Русский Шагирт Глава 12 Весна и любовь Станислава

Было уже далеко за полдень: вечерний сумрак заполнял лазарет, а ночной смотритель начал зажигать свечи на стенах узких и тёмных коридоров.
Станислав стоял у окна и с сожалением провожал очередной день: Александр не появился и не дал знать о себе. «Как же так…, неужели наши пути разошлись навсегда….». Он уже знал, что Александр очень многое сделал для его лечения, когда он находился между жизнью и смертью: передавал лекарю нужные и дорогие лекарства, а для перевязки - редкие, только что появившиеся в аптеках бинты, хлопотал о достойном уходе за ним и пропитание. Разочаровано и глубоко выдохнул…. Но вдруг, от входа палаты, услышал голос дежурного, который тихо кому-то объяснял: «Пошто кровать-то пустая? Так, поляк, ваше благородие, поднялся уже на ноги. Всё сам делает, может, отошёл куда нужду справить или водицы напиться. А…. Вон он, ваше благородие, у окна стоит…». Замер, услышав, непривычный для лазарета, твёрдый, печатный  шаг, а повернувшись, оказался лицом к лицу со своим двойником.
- О, мой Боже! – восклицание поляка, разорвавшее тишину, привлекло внимание всех присутствующих. Станислав, возбуждёно рассматривая стоявшего перед ним русского офицера, неуверенно спросил:
- Пан Александер?
Но и Александр был удивлён не меньше Станислава, так как ранее их полное сходство он не мог увидеть из-за ранений и повязки, которая закрывала верхнюю часть лица:
- Пан Станислав?
Оба молодых  человека в растерянности всматривались друг в друга, не зная, что предпринимать дальше. В этот момент смотритель наконец-то добрался из коридоров до их палаты и зажёг свечу. Возглас удивления и восторга окружающих заполнил помещение: не каждый в своей жизни хоть единожды видел двух совершенно  одинаковых людей, стоявших рядом!
-Вот это да! – фельдшер подошёл, рассматривая поляка и русского,-я сразу говорил, что вы братья. И не ошибся.
         Александр и Станислав уединившись, до глубокого вечера вспоминали  известные им семейные истории о дальних и забытых русских и польских родственников и, в конце концов, решили, что Александру стоит поехать в Краков, а Станиславу в Москву, чтобы продолжить знакомство с другими членами семей. Тем более, что Станислава уже предупредили, что на следующий день он должен будет покинуть военный лазарет, так как раны затягиваются и каких-либо осложнений не предвидится.
Александр, глядя на бледный вид Станислава задумался, а потом вдруг заулыбался:
- Пан Станислав, я не против своей поездки в Краков, но ты ещё слаб и недостаточно здоров для дальней дороги. Мы с тобой завтра снимем достойную комнату, у хорошей хозяйки, а мне такая известна, найдём польского доктора, который будет тебе делать перевязки и следить за состоянием здоровья. Жди меня сразу же после полудня.
- Хорошо, пан Александер. А весной из Англии должны вернуться мои родители.
         Они тепло попрощались и, Александр, довольный собой весело вышел из лазарета к ожидавшему его старому ефрейтору:
- Савелий, скоро мы с тобой отправимся в Краков вместе с паном Станиславом. Но сначала поселим его в одну из комнат пани Марианны. С утра пойдём выбирать комнату.
Пани Марианна проводив Александра, передала детей на попечение Юльче и пригласила к себе старшую дочь:
-Как ты думаешь, Франциска, почему отец направил с вестью о себе именно этого пана? Тебе понравился пан Александр?
Франциска смутилась от прямого вопроса матери, румянец на щёках выдал её волнение. Тихо произнесла:
- Да, мама, пан Александр приятный молодой человек и понравился мне. Но…, он русский офицер, он убивал поляков. Я не смогу этого забыть никогда.
-Хорошо, отложим разговор. Но, только, учти – отец отзывается о пане офицере очень хорошо, рекомендует обращаться к нему за помощью. Подумай о нашей семье и твоих младших братьях и сёстрах. Я тебя не тороплю с решением…, но если пан офицер будет ухаживать за тобой, не отталкивай его. Обещай мне!
-Хорошо мама, я постараюсь, - ей приятен был Александр, но что-то  напрягало и сдерживало в отношениях с русским офицером.
Утром, после завтрака, Франциска отдыхала, как вдруг услышала из соседней комнаты знакомый молодой приглушённый мужской  голос, который о чём-то расспрашивал матушку; узнала голос Александра и, поправив волосы и одежду, направилась в гостинную.   
