Привет из прошлого или начало новой главы но всё-ж

Глава 1. ВОСПОМИНАНИЕ.

С тех пор прошло три с половиной года, как мы с тобою разошлись. Но каждый раз, как в первый, вспоминаю повод нашего развода. Какой же всёже я был действительно дурак, что потерял всё в одночасье. Как сын наш сделал первый шаг, я, безусловно, помню. И слово первое, которое произнёс он, я и это, дорогая, помню. Не «папа» он сказал, а слово «мама». Оно было так для тебя приятно.
 И то, что, вероятно, он меня забыл, не помнит, но так как я надеюсь к вам вернуться, я. И то, что он меня, надеюсь, вспомнит. Но я надеюсь, что мне ещё не поздно всё начать сначала. Я потерял тебя, мне и возвращать, я не могу забыть, а главное, себя простить! Себя! Себя! Себя! Себя простить! Порою так сложно, а порою невозможно.
 Что сам разрушил всё то, что мне даровано судьбою. Эх, если бы вернуть назад, я б изменил всё! А сейчас мне этого не склеить никогда. Как получилось, что мы в разных городах, ты там. А я тут, но мысли все мои всегда о вас. И то, что ты, наверное, с другим, а я с другой.
 Какой же я дурак был, что потерял всё, тебя и сына своего. Отматываю жизнь назад, где я там оставался с вами, не важно где, а важно, что мысленно я с тобой, нет, с вами. А в голове моей всё крутится слова, которые вдогон мною сказаны тебе.
 А завтра сын наш пойдёт в первый класс. И как мне за это стало так обидно. Что я не с ним и не с тобой. Но я решил, что должен быть сегодня рядом.
 Я это всё готов тебе при встрече с сыном рассказать. Всё, всё, потому что я еду к вам, я и скоро с вами буду.
Как я без вас скучал, как я мечтал быть рядом. Как я этого желал, чтоб ты меня простила. Я только и об этом и мечтал! Но зная я тебя! Уверен в том, что ты меня не только не простишь, но и не пустишь на порог. Я это понимаю, я б тоже не простил.
 А дело было так, однажды мы как сильно поругались, что ты сказала мне: «Всё, с меня довольно, еду к маме». А мудрая родная мама тебе на это всё сказала. Что он не прав и ты, моя дочурка, не права, у вас с ним есть дитя. Когда он вырастет, то обязательно спросит: «Где мой папа?»
 Что ты ему ответишь? Когда он задаст этот вопрос? Что ты ответишь? Сейчас сгоряча напорешь дел, сначала подумай прежде, а затем решение принимай. А вот когда взвесишь все за и против, ко мне тогда придёшь и скажешь: «Я всё поняла». Под вечер она пришла, сказала, что что помириться.
 А в это время я пился да и гульнул, но скоро пожалел об этом. Сначала я напился просто вдрызг, затем в кафе я снял какую-то бабу, я её не помню как. Да и уже не важно. Пригласил её к себе домой, как это вышло, я по-прежнему не знаю.
 И тут ты входишь с сыном домой. Зайдя домой, ты сразу поняла всё. Так как ты не дура, да и таковой не была ты никогда. Так как увидела сначала на полу ремень, затем ты обратила на рубашку, штаны. Ты вывела сынишку на площадку.
 Сказав ему: «Ты видишь, какой бардак устроил папа твой? Он натворил, а мне сейчас всё это надо убирать.
Ты тут постой, а мама приберёт». А вот, когда ты вошла в квартиру, ты прямиком пошла ты в спальню. А там картина Репина «Не ждали», и ты с порога ты уже кричишь: «Ну что, кабель, сказала, хватит. А вот сейчас с меня довольно, хватит. Я дала тебе шанс на примиренье. Какой же я дурою была тогда, послушала свою маму я.
Я думала, тебя терзают чувства, сострадание, а ты так переживаешь мой уход. А ты даже, похоже, моему уходу только рад. Тебе, похоже, всё равно — да ты неблагодарная скотина. Я всё время жила лишь для тебя. Пошёл ты на... Кричала ты вдогон, я ухожу. А завтра чтоб ноги твоей тут не бывало и этой стервы этой тоже.
 Я поняла, что те дни, которые прожили вместе рядом, они были моей ошибкой. А я смотрю, да ты даром время терял.
В нашу постель шалаву притащил, ты потерял всё. У тебя святого не осталось все ровно. Не скучно было без меня, так хотя бы постыдился сына. Или тебе все ровно.
 Ну хватит с меня, довольно, сию минуту ухожу. Когда вернусь, чтоб тебя и твоей шалавы не было и духу, от всех вас уж больно так воняет. А ты тут не дыши. Ах так! Сама подам я на развод, вдогон я крикнул: таких, как ты, у меня будет знаешь сколько! Я забираю сына! — Забирай! Вот что помню в этот день.
С тех пор прошло три с половиной лет. Но я тебя забывал, да и как такое тут  забыть да если б и хотел то не смог, хотя в вине пытался.
 Но это не в моих, пожалуй, силах позабыть тебя. И не тем более вине, раз не забыл, то не забуду никогда. Он и простить меня ты не простишь, я точно это знаю. Но я хочу услышать это от тебя, не от кого, а именно от тебя.
Я так услышать от тебя, что ты меня простила. Ну что тут поделать, я хочу! И точка.
 Хочу знать всё, как ты живёшь, как ты жила, чем дышала и как ты дышишь без меня. Я знаю, что я был пьяным дураком. Но разве это для тебя это оправдание. Мне нет оправдания за то, как я с вами поступил тогда. Я это совершил, то в твоих глазах стал мерзавцем, подлецом и гадом.
 Себя я не простил, простит ли сын? Я этого никогда не узнаю, если не приеду я к вам. И не узнаю, если не спрошу.
Одно я знаю точно, что себя не только в этой жизни не прощу. Разрушил всё сам, и возвращать придётся тоже мне. И какие подобрать правильные слова, чтобы хоть сын меня простил, так как на твоё прощения я даже не надеюсь. Что мне сказать, чтоб ты хотя бы меня выслушала ты.
 Заочно развели тогда нас, я на суд не явился снова, снова, снова. В приятной обстановке проводил время я тогда, и эта обстановка по-иному звалась. В один миг тогда я разрушал. Только я ведь тогда я думал о себе и как утопить в вине и водке своё горе.
 И после того как ты, когда ушла, всё закрутилось, понеслось, я видел в одной водке моё спасение, ведь ты ушла, а с ним я потерял весь смысл жизни. Как бы выпить по быстрей и поскорее б забыться. Благо мои друзья в этом помогали, я ж наливал, я водки не жалел, а друзья одни приходили, а другие уходили. А я всё наливал и наливал. Но рано или поздно денежки кончаются, они же не резиновые.
И вот настал тот день, когда их у меня просто не осталось, у меня они закончились. И друзей становилось тоже меньше, в разы меньше, пока и совсем все пропали.
 Я оказался на самом дне. Я тогда винил всех, всех, всех, но только не себя.
Однажды шёл по улице, и в один из дней я понял, если не остановлюсь, скачусь я в пропасть. И в жизни что-то произошло в тот миг. И осознал что как раньше, уже не будет. Но как жить? И чтоб всё получилось, я переехал в другой город. И у меня получилось. Ну можешь, если захочешь, не пить, сказал себя тогда я.
Что было в ту роковую ночь, с которой понеслась вся моя жизнь под откос. Она мне не давала даже тут покоя. А этот переезд дал мне путёвку, надежду. К жизни на то, что больше водки в жизни у меня не будет никогда.
 Здесь жизнь засияла и жизнь моя засияла пошла  не по подъездам, как шла там. И даже если возвратись туда, где я жил, я в тот момент не хотел даже делать, где в жизни был на первом месте алкоголь.
 Но только сын мой меня возвращал туда, откуда я бежал, пожалуй, только от себя. Сын мой, ты одно знай, что папа никогда не забывал тебя. Как я скучал, видит один бог. Я жил до переезда как в тумане, я тут начал жизнь свою с нуля мне. Так как тут окружали новые лица. Я думал, что другие люди, интересы мне помогут оклематься и вернуть всё то, что сам разрушил.
 Устроился тут на работу я, как положено, даже месяцев три не пил. Я и подарок присмотрел. А вот когда купить решил я, но как известно, хотеть и сделать это нереально. И руки-ноги сами понеслись совсем не в детский магазин, а в винный.
 И снова срыв, и снова я уже безбожно пью? Меня, как и тогда, в водоворот снова закрутило, понеслось. Мой сын, сынуля, сыночка, сын, не повторяй моих ошибок никогда. За это время я б, наверное, спился, если не одно но. Наверное, меня послал с небес её я встретил лучик света. И это дало мне надежду на моё спасение. Она и была кто протянула руку, и я схватился.
 Но хотя и знал, что это бесполезно. А вот она-то думала наоборот. Она права, что думала, а я ошибся. Тогда я думал, мне хана. Надежду потерял. А вот она! В меня её вселила и в то, что я не безнадёжный, как раньше думал я.
Она мне вернула стимул снова жить.
Её любовь и вера в себя давала только она. А сердце озарила жизнь мою светлым теплом, что мне тогда так не хватало. Я сам, сам осознал, а главное, что я в себя поверил.
 И после этого я перестал пить, поверить я не мог своим глазам, что я не пью и то, что я могу быть как раньше, жить и наслаждаться жизнью.
Наверное, всё потому, что в меня верят и ждут домой. Я до конца не верил сам, что я смогу! Смогу! Смогу не пить, а вот она одна...
 Я тоже вроде б всё понимал, что надо мне остановиться. Но как только очередной запой, я забывал, что я ей клялся на крови. Ни капли больше в рот. Она всё это от меня терпела, ох как я её по-всякому тогда. Она же каждый раз меня спасала, как будто я для неё родной. Да, жизнь со мной уж был не сахар, хлебнула от меня тогда. Не сладко жить, когда тебя презирают и по-всякому тебе в глаза такое говорят.

Глава {2}. ОСОЗНАНИЕ.

 Один из дней я, как обычно, шёл я в магазин, конечно, за бутылкой ну не за хлебом же. Так повод был ещё какой! Сегодня день рождения сына. А завтра он идёт уж в первый класс. И почему не выпить мне, я так решил. Как на пороге магазина ты стоишь, ты с сыном, передо мною вдруг стоишь ты, ты, ты, ты. В руках у сына мороженое я увидал.
 Я даже не раздумывал, забыл про всё. Куда и шёл, зачем... Стоял как столб, не знаю, сколько я б ещё стоял, пока не сообразил, что это ты и сын. А уж затем, когда я осознал, что передо мною ты стоишь, рванул к тебе, чтоб вас обнять скорей обнять.
 Я вспомнил в этот миг, что произошло, свою измену, расставание с тобой, как сына потерял и как, и почему уехал в другой город. Как будто и не было трёх с половиной лет. Ведь столько же прошло с тех пор, когда с тобой расстались. Лишь память только  прокрутила всё назад.
