Добрый дух нашего дома

  "Представляешь: я его хотел взять, а он спину выгнул, зашипел, начал плеваться. Храбрец! И такой симпатичный!" -  муж протянул мне сложенные домиком ладони и убрал верхнюю.
  В нижней лежал белый замусоленный комочек. Треугольная голова и огромные, чуть раскосые и немного мутные, непонятного цвета, глаза делали малыша похожим на инопланетянина, как их часто рисуют в комиксах. Крупные, полупрозрачные, серовато-розовые уши, грязный с одной стороны нос, слюнявый подбородочек, тонкие кривоватые лапки, куцый хвост - котенок явно не выглядел тем красавцем, которого с жаром нахваливал муж.
  У нас тогда жили и кот, и собака, поэтому для порядка я, конечно, поворчала, но разве можно отказать любимому человеку? Да и не отправлять же кроху опять на улицу? Так в нашей семье появился очередной найденыш, которого я назвала Прошей или, попросту, Прошкой. Надо сказать, что из-за его имени у нас разгорелись жаркие споры. Стандартные варианты - Пушок, Снежок, Мурзик и проч. - мне не нравились. Но так как белый пушистый котик действительно напоминал летящий снег, то и имя мне пришло в голову как производное от слова "пороша". Такой вариант дети восприняли в штыки: они заменили буквы о на а и начали активно доказывать, что я не права. Но в те времена оспорить мое решение редко кому удавалось. Через пару дней страсти утихли: все быстро привыкли, что это легкое в буквальном смысле слова (он всю жизнь оставался удивительно легким), славное существо - Прошка.
  У него оказался на редкость покладистый и компанейский характер и хлопот он нам практически никаких не доставлял. Да и "воспитанием" малявки занимался Василий - кот, на пару лет раньше купленный на Птичке в качестве породистого. Он  имел признаки "шиншиллы" и приглянулся нам совиной мордочкой и необычным окрасом: серебристым с темно-серыми полосками. Со временем Васька стал похож на обычного кота, каких в народе называют "сибирскими", и которые к весне обыкновенно выглядят валенками из-за свалянной в колтуны шерсти. Но мордочка у него осталась сплюснутой, глаза - круглыми и зелеными, а повадки - аристократическими. Василий был флегматичен, редко запрыгивал куда-то выше табуретки или дивана. Он не терпел панибратства, нам не докучал, но любил сидеть так, чтобы иметь возможность наблюдать за жизнью семьи. Он никогда ничего не воровал, никуда не лазил, ничего не рвал, по нужде ходил только в лоток и никогда ничего не метил. Если Прошка допускал какую-то оплошность и нарушал заведенный порядок, Васька явно сердился, наскакивал на негодника и давал затрещину своей увесистой лапой. 
  Сохранились две фотографии. На одной Василий сидит, низко нагнув голову и рассматривая крохотного приёмыша, который уткнулся лбом в кончик Васькиной лапы, словно в высоченный столб. На другой Василий сидит на полу, гордо задрав голову и выставив вперед одну лапу, а рядом с ним точно в такой же позе сидит белый кот-подросток, раза в два меньше.
Спали коты часто вместе, в обнимку. Иногда, если Васька был не в духе, Прошка спал с Кузей - нашим песиком. Порой вся честная троица заваливалась на диван и тогда трудно было разобрать, где морды, лапы и хвосты.
  Единственный случай, который заставил нас серьезно поволноваться, произошел на даче, куда мы привезли Прошку в годовалом возрасте. Кот быстро освоился на участке и отправился осматривать окрестности. Иными словами - потерялся.
