Арсений Оленин

глава 1


Перевод со Староскуфского




I

«Мой дед родной, Оленин Павел,
Чинил на даче водосток.
Не ровно лестницу поставил,
Как вдруг сосед его отвлек. 
Дед рухнул, испугавшись звука;
Заставили дежурить внука —
Сидеть с лежачим день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь! 
И как же я заколебался
Ему кроссворды составлять
И незаметно подсыпать
Ему в коньяк его лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Как развлекаются друзья!»
 
II
 
Вскрывается кулис завеса
В конце суровых нулевых.
Его мамаша — стюардесса
На самолетах грузовых. 
Она растила хулигана,
Героя этого романа.
Я про него пишу сейчас,
Позвольте познакомить вас: 
Оленин, жизни прожигатель,
Родился на краю Москвы,
Где, может быть, бывали вы
Или тусили, мой читатель;
Там в молодости я тусил
И москвичей собой бесил.
 
III
 
В те годы выпить было модно,
Так спился и его отец.
В стационаре ежегодно
Лежал, но снюхался в конец.
Судьба Арсения хранила:
Сперва к ним бабушка ходила,
Потом отец её избил,
И батю отчим посадил. 
Второй отец попался строгий,
Воспитывал его, учил,
А между тем руководил
Он холдингом стоматологий. 
Мамашу с пасынком любил
И даже был не педофил.

IV
 
Довольно долго в жизни мирной
Не ведала семья беды,
Родители владели фирмой,
По выходным пекли блины.
Детишкам денег не жалели,
А те росли и не болели.
Никто меня не упрекнёт:
Так мало кто сейчас живёт. 
Комфорт в быту великолепен,
Сестра по теннису гран-при
Выигрывала раза три,
По музыке имела степень,
Играла часто для гостей.
Но наша повесть не о ней.
 
V
 
Отличный аттестат ЕГЭшный
Принёс, напившись вискаря,
Путь на завод был неизбежный —
Степфазер байтил в слесаря.
Он появился на заводе,
Подстрижен по последней моде,
Как питерский мажор одет —
Высокий молодой брюнет. 
Был популярен чрезмерно,
Станочник-метросексуал;
Ночные клубы посещал,
Знакомился он атмосферно.
Elfbar без палева парил,
Один на съёмной хате жил.
 
VI
 
Ливнул в конце концов с завода,
Устал руками прутья гнуть.
Ему была важней свобода —
Решил он годик отдохнуть.
Оленин был на зависть многим —
Красивым, молодым, высоким,
Имел общения талант,
Но был ленивый и инфант.
Без принужденья в разговоре
Любого мог тролльнуть слегка,
Орал в ютубе с «островка»,
Летал с компанией на море.
С девчонками встречался там
И добавлял их в инстаграм.
 
VII
 
Такому яркому мужчине,
По правде, надо вам сказать,
Без уважительной причины
Могла любая Бимбо дать.
Два года занимался в зале,
Имел расчётный счёт в безнале,
Но доходило до греха —
Все видели в нём жениха.
Ему же нравились еноты,
Кальянов красные угли,
Активный отдых на Бали,
Где нереальные красоты
Там он бывал давно когда-то,
Чтоб избежать военкомата
 
VIII
 
К реалу страсти не имея,
Хотя успел в Москве пожить,
Не мог таджика от еврея
Без документов отличить.
Да, впрочем, как и вся элита,
Косил немного под бандита,
Но больше в мире цифровом
Арсений жил, чем в бытовом.
В котором молодёжь тупеет,
Все точно знают, почему.
Не будем прививать вину.
Хоть ничего он не умеет
И делать нихрена не мог,
Но в Доту он играл как Бог.
 