 В одну секунду промелькнула жизнь моя. Я вас окликнул, но вы как будто не слышали меня. И всё, что я мог, рванул быстрей к тебе. К тебе и к сыну своему, обнять вас так захотелось сильно, сильно. Я подбежал, схватил на руки сына, хотел сказать, как сильно, сильно я вас по-прежнему люблю. Но сын мой меня так испугался! Всё потому, что перед ним не отец стоял, а пропитый, пьяный оборванец. Я для сына был таков, да и человеком такое разве можно назвать?
 Пропитая скотина, которая ещё сына захотел обнять. Я для него был не отец, а посторонний дядька, ведь разве он такого отца хотел. Но я надеялся на то что когда сына обниму, то он протянет ко мне руки и скажет попачка ну где ты раньше был, но произошло всё точно наоборот. Я его когда обняв так напугал,  а вот жена она прибывала в таком шоке, да что там в шоке, в бешенстве была.
- Она орала так, как не кричала никогда, да кто ты такой? Кто ты такой? А я от такого приёма даже растерялся я её никогда не видел в бешенстве её таком, в каком она сегодня прибывала. Она не кричала, а орала, да не такую встречу я себе предложил, она орала так как не орала больше ни где и никогда.
 Кричала, нет орала чтоб я сына отпустил, — а я кричал: «Ты что, меня совсем не помнишь?» Отстань, я первый раз тебя пьянь вижу. Она кричала: «Помогите! Сына забирают А мне: «Поставь на землю сына моего!» А то я за себя не ручаюсь, пьянтосина, ты кто?
 - Я муж твой. - Кто? Кто? Кто? А ты жена моя, забыла что ли. А это сын мой.  - Я твоя жена? Ахтись! Я первый раз тебя я вижу, я что, невнятно объясняюсь? Не трогай и не приближайся больше ты к нему. На этот крик сбежались люди, охрана, кричали все! Все на меня кричали, а я не уступал!
И сын кричал, все на меня кричали, а я в ответ на их в ответ кричал: «Какой ты муж, я первый раз тебя вижу. И если на то пошло, то знай, мужа у меня-то нет. - Как нет? А я?
 И понял я, что весь мир ополчился против меня: жена моя кричала, толпа, и сын кричал. И в это время вдруг мир остановился всё, потому как мои мозги включаются во мне. И пьяная голова становится светлей, тут стал сознавать, что тот абсурд, что помутил у меня и мой рассудок, ведь я не понимал, за что сын и моя жена меня орут.
 И вот когда я присмотрелся то понел что я совершил, жену я спутал так как она была лишь чуть чуть похожа на мою, я честно полагал что она и есть моя жена и был уверен в этом. Сын мой, жена моя, иначе ни за что не начал драться.
 Жена похожа, сын похож, ох, этот бедный мальчик такое пережил. А женщину, которую я посадил на белого коня, да и сына её перепугал не меньше, чем толпу. Толпаюа рвала, метала стрелы, как быть теперь не знал, как объяснить толпе, что это простое то недоразумение. Тем более той женщины, которую принял за свою жену. И эта каша в моей голове смешалась в один ком. И как тут быть, когда все против, а я-то просто лишь всего-то слегка их перепутал. Но разве уже эти объяснения сейчас важны, и только чудо тут могло остановить и удержать толпу. Тем более ту женщину, которая метала стрелы похлеще, чем сама толпа. Ведь сын её от этого всего стал бледный, бледный, как промокшая простыня. Тот ужас, который причинил ему я, он разве можно было объяснить это мальчишке, что принял его я за своего.
 А я хотел сказать: «Прости меня, я обознался, что принял женщину я за свою жену, и сына за своего ». Всё как один ему: «Поставь, кричали, на землю сына отпусти и больше к нему не подходи!
Я мальчика опустил на землю, я и то прекрасно понимал, что будет после того, как я его на землю отпущу. Что со мною сдемает толпа, которая гудела и гудела. Она меня явно не отпустит с миром всё, потому как она готова разорвать на части. И разорвала, если не случилось чудо, меня от гнева толпы спасло бы чудо, и это чудо со мною произошло, так как за тем что происходило, всё от начала до конца один человек наблюдал, и если б не этот человек, то я уже сидел в тюрьме. Этот человек весь этот ужас наблюдал, и вот когда я сына опустил. Он лишь тогда вмешался, сказал то, что я сам-то не ожидал.
 Я знаю его, он хороший человек, он просто перестал вас со своей женою. Я сам был в шоке, кто та, которая его тут  знает, и тем более то, что я их перепутал, кто ж он? И в тот момент все те, кто на меня кричали, вся та толпа и гнев толпы он принял то на себя, и та готова была разорваться теперь нас двоих, но прежде чем меня она решила разорвать его.
И выплеснуть тот гнев в ту сторону, откуда доносился этот голос. И вся толпа, и в том числе и я. На ту особу глаза посмотрели и гнев, который вот-вот сорвётся с их уст. И только рот они открыли, чтобы той кто заступился за меня, она была готова и этому человеку закрыть, рот. Как сами-то его закрыли, лишь только посмотрели и слов сказать не смели.
 Пыл спал сразу, когда перед ними стояла женщина не видимной красоты, ухоженная и в шикарном красном платье. Таких тут не носили в жизни никогда, их только на обложках и видали, а в живуне видали ни когда, лишь на обложках тех гламурных. Которая на них сейчас смотрела толпа, и про меня и ругаться сразу позабыла. А на фоне солнца платье так блестело, что ошарашила всех.
 И главное меня и то, что я её не знал, а она знала то меня, а вот зачем и почему она за меня-то заступилась, я узнал позней и то, что дальше меня она сказала, повергла в полный экстаз, не только толпу но и меня, так как по имени она меня назвала. Сергей, она наконец-то сказала а я не пойму, а я ни знаю кто меня знает, - в кого ты превратился ты... А где твои манеры, ведь ты же не был таким, как ты сейчас, что смотришь, может быть, и меня ты не знаешь? Ведь когда-то был галантный человек. А сейчас в кого ты превратился, кидаешься на всех людей.
Я тоже был в шоке, откуда она меня знает, кем я был и в кого я превратился, так как не знавше человека говорить пьянице в глаза. Откуда она меня знает, откуда знает имя то моё. что у меня есть жена, сын. А вот она откуда знает всё это я не знал, ни понел. Так как не кто в этом городе так не одевался, ни знаю никого я, хоть и давно живу.
Шикарное и к тому же и красивое красное платье, от которого веяло ещи и ароматом дорогих духов.
И тут я начал понимать, она сказала это про имя, семью, я сопоставил это вместе, и только потом я понял, кто передо мной сейчас стоит.
Жены моей подруга стояла, и если б не она, то где был тогда я.
  И вот она заговорила. Он ничего плохого вам, сыну вашему не хотел сделать, уж больно вы похожи на его жену. Я даже как подруга, которая прожила столько лет с его женой, решила то, что это не вы, а подруга моя.
Я тоже не могу себе представить, как вы так можете быть похожи. И если б не этот инцидент, то место его я подошла, хотела первой вас окликнуть. О боже мой, как вы на неё похожи, не зная, что она в семье одна, я б решила, что передо мной стоит её сестра-двойняшка. Такого сходства я ещё не видела. А то я б решила, что передо мной её близнец стоит.
Простите вы его, пожалуйста, ради бога, чем я могу загладить этот инцидент для вас, что ещё могу я сделать, а может быть, чем вас можно отблагодарить.
Скажите, что вам надо, у меня есть деньги, скажите, сколько надо, я сейчас вам дам.
 И тут же в сумочку. - А она мне от вас ничего не надо, одно хочу, чтоб руки он убрал, убрал от сына моего. Ну это я уж точно обещаю, что он сейчас сиюминутно уберёт. Уйдём мы с ним уйдём, и вы нас больше не увидите, это я вам точно говорю. - Простите вы меня, меня, меня попутал бес, простите, я не хотел. - Пошли отсюда, пока никто не передумал она одёрнула меня. Ещё раз вы меня простите, и мы ушли с глаз её долой.

Глава 3. Ненавижу.  

Ну ничего не изменилось, что я вижу, и тут ты пьёшь! Да, видно, она была права тогда, когда тебя из дома... Ну расскажи, как ты вообще живёшь? Спросила у меня она, где ты сейчас? Мы ж ничего о тебе-то и не знаем. С того как ты уехал и куда, никто не знал.
 Уехать я решил, тогда как всё о ней напоминало: все скверы, парки, улочки, дома, всё, абсолютно всё. Так как в одном из парков мы первый раз поцеловались, а в сквере в любви призналась она мне. Я помню, как она после этого багрянцем озарилась. Я тоже чувствовал, как и мои щёки горят от жара в тот миг.
 Я ещё не понимал, что та любовь и чувства превратятся в что-то серьёзное. Вначале это была школьная любовь, она-то и была по-настоящему счастливой, затем юность, зрелость, свадьба, сын. Тот сквер, через который мы ходили в школу, он до сих пор в памяти остался, в памяти говорят хотя с того времени прошла, наверное, уж вечность. И тот дом, где прожили мы, родили сына, не мог я больше жить там, где всё, всё напоминало, и я решил уехать в город икс, где всё другое, другие люди, дома, парки, скверы, я думал, что это поможет позабыть, но забыть о том дне не выходило.
 Я от себя, но сколько ни беги, память возвращала меня назад, как я ни пытался этот день позабыть. Но там осталось много того, чего не в силах мне позабыть, она осталось там и сын мой. А это значит, что вольно иль невольно возвращался я в тот день, где всё произошло та самая кровать, от куда я её потерял и сына потерял я тоже и то, что происходило дальше. Как сын сейчас живёт, я и не знаю но я вспомнал, как как они живут там долеко и возможно она живёт сейчас с другим, и то что после того дня когда это всё произошло в этот миг со мной происходило нечто.
 В меня вселялся явно не человек, вселялся чёрт с рогами, и снова, снова пьяный домой, не помня, как я доходил, а иногда меня просто как бревно заносили. И здесь я тоже самое пил и тоже заносили меня домой.
 - А разве у тебя есть дом? А может, жена есть? Спросила у меня жены подруга. - Да как сказать. - Скажи как есть. - Ну... да. - Скажи ещё, что дом не твой... - Нет, он не мой, он просто одного хорошего человека, что предложила у неё пожить. А если б не она..., то где я был, наверное, на дне очередной бутылки, которая меня поработила так, что мысли были лишь напиться. Я с ней начал жизнь без пьянок, я с ней не пью, лишь когда срыв. - А срыв — когда есть повод? Спросила тут она, — а я как будто не услышал и, продолжая, снова говорю: вот так и живу. А если б не она, то я бы
уже, наверное, б спился. Но благодаря
ей ещё живой. Она надежда и моя опора, поверила в меня, в меня, в меня.
