Интервью моей бабушки

    Однажды, летом, приехав в отпуск на родину, я упросил свою бабушку, которой тогда было    чуть более семидесяти лет, рассказать под магнитофон  о том периоде своей жизни, когда меня ещё на свете не было. Потом я записал в тетрадь её рассказик. До сих пор жалею, что не был достаточно настойчив, чтобы выспросить у неё подробности. Бабушка моя была неграмотная, не умела ни читать, ни писать. Говорила она типичным алатырским говором тех времён. Я попытался в тексте оставить некоторые особенности её устной речи. Надеюсь, читатель правильно поймёт эти места.
      

     Я, Рощина Анна Тихоновна, родилась 19 ноября 1904 года в селе Ям-Посад * Алатырского уезда Симбирской губернии.
     Мать - Секлетинья Ивановна;  до того, как выйти замуж за моего отца, была вдовой – с одним ребёнком. (Николай – мой единоутробный братец,  младым уехал в Казань и там умер потом, в (19)17 году, мне как раз 13 стукнуло.)
      А отец-то мой – Здюмаев Тихон Яковлевич, женился на ней холостым. Он из сельца  Талызино. Рабочий – сначала ездил в Сибирь,  деньги тама зарабатывать, а приехал ни с чем.  Помню, как ево встречали – (у нас огород вдоль линии железнодорожной) – он высунулся из вагона, махал рукой. Потом на пакхаузе** алатырском вкалывал.
     Отец помер, когда Зине (дочери моей, матери твоей)  лет 5 сполнилось. Он чем-то заболел  и помер.  Ето счас ведь узнаЮт отчево, а раньше -- помер и всё. Уж ему было годков 60. Умер вместе с девочкой соседской, Машенькой звали, коклюш забил,  9 месяцев лишь прожила.
     И мама также. Три дня поболела, полежала без памяти, глаза не открывала, бормочет: «девчонки , девчонки, девчонки, давайте чайку попьёмте». И умерла.  80 лет. Вот ты на Казанску рожённый, а она на Рожество, после тебя. На етот год будет  30 лет со смерти её. Не работала. Была домохозяйка.
      Уж кладбищ етих нет --  всё изломали.
      А муж мой, Григорий Рощин (дед твой),  от лёгких погиб – туберкулёз. Харкал. Правда, без крови  -- только так, хархушки. А у нас восемь детей, война началась. Зина ( старшая) тада медучилище в Цивильске как раз кончила, фото их в день выпуска 24 июня (19) 41 года сохранилось. По всем законам её на фронт забрать должны. Да власть наша советска, (слава те, Господи!),  распорядилась бронь ей дать, чтобы она домой вернулась, мне, многодетной, помогать при смертельно больном отце. На военном заводе работала, паёк получала. Гриша-то вскоре умер (в 45 лет). Но из восьми ребятишек наших бедненьких только чтыре в войну  выжило и таперь живы-здоровы: Зина, Коля, Маша и Витя. Зина лицом-то в меня, светлая, другия больше на отца похожи, особливо Колька, только у отца волосы совсем чёрные были, как у Витьки.
     Лет с 9-ти помню, как маленьки были, бегали. Как тада в школу ходили; мы рядом, на выселках, то есть, (так тада звали), жили. Ето дом соседа, бывшего кулака, купили мы ево, а их раскулачили, сослали в Нижний Тагил. (Чай, каке кулаки были, работали в поле  с темна до темна. У каво дранка была, у каво мельница).  Помню, у них баушка на печи лежала, балела, Марфой звали, седая вся. Счас и школу и дома те снесли, там Бумажна фабрика теперь, паляки с зеками построили.
     В детстве в лапту играли, в казанки – плитками кидали; в классики – мелом начертим на земле да прыгам, в овраг сходим, нарвём лопухов, наделам  коров; счас вон игрушек какех накупают, преже-те не было эдаких-то игрушек, нашьём из тряпья.
     В школу ходила я четыре дня тока, отняли от школы, брат СанЕй родился. На 40-м году маме-то. Была школа-то деревянна, двухэташка, стояла напротив церкви, сгорела.