К счастью, он не молчал и, в очередной раз обходя дачу, я наконец-то услышала его далекое жалобное мяуканье. Дело в том, что с одной стороны нашего участка проходит широкая канава для отвода лишней воды. Местные кошки перебираются с берега на берег по единственному забору, который стоит над канавой как раз позади нашего участка. Вот и Прошка, видимо, воспользовался этим забором, забрел на какой-то участок, а вылезти не смог. Пришлось мне идти в обход, до моста, а потом звонить в чужую калитку. Хозяйка открыла не сразу, выслушала меня с подозрением, но пообещала посмотреть. Вскоре она вернулась, спросила, какого цвета котенок и разрешила пройти в конец участка, добавив, что собаки сейчас закрыты. Оказалось, что здесь разводят кавказских овчарок и было чудом, что Прохор не пострадал. После этого случая мы не брали его на дачу лет десять.
  А вообще весь наш горький опыт и опыт знакомых говорит, что животные, которых выпускают на улицу, погибают или пропадают в среднем через два-три года. Собаки, отрава, машины, "добрые" люди... Поэтому если мы и выпускаем животных, то только на даче и только кастрированных (стерилизованных) - они не уходят. Или, по крайней мере, уходят не далеко и не надолго. Кстати, попытки вывезти на дачу Василия были неуспешными: кот в испуге забивался под какой-нибудь куст и мог просидеть там весь день, не отзываясь на наши голоса. А с "сибирским" окрасом найти его было сложно.
  Василий прожил мало: здоровье у "породистого" кота оказалось слабым. От мочекаменной болезни не помогли ни специальные корма, ни лекарства, ни известная операция, сделанная по рекомендации ветеринаров, ни еще одна операция, уже очень сложная. После нее коту, казалось, стало получше, но на третий день он умер. И тут Прошка, которому было уже лет пять, почувствовал себя доминантным котом (к тому времени благодаря местной помойке у нас появилась трехцветная кошечка Буся) и начал ставить метки. Память об уроках Василия была, видимо, крепкой, и сначала мы находили Прошкины манифесты половозрелости исключительно по запаху в тайных местах: в шкафах и в кладовке, куда мы старались его не пускать, а он, в свою очередь, все время норовил попасть. Когда кот осмелел настолько, что начал метить в открытую, пришлось оперировать и его. С тех пор в наших с ним отношениях царила полная идиллия.
  Вырос Прошка настоящим красавцем - муж не ошибся! Белоснежная мягкая шерсть была такой длинной, что доходила почти до пола, закрывая лапы. Огромный пышный хвост делал кота в два раза больше. На задних лапах к зиме вырастали богатые пушистые "штаны". При этом голова оставалась небольшой и кот выглядел очень грациозно, поэтому его часто принимали за кошечку. Шелковистая шерсть без какого-либо ухода с нашей стороны вплоть до его последних лет не скатывалась войлоком во время линьки, как это бывает у пушистиков. Вот только нос у него то с одной, то с другой стороны часто оказывался грязным. Я шутила, что белый поросенок опять где-то рылся, и недоумевала - где именно? Цветочных горшков он не трогал.
  Проша не был навязчивым, но никогда не возражал, если его брали на руки или начинали гладить: никаких выпущенных когтей и царапанных рук, только чуть слышное мурчание. Он, конечно, мог показать характер, но в этих редких случаях почти всегда только обозначал свое недовольство, а часто просто уходил. Поэтому мы не боялись, когда появившиеся внуки начали проявлять интерес к "кисе".
 Он любил спать вместе с нашим сыном, а когда тот стал жить отдельно, каждую ночь приходил к нам. Сначала он устраивался у мужа на ногах, позже стал ложиться между нами, вытесняя Буську, которая также любила полежать головой на моей подушке.
  Как-то само-собой сын научил его одному трюку: Прошка подходил к сыну, тот разводил широко руки, кот с места прыгал и, едва касаясь сына, взлетал вверх. Сын носил его на плече или на шее, как воротник. Потом точно также Прошка стал запрыгивать и на мужа, подходя, мяукая и показывая желание выполнить свой коронный номер. Этот номер он проделывал почти до самой смерти.