 Она мой ангел, мой лучик света, который он послал её ко мне. И как объяснить тот факт, когда жизнь катилась под откос, я встретил лучик света, что моя жизнь вселила веру и надежду на то, что у меня есть шанс.
Одно лишь она попросила: «Брось ты больше пить». Лишь когда она меня к себе позвала, я понял, что я ещё кому-то нужен, а затем тогда жить. Я первый раз за это время понял, что я могу ещё не пить. А всего-то надо было взять и прекратить пить, и после у меня смысл к жизни стал виден за горизонтом, кому я нужен пьяный был и для кого я жил, не знаю. Он сейчас я знаю, для кого живу. Для той, которая поверила в меня. И после в моей жизни засияло много ярких красок, а для того чтоб обрести всю эту палитру красок, мне надо было просто прекратить безбожно пить.. Взять и не пить, что тут какого, но даже с ней я вроде всё прекрасно понимаю, бывает тоже срыв, но чтоб безбожно я не пью.
 Не спорю, срывы были и не раз, не два, не три, но чтобы месяцами уходил в астрал, такого у меня уже не бывало. А раньше я не помню дня, когда я трезвым был. А жизнь сейчас, в которой я живу, мне нравится, и кажется порой, что я живу уже всю вечность. - Тебя послать, так она святая и непорочная, она блаженная, неужто она леди совершенство. Как ты говоришь, она не человек, а просто ангел во плоти, который с тобой сейчас живёт.
Да, ты тут абсолютно прав, что все ангелы и она тоже не исключение как и она, конечно, спят в обнимку рядом, в одной постели. Ну а как интим с той? - С кем? - С которой ты живёшь? - Какой ещё интим? - Простой, какой ещё... простой?
- Ну как сказать? - Скажи как оно есть. Как будто ты меня за дуру принимаешь, что я, по-твоему, на неё похожа? Если говоришь какой? Я же не была такой. И ты же вроде не дурак. Неужто думаешь, что я действительно ничего не понимаю, что б жить под крышей с ангелом, в одной постели спать и ничего у вас с ней нет? - Ну да! - Что ты мне сейчас втираешь, мямлишь, как первоклашка у доски ребёнок, говори оно как есть.
- Конечно есть. Но неужели то моя жена монашка? - Приставь себе мужчин у неё до сих пор нет, - а ты прям со свечкой возле неё стояла. Поверь, я б первая, которая об этом узнала бы. Она же, если помнишь, поставила тебя на пьедестал, она как собачонка бегала куда ты, туда и она. А ты монашка. Когда она выгнала тебя, она пыталась позабыть всё то, что о тебе так напоминало и о том дне, который жизнь её на до и после разделил.
 Она мне говорила о тебе как ненавидят, презирает, а вот глаза её тебя напротив не презирали, они как раз позабыть-то не пытались. Всё потому как одна тебя, такого дурня, по сей день любит, такую, как у неё, любовь. Глаза одно, язык другое кричит, убить тебя мало, а руки приласкают, говорят, язык кричит: подлец, я его ненавижу, презираю, а вот руки напротив готовы обнять и приласкать. Принять его обратно гордость только не позволяет, а если б не язык, то слышалось другое, его я ждать вовек не перестану и столько нужно буду его ждать, сколько буду жить, я буду его любить и ждать его одного и больше никого мне больше и не надо.
 Язык хоть и кричит, но сердце, как известно, не обмануть, оно как зеркало души не сможешь никогда. А язык лишь о тебе лишь только гадость говорить. Он чувство вины-то не имеет и сострадания таких он слов не знает. А значит, смысла в этих словах он ничего не понимает. Вот лучше бы сказал, что хочет, чтоб любимый мой к её вернулся, но слышу только эту боль, слёзы. Если бы ты знал, что он кричал в ту самую минуту, то понял бы, что он будет жить один, а вот она-то разве проживёт, не знаю. И только язык прекратил, как душа её порвалась и всё то, о чём она кричала, стал наполняться градом одних слёз и в результате срыв, из глаз покатилась слеза, затем другая, третья слезинка, и разревелась как проказная дитя.
 Вот только бы его разок его увидеть, я б его тогда... И снова, снова плачь, плачь и плачь. Я презираю с воплем, стоном она кричит! Но, как известно, сердце не обманешь, и снова плачь, плачь, снова плачь, и вместо слёз град льётся. Тут ручьём, который в бурную реку впадает, а та ещё и с водопада, об землю там и камни, стёкла те, которые река сюда летели, как эта горная река, которая сметала всё на свете, их принесла. Чего ты плачешь? Он ушёл, и скатертью ему дорога. Неужто мы тебе другого не найдём, кого - нибудь найдём. - Мне никого не надо, да что ты-то такое говоришь, а ещё моя подруга. Я однолюбка, кого угодно не приму, да и мне никаких других не надо, я его по-прежнему люблю и жду, ждать я столько, сколько надо, буду. Я точно знаю то, что он одумается и придёт. Я ждать вовек его не перестану, а коль перестану, то, значит, меня в живых уж больше нет.
 - Не дура ты, такое говорить тогда таких, как он, их хоть пруд пруди. Зачем он тебе, он же тебя предал! Обманул! Он растоптал любовь. А ты по-прежнему страдаешь? Он обманул тебя? Как можно о нём думать и такое ещё на себя говорить. Она оправдывала тебя: он оступился, не ведал, что творил. - Ты что, ещё его действительно по сей день любишь, и это, что он совершил, простить ты его хочешь, и ты готова принять, простить? Неужто ты его простишь?
 И тут она вся встрепенулась: понять его я не смогу, да и простить, похоже, тоже. И снова плачь, боль в её груди, которая вот-вот готова наружу выйти. И сказать, что я его давно простила. - А на данный момент я б её сказала: ну что ты делаешь, я не вижу, как ты мне нагло мне врёшь. Обмануть можешь всех, меня, других, но только не себя саму, тем более любящее своё сердце, и скажи ещё, что я тут не права, я тут же от тебя отстану. Плач твой доносится из сердца, боль из раненой груди, которую он разорвал, оставил там одну пустоту.
Глаза твои, как зеркало души, чисты, а сердце твоё осталось с ним, и то, что б ты мне сейчас ни говорила, не верю ни единому слову твоему. Всё в глазах я видела тогда, но только сейчас я поняла эти слёзы, боль и то, как они тебя увидеть хотели.
 А тогда мне этого было не понять, как может сердце чувствовать какую-то боль, и между тем ещё какая-то любовь, как там такое может быть происходить, что всё готово вырваться наружу. Мне было это тогда чуждо, не понимала, как.
Руки обнять тебя хотят, а не придушить. Обнять и больше никуда не отпустить, не понимала я и то, как можно после этого всего, как ты растоптал все её чувства, любить тебя такого любить.
Я ей тогда говорила: «Ты посмотри, в кого ты превратилась». «В кого?» «В кого? Какая ты была, а сейчас похожа на кого? На чахлую бабу». Ну посмотри, что у тебя на первом месте: дом, работа, халат, вот всё, а ты заглядываешь хотя бы в зеркало своё? «Но мне же ничего этого не надо». «Ну и дура». Вот видишь, что произошло: муж твой к другой укатил, к ухоженной, и ушёл. А если б ты послушала хотябы раз моего совета, он б никогда от тебя не ушёл.
 А я тебе же ни раз говорила, что так нельзя ходить, а ты не слышала меня. Вот и результат, и где твой идеал, где он? «Хватит, хватит, хватит». А ты сначала плакать перестань, зациклилась на любви и идеале, что больше ничего не замечаешь, как будто мир рухнул и земля ушла, так вот, мир цел, земля на месте. Ну что, на верное, придумала себе любовь, в неё поверила, ну ты и дура.
 Разве она, любовь, на свете есть? Та любовь, о которой пишут только в книжках, они это пишут для красного словца. А в жизни её нет, тут всё наоборот? Любовь приносит только одно горе. «Любовь есть, только тебе этого не понять». «Куда же смертным нам?» «Ты же у нас просто не любила. У вас любовью морковь, а у нас чувства».
Ты сама хотя бы себя слышишь? Ну кого ты по-настоящему любила? Может, мужа своего, который бросил и ушёл к другой, и ты меня после этого учишь?
С начала разберись, затем учи меня.
А если б ты по-настоящему его любила, то дралась за него, вцепилась мёртвой хваткой и никому не отдала. «Как ты?»
 «Ну знаешь, это подло, по больному». А разве ты сейчас не поступаешь так?
Когда ты любишь, твоя любовь готова и измену прощать. А что твоя любовь тебя губит, не видишь ты. Ты вспомни, какая ты была, а сейчас как тень по дому ходишь. Работа, дом — вот твой маршрут уже три с половиной года, а раньше ты хоть в мой салон ко мне ты заходила. Твоя любовь тебя когда-нибудь тебя погубит, от неё одни беды, сколько людям причиняет она страдания, слёзы, беды.
 Ну что твоя любовь конкретно тебе дала? «Она мне принесла только радости, счастье». А беды она тебе причиняла что? Разве я не права Любовь приносит одни беды.
Что лучше без неё прожить жизнь, так будет легче. «Для кого, для тебя?»
Запомни мои глаза, сердце его давно простили, что б ты об нём мне ни говорила. Они как два крыла к нему летят, но только той дороги и туда лететь не знают.
 Сын твой давал стимул жить, а так давно б уже жить перестала. Вот если б ты только видел её тогда, то сам тут же к ней вернулся. Она как тень по дому ходила. А по ночам в подушку плакала, в ту самую подушку, где ты спал с ней.
И в один из дней она жизнь остановить свою решила, и это произошло, когда шанс увидеть тебя потеряла.
И то, что жизни без тебя у неё без тебя просто нет. Она налила в ванну воду. Затем вернека всё то лекарство, что было в той самой аптечке. Вином всё запила и в ванну с пустым бокалом залезла. Там я её и нашла, разбитый тот бокал. А в ванне она уже лежала, она лежала. И это благо то, что ума у неё хватило сына к маме отвезти.
Но я-то этого всего не знала? Мы твоего сынишку обещали в этот день в зоопарк сводить. А тут такое, когда вошла, то громко прокричала я с порога: «Опять дверь нараспашку, сколько можно тебе говорить, он больше не вернётся». В ответ подруга почему-то не отвечала. Она не отвечала, почему, не ругалась, как ругается всегда в ответ. Неужто дома никого?
 Но всё всё вскоре изменилось, когда я в одну комнату вошла, затем в другую, и в той другой её тоже не было, но что-то меня настораживало, но что, я не поняла тогда я полагала, неужто дверь забыла всё ж за собой закрыть, вот называется подруга, пошли в зоопарк без меня, ну я им сейчас устрою и побежала на выход, как в одном из углов я что-то увидала. Зашла за угол стола, а там только какая-то коробка на полу.