IX
 
Чем увлекается Арсений,
Широк ли интересов круг?
Ну да! Прокрастинаций гений —
Весь занимал его досуг.
Чем выделялся он из стада?
Какая нравилась эстрада?
Что занимало целый день
Его тоскующую лень?
Это игра «Defense of Ancients».
В неё привлёк его друган —
Неисправимый игроман.
Знакомый из VK пацанчик
Да много молодых людей
Продали душу за дисплей

X
 
В онлайне мог он находиться
День на пролет и ночь играть
Но, чтоб из киберспорта слиться
Не мог железно обещать.
В игре он был тимейтом нужным,
Порядочным, не сильно душным!
Ну а в реале был тосклив,
Немногословен, молчалив,
С друзьями в соцсетях небрежен!
Общителен, но, несмотря,
Нарциссом был — любил себя!
Как персонаж «Импакта Геншин»,
Стыдлив и дерзок, а порой
Пил пиво и смотрел яой!
 
XI
 
Быть может, дорогой читатель,
От описания устал,
Пора нам щелкнуть выключатель,
Пока никто не убежал.
Избавлю вас от нудных чтений
Не интересных приключений
Чтоб отторжения избежать,
Не буду душно так писать.
Но Пушкина ясны порывы —
Ему платили за куплет.
Он был взаправдашний поэт,
Ему светили перспективы
Он был талантливым вполне
Куда уж с ним тягаться мне.
 
XII
 
Героя что могло тревожить?
Мир полон недругов дурных.
Ему хотелось уничтожить
Коварных хейтеров своих.
Как он язвительно злословил!
Какие кринжи им готовил!
Но часто верные друзья,
Не выдержав его нытья,
Считали, что он был неправый.
И даже школьный трудовик
Объектом был его интриг,
И первый друг надежный, старый.
Но дома с мамой и сестрой
Арсений был совсем иной.
 
XIII
 
Раздался вдруг дверной звонок —
Арсений ломанулся к ручке
Курьер с доставкой точно в срок.
Открыл коробку на липучке
Что же принес ему узбек?
Коробка наггетсов и чек.
В пакете бургер здоровенный,
Жир капает с него трансгенный,
Запить всё спрайтом жажда просит —
Картошку фри и жар котлет.
Не выдержал иммунитет.
Объелся и его проносит —
Но он не стал мутить скандал,
Так как заказ этот украл.
 
XIV
 
За полдень уж, а он в постели:
А тут за несколько минут
Пять? Сообщений? В самом деле,
Подруги в клуб его зовут.
Вот что ни день — то снова праздник.
Но соглашается проказник,
Сидит он дома всё равно:
Не пил он крепкого давно.
От предвкушения сгорает,
Как бравый пушкинский гусар,
Шипя вскрывает ягуар,
От «Кельвин Клейн» трусы стирает,
По дому бегает раздет —
В клуб собирается брюнет.
 
XV
 
Он неспеша в такси садится.
Водила «Яндекса» таджик.
Морозной пылью серебрится
«Баленсиаги» пуховик.
К друзьям отправиться намерен,
Так как ему писал Аферин —
Тусовок всех законодатель
И злачной жизни обожатель,
«Стрипчата», «Онлифанс» актрис
Оленин к входу подъезжает,
Его охрана пропускает
Друзьям он сделает сюрприз.
Непринужденно и легко —
Ночной клуб поглотил его.
 
XVI
 
Друзья, ребята! Что вы? Где вы?
Лучи софитов слепят глаз.
Со сцены бас дрэг-королевы,
А вот Платон, Илья и Стас!
Тут все приезжие мажоры
Моделей пламенные взоры.
Арсений почему не пьет?
Вот официант ему несет,
Витает вайб вокруг радушный,
Бокалов ярких граней свет —
В них растворился силуэт,
Такой изящный и послушный.
Друзья все стали танцевать,
Мистеру Китти подпевать.

XVII

Клуб переполнен; бит качает
Танцпол блистает и — гремит
Арсений в лазерах мелькает,
Среди коктейлей «Маргарит».
Блистательна, полувоздушна
И такту общему послушна,
Толпой подруг окружена,
Танцует перед ним; она,
Как будто не касаясь пола,
Во тьме мерцающей кружит.
Вдруг оступилась — и летит.
Из рук её разбилась «Кола».
Арсений тут же к ней идёт,
За талию её берёт.

