Джон Гей Индюшка и Муравей

в своём глазу бревна не видим,
в чужом соринка нас обидит
грехов своих не тянет ноша,
чужой всегда заметить сможем!
решила с детками индюшка
привычный рацион нарушить
зерно наскучит у амбара
в лесок пошли, там явств немало
(нам от рутины бы отвлечься
всем не мешало бы, конечно)

заботливая мать индюшка:
«детишки, вот что надо кушать,
колышется чернее тучи
здесь муравьиных полчищ куча,
какая прелесть, блеск и чудо
открыть изысканное блюдо!
вся наша жизнь на рай похожа,
но Рождество...прости о, боже!
без жалости и без сомненья
под нож! и подают в соленьях

рабы своих дурацких правил
богатый лорд, простой крестьянин
так будь же проклят он вовек-
людской чревоугодья грех!!!»
на расстояньи безопасном
был муравей, и молвил страстно:
«грехов чужих вы обличитель,
в свою же совесть загляните!»

***
я думал, прав был муравьишка,
порой мы лицемерны слишком…




John Gay

The Turkey and the Ant

In other men we faults can spy,
And blame the mote that dims their eye,
Each little speck and blemish find,
To our own stronger errors blind.
A turkey, tired of common food,
Forsook the barn, and sought the wood;
Behind her ran her infant train,
Collecting here and there a grain.
'Draw near, my birds,' the mother cries,
'This hill delicious fare supplies;

Behold, the busy negro race,
See, millions blacken all the place!
Fear not. Like me with freedom eat;
An ant is most delightful meat.
How bless'd, how envied were our life,
Could we but 'scape the poulterer's knife!
But man, cursed man, on turkeys preys,
And Christmas shortens all our days:
Sometimes with oysters we combine,
Sometimes assist the savoury chine.

From the low peasant to the lord,
The turkey smokes on every board.
Sure men for gluttony are cursed,
Of the seven deadly sins the worst.'
An ant, who climbed beyond his reach,
Thus answered from the neighbouring beech:
'Ere you remark another's sin, 27
Bid thy own conscience look within;
Control thy more voracious bill,
Nor for a breakfast nations kill.