 Я даже сразу её разглядела, на что себе коробка на полу лежит, а что это была та роковая аптечка, я только потом поняла. И тут меня как током долбануло, всё потому как рядом с аптечкой бутылка и таблетки какие-то лежат. Тогда же я сразу поняла, что это не какая-то коробка, аптечка там была. Кругом таблетки и вино. Я всё сразу поняла, куда бежать, где искать подругу надо.
Я забежала я в ванну, а там она лежит, я только лишь одно успела у неё спросить: «Где сын? Где? Где?» Где сын, отвечай? Она что-то невнятно пробормотала, но разобрать, что она говорит, с трудом смогла, я догадкой догадалась, что она к маме сына отвезла. Ну слава богу, что он всего этого не видит.


Глава 4. ВПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ.

Я вызывала скорую, не помню как, пока ждала, прошла, наверное, вечность, за те минуты, пока ждала их я, мне они тянулись словно вечность. Когда они пришли, я налетела на них: почему так долго? Почему?
Я вас уже, наверное, полдня жду, жду, жду. Они на это же сказали: - Прошло всего пять. - Как пять?
Я жалобу на вас писать буду, какие пять минут? Я в скорую уже давно звонила. Как вы могли так долго ехать? Я поняла, что эту жизнь спасать не надо? Как и другие, не стоит ломаного гроша.
Где вы были, когда она ещё дышала?
Ещё хрипела? А теперь она уже...
- Вы успокойтесь, где она, вы нам покажите, да и проведите, и не мешайте нам, врачам. - Врачам, которые полдня где-то ездят? - Где она?
- В ванне, громко прокричала я, а где ванна. - Вот там? - Ясно, пустите меня, я врач? - А я что, посторонний человек?
- У меня нет времени на споры и разговоры, и он меня за двери ванны, и двери на замок.
А я кричу: — Иза деверей, что я управы на вас не найду, я жаловаться на вас буду выше. А из-за двери: - Это ваше право.
 - И ты поверь, Сергей, если б ты был в ту минуту рядом, когда её жизнь висела на волоске от гибели и смерти по твоей вине. Поверь мне, я бы тебя тогда вот этими самыми руками...Но тут меня внезапно осенило всё, потому как начала я понимать, что каждый суицид скорая фиксирует. И если она выживет, мой долг её спасать. И тут же сама на мысли я своей поймала: почему решила, что она умерла? Она жива, она просто зашла в ванну, что тут такое говорю, она жива, а значит, есть шанс вернуть её снова к жизни.
 Так, надо хорошенько подумать, что надо сделать, может, предложить денег, да, надо предложить, но вспомнила, что врачам я очень нагрубила, которые спасают жизнь её подруги, когда жизнь шла на минуты. Как поступить мне, они же после этого всего, как я на них кричала, и слушать не будут никогда, и тут открылась дверь. Из ванны вышел врач, он молчал, молчала и я, он ничего не говорил, слов не было и от меня. Я этих слов боялась как огня услышать, побоялись слова на букву С.
 А вдруг он скажет, что она мертва. Я замерла, стояла не дыша, а он всё продолжал молчать, и это для меня было страшнее правды. И тут он произнёс: - Она жива! - Она жива! Она жива! И если бы ты знал, Сергей, что было в ту минуту, с меня полились как никогда слёзы. - А он мне говорит, вы что она жива! Жива! Но слёзы эти было не остановить. Они лились проливным градом, от его слов Сергей с меня свалился мёртвый из сердца, который я носила с того дня, когда я на неё кричала.
 Жива она жива, ура, жива, жива. И тут я вспомнила, что я хотела сказать ему.
И тут у меня закралось одно, но подозрение, нет, что-то тут не то, если бы было всё хорошо, то почему он молчал. А не сказал, а вдруг он сказал, что она мертва, а вдруг мне это то, что она жива, лишь только показалось. И я ещё, чтобы удостовериться в том, что она жива, я у него спросила: вы уверены в том, что она жива? Да вы не верите разве в то, что она жива, я ж врач, я точно знаю. Я только тогда успокоилась, когда он мне второй раз сказал, она жива.
 У меня к вам будет серьёзный разговор, я понимаю, что вас толкаю на подлог, но и вы меня понимаете, у неё сын. Муж бросил, и она сейчас одна, она не знает, где он живёт. Но у меня есть деньги, вы просто назовите сумму, сколько дать, я вам дам. Вы только её жизнь не губите. У меня есть деньги, это не вопрос, но именно сейчас, в данную минуту, у меня наличных собой нет. Но вы скажете, сколько надо, я достану, обещаю вам, и сразу стала перед ним на колени я. Взмолила бога помоги, и протянула к нему руки, а потом взяла за руку доктора, который с нею говорил. Прошу, Вас ради бога не губите, у неё есть сын, подумайте, как будет он жить без неё.
 А у врача такой же тоже недавно похожий случай в его жизни был, ещё свежи воспоминания, те муки, которые он сам недавно перенёс. И эти чувства вдруг всплыли все, потому, наверное, что он их недавно пережил. То, что испытывала эта женщина. Он просто знал, как это, когда любимых терять, и нельзя это взять и по щелчку остановить. Он мне сказал, : —«Я вас прекрасно понимаю, как близких терять». Не надо ваших денег, — а я его не слышу и продолжаю сама с собою говорить: вы не думаете, у меня очень много денег. Я готова ради неё на всё. - Услышите вы меня, не надо ваших денег, не нужно. - А я скажу, сколько нужно! У меня они есть. А если мало, я достану, достану, вы просто скажите, сколько нужно, вот и всё.
 - Услышьте вы меня, услышьте, от вас мне не надо ничего. Поверьте, я вам обещаю. Про суицид не узнает никто.
Сейчас главное, чтоб жила ваша сестра, ведь она живая, а это значит, она здоровая, у вас сестра. Такая, как вы, любящая сестра, не каждый день я вижу такую верную и любящую сестру. Вот только кто из вас старшая, кто младшая, я так не пойму. Иначе как объяснить эти слёзы? Так вы, я понимаю, старшая сестра. - Какая сестра, я её подруга. - Подруга! Глядя ей в глаза.
 Я просто сколько жил, работал я врачом, он такого отношения подруг не видел, такие искренние слёзы, какие чувства, как у вас, я не мог представить. Что посторонний человек так может переживать, разбивать лоб за других. Не знаю, смог ли я таким быть, да, наверное, нет, а вы совсем другая, вы с большим огромным сердцем, который расшибает лоб за других. Не мог себе представить, как можно так любить подругу больше, чем родных. - Ну вот такая я и другой уже не буду. Я только это успела это всё сказать, как в унисон засмеялись мы, засмеялись.
 Тогда же между ними искринка и пробежала. Сверкнули оба глаза как с одной, так и с другой стороны. Они тогда даже не знали, что их уже связала не разрывная нить. Когда она рассказывала, то и на него нахлынули воспоминания. Я заплакала, и он всплакнул. Как будто он еще раз всё то ещё раз пережил. Я позабыла всё тогда на свете, так как у них состоялся душевой разговор, если не одно, но передо мной не родной человек, а доктор стоял, который обещал смерти подругу и спас ей. Хотелось мне так хотелось вернуть в то, что он и ещё содержит обещания, то, что он ей дал ей тогда.
 Казался, что её он понял и вошёл в её положение её. Она тогда не знала, что доктор тоже недавно это всё пережил. За это время он стал не доктор, он стал доя её родной человек. Который не придаст и не оставит меня в трудную минуту. Который её поймёт и скажет, прижмёт к стальной мужскому плечу, ей будет так легко, что позабудет всё на свете. Где нахожусь в эту самую минуту. Она ждала единственного того, кто её не придаст, обнимет, скажет ей те главные слова в ту самую главную минуту. Ей надоело быть одной, сильной, хотелось быть сейчас ранимой и чтобы кто-нибудь сказал, обнял: «Я буду теперь твоей опорой». В тот день она была разбита, она не знала, как ей дальше жить, как будто из её выбили гранит. Который и был у её опорой.
Ей так хотелось услышать от его: «Держись, не раскисай, я рядом буду, ты только, милая, держись. Всегда я рядом буду, слышать буду, я с тобой всегда». Она хотела это всё рассказывать.
 А с уст совсем не то, не то слетело. Вы только не подумайте ничего, просто у неё сын есть, вы просто подумайте о нём. Как он один без мамы будет, а у вас есть сын? Врач замолчал. ... Как бы вы бы поступили, если? ... А у вас есть дочь? ... На эти два вопроса он так и не ответил. Вот видите, а вы мне говорили, что понимаете потерю близких, а у самого детей-то просто нет. Тогда он мне на эти два вопроса он просто не ответил и не сказал ничего. А как ему тогда сказать, хотелось всё рассказать. А я всё продолжала, продолжала. Вы знаете, через что ей пришлось пройти, что испытать. Тогда, наверное, вам было не все равно.
 Закончив разговор с врачом, мой голос задрожал, и вроде бы старалась, как всегда, быть сильной, но видно не в этот раз. И тут меня прорвало, я начала рыдать, рыдать! Рыдать! Рыдать. Он, видя это всё, ко мне подошёл и говорит: «На всякий случай вот мой номер телефона, звоните мне. В любое время суток сегодня и вообще вам будет не легко, поверьте, я точно знаю, что я говорю. Запомните, Вам, как и мне, было не легко, когда останетесь в пустой квартире. И то, что от этого всего Вам захочется выть и лезть на стену». Но у вас всё хорошо, она живая, а вот моя... И тут же замолчал. А вообще лучше дайте мне свой номер телефона, я вас наберу, узнаю, как вы, как ваша подруга, поверьте, мне тоже есть что вам рассказать.Тогда я даже и представляла, что наши судьбы так похожи, но вот она-то печальнее моей, и то, что судьбы наши уже кто-то переплел там, где-то наверху. Так как связала боль нас, потерь родных людей.
 А в это время голос медсестры где-то там раздался: «У неё пульс пропал». Он схватил клочок той бумаги, на которой был её номер. И тут же он сказал: «Нам надо срочно реанимобиль, мы снова её опять теряем». И погрузили на носилки и увезли, а я осталась одна в пустой квартире, правильно мне тогда доктор говорил, на стену мне тогда хотелось.
Он же сказал, что она жива, и то, что его история печальнее моей. А вот сейчас я тут осталась в пустой квартире и не знаю, жива или уже мертва. Неужто история какая же, как его?
 Но вричи сделоли невозможное и вытощили с того света её, как врачи дальнейшим мне сказали, что ей повезло, что она не выпила все те таблетки, которые рассыпала она. Иначе мы бы констатировали смерть там на месте. Но как-то обошлось, и ужас миновал, подруга пошла на поправку.

       Глава 5. ОТКРОВЕННЕ.

 Я позабыла о том  ужастном дне и о том что я дала ему свой номер, вы не звонили, так вот я сам решил позвонить. Я и не сразу поняла, кто он. Откуда у него мой номер телефона. А он спросил, как поживает моя подруга.  -Вы кто? Кто вам номер мой вам дал, откуда знаете про мою подругу.