Наверно тада е 9-ти  лет отдавали. Чай тада ещё батюшка ходил в школу-то, приходил, проверял. Не больно чаво, заставлял, чтоб тихо, смирно, чтоб учились.
     Шили свои сумки; чай, был ещё етот – доска, грифелем писали, карандашом. Чай крючки да палочки, Мне хотелось, первы -те дни, в охотку ещё. Да ведь не пустили, а может быть, если б побольше-то походила,  заленилась бы, а тут – матери олной-то трудно с грудным ребёнком -то,  ведь семья большая, детей только почти десяток, да хозяйство, огород, и  тоже ходили с ней на базар в Алатырь.
     Тада зыбки были, сидишь да качашь, где поиграшь с нём, с Санеем-то.
     Чай и счас вон оно с Наташкой-то (правнучкой моей, дочкой Нининой, котору няньчу) не сваришь, не сделашь ничаво - она за подол, так и держишь на руках. А уж у меня опыт – всех: и младших братьев-сестёр вынянчила, и своих деток, и внуков, и правнуков. Чай недаром вы меня даже за глаза мамой зовёте, не бабушкой.
     А друге-то  сестрицы-братцы учились. Чай бывало четыре класса тока школа-то. И старшие  --  Настёна и Петя, и младшие, начиная с Санея, кончили. Тока Петю почему-то не брали  в нашу-то, Ямскую школу, ходил то в Мирославку то в Голодявку.
     Как бывало, спали в избе -- по полу расстелют что попало – то пиджаки какия, то солома.  Ето счас больна шикарна стали, а и было у нас, может,  две подушки. Жили с лампами и с лучинками, керосину када не было. Делали для лучины стойло (почти как у ёлки крест).
     Чай не токо сидели, ходили в поле, жать, полоть. Землю делили на всех людей. Вот овса посеят, лён,  конопель, просо. Пшеницу мало сеяли что-то. Меня то молоть пошлют, то  ещё в люди ездила, шила. Чистила пути железнодорожные, а летом навоз сметали из вагонов, в ПРЗ***  посылали тоже.
     Хозяйство – лошадь одна да корова, куры, это уж у богачёв было по две, их потом раскулачивали.
     Кельи были для девок, посиделки, наймём, керосин свой,  у кого лошадь – по возу дров, а летом на улице. Пряли, вязали  кудель, лён.
     Парни чай дрались  всё равно же, шут их знат из-за чаво, из чаво нынче дерутся? Чай сроду дерутся  молодёшь –ет?
     Про перву войну помню – солдаты – молоко – все у нас кашу ели. Соль приносили. Немцы (германцы)  пленные – башмаки на деревянной подошве, без пяток. Расстановили их по домам.
     Про царя тока одно помню -- портрет на числиннике, детей и ево.
 Сорок разных  денег было – керенки да ещё каке-то деньги ходили.
     В осьмнадцатом (1918)  году солдаты повадились на алатырский винный склад   за спиртом, перепились, передрались, страшный пожар устроили.
     Замуж вышла – васьнадцать лет было. Пришли. Спросили: «Ну как, пойдёшь?» «Отдадите – пойду, не отдадите – не пойду». И счас всё каюсь, что, дура, вылетела, чай посидела бы, погуляла бы получше. Ещё ни одна подруга не просваталась. А я преже всех.
     Пришёл сватать – ни разу не знались. Как? Пришёл в келью, посмотрел. Прислал свах. Тут много ко мне примасливались, да не нравился никто. А он после армии, на пять лет старше.
     Чай в те времена-то вечера делали, запойки.
     Преже-то ведь эдак, посмотрела тока в келье, да родители хороши, богаты. Да каке богаты. Да всё ж ничего – пчёлы,  корова, лошадь. Ушла жить к ним. Был у него ещё брат, да один брат на войне. Мы с Гришей решили отделиться, дали нам срубы, корову, потом продали мы её – на стройку, он пошёл работать на шпалы – тада зарабатывали  хорошо на шпалах.
• Ямской посад, Ямская слобода, Ямская - сохранившиеся в народе и сейчас названия части г. Алатыря, возникшей на месте былого Ям-Посада
• пакгаузе
• паровозоремонтный завод