В полночь я, с горы, молитвы пел

Я ни разу не был в мавзолее,
Эйфелеву башню не смотрел,
и про то совсем не сожалею.
Правда на Арбате часто пел!

Нравится мне небо что в походе
далью манит каждый ясный день:
я здороваюсь с ним, нежно, на восходе,
провожаю на закате к ночке в сень.

А когда плывут кораблики по небу,
гномы, звери, клякса молока,
и ракеты позолоченного хлеба
млею я и плачу, но слегка.

Потому что плакать буду ночью,
прям как следует, по слёзке на звезду,
потому что видеть то воочью
я без радости ну просто не могу!

И любуясь этим сказочным мерцаньем
буду погружаться в воды сна,
не теряя связи с чудным созерцаньем,
просто загляну теперь с конца.

И не важно в этом мире в том ли
только солнца лучик светит пусть,
и луна вершин всех снежных кровли
гладит темя и целует в грусть.

А когда рассвет мне веки защекотит,
ветерок споёт: Вставай же и смотри
как божественно сегодня Солнце входит,
я росой умоюсь словно душ внутри.

Пальцем указательным травинке
я пощекочу её бочок,
и из фляжки смою все пылинки,
словно эта травка грудничок.

В люльке гор я тоже лишь младенец,
будем вместе с ней отроги целовать
травка тонкая и Землеуправленец,
согласитесь тут ведь есть над чем поржать.

Будет речка пшикать с анекдотов,
чуть быстрее скатываться вниз,
бабочка изменит курс полётов,
в хоботок задует как горнист.

И орёл орбиту, холопупно,
спутав горизонт подъискривит,
сурикатом мишка встанет крупный,
пробасит: Занятный индивид...

Мне не хватит сотни жизней, чтоб изведать
всех красот что у хозяюшки Земли,
и, хотя б одним глазком, на час проведать
все пейзажи что здесь жизни обрели.

Я ни разу не был в мавзолее,
Эйфелеву башню не смотрел,
и про то совсем не сожалею:
в полночь я, с горы, молитвы пел!