На что он мне сказал: - Так вы его сами дали. - Что я дала? Удивилась я тогда. Это же когда я вам его дала? - А вы что, совсем не помните, кто вам звонит, вы тоже не понимаете. - И кто же вы, откуда у вас мой номер телефона?
- Я врач, какой врач? - Ну тот, который спас вашу подругу и которому вы дали свой номер телефона. И только после этого я лишь поняла, что так и не отблагодарила и не сказала ему спасибо.
 Он встретиться мне предложил, я-то его один раз видела, но почему-то, не понимая сама, не зная человека, быстро согласилась. Я видела его всего-то один раз, но всё равно, не зная человека, который предложил мне встречу, сказала сразу «да». Я до сих пор не понимаю, что двигало тогда, сказала «да».
 Наверное, согласилась, что этот голос меня тогда обворожил, ласкал, манил к себе. Этот голос был не такой, который там на неё орал в той роковой квартире.
Этот был не груб, он для меня стал нежным и родным. Не дождалась адреса, сказала одно слово: «Еду», только куда? Е хоть куда, скажите мне.
Сейчас, анализируя свой поступок, я понимаю, что судьба уже всё за нас тогда решила, она звала меня к нему. Я ехала, не понимала, почему, зачем я еду, одно я только знала, что я к нему еду. Хотя бы для того, чтоб сказать ему спасибо.
 Но я не знала, что эту встречу я не забуду никогда. И то, что она так изменит моё мировоззрение, все ценности, качества, которые ценила я в себе. То, что я ни от кого не завишу, самодостаточная и уверенная в себе.
Приехала, зашла в то самое кафе, и вот сажусь к нему за столик. Не знаю почему, но он был как магнит, меня тянул к себе, а может, голосом меня обворожил, не знаю что, но я уже сижу.
И вот он сказал: «Я б заказал, но не знаю, что, какой десерт вы больше любите, я заказал себе и вам я кофе».
Попробуйте, здесь изумительно готовят кофе, я попробовала, да, кофе изумительное тут, но, чтобы его не обидеть, так как он остыл. И начал он с того, что спросил меня[:](fix:: —) «Как поживает моя подруга?» - Ну как? Нормально всё, вроде кризис уже миновал. Спасибо вам за то, что вовремя приехали, спасли её, как мне уже поздней сказали, ещё чуть-чуть врачи опоздали, то нам некого было спасать. Мы просто констатировали её смерть. За это всё спасибо вам, - Ну это всего-то наша работа — спасать людей, - благодаря вам живёт и, слава богу, идёт она на поправку.
Спасибо вам за её жизнь, на моём б месте каждый врач обязан спасти жизнь пациента.
 И он начал разговор: «Я пригласил в кафе не просто так», тут сердце ёкнуло внутри. Я думала, что он мне предложит руку и сердце, и я уже открыла рот сказать категорическое «нет». Он сказал: «Мне кажется, что наши судьбы очень похожи», и стал рассказывать свою. В которой было много горя, и вот один из дней которой не предвещал никакого горя, с работы я пришёл чуть позже обычного, затем себя в этом корил.
 У меня есть, то есть была дочь. - А что с ней, почему была? А он, как бы не слыша, продолжал: «Однажды я пришёл домой, зашёл в квартиру, разделся и, как всегда, пошёл в ванну руки мыть».
А там, а там в ванне море, море крови, и дочь в море крови там лежит. Я не знал, что делать, у меня тут ноги подкосились.
 Как врач я тут всё прекрасно понял, но как отец я этого не принимал, как так, как это всё со мной возможно, как же я буду дальше жить, если не спасу.
И я решил, что как отец я должен сделать всё, что возможно, хоть врач во мне говорил: «Всё, что ты не видишь, уже бесполезно». Я вспомнил, как меня учили проверить пульс и вены хоть чем-то перевязать, и тут наткнулся на её халат и тесьма, который его прикрывает. Как пульс её отчётливо наблюдал. А врач пульса уже не ощущал.
 Врач говорил: «Она мертва». Отец пережимает. «Куда пережимаешь, пульса тут нет и вен тоже». «Как нет, они тут есть, есть, есть, есть, ты совсем не замечаешь». А как я вызвал скорую?
Я не знаю, наверное, врач вызвал, который во мне сидел, так как отец спасал дочь. Но тот факт, что позади меня стояли доктора и то, что они меня от неё еле отощили, и когда они меня отощили, один из них сказал: «Она мертва». Как она мертва? Я ему: «Я сам доктор, она ещё жива». От куда вы пошли, из преисподнии, что она уже мертва? Тот, кто сказал, что она мертва, он подошёл, взял меня за плечи, сказал: «Я всё понимаю, но она мертва».
 И тут я вспылил: как так, пока я был с ней, она была ещё жива, а тут пришли доктора и говорят, что она мертва.
Как? Как? Такое невозможно? Она же девочка моя, она такая молодая,
красивая была. А он такое о ней говорит. И он дальше продолжает: «Она мертва как уже с полчаса». А я ему: «Как с полчаса?» Но всёже врач во мне взял верх и опустил отца на землю. И тут отец стал понимать, что нет её, дочурки, она такая молода, красива и умна, а как нелепа из жизни-то ушла. Врач, который с ним говорил, он протянул отцу письмо.
 А в том письме были такие строки: «Прости меня, папочка, прости, прости меня, но жить мне тут незачем. Он от меня ушёл, и мне тут незачем тут жить. Он изменил мне, а я в порыве его прогнала, застав с той другой, которая была моей подругой, я такое двойное предательство не перенесла. Я знаю, что ты останешься один, ты очень добрый, нежный и родной, прости меня, прости, прости, прости. Но жить и видеть их счастливые лица я просто не могу.
 С начала я с окна решила, но не смогла, с верёвкой то же самое, а вот когда в ванну я зашла, я и поняла, что это мой выход. Я просто всё сейчас, зная, что он сейчас с подругой, просто не в силах жить и видеть, как он и она...
В нашей постели. Я его застала и выгнала я из квартиры их двоих, он больше не придёт, подруги тоже уже нет.
 Как дальше жить без него, я не представляю, ты тоже не бери грех на себя. Не мсти ты, только одно знай: не он меня, я его бросила, я выгнала его. Запомни и то, что я его любила и не перестану любить, даже зная, что он подлец». Я только слышала и думала, как эти две судьбы похожи, но та история ещё печальнее моей.
 Отец, он верил в чудо, в то, что это всего лишь страшный сон и сейчас он проснётся, всё будет хорошо, где дочь жива и не было никакой измены, подруга верная у неё была всегда.
А в том письме ещё было очень много. В письме, когда читал он, слёз он не прятал. Дочь говорила о том, как её подруга, которую она считала верной, наедине с ней говорила про него, что ты не ведешь, что он бля... Но разве можно любить человека, с которым ты готова дальше жить, одни гадости про него говорить.
 Я б не смогла так о нём говорить, а вот она, неужели она его не любит, его как я? Он для неё просто что ли человек, с которым проводишь ночь за ночью, а сколько было у него командировок? Один бог знает сколько, а теперь и знаешь ты. Вот эта стерва была так рядом, как же больно было мне тогда, когда узнала я про серёжки, она же первая сказала, что он ****ь. Его за это надо оторвать яйца, чтобы он даже в сторону не глядел другой.
 Сейчас сопоставляю эти факты и понимаю, что он ей лишь надо был для того, чтоб провадить ночь. А я за её была так рада, когда узнала, что она нашла наконец-то мужчину своей мечты.
Я даже спрашивала: «Я его знаю?» И представь, она мне сказала: «Конечно же, да». И кто же? А она: «Я скоро с ним тебя представлю». И представляешь, она же меня пригласила: «Давай посидим, ты, твой муж да и мой, а ты придёшь чуть попозже, я просто тебе сюрприз хочу сделать, и ты поймёшь, о ком я тебе говорила».
 В тот вечер я, как мы и договорились, пришла попозже, как она и говорила, я просто мужу званила, чтоб он ей просто двери открыл. Но он не отвечал, сколько я ни звонила, он был в не зоне действия сети. Я просто к этому уже привыкла, когда он не в зоне действия сети, то значит он просто с той другой.
 Какое для меня было удивление, когда зашла я в квартиру, а удивило то, что двери были не на замке, я так обрадовалась, что он здесь, я поняла, что у него просто разрядился телефон, а на самом деле я пологою, что его просто отключила та подруга, которую и назвать так теперь нельзя. Кого считала верной, которая никогда меня не предаст. У меня вертелись её слова и та интрига, что я его знаю, о ком она мне говорила не один раз.
 Когда вошла, разделась и зашла я на кухню, то там увидела букет я роз, мои любимые, они стояли в вазе той, что на день рождения дарила мне. Я и подумала, что это она так моего мужа попросила. Прошла я в зал, там тоже никого.
 Лишь только дверь в спальню приоткрыта, но почему я сразу не поняла. А за дверью он на ней сверху, и она ещё решила сделать мне ещё больно, сказав: «Знакомься, это и есть мой сюрприз».
 Что ты стоишь, а ну-ка, жива, раздевайся и с нами прыгай в одну постель. Ты что, не слышила, что она тебе сказала? А ну-ка, раздевайся и живинька в постель. Я от кого угодно эти слова ожидала, даже и от подруги своей, но только не от мужа. Который этим просто взял и убил.
 Ты знаешь, что со мной тогда было, когда подруга, а затем и муж мне эти слова как мантру мне сказали. Я просто после этого не то что в шоке, в бешенстве была. Такого сюрприза я даже не представляла, как можно им такое мне говорить, мне, кто радовалась не меньше подруги, когда она первый раз сказала, что нашла мужчину своей мечты. Поверишь ли ты, но даже после того, как он мне это сказал, я его всё-же простила. Но только его, но никак не её. 
 А какая радостная домой входила, когда я думала, что у него разряжен телефон. Я ему про беременность свою сказать хотела, а сейчас я схватилась за живот, прости за кощунство, но от него мне надо, чтоб напоминало об нём. А как мне тебе сказать хотелось, что ты наконец-то станешь не только для меня отцом, но и дедом, дорогой мой попа, прости меня за эти прощальные слова. 
Я думала, что моя подруга тоже будет рада. Но только сейчас я поняла, что ей было все равно. Ей было все равно и когда я его ревновала к той стерве. И то, что не спала и как его ждала, когда он был в объятьях этой стервы. Ты только знай, что ты был хорошим отцом, а я не стала даже мамой. Благодаря подруге верной я своей. 
Когда я за живот схватилась, они циничным хором засмеялись. Я поняла, что это и был их план, так как он не удивился. Вот такой жестокий у них был для меня план. 
 Я только успела спросить: «За что, что со мной так?» «Так это же твой муж придумал этот коварный план». 