  Довелось Прошке побыть и названым папой. Однажды поздним ноябрем, когда ударили уже вполне зимние морозы, муж пришел из гаража с очередной находкой: кто-то оставил котенка на улице в коробке с тряпкой и муж, конечно, не смог не спасти. У кошечки был смещен набок хвост - видимо, сломан, - горбатая спина и сильно скошенная нижняя челюсть. Голова двигалась быстро и резко, совсем по-птичьи; взгляд фокусировался, казалось, только на еде. Надежды пристроить диковатое создание не было. Так у нас появилась Белка. Буська, ярая индивидуалистка, сразу же выказала твердую решимость отстаивать свое одиночество. Она грозно шипела на новую товарку, едва только та делала попытку приблизиться. Отзывчивую душу Белка нашла в Проше. Несмышлеха ходила за ним по пятам и спала у него под боком, зарываясь в мягкую белую шерсть, а он терпеливо и подолгу вылизывал малышку. Когда Белка подросла, она начала нахально отгонять “папу” от мисок, пытаясь сесть и свою, и его порцию. Прошка уворачивался от наскоков "приемной дочки", но в драку не лез. А после еды они вдвоем мирно сопели на одном кресле, прижавшись друг к другу. И то, что спустя года три глупая Белка стала вполне адекватной кошкой - социализировалась, так сказать, - во-многом заслуга Проши.
  На даче Прошка всегда словно оживал, становился энергичнее. Он бегал по участку, играя с кошками. Ел какие-то травки. Любил нежиться под солнышком на лавочке, положив, как собака, голову на вытянутые передние лапы. Пил преимущественно из одного из наших прудиков или из канавы за участком. Любил сидеть на крылечке во время дождя, даже грозы. Что он видел, о чем думал, о чем мечтал? А если не мечтал, то почему всегда выходил посидеть в самую сырость, которую кошки, как известно, не любят?
  В предпоследний свой год на даче он неожиданно завел себе друга. Началось все с того, что однажды Прохор деловито притащил в дом здоровенный кусок колбасы и под нашими изумленными взорами проследовал трусцой под кровать. Мы начали гадать, у кого наш воспитанный кот умыкнул колбасу, и переживать, что такие проделки новоявленного пройдохи могут плохо для него кончиться.
  Разгадали мы эту загадку случайно, наблюдая за котом со второго этажа. Рядом с нами один предприимчивый местный житель поставил на своем запущенном участке вагончик-бытовку и поселил там какого-то бедолагу. Для нас было загадкой, как там можно жить и зимой, и летом , пусть и с электричеством, но без воды и удобств. Тем не менее пару лет вагончик был обитаемым. Вот к его-то жильцу и начал захаживать Прошка, купившись-таки, по всей видимости, на колбасу. А обитателю вагончика было, наверное, одиноко, и он начал прикармливать хорошенькую белую "кошечку". Перед этим вагончиком мы сверху и увидели Прошку и жильца...  А однажды кот даже не ночевал дома и явился утром к завтраку, весь пропахший табаком. Мы шутили, что Прохор попал в плохую компанию и нужно, пока он не пошел вразнос, не начал играть в карты и пить, срочно его увозить с дачи. Благо дело было к осени, я вышла работать в школу, и мы рано переехали в квартиру.
  Казалось, что так будет всю нашу жизнь. Признаки старения мы, конечно, замечали, особенно последний год. Кот стал много спать, и, хотя ел как обычно, начал худеть. Длинная шерсть скрывала худобу, только, легкий всегда, теперь он и вовсе стал как перышко. Весной колтуны вдруг сошли с боков сплошной лентой, оголив кожу и показав истинное положение дел. Но ясные глаза, аппетит, игривое настроение - он любил, запрыгнув на кровать, стукнуть лапой по хвосту пробегающей Буськи,- давали надежду, что он еще поживет.