XVIII

Но, разглядев вблизи, отходит.
То парень был, и он был пьян.
А уходя смартфон наводит
На титьки незнакомых тян.
Друзья накинулись все хором.
С таким кринжовым милым ором
Ужасно недоволен он;
Подкатами со всех сторон.
Вдруг видит он - такую сцену:
Барыга здешний и торчок
Всем предлагает порошок.
Арсений знает себе цену
Хотя и был совсем нетрезв,
Но отказался наотрез.

XIX

Ещё альтушки, бимбо, краши
На сцене скачут и шумят
А их тревожные мамаши
От вайба пятницы не спят.
Ещё не перестали топать,
Парить, орать, смеяться, хлопать.
Снаружи клуба и внутри
Охрана чилит у двери.
Ещё таксисты на районе,
Работой гордые своей,
При свете города огней
Бранят нетрезвых на жаргоне.
Оленин вышел чуть бухой,
Вызвал такси к себе домой.

XX

Он жил в квартале современном,
Хотя совсем не домосед.
Райончик был, конечно, скверным,
Зато недорогой бюджет.
Стоял в квартире холодильник,
Доисторический светильник,
Расправлен старенький диван,
Витал от калика туман.
Но в целом всё было этично,
Со вкусом, но демократично.
Уютно было в евро-двушке,
И даже иногда подружки
Там оставались ночевать
И разделяли с ним кровать.

XXI

Какое было окруженье? 
Друзьями дьявол наградил.
На бис Гундяева Евгенья
В этой строфе я пригласил.
Вы удивитесь, но ей-богу,
Арсений верил козерогу.
Союзы с ними — сущий бред,
От козерогов только вред.
Учёбу он не вывозил.
Тень отчисления витала,
Пока природа отдыхала.
За счёт родителей он жил,
По выходным ему рингтон
Напоминал про спа-салон.

XXII

Сняв «Гуччи», «Дольче», «Фенди», «Прада»,
Разлегшись томно на столе,
От чувств изнеженных отрада
В массажного салона мгле.
Кусачки, пилочки стальные
Прямят пластины ногтевые.
Работа бьюти-мастеров,
Как их учил Андрей Петров.
На спа ходил он по субботам
Для депиляции интим,
Чтоб быть красивым, молодым.
Был озабочен он уходом
И ванну принимал из трав,
Но почему-то был прыщав.

XXIII

Быть человеком можно умным
И думать о красе ногтей.
Но почему-то слишком шумным
Весь мир вокруг таких людей.
С Гундяевым, дружа Арсений,
;Объектом стал для осуждений.
Ведь он отчисленный курсант
Колдун Таро и хиромант
Он три часа по крайней мере
На процедурах проводил
И из салона выходил,
Подобный ветреной Венере.
Витых волос имел каскад
И имплантированный зад.

XXIV

Гордясь своим кабриолетом,
Притягивая всякий взгляд,
Зимой, весной и ранним летом,
Водил без крыши аппарат.
Конечно, это было смело,
Но а какое наше дело?
Не то, что он такой крутой —
Замок сломался откидной.
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой душный слог
Грузить гораздо меньше мог
Жаргона зуммеров словами.
Но вдумайтесь, какой трэшак:
Зимой открытый «Кадиллак».

XXIV

Зевая в пробке, на планшете
Искал маршруты в ресторан,
Куда стремглав в кабриолете
Летел, спеша как ураган.
В пролётах разводных мостов,
В четвёртом из шести рядов
За ним и наш Арсений вслед
Спешит сквозь пробки на банкет.
Вот к ресторации подходят,
Вдвоём беседуя пешком.
Сверкает современный дом
В его витринах тени ходят,
И даже виден шлейф понтов
Богатых возрастных скуфов.

XXV

Звезда, гламурных дней рождений,
Охрану миновав стрелой,
Взлетев по мраморным ступеням,
Расправив волосы рукой.
Прошла сквозь три банкетных зала,
Где музыка слегка играла.
Все гости заняты едой —
Веганской, постной и мясной.
Шампанское, икра, фарфоры;
Мейкапы, ботокс модных тян
Мелькают тут, мелькают там,
Курящие кальян мажоры.
И Шуфутинского рингтон
Играл сквозь шёпот старых жён.