«А что тут сразу муж, а ты что, тут не главная героиня? Это и был один из двух ножей. Второй же мне подруга глубже первого засадила. Ты ещё спрашиваешь, почему так с тобой?»
 А ты вспомни, как мы с ним познакомились первый раз. Когда бежал он, это было ещё в институте, задел не меня, задел тебя, и пока ты лежала, он только на меня в упор смотрел, тогда же моё сердце и глаза сверкнули так. И если бы не ты, он твой взгляд, который он потом посмотрел. Помог тебе подняться, и взгляды ваши в один сошлись, тогда же он от всего, в том числе отключился от меня. Он позабыл про меня и мой взгляд, он был только направлен на тебя. А на меня он даже больше не взглянул. 
Потому как ты, подымавшись, тоже посмотрела на него, и ваши взгляды сверкнули тоже. Но не так, как мой, он был пронзительнее, чем твой. И поняла, что мне во что бы ни стало надо вернуть его. Я тогда решила, что его обязательно верну. 
 А сейчас ты ещё нагло смотришь и говоришь, тоесть ещё открываешь свой поганый рот. И говоришь, почему с тобой так. Была б моя бы воля, то я б тебя убила, только марать не хочу. «Запачкаться боишься?» — я проронила одно слово. «Да нет, я тебя уже растоптала, как мозольную муху на стекле. Он сейчас только мой, не твой, и больше он твоим не будет. Потому как овладела разумом его, телом и сердцем и душой. Я у тебя забрала его, слышишь, у тебя, так как как сердце уже принадлежало тебе, оно моё, ты слышала, понила, моё, моё и останется только моим и только моим, но никак не твоим». 
- А почему ты мне об этом раньше не сказала? Что ты его любишь, как и я его? А толку мне тогда было говорить, он только и тебя и видел.
- А если хочешь знать, как это вышло, мы просто как-то напились вдвоем, не помню почему, но тебя с нами не было. И произошло то, что произошло. И если поверишь, то поначалу было у него угрызение совести, на что я ему сказала, что если он не хочет потерять тебя, то я об этом никому не расскажу, но только при одном условии, что если он больше не будет со мной, то и не будет он и с тобой тоже. И то, что я его люблю и буду только, только с ним. А если нет, то прыгну я с моста или обрыва. И прыгнула, если ты еще помнишь, когда очнулась я, он меня при всех поцеловал. Слышала, при всех он меня поцеловал. При всех!
 - Ты дура, это он тебе делал искусственное дыхание рот в рот. - Нет, неправда! Иначе не был он в постели со мной.
 А сейчас я сказала всё тебе в глаза и не боюсь и не раскаюсь в этом никогда. Я уже тебя не боюсь, слышать не боюсь, тебя я не боюсь. В начале да, а сейчас нет, ты для меня просто пустое место. Если бы ты знала, как мне хотелось тебе всё это сказать, что даже провоцировала я тебя на ссору, чтоб он поскорее ушел ко мне. Но ты, похоже, на нём помешалась, как!
 И что я не делала, ничего не помогало, сколько я на его грязи выливала, а ты терпела, почему — не знаю. Ведь разве можно знать, что он с другой, еще умудряться его и прощать. Он просто вытер, как и я об тебя сегодня вытираю ноги. И это происходило с тобой не раз.  - Тебе этого всего не понять, как можно любить и даже порой прощать измену.
 - Да куда же нам! Ты же у нас так любила, а ты спросила, любил ли он тебя, если он не с тобой, а со мной в постели был. Со мной, ты слышишь, он был со мной. С тобой он был из жалости, а со мной он был на небесах, мы там с ним столько, сколько мне летать хотелось, мы летали с ним там не один год, а ты его ждала и ещё прощала. Пока мы воспаряли в небесах, ты ползала, а не летала, мы за тебя летали, воспаряли в небесах, пока ты просто на моих плечах рыдала.
 А ты сейчас растоптана, унижена не только мною. Муж твой остался только на бумаге, он мой, мой и только мой. Ты слышишь! Мой. А когда сказала, что я залетела, он в бешенстве был, он мне предложил деньги, сказав, что это на аборт. На что я сказала, что аборта никакого не будет, я повторила ранние слова: что если он не будет со мною, то не достанется он и тебе.
 Он не на шутку испугался, но всё же вскорости пришел ко мне. Я думала, что пройдет много времени, пока он решится прийти ко мне, а не прошло и недели, как он уже был у моих ног. Но я должна была во что бы то ни стало вернуть его к себе, не потерять такое незыблемое, долгожданное счастье. Но обманывать становилось всё сложнее.
Так как должен расти животик. А его нет, да и немого не быть, тогда решилась сказать, что сделала аборт, раз он еще не определился, с кем он будет, с тобой или со мной.
Он был в бешенстве, тогда мы с ним поругались, я тебе соврала причину нашей ссоры, на что ты сказала, что это ссора пустяки.
 Но вскорости он сам пришел, я его даже не звала, он пьяный был тогда, он тогда сильно перебрал, что когда переступил порог мой, он просто рухнул, как бревно. Когда он первый раз не пришел к тебе домой, а всё потому, что был он только мой. Я сразу поняла, что это мой шанс, который упустить мне не хотелось. Я быстро, не думая, его в кровать его положила. Сняла с него всю одежду и села сверху на него, включила видеокамеру, которую он же и мне и подарил. Она же и сняла, как я изображала стоны, крики, одним словом, просто секс с ним. Хотя-то секса и по-давно тогда и не было с ним, да и не могло бы быть, так как он был просто очень пьяный. Я просто прыгала на нём и всё изображала стоны да и крики.
 За то у меня появился еще один козырь над ним, перед которым он уже не мог отвертеться. Он-то от меня никакого не ждал, что я могу так поступать, да я и сама от себя такого и не ждала. А козырей у меня в руке, то есть в рукаве, было два, а вот какие, ты узнаешь чуть попозже.
 Тогда я имитировала стоны, крики, но в скорости мне этого не пришлось изображать. Так как обнял он меня и моё, не твоё имя произнёс, ты слышишь, не твоё, моё он произнёс так, как больше не произносил он никогда. Ты слышала, не твоё, а твоё. Он произнёс так нежно, как до этого никогда не произносил.
 И тут же, как произнёс он меня, и, обняв, сказал: «Как я тебя люблю, а то она только мои нервы подымает. Она меня достигла со своей ревностью. Куда ль я ни пошёл, не так взглянул, достало всё, в том числе и она. Она у меня уже в печёнках». А ты другая, ты всегда поймёшь да и приласкаешь, и ничего взамен ты ничего ты не попросишь, думаешь, зачем я к тебе сейчас пришёл? Сказал и сразу да и отключился.
 И после этого у меня сорвало крышу, в меня вселился, наверное, бес. И то, что происходило дальше, я и сама-то не помню, но то, что было, это факт, так как видео всё запечатлело. И перед этим уже ему было больше не отвертеться. Когда мне было очень скучно, то я не тебе, а ему, и он как по щелчку являлся, когда мне этого хотелось. И сразу в постель ко мне.
— Я тебе не верю, ты придумала, чтоб ещё сделать мне больней. Ну, если не веришь на словах, то там в телевизоре вставлена улика, и эта флешка, на ней всё то, о чём я только что тебе говорю.
Запечетлено во всех ракурсах, и сверху, и снизу. Ну что, не веришь, тогда сама-то посмотри. И пульт берёт и видео включает, а там он и она в постели кувыркаются. Ну что, тогда смотрит, что, неужто стало тебе полегче, ещё больнее, о чём я тебе говорю, не веришь мне, тогда давай посмотрим ещё дальше, когда он ещё не раз моё, не твоё имя произнесёт. Ты слышишь, моё, не твоё произнёс сейчас.
А сколько ещё раз будет. Ну что, теперь моим словам веришь? Или думаешь, что это фотомонтаж, тогда посмотри сейчас, кто лежит в твоей постели, неужто и это тоже фотомонтаж.
Он то же самое тогда не верил, лишь тогда поверил, когда я видео не посмотрела, он думал, что я блефую. Тогда же он от злости камеру-то разбил об угол, но на что сказала я ему, что сколько угодно бей, но запись у меня уже на флешке.
 И от этого он ещё яростнее был, он меня тогда ударил, но меня так, что я об угол улетела. Но я уже знала, что-то похожее будет. И это я тоже предусмотрела, купила до этого скрытую, и этот инцидент тоже запечетлело, но только без звука, потому как он тут был только лишним.
А затем он, если не хотел сесть, то был только мой. Он уже не знал, что дальше будет, но то, что он уже не тот, что был, он тоже знал.
 Я ему дала месяц передышки, пока он всё обдумает да и решит, но я уже решила за него, что пусть он останется с тобой, так для всех будет лучше.
— Кому? А вы меня спросили?
— А что тут спрашивать, мы просто за тебя всё решили, что будет лучше для всех так. Иначе он бы с крючка моего сорвался, ведь не зря плела эти сети, чтоб он попался и так быстро, но сошёл. А через месяц, когда он снова явился, то я ещё одну съёмку показала я. Тогда ещё и избиения показала то, но снова пытался руку на меня поднять. Но я сказала, что это будет последний раз, и если ты её не опустишь, то сядешь, и он тогда руку сам её опустил. А я тогда взяла его руку и положила на свою грудь, другую чуть ниже, ближе к талии своей, сказала: «Вот что тебе сейчас что надо?»
 А дальше он её ещё ниже сам взял да и опустил, и поняла я, что он и первый раз от тебя сам отдалился, так как он по доброй воле лёг без принуждения ко мне. Ему моего тела трогать очень сильно хотелось, что он остался в тот вечер со мной.
 На утро он снова сам меня же захотел, и поняла я, что он ко мне сам потянулся, но поначалу он ещё сомневался, а вдруг она узнает про нас с тобой.
Ты думаешь, что я стерва, и будешь абсолютно права, а как же быть в любви, не писаны законы тут, выживает тот, кто сильный и готов на всё, где джеком это он. Последнее сказать мне хочется, что ту серьгу, которую нашла ты, это была моей, а если не веришь, то посмотри, она, та другая, надета на мне.
 Ты представляешь, папа, я с тобой о сокровенном не делилась, как с ней. А сколько раз он подвозил её якобы с работы, и каждый раз она привозила мне торт, если ты, я тогда только всё знала, то поверь, этот торт каждый раз летел в неё.
 И когда он её привозил, она говорила, она говорила, какая же вы пара, вот бы мне такого б найти. А однажды, как я поняла сейчас, серьгу нашла я в его кармане, и, как всегда, я поделилась только с ней. Она же сразу сказала: скажи ему про серьгу, иначе расскажу ему я. На что сказала я ей: вот только расскажи ты, после этого мне больше не подруга.
 Пойми меня, я их таких счастливых в нашей спальне не видала. Когда вошла в комнату я, то сразу я не поняла, что та другая — это стерва и есть моя подруга. Но ты пойми, папуля, я так его люблю, что и сейчас пишу, а руки дрожат, как знай, не он, а я его бросила, запомни раз и навсегда, не он, а я его. И не бери на себя грех.
