Улитка

< Текст дан непредумышленно; перед прочтением бережно покройте его ярким лаком современной эйфории, иначе он, увы, будет безнадёжно смазан последствиями множества изнуряющих пристрастий, а его метрика, строфика и семантика окажутся непоправимо испорчены стойким раздражением от маленького ожога, полученного вами недавно при совершенно тривиальных обстоятельствах >

  Заслоны компрессии парадигм    разбить из фикции парадокса.
  Встрять: нагота и страх,
  но спектрально поле;
    мои голоса предуведомляют,
    где ветрено, где тепло.
                                                      Начнём.
 
  Высится половодье грёзы,    полнится голубыми водами    осязания.
  Неси в тот воздух, давняя фотография, из белого дыма слагаемых уплотняйся.
  Всего полчаса куётся золото –
    в чистоте величия, в условии
    повышенной ночи.
                                                       Над пряслицей
трепетный скрип корпения выдыхаешь.
 
  Обратно на материк. Внутри трезво пой напускное
  от скуки в затерянном эпицентре скуки, сверхценен день:
    чем тщательнее ты слушаешь,
      тем сложнее выявить;
      но сияние опадало явно.
                                                                      Мне ли артикулировать, расточая.
 
  Здесь начинается знание. Точность: приходят те, кого ждали,
  кто послан, чтобы чередование поворотов дать.
  Это оси, они сползают
    линейками пения внjз и внjз, петлjстые;
    очаги-очи цепью – то мили созданного.
                  Фрагменты строений зависли в небе
над мокрым стеклом ландшафта.
 
  Нетварные парадоксы и артефакты неведомого происхождения,
  конкретных минут имена и лица: уже как год
  я охочусь за мягкими формами
    российской зимы, чтобы ввинчивать необычное
    щелчком личины.
                                                         Собственно, тут    и далее – ввинченный контрапункт.
 
  Только говорил голосами, что не доносятся, зреют в зерне печали, что дробью бьёт.
  Непрозрачная лупа для пущей наглядности:
    свирепая интенсивность нитей,
    реальность сколов, порывы ветра,
           Открывалось тихое чудо речения.
 
  свист, распад стремления, меры упадок и, как итог, рыбный рынок и выход на новый круг,
  чтобы всё повторилось в лёгкости, –
    то, о чём карты предвозвестили,
    что до сих пор в сувенирах
                                                                        Мирная летаргия горизонтальной тяжбы.
 
  теплится, вероятность чего в итоге    оглушительно лопнула, как кувшин.
  Верно, тогда я создал и той же рукой смахнул.
А с другой стороны...
  По глубокой белой реке тогда
    возносился в течение трёх недель
    обещанный наилучший путь.
На столе же
  развернулось пёстрое полотно тональных значений,
  рамочная последовательность живых фигур.
 
  Затем колесо лучилось из жёлтой сказки, был ясный день,
  сочился луг солнцем покоса, поздними мгновениями.
  Предстал урожай:
    неподвижный парад в десять миль длиной.
    Нарисовались пейзаж, натюрморт, портрет, –
                       всё вельми светлые пасторали. Но эпизод
замкнулся.
 
  Как и в тот раз, расслоением фокуса навели бинокль и, присмотревшись,
  узнали рельеф посечённой [ ... ] на ладони света.
  Тогда они поняли, – и я был оставлен
    для скрупулёзной работы
    в приоритетном круге протекции.
           Эта геометрия несомненна.

 
  Так раскрывался многоколенный извод; отворачиваясь, поблёскивал
  в окнах канал, – так невзначай на кольцах порой былое сверкнёт оттуда.
  Это долгота витиеватого мифа, азы крови;
    это загадка без генеалогии, татуировка неба, где мы цельно обнажены,
    а монтаж больше всего похож на тибетскую улитку.
      Да, изящнейший ноль ожога.
 
1 – 3 декабря, 2024 год