Джон Гей Пифагор и Крестьянин

в рассветный час цветущим лугом,
с самим собой, как с лучшим другом,
ведя учёный, жаркий спор,
шёл в размышленьях Пифагор
и новых истин свет, наверно
открыл мудрец бы, да на ферму
забрёл, а там крестьянин старый
стучал кувалдой по амбару
«как тяжела твоя работа!
видать серьёзная забота?»

сказал старик на то, потея:
«казнить решился здесь злодея,
что птиц охочий воровать,
я коршуна хочу распять!!!
в защиту кур и индюков
чтоб до скончания веков
потомки коршунов не смели
преследовать дурные цели!
коль хищных стай повержен род,
обильным будет мой приплод!»

«подумай сам, -сказал мудрец:
тирану воздуха конец,
но вот скажи, мой друг, на милость,
а это разве справедливость?
для деток взял он, не спрося,
а ты? ты сколько поросят,
ягнят, телят, душою чистых
лишал своей рукою жизни?
не думаешь, что также нужен
суд и тебе за каждый ужин?»

крестьянин же со злобным смехом:
«зверьё сравнил ты с человеком?
но знает бог и видит мир-
что я природы Властелин!»
«так все тираны говорили,
убийства ваши из гордыни!!!
чтоб этой «истине» служить,
вам легче коршуна убить!»

***
я перевёл все эти споры,
у нас кто будет главным вором?...




John Gay

Pythagoras and the Countryman

Pythag'ras rose at early dawn,
By soaring meditation drawn,
To breathe the fragrance of the day,
Through flowery fields he took his way.
In musing contemplation warm,
His steps misled him to a farm,
Where, on the ladder's topmost round,
A peasant stood; the hammer's sound
Shook the weak barn. 'Say, friend, what care
Calls for thy honest labour there?'

The clown, with surly voice replies,
'Vengeance aloud for justice cries.
This kite, by daily rapine fed,
My hens' annoy, my turkeys' dread,
At length his forfeit life has paid;
See on the wall his wings displayed,
Here nailed, a terror to his kind,
My fowls shall future safety find;
My yard the thriving poultry feed,
And my barn's refuse fat the breed.'

'Friend,' says the sage, 'the doom is wise;
For public good the murderer dies.
But if these tyrants of the air
Demand a sentence so severe,
Think how the glutton man devours;
What bloody feasts regale his hours!
O impudence of power and might,
Thus to condemn a hawk or kite,
When thou, perhaps, carniv'rous sinner,
Hadst pullets yesterday for dinner!'

'Hold,' cried the clown, with passion heated,
'Shall kites and men alike be treated?
When Heaven the world with creatures stored,
Man was ordained their sovereign lord.'
'Thus tyrants boast,' the sage replied,
'Whose murders spring from power and pride.
Own then this man-like kite is slain
Thy greater luxury to sustain;
For "Petty rogues submit to fate,
That great ones may enjoy their state."