 Прости меня за то, что была эгоисткой, когда решила, что мне будет без мамы очень трудно, я тогда на тебя кричала: выбирай или я, или она. Я просто всего не понимала, как трудно быть одному, воспитывая дочь без мамы. Сказала я тебе, что ты совсем готов забыть свою любовь, придать, нет, растопить. Прости, я в свои-то годы многое не понимала, я просто решила, что ты готов придать любовь меня. Я многих вещей тогда не понимала. Я знаю, что ты ещё любишь её и не забудешь никогда, я знаю, что ты найдёшь ещё одну, которая вернёт тебя к жизни.
 Ту, которую ты сам выберешь, мы будем только рады за тебя, как я, как мама, ты только знай, что мы там одобрим твой выбор, который сделаешь ты сам. Когда он это рассказал, всё то, что что он хотел мне рассказать, то слёзы у нас двоих катились, не промилуй бог. За обе щёки, за две щеки, их было просто не остановить, да как тут остановишь, когда каждый не мог сдержать их, да и никто и не пытался, потому как эти слёзы были искренние, которые у каждого из нас, они исходили из нас. И если б нас кто-то ещё слышал, то я точно знаю, что они катились тоже из обоих глаз.


Глава 6. {Одни страдания}.

 Но когда те слёзы стали угасать, они чуть-чуть поменьше стали, то я спросила у него: «А у вас ещё есть дети?» И поняла, что я залезла в его душу. Если бы он хотел, то мне бы рассказал, я поняла, что не то говорю, и сразу, не дождавшись его ответа, вопрос другой я задала.
А если не секрет, как вашу дочку звали? А он мне: «Зовут И сразу подхватился, не как я ни прывыкну что её нет, а значит надо говорить о ней в прошедшем лице. Вы просто как так нежненько о ней говорите. «Алёнушкой» я в детстве называл и сейчас, бывало, тоже называю, простите, называл. Да что вы мне простите, да простите, я просто всё прекрасно понимаю, сама могла бы быть на вашем месте и стала бы, если не вы. А хотя по паспорту она была Анастасия, а в жизни Настюшка моя.
 А почему Алёна? Спросила у него я.
-Да, наверное, потому, что когда родилась Настя, при родах её мама умерла, так вот она-то и была Алёной. Я так её любил, до полупомраченья, что даже когда она умерла, то Настю я хотел Алёною назвать. Но как при жизни моей жены решили, чтоб не случилось, дочь Настей назовём. И когда жены не стало, я сначала хотел назвать Настя, но позабыть Алёну так не смог и время от времени метался в имени: Алёна, не то Настя. И понял, что это нездорово, она же уже умерла, а значит, всё, её среди живых нет. Но вы поверьте, она так похожа, что, глядя на дочь свою, я вспоминаю я жену. А вы как считаете, я нездоров? Я думала, что ему ответить, чтобы не обидеть, но он первый меня сказал. «Вот видите, и вы меня таким считаете. Такого светлого, как она была, родного человечка я больше нигде не найду. Да и не встречу больше нигде и никогда. Она была наивной, он не глупой, она была красива, словно свет, который среди туч пронзает даже лучик через тьму, она так тот амур пронзил меня прям в центр сердца, вот как зарождалась у нас любовь.
 А что мы обо мне и обо мне, а расскажите хотябы, как вас зовут. — Вы будете приятно удивлены, но звать меня
Алёна, как вашу жену. Ну что вам рассказать — с чего хотите. Ну, мне двадцать восемь, у меня свой салон. Салон авто, он сразу удивился, неужели... На что я ему: «Да нет, у меня салон красоты». И мы перестали плакать и наконец засмеялись. Когда мне было лет двадцать, окончила я курсы массажёра и даже отработала ещё там, откуда я приехала, там все такие, как и я. А откуда вы? спросил меня он. Из Иваново я, так вот вы почему такая вы красивая. Ну хватит льстить, вгонять меня в краску. Неужто я красивая, обычная, как и все.
 Затем с подругой переехала в Москву, тут и с того времени и живём. С подругой тут сначала работали сначала на других, но вскоре мы решили начать свой бизнес, рискнули и для начала взяли кредит, дали под залог жилья, который мне от тётки досталось. -Недвижимость в Москве? - Да нет, в Иваново, оттуда я и покойная тётка была от которой и досталася квартира. Открыли свой салон, хочу работаю, хочу не работаю. Как сейчас, сижу за столом с вами. Сделала себе выходной я. «Ну прям как моя жена, она была тоже массажистом ». — Вот тебе на, и в этом мы похожи. Так если вы думаете, что если у меня салон, то я богатая, капризная, избалованная девчонка, девчёнка Которая которая из кожи вон лезет, лишь бы выпендриваться, нет, я простая. Ну а дети у вас ещё есть, я спросить всёже решилась? И тут он не сдержался и заплакал. - Простите, эти слёзы потекли. - Вы не оправдайтесь, я вас понимаю. У меня, как и у вас, дочь есть. Её тоже Настенькой зовут. Она уже пошла во второй класс, пошла. «Ну и конечно, муж у вас есть?» Такая и не замужем! Я не поверю!
- А вот и нет, как раз-то мужа у меня-то нет. Мы с ним года как два расстались. Но он и в участии и воспитании дочери принимает, хотя живёт сейчас с другой, там у него уже семья. А как вы смотрите на то, сказал он, чтоб просто прогуляться, мне просто о вас сегодня ещё хочется что-нибудь узнать. И я, не зная почему, сказала: «А давайте, я согласна, - вы узнали обо мне так много, но не знаете даже, как меня зовут, вы до сих пор ещё даже и не спросили».
- Действительно, и снова он меня рассмешил. Ну а как вас зовут?
- Надеюсь, как мужа вашего, — вот тут вы глубоко ошибаетесь, я уверена,
Что ваши имена не похожи. - Ну а всё же? - Архип он. Ну да, здесь вы абсолютно правы. Василием меня зовут. - Василием? Да, Василем, а что тут вас могло удивить? Отца моего так зовут. Вот тебе на, и тут, оказывается, тоже мы с вами похожи. - А как так получилось, что он от вас ушёл? - А что тут раскавывать, банальная история, как и все, но отдать ему должное, он сам пришёл и всё мне в глаза сказал. - А как же вы, что его совсем не любили, что позволили ему уйти? Ну как же, по началу я его пыталось удержать, говорила: «А как же? У тебя есть тут дочь». Он: «Насильно мужчину даже детьми не удержишь, притом что он сказал, что у него там тоже скоро будет дочь». - И что, вы это всё проглотили? Я просто в это не поверю, такая независимая, самодостаточная.
Он у вас, видно, дурак, иначе и не скажешь, что от такой женщины взять да и уйти, я просто это не представляю, как можно было такую красоту и чистую душу взять и бросить.
Пока мы говорили про жизнь, кто кем был и кто как жил, я даже позабыла за это долгое время, что такое вообще суицид, наш разговор был длинным, вроде бы чем-то вроде анестезии. За эту минуту отвлеклась, что просто позабыла, а раньше в голову лез суицид, я в большей степени себя, себя винила за то, что произошло, я на неё так кричала: «Что ты плачешь? Ты его забудь, как он забыл все твои к нему чувства, он не вернётся больше никогда. Ушёл он, и скатертью ему». Она в ответ: «Наверное, ты в своей жизни не любила, иначе ты такое просто не говорила». А я на то, что она мне говорила, в ответ: «Сними же сама ты розовые очки. Будь ты полной и наивной дурой, любовь для дурачков. А ты что, дура?» - Твоя бла-бла-бла, уже часам и поднадоело. - Иди ты знаешь сама куда. - Нет уж, ты меня дослушай, любовь — это просто сказка для наивных дур, как ты? - Ну вот, спасибо поддержала. - Да ты неправильно меня поняла. Неправильно всё поняла. - Похоже, зря тебе душу открыла я, а ты в неё наплевала. А если хочешь знать, то любовь у всех похожа, одни парят, другие, как я, в бездну, но у них один конец, просто кто в пропасть, одни там же и сгорают, другие, как я, на волоске.
- Неужто ты б его простила? — Он же у тебя неблагодарная скотина. - Ты перестанешь на его всё гадости мне о нём говорить, а если тебе интересно, то представь себе, я его простила. - Ну и дура ты, который свет не видел. -Значит, потому я дура? Ну наконец-то что-то прояснила. А то я в начале не поняла, когда ты первый раз про дуру мне сказала. Ну вот огромное тебе спасибо, что прояснила, а то я сразу как-то и не поняла. - Спасибо, а за что? - Хотя бы за то, что правду-матку мне сказала, и за то, что ты так меня подержала да и отблагодарила что меня в тот момент, когда больно мне было, да и за то, что ты так мне сегодня отплатила. - Ну ты вообще с ног на голову перевернула, ты хотябы просто для начала проанализировала, и тогда бы ты поняла, что я права. В тот день, когда был этот разговор, мы поругались, и поводом был наш разговор о том, как мы каждый думал о том, что он прав. Я поняла лишь сейчас, что я просто ошибалась, её слова простила у меня сейчас стоят эти, слава её, простила.
 Тогда не поняла, но сейчас я ощущаю вроде эти чувства, и если б Василий, то то, вероятно, так и не поняла б значения её слов. Тогда не поняла, а сейчас я поняла, как можно не глядя в омут с головой. Я прыгнуть сама сейчас готова сама прыгнуть в этот омут с головой и позабыть всё, всё на свете, лишь только с ним, только с ним быть и быть.
Всё позабыть на свете я готова. Я поняла, как она тебя любила, да ещё любит, раз такое говорит. А ты, Сергей, монашка, говоришь.
Тебя она так ждёт! Если бы ты знал, так что живёт и любит, и одновременно ненавидеть, знать, что ты где-то есть, ты, он, его, то есть тебя, не видеть.
Эх ты, Серёжка, ты, Серёжка. Она ещё тебя так ждёт, хотя и виду не подаёт, но я вижу и знаю, что она страдает, да и переживает, как ты там?
Где сейчас живёшь? Чем дышишь? Так как её сердце не камень, внутри которого тлеет огонёк надежды, что когда-нибудь она тебя увидит и все обиды позабудется, так как она тебя так ждёт и одной надеждой и живёт, что когда-нибудь она тебя увидит и позабудется всё, как любовь стирает все границы, я просто сама недавно в этом убедилась.
 Да, может, не сразу, но простит, ей бы просто сейчас надо на тебя просто взглянуть, чтобы ваши взгляды соприкоснулись, и я надеюсь, что твою измену она если не простит, то постарается забыть, ей бы просто разок на тебя взглянуть. Она ещё тебя так ждёт! А ты? Эх ты! Эх ты! Просто когда я это сама испытала, то её слова простила, стала понимать. Она когда увидела тебя с другой. Поверь, не было такого дня, чтобы речь не шла бы о тебе. Такого дня я не припоминаю. Речь о тебе! Тебе! Тебе и только о тебе.