-Франциско..., пан Александр – наш спаситель. Он рекомендовал нас своему товарищу и сегодня к нам заедет новый квартирант. Милая, я тебя попрошу: пойдём вместе с нами выбирать комнату для друга пана офицера.
Франциска вспыхнула, но сразу же сумела погасить своё возбуждение и с почтением отозвалась на просьбу матери.
Вечером, когда Александр и Савелий появились в доме вместе с раненым Станиславом, собралась вся большая семья; взрослые деликатно удивлялись сходству двух панов, пытаясь скрыть переполнявшие их эмоции, а малолетние дети подходили и трогали за одежду, заглядывали в лица и удивлённо спрашивали: «А почему паны одеты по-разному?». Александр и Станислав на первый взгляд были неотличимы друг от друга, а пятилетняя разница в возрасте была не заметна, но внимательный наблюдатель нашёл бы Станислава более мягким, мечтательным и спокойным.
Александр увидев, какую радость Станислав привнёс в дом своим появлением, быстро попрощался и, ссылаясь на необходимость, отправился с Савелием к месту службы.
Франциска с первого взгляда, как только увидела Станислава, вздрогнув и затрепетав душой, поняла, что встретила своего единственного и любимого; она раскраснелась, в одно мгновение расцвела, как распустившийся бутон, потянулась к гостю и всё время старалась быть рядом с ним, не обращая внимания на присутствующих в комнате.
-Пан Станислав, Вы позволите мне ухаживать и помогать Вам в комнате. Нам утром пан офицер рассказывал, что русские солдаты нашли Вас окровавленным на улице предместья и поместили в лазарет. Вы защищали Польшу?
-Панна Франциска! – мать строго посмотрела на дочь,- дай отдохнуть и устроиться пану Станиславу: раны ещё не затянулись и беспокоят его.
Пан Станислав смущенно и благодарно взглянул на хозяйку:
- Да, да…, сегодня у нас у всех тяжёлый день. Благодарю за тёплую встречу….
        Он вдруг испугался явных и нескрываемых от окружающих, влюблённых взглядов молодой девицы, девчонки, увидевшей  в нём героя, защитника, израненного  и чуть не погибшего в боях с противником  за родину, за свободную Польшу.
Время пролетело незаметно, к концу марта солнце уже достаточно прогревало землю, появилась сочная зелень, распустились первые цветы, а вместе с ними расцвела и Франциска – любовь к Станиславу, наполнявшая её всё время проживания молодого квартиранта захлестнула и просила своего признания. Каждое утро,  просыпаясь с мыслью, что сейчас она увидит любимого, будет рядом с ним, будет слушать и помогать ему, приносило радость и делало её счастливой. В эти минуты она мечтала, что сегодня, именно в этот день, Станислав обязательно скажет ей долгожданные слова, обнимет её и подарит свой первый поцелуй. Франциска с трепетом ждала этого каждое утро, ждала возможности случайного прикосновения к любимому, но утро заканчивалось, наступал день, проходил вечер, неожиданно захватывала ночь и неизбежная разлука с милым; она засыпала с улыбкой и надеждой на завтрашнее утро, завтрашний день и вечер.
В один из ранних вечеров Франциска сидела напротив Станислава и как обычно читала для него басни Игнация Красицкого. Вдруг услышав меткое выражение  автора, заразительно засмеялась, закрыв глаза, запрокинула голову и открыла точёную шею со скользящими по ней завитушками и колечками мягких, каштановых волос. Руки задрожали от смеха, а толстая книга двинулась по коленям и мягко сползла на ковёр.
Станислав, вскочив,  поднял книгу и оказался рядом с шагнувшей от кресла Франциской, почувствовал её напряжение и, играя, с высоты своего роста, легонько подул на завитушки волос; увидел, как они рассыпаются вокруг шеи, улыбнулся, заглянул в глаза и, не контролируя себя, с нежностью провёл ладонью по девичьей шее, произнёс:
- Милая моя Франциска….
Склонившись, приподняв подбородок, прикоснулся к её губам.
Тело Франциски пронзила молния; она с дрожью прижалась к любимому и, обняв, спрятала своё пылающее лицо на его груди, а Станислав гладил её, как малого ребёнка по плечам, по спине, по вьющимся волосам и беспрестанно повторял: «Милая моя…, милая моя…».