XXVI

Во дни веселья и желаний
Уместен ресторан весьма.
Нет лучше места для компаний,
Пока на улице зима.
Мелькают официантов руки,
Предоставляя всем услуги
И пиццу отправляют в печь,
Чтоб в сыре помидор запечь.
Тут райский сад для молодёжи,
И вкусов яростный букет.
Тут гость веган и мясоед.
Конечно, средний чек дороже.
Я это потому пишу,
Что беден сам и ем лапшу.

XXVII

Между стихов бывает время;
В гастрономических мечтах.
Немного подождёт поэма,
Пока готовлю доширак.
Воды бурлящей кипячение
И аромата наслаждение.
Бульон янтарный из грибов,
Следы говядины, коров!..
Заветный хруст кудрей ячменных,
Приправа, соус поострей.
Томатный, чтобы повкусней.
Я не любитель блюд богемных.
Но ладно, хватит о лапше —
Оленин к милфе сел в «Порше».

XXVIII
 
Куда же наш герой, голодный,
В чужой машине едет он?
А Петербург неугомонный
Утренней пробкой пробуждён.
Охранник встал, идёт рабочий,
Планктон в маршрутке едет прочий,
По улице курьер спешит,
КБ открылось и «Магнит».
Трамваев утром шум приятный
Над набережной; трубный дым
Столбом стремится голубым.
Таксист, не очень адекватный,
Покинул некогда Кавказ,
Чтоб Шкодой врезаться в Камаз.
 
XXIX
 
В резинке сексом утомлённый,
На час к Орфею улетя,
Спокойно спит изнемождённый
Забав и роскоши дитя.
Проснется, рядом с ним корова
И травма психики готова
Жизнь так прекрасна и пестра.
Но это только до утра.
Но был ли счастлив наш Арсений,
Сжигая время лучших лет?
Санкт-Петербургский Ганимед,
В плену телесных наслаждений,
В пылу тусовок и грехов,
Был ли психически здоров?
 
XXX
 
Нет: рано чувства охладели,
Наскучил громких вписок шум.
Хоть все вокруг его хотели,
Оленин стал совсем угрюм.
Знакомства утомить успели,
И тройники в конце недели.
Он посещать уже не мог,
Стал замкнутый и одинок.
Друзьям с невежливой ухмылкой
Писал бестактные слова,
Когда болела голова.
Возможно, были предпосылки,
И приносили ему боль
Тусовки, клубы, алкоголь.
 
XXXI
 
Недуг, которого причину
Давно озвучить нам пора,
Сразила юного мужчину —
Гламурной праздности хандра.
Им овладела понемногу.
Хоть выпилиться, слава богу,
Попробовать не захотел,
Но к жизни сильно охладел.
Ходил как штрих, угрюмый, томный,
В инсте не появлялся он,
Сменил сим-карту, телефон,
Забросил зал, оделся скромно.
Ничто не трогало его,
И не хотел он никого.
 
XXXII
 
Но развлечения и праздность —
Основа жизни молодой.
Разврат, гордыня, безопасность
Вступают в диссонанс душой.
Ни это-ли закат культуры?
Уже по факту и де-юре.
И деградации плоды
Безвкусны терпки и пусты. 
Вызов для нашей молодёжи
Есть ли для ней авторитет?
Всем миром правит интернет,
В котором направлений ложных,
Ловушек, тупиков не счесть.
Но где же выход? Выход есть?
 
XXXIII
 
Ждём от психологов ответа,
Числа которым легион.
Сейчас к ним обращаться мета —
Найдут у вас проблем вагон. 
Хоть, может быть, иная дама
Толкует Юнга с инстаграма,
Мне кажется, их разговор —
Антинаучный, праздный вздор.
Клиенты все у них порочны,
Как все диагнозы умны,
Так разных странных слов полны,
Так отвратительно неточны. 
И нет у них других доктрин,
Как с детства вытекших причин.
 
