на рыхлой, мокрой земле. Я не могу собрать ее воедино, я не могу вспомнить своего имени…
    Время безжалостно. Оно перетирает все в песок, в невесомую массу незначительного - старые выцветшие фотографии людей, чьих имен уже никто не помнит, развалины покинутых домов, где теперь живет только ветер, покосившиеся кладбищенские кресты без фотографий и имен, ржавые гильзы и каски, вывернутые лопатами из-под грунта… Великое ничто, как же быстро ты поглощаешь нас, оставь хоть всполохи воспоминаний, дай еще немного подышать свежим ветром там, наверху.
    Земля помнит многое, но молчит... Она впитывает в себя частицы чего-то, что раньше было значительным. Она глушит звуки и голоса, размывает краски, вбирает запахи, разрушает формы и очертания.
    Я не могу вспомнить свое имя… Оно отнято у меня безвестной ямой братского захоронения здесь, на краю поля, заросшего березняком. Разорвано осколком минометного снаряда больше 70-и лет назад, вычеркнуто из списков войскового подразделения, начеркано перьевой ручкой на похоронном листке, который давно истлел от времени под половицей заброшенного деревенского дома.
    Дом… где он, оставленный когда-то по воле судьбы. Я не помню, но это даже лучше, не так больно…
    Как же пронзительно кричат птицы… не уснуть, да мы и не спим. Мы все еще встаем иногда над своей безвестной могилой - усталые, в рваной форме, сжимаем в пальцах истлевшее оружие. Из последних сил, растворяясь в исчезающей памяти своего народа, безымянные и бессмертные. Встаем, чтобы понять, что мы все еще здесь, на своих последних рубежах, убедиться что вокруг больше не рвутся снаряды и лечь обратно, слегка успокоившись.
    Мы стали больше чем павшими солдатами, мы стали неотъемлемой частью родной земли, мы отдали ей все что могли, даже свои имена…
    Мое имя.. каким оно было? Важно ли это? Зачем оно мне теперь, здесь, где нет обелисков и памятников, где никогда не будет даже скупых каменных табличек с датами и именами.
    Может быть однажды над нашими головами запищит сигнал металлоискателя, и чьи-то крепкие руки не надолго извлекут из вязкой земли наши останки. Только для того, чтобы снова погрузить их во тьму на месте воинского захоронения. И на памятнике над моей новой могилой напишут "неизвестный солдат". Потому что живые не знают моего имени, а я его не помню…
    И тогда, под салют холостых залпов, под молитву священника, поплывут по небу плачущими белыми птицами наши души, оставив внизу на земле только печаль живых. Печаль, дающую право им ощутить частичку выполненного перед нами долга... Не надо громких слов. Мы простили вам ваш долг, потому что он слишком велик и тяжел, чтобы жить с ним.
    Нужно ли это, важно ли оно для нас? Есть ли разница - быть безымянным здесь или где-то еще, в такой же земле? Для нас - нет, лишь бы над нами, там, наверху, смеялись дети.
    Вечность поглотила нашу память, земля впитала нас без остатка, никто уже не узнает нас в лицо и не заплачет по нам искренними слезами родного человека.
    Мы не помним наших имен, а вы их не знаете. Вы строите дома и дороги поверх наших могил, но мы не виним вас.
    Запомните нашу жертву, гордитесь нашей отвагой, оставьте нас в тишине… в нашем заросшем овраге. В тишине, которую нарушают здесь только пронзительные крики птиц...