  Когда мы вывезли животных на дачу в этот год, Прошка первым делом отправился навестить "друга". Вернулся он весело и с колбасой. Правда, выглядел исхудавший кот ужасно и больше жилец, кажется, его не привечал. Да Проша и сам скоро перестал отходить от дома. То есть на даче он сначала, вроде бы, приободрился. Но уже через месяц вдруг стал резко сдавать. Начал подволакивать задние лапы, похудел еще сильнее, потом и вовсе перестал есть, только пил. Но до самого конца он не изменял своим привычкам: приходил к завтраку, хотя просто сидел около мисок, наблюдая, как едят кошки; грелся на полу на солнышке, выходил на улицу, покачиваясь, с трудом, ковылял к прудику и подолгу сидел около воды. Вернувшись в дом, забирался на свое место на диван, а вечером муж брал его на колени и они вместе смотрели телевизор. Каждую ночь он приходил спать к мужу на кровать.
  В предпоследнюю ночь он тоже пробовал залезть к нам, но уже не смог сам и я подняла его. Весь следующий день он лежал, вытянувшись, на подстилочке на одном месте и дыхание его становилось все слабее, все незаметнее. Задние лапы начали коченеть, передние - подергиваться. Поздно вечером я подошла его погладить. Он. казалось, среагировал: шевельнул головой, приоткрыл и закрыл ротик. Сил мяукнуть у него уже не осталось... Ночью Проша умер.
  Утром мы похоронили его в дальнем углу участка, возможно, нарушив какие-то правила. Но по-другому поступить мы не могли. Муж уехал, а я осталась на даче одна и весь день не могла найти себе места. Казалось, что вот там или там спит белый кот. Яркое солнце зло жарило, а от густо-синего неба веяло холодом и тревогой. Все время хотелось плакать. Две наши кошки тоже выглядели растерянными, бродили по участку, изредка подходя ко мне и мяукая.
  Вечером приехал с работы муж и, разговаривая, мы с любой темы переходили на то, как стареют животные и как неизбежен их уход, и то и дело вспоминали, каким был Проша. Идеальным котом! Семнадцать с хвостиком лет он был с нами. Выросли и стали самостоятельными наши дети. Родились трое внуков. Я защитила кандидатскую, вышла на пенсию. Мы достроили и "довели до ума" нашу дачу, съездили за границу и в Крым, переехали в новую квартиру, поменяли, наконец-то, машину, поседели, слегка ссутулились, справили много разных юбилеев и немного погрустнели. Все это время, не требуя к себе внимания, Прошка встречал нас, когда мы возвращались домой. Он заглядывал в коридор или выходил на крылечко, словно говоря: "Привет!" И спокойно уходил. А если его вдруг не было видно, то, чтобы у нас не происходило, каждый всегда интересовался: “А где Прошка?” - "Да вон он: спит на диване, на окне, на лавочке, сидит у прудика, под яблоней, на летней кухне, cмотрит, как я готовлю или знакомится с нашими гостями, на крылечке наблюдает, как идет дождь..." Он был словно добрый дух нашего дома и ни от одной потери питомца мы не горевали так сильно.
  Только спустя дня три нас немного "отпустило". И тут появилась у нас на участке черная птичка. Не то скворец, не то черный дрозд - я не специалист. Когда мы приходили на летнюю кухню, она прилетала и скакала перед нами по газону, подняв хвост. Наклоняя голову, она посматривала в нашу сторону или что-то поклевывала. Несколько раз я пробовала подойти к ней. Птичка не подпускала к себе ближе, чем на метр, но и не улетала, а, смешно семеня тонкими ножками, убегала. Я встречала ее и между грядками в огороде, и вспугивала в кустах смородины, и замечала на нижних ветках яблони.  Муж сразу сказал, что это реинкарнация. Я посмеялась, но птичка даже пила из того прудика и на том самом месте, где любил пить только Проша.
  Буська, наша заядлая охотница, которая кого только нам не приносила: и мышей, и водяных крыс, и разных птиц, и даже белок, - эту птичку почему-то не трогала, только наблюдала за ней вместе с нами.
Потом исчезла и птичка. Но мне иногда мерещится, что где-то в соседней комнате спит белый пушистый комочек.
2024 г.