XXXIV
 
Не стоит спорить нам с врачами
И делать из себя троля.
Фрейд тех считал людей нолями,
Кто не преодолел себя.
Страдать должны в мозгу нейроны,
Которых, вроде, миллионы.
Но человека тянет чёрт
В прокрастинации комфорт.
А как ведет себя Арсений.
Хоть он про это всё читал,
Но напрягаться презирал.
И вот, желая приключений,
Мистических открытий тайн,
Отправился опять в онлайн.

XXXV

И вы, тиктокеры шальные,
Которые наперебой;
Снимают ролики тупые,
Пестря рекламой дорогой.
И к вам примкнуть хотел Арсений,
Любитель новых ощущений.
Закрылся дома на замок,
Скачав один онлайн-урок.
Хотел снимать — но труд упорный
Ни тронул ровно никого,
И не зашёл контент его.
Тяжёлый жанр разговорный!
Но новичков я не сужу,
Так как я к ним принадлежу.

XXXVI

И снова, преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он — с понятной целью
Забыться за онлайн-игрой.
В "Стим" заглянул, поставил Дотку
И на инет закинув сотку,
Доставки заказал пакет
На завтрак, ужин и обед.
И вот на топе скачет Рикки,
Его преследует Луна,
Но ММР упал до дна.
И смысла нет участий в лиге,
Поскольку не играл давно,
И много что обновлено.

XXXVII

Такая получилась тема,
Он убегал от суеты.
С ним подружился я в то время:
Я был фанат его игры.
В его глазах была фатальность,
Неподражаемая храбрость.
Был смертоносен и угрюм
Его богоподобный Doom.
Мы только Дотой жили оба
Реал томил обоих нас,
И мы катали под пивас.
Работа — к чёрту, и учёба.
Так жалко этих юных дней,
Бессонных игровых ночей!

XXXVIII

Кто жил без цели, тот не может
В душе не презирать людей;
Кто чувствовал, того тревожит
Потеря драгоценных дней:
Тому уж нет очарований,
Лишь только дичь воспоминаний,
Того раскаянье грызёт.
Кто очень часто придаёт
Драматургии разговору.
Сперва Арсений, как мужик,
Меня бесил; но я привык
К его язвительному спору
И к шутке с кринжем пополам,
И пранку через Телеграмм.
 
XXXIX

Как часто летнею порою,
Когда прозрачно и светло,
Под ягуаром и травою
Куда-то нас двоих несло.
Куда же? Ну, конечно, в Доту,
Забыв учёбу и работу.
Нам не нужна была любовь,
В тлену компьютерных миров
Ночи дыханием бессонной
Безмолвно упивались мы
И вкусом сочной шаурмы.
С второго курса исключённы,
Так прожигали мы игрой
Начало жизни молодой.
 
XL

В пылу компьютерных сражений,
Вторую ночь уже не спит.
Арсений ищет приключений —
Он в Тиндере уже сидит.
Все попадались не такие:
То не худые, то кривые.
И вот одна анкета вдруг
Зашла, но крякнул ноутбук.
Сгорела плата сетевая,
Пришлось в ремонт его отдать.
А тут ещё приперлась мать,
Границы сына нарушая...
Разогнала его шалав
И спрятала кальяны в шкаф.
 
XLI

Маман метала много молний,
Поймав родительский экстаз,
Комплект вины вменила полный,
Все снюсы смыла в унитаз!
Ведь в девяностых её лоно
Его родило — Скорпиона!
А он, любимый сын родной,
Бисексуальный и тупой,
Не стал звездою в баскетболе.
И знал бы он, какой ценой
Всё достаётся дорогой...
Все мамы на таком приколе:
Молекулы у них в крови
Гиперопеки и любви.
 
XLII

Спросила, где его супруги,
И ждать, когда от них детей.
Сказала: сын её подруги
Уже заделал внука ей.
Счищая скорлупу яйца
В примеры ставила отца
То лаской, то виной она
Была в речах увлечена.
За резкой свёкл для винегрета,
Давила на своё дитя.
Сдувая волосы, пыхтя,
Ждала шаблонного ответа,
Ведь важно было очень ей
Быть лучшей среди матерей.
 
