Каждому своё. Где тонко, там и рвётся

Минус подруга… Ольга не видела смысла в их дальнейшем общении с Антониной, поскольку много лет уже поддерживала его ради детей: Пелагеи и Платона. Ради коротких встреч, в которые дети «оживали», выпархивали хотя бы на пару часов из «заточения». В эти редкие встречи, а с каждым годом, всё реже, Пелагея и Платон хотели рассказать обо всём на свете – рядом с Ольгой они становились самими собой, такими – какими рождается человек в мир, открытыми и добрыми.
Ольге было грустно сейчас, она понимала, что они не виделись с детьми уже больше трёх лет (разделяй – и властвуй: девиз всех властных матерей, и к слову, жён) и теперь уже не увидятся никогда, разве в призрачной надежде на то, что когда дети станут на свои ноги, то вспомнят, может быть…

Мысли текли, и Ольга вспомнила сейчас о сыне – сначала о своём, потом о блудном (из библейской притчи)…
Однажды Илья, взяв, полагающуюся ему часть сокровища, вышел из дома, чтобы расточить с другими людьми.
Он «выдворил» Ольгу из его жизни, потому что она отказалась сделать в угоду (на потребу дня) – отдать другим людям (новоиспечённой жене и тёще), вместе с ним самим и всё своё имущество. За этот отказ Илья будет мстить Ольге много лет. Однажды доведя до крайности свою ненависть и месть, разорвав все отношения, отняв и то малое, что зыбко оставалось. Ольга потом будет вспоминать и не раз и не два тот последний день.
- Ты приезжай ко мне завтра в офис, - отвечал Илья на звонок Ольги.
- Ильюша, всё, что мне надо просто увидеть тебя и побыть рядом. Я не готова к каким-то заявлениям. Если у тебя фига в кармане, предупреди, не поеду тогда. Это мой выходной день, и я не хочу портить настроение себе с самого утра, - попросила Ольга.
Илья ответил:
- Да, у меня есть разговор к тебе по поводу нашего дальнейшего общения.
Ольгу его слова успокоили, и она подтвердила встречу.
Встречу, после которой ей не захочется жить…
 
Как же её сын, её любимый, единственный сын, однажды позабыл обо всём, что взял с собой в дорогу: знания о жизни, которыми щедро когда-то поделилась Ольга, научившая Илью: стирать, готовить, гладить, ходить в магазин, вести бюджет, знакомиться, дружить, учиться; которая привила ему любовь к красивому миру рукотворному: музыке, книгам, картинам, архитектуре… и нерукотворному: лесам, полям, озёрам, водопадам, морю, горам, пещерам…
Она могла на всю жизнь привязать его к себе, но она ему дала в руки удочки и отпустила. Однако Илья не оценил.
Для него было само собой разумеющимся, а следовательно не требующим отдачи, и то, чему научила его Ольга, и доверие, оказанное во всём, в каждом его шаге, и вера в его силы и поддержка в каждом деле, пока окрепнут ноги…
Океан её материнской любви был безкрайним, и теперь Илью это не устраивало – он хотел, непременно хотел, выйти на берег, выйти за границы её терпения и понимания. Он жаждал зреть её ответную ненависть на его, оставляющие желать лучшего, поступки.
- Я считаю себя хорошим человеком, - в их последнем разговоре не скажет, а, скорее, заявит о себе Илья.
«Главное, чтобы и другие люди думали так о тебе, сынок», - промолчит в ответ Ольга…
Она не жалела о своей любви к сыну никогда. Даже после той последней встречи, когда на перекрёстке, не справляясь с душевной болью, хотела отпустить педаль тормоза на красный свет…
Ольга и сейчас продолжала верить несмотря ни на что и вопреки здравому рассудку, что однажды Илья поймёт и постучит снова в её дверь. Как блудный сын однажды всё понял и почти без надежды пришёл к отцу… Разум Ольги отказывался уповать, как это было свойственно, теперь уже в прошлом подруге, Антонине, на то, что жизнь Илью поправит. «Господи, буди милостив к моему сыну!» - всегда молилась Ольга. И особенно прилежно во дни печали.

Продолжение следует