XLIII

Ничто не вечно под луною.
И волей князя Сатаны
Его отправили с сестрою
В деревню к деду до весны.
Но дедушка тогда скончался —
Случайно с лестницы сорвался,
Полез зачем-то на фасад
Под песню: «Стоша, гов назад».
Идёт в разгаре панихида,
Убитый трауром своим
По деду, он был дорогим.
Оленин, не вставая, сидя,
Бабахнул стопку коньяка,
Оплакивая старика.
 
XLIV

Народ посёлочной округи
Спешил к нему со всех сторон
Съезжались старые подруги
И, плача, слушали шансон.
Усопшего похоронили.
Соседи, гости ели, пили,
После поминок разошлись.
Все говорили: «Внук, крепись!»
И вот Оленин — сельский житель.
Он властелин лесов, полей.
Тут даже в Нарнию туннель
Показывал путеводитель.
Я очень рад, что клубов муть
Он поменял на что-нибудь.
 
XLV

Он наступил в навоз коровы,
Нашёл у хлева коноплю.
Там сексом занимались совы,
И хрюшки хрюкали в хлеву.
Но реки, рощи, холм и поле
Ему не уменьшали боли.
От скуки экстремалил он,
В болоте потерял айфон.
Но и в деревне лажа та же:
Там нет ни улиц, ни ларьков.
И вовсе быт средневеков.
Хандра ждала его на страже,
И с каждым днём она росла,
Как на Ethereum цена.

XLVI

И вот он призван к жизни мирной,
В сени уездной тишины
Валяет блин в сметане жирной
И спит в ночи под секс совы.
Досугам посвятясь невинным,
На баб дыша дыханьем винным.
Но главная из главных бед —
Не проведён там интернет
Для сладкой неги и свободы.
Да без контента он скучал
И спину вилами качал,
Как Пушкин в ссылочные годы.
Провёл в бездействия тени
Свои счастливейшие дни.

XLVII

Замечу кстати: все поэты,
Поэмы и стихи куя,
Воруют классиков сюжеты.
В когорту их попал и я.
Бездарности дурная сила
Меня кружила и носила,
Покуда Пушкина не знал.
Но Жаринов мне рассказал
Про то, как Пушкин у Шекспира
Сюжеты брал, мои друзья.
И кто нам всем теперь судья?
Конечно, критиков рапира —
Её уколы, тяжесть ран
И комментариев вулкан.

XLVIII

Пора внести прямую ясность:
Поэма — к ней я лёг душой.
Но я подчёркиваю разность
Меж «Нашим всем» и мной собой,
Чтобы разборчивый читатель
И, не дай Бог, ещё издатель
Замысловатой клеветы
Спалил в стихах моих следы
И повторял без уважения,
На весь российский интернет,
Что это краденый сюжет.
Я переводчик! Лошадь просвещения!
Почтовая! Как Пушкин говорил...
Заочное он меня простил!

XLIX

Прошла любовь, подсдулась муза,
Перебесился старый ум.
Сижу на лавке возле вуза,
Лирических я полон дум.
Пишу, но сердце не тоскует,
Фантазия уж не рисует
Страсть романтических стихов
И платонических грехов.
Погасший пепел уж не вспыхнет,
И только лишь остался след
Тестостерона прошлых лет.
А с ним и пыл в душе утихнет.
Ох, нелегко в стихи писать,
Когда тебе не двадцать пять.

L

Немного я отстал от плана —
Хотел закончить к Рождеству.
Пока что от всего романа
Я перевёл одну главу.
Пересмотрел поэму строго:
Херни, конечно, очень много.
Её исправить не хочу —
Через нейронку прокачу.
И стиховедам на съеденье
Плоды трудов своих отдам.
А может, это всё продам,
Пихнув за Пушкина творение.
Сейчас ТАКОЕ поколение —
Ведь чуждый им оригинал.