— Не Неужели ты правду говоришь? — А я похожа на ту, кто врёт? — Прости меня, я просто удивился. — Послушай, что я тебе скажу, любовь — это не только чувства, но и испытания. Которые не каждый смертный сможет их преодолеть и не сломаться, и выйти на коне, пройти и не сломаться. Сейчас я знаю, как ей было нелегко всё от меня это слышать, те обидные слова, которые её же медленно убивала. Я её этими обидными словами просто убивала. Как ей нелегко было без тебя.
А я ей... Теперь я это понимаю, а раньше нет, я этого всего не понимала.
 А то, что наша встреча не случайна. И этот разговор с тобою я начала лишь для того, чтобы не тебя спасти, спасти свою лучшую подругу. Она с каждым днем всё больше чахнет, а хоть вида не подаёт, а сейчас я знаю, как ей помочь. И если не Василий, то я бы даже была бы и рада, что ты сегодня бы сел в тюрьму. И только ради счастья своей подруги я пологою, что не в праве тебя судить, рассудит время, кто прав, кто виноват. Но что-то мне кажется, что наша сегодняшняя встреча не случайна.
Я не могу себе представить, что я с тобой спокойно говорю, без крика и скандала. Но видит бог, если бы ты был там, когда жизнь была на волоске, то я бы тебя вот этими же руками.
 А вот сейчас тебя встретила я, и мне стало легче, я поняла, как помочь своей подруге, в то время мне хотелось не то что наорать, убить тебя хотелось. За то, как ты поступил, мне просто этого до того, покуда встала Василия, убить так тебя хотелось. А вот сейчас вот спокойно с тобой говорю, но если кто б сказал, что я с тобою так по душам и откровенно буду говорить, то я бы ему сказала, что если я его увижу, то убью. Всё потому, что в мою жизнь ворвалась любовь, я думала, что её вовсе-то не бывает. А теперь я знаю, что надо сделать, чтобы она тоже засияла, как я сейчас парю от счастья в небесах. И эти чувства под названием любовь. Сейчас она как зажатый кулочёк, а мне так хотелось ей помочь, но как, я не знала. Что сделать, что сказать до этого момента, до этого дня не знала и не узнала, если ни встретила тебя. Сейчас я пологою знаю, что надо сделать, чтоб она стала хотябы немножечко нежней, а то сейчас она как зажатый кулочёк. Чтоб стала она добрей и чувственнее, нежели чем сейчас.
 Ох, это любовь, от неё одни страдания, испытания, сколько она жизней унесла, а сколько ещё унесёт. Живёшь себе и ни о чём не знаешь, что есть такое чувство под названием любовь, а потом бац! И ты уже не властен, не властен над собой. Как же она была тогда права, любовь стирает все границы. И человек, который был никем, он стал теперь заложником любви. Все тем, которые готовы жизнь свою отдать, лишь быть только с ним, одним им. Теперь подругу понимаю, что и дня прожить не в состоянии без его я, разлука с ним по вине смерти. А ещё недавно я была независимая ни от кого, ещё недавно он был для меня никто. Но а сейчас я стала заложником любви, которая меня поработила и ценности другие у меня появились.
 Кто он был до того звонка, который изменил жизнь мою, на до и после, и голоса из трубки, который меня завораживал. Сначала я этой встрече не придала значенье, ну подумаешь, нам предстоял какой-то разговор. Я по началу встрече даже была рада, так как я ехала просто сказать за спасение ему спасибо, я просто ехала и не знала, что после этого разговора я не проживу и без его и дня, он для меня стал просто каким-то наваждением. Наверное, это лишь потому, что во мне что-то изменилось, или изменилась, наверное, и я. Я поняла, что, пожалуй, стала скучать больше, чем он сам, как я, пожалуй, больше, чем он сам, если не услышу голоса его в трубке я. И даже тот самый номер, который я ему дала тогда, я сейчас просто не жалею, он просто изменил всё во мне. И тот мир, в котором я жила, он просто рухнет в одночасье для меня.
 Во мне проснулись такие чувства, что никогда ни с кем я не переживала, любовь просто во мне проснулась, она спала и ждала лишь одной искры.
И искра зажгла огромное пламя во мне, и это пламя засияло ярче солнца. Так вот, Сергей, во мне произошли какие-то изменения, этот мир, в котором я жила, он в одночасье взял и рухнул, теперь он по-другому во мне засиял.
 И тут Василий мне и говорит: «Ну, мне пора идти». Куда, от неожиданности спросила его: «Куда?» И сразу же словила себя на мысли, что он не должен мне это говорить.
Василий же всё же сказал: «Домой идти». Ещё ужин надо приготовить. «А где вы живёте?» Далеко спросила я его. Я поняла, что мой язык меня не слышит, язык. В другое время да, а вот сейчас не властна над ним, он одержал верх.
Надо мной, он мне не принадлежал, он жил по другим законам. «Да тут недалеко, вот видите тот дом и тот крайний подъезд, так вот в том я и живу». А от кофе идти нам было одну остановку. «А где вы живёте?» Спросил он у меня. «Да вон в том доме?» «В котором, их там три стоят». «Да тот, что в, что первый на возле дороги». Сказала я ему. Хотя прекрасно понимала, что дом мой далеко. Я и сама не знала, почему соврала, ведь я живу совсем не там, куда я показала. Но зачем соврала, я поняла сейчас, наверное, потому что как чашку чая захотела. А он обрадовался и сказал: «Так мы, получается, почти как бы и соседи, тогда быть чашку кофе», сказал он мне. «А может быть, предложишь чая?» Я как-то кофе уже не хочу, мы там в кофе его попили.
И тут я поняла, что мой язык меня не слышит, я чувствовала, что меняется мой цвет лица, он стал ярко-багровым, так как следующую фразу, которую я произнесла, была: «Вообще-то я кофе не люблю, особенно когда он был был холодным». Язык сегодня враг мой, так как дольше я сказала вообще - то я кофе не люблю а что вы раньше об этом даже не сказала, я его просто б это кофе заменил на чай.
 «Ну ладно, пошли к тебе на чашку чая», и поняла, что лицо ещё багряней стало.
«Я вам предложу кружку чая». «Надеюсь, он зелёный у вас есть», я не понимала, что со мной не так, ведь не была я никогда наглой такой, а сейчас наглости не предела. Я так раньше себя не вела. На что он мне сказал: «Зелёного нет, есть чёрный», ну, если не зелёного, ничего страшного, попьём мы чёрного тогда. И с каждым разом понимала, что наглости мне не занимать, и тут же я сама спохватилась, так как чувствовала, что щёки так горели, что на них можно жарить и варить.
 Но как выйти из нелепой оговорки, я ему тогда: «Простите, может быть, в следующий раз». Я не могу, совсем, по забыла, со школы дочь должна прийти.
«Какая школа, вы что, вы посмотрите, сейчас стоит на улице июнь. Каникулы у детей, вы что такое говорите». И разве вы ещё не поняли, что жизнь даёт второй нам шанс на счастье, и другого, может, и не будет, не будет никогда. А в жизни мы не встретились бы никогда, разве вам не понятно, что мы по одной улице каждый день идём и даже нигде наши взгляды не пересекали, разве вам не понятно, это ваши окна на мои каждый день смотрят, и ни разу мы с вами не пересеклись.
 Ну хорошо, тогда идём к вам пить чай, надеюсь, чай будет вкусный. А в ответ я буду ждать ответного от вас чая. И я тоже поняла, что его язык его тоже не слышит, как он сказал такие же слова как и я. Вот тебе на, опять вы с тобой на вы, хотя уже пересадили на ты. И снова яркий цвет лица, багряный, и снова глянец от огня на лице, так как я добавила: «Давай на ты». И мы тут снова засмеялись. Хорошо, сказал он мне, давай. Вы не подумайте, что с каждой я иду пить чай, вы не подумайте ничего такого, а то решите, что я с каждой с кем сижу в кофе иду пить чай к себе домой.
 Это со мной в первый раз, когда я потерял жену, то больше не ступала нога женщины в эту квартиру. Так вот представь, что если не судьба, которая нас крепко, намертво связала, я не мог представить, что судьба ходила рядом. А мы зашли в подъезд, поднялись на этаж, и вот стоим возле его двери.
- Забыл сказать, как я похоронил дочь, я уже редко в квартире убираю. Она убиралась, и в доме был порядок. - Да ничего, зато я посмотрю ваш беспорядок. И заодно на то, как живёт хороший, добрый и душевный человек. -Вы не обийсуйте, у меня просто со смертью дочери у меня просто опустились руки. Нет сил, но если б я знал, что у меня будет такая гостья.
- Какая? - Такая, как вы, нежная, как лепесток, которая ещё не поздно распуститься. Но и та, которая рядом, и к тому же божественно красива. - А разве мы на «вы»? Мы уже перешли на «ты». Ну да, простите, я забыл и сразу оговорился: «Простите, забыл».
Когда вошли в квартиру, с порога заявила я: «А где тут хаос? Ты б зашёл в мою, вот там-то настоящий хаос».
- Я пологою, мне надо тут словить тебя на слове? И, усмехнувшись, она сказала: «Хорошо. Я как-нибудь вас в гости приглашу». - А хаос будет тоже как и мой да нет пожалуй больше как у тебя, - а мой смотрите и сказал: так вот он там, и показал на груду немытой посуды, да и на стол, где я сегодня утром ел, ещё крошки хлеба везде, как на полу, так и на столе. А что ты стоишь, проходи, раздевайся, будем чай с тобою пить. Я сейчас поставлю на плиту чайник и уберу, и вымою посуду, вон сколько? Набралось, а ты присядь, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Дай мне минуту, я тут мигом уберу. Ты не подумай, что я неряха, я только приберу, я так ел живу, как неряха, раз в два, а то раз в неделю убираю.
- Когда сняла с себя одежду, давай я сейчас уберу. - Ты? - А что тут такого? Ты гостья, какое уберу. - Мне это будет сделать в радость, мне ж надо как-то за подругу вас как-нибудь отблагодарить. Я пологою, что этого даже будет мало, я чем смогу сейчас отблагодарю, и даже будет мало, чтоб отплатить вам за спасение подруги моей. И вымою посуду, мне это будет только радость. Хотя бы этим я вас отблагодарю, — может, хватит выкать, мы, по-моему, уже перешли на «ты». - Забыла, прошу прощения.
 - А уборка будет за мной, так где совок, метла и тряпка? Совок с метлой вот там, а тряпка прямо перед тобой лежит. Ты меня на чай позвал, поставил чайник? Ой, а я забыл. А остальное будет всё на мне, и ты не заметишь, как будет у тебя порядок в доме.
- Я же позвал тебя вроде бы как в гости. - Ну хорошо, ну разве только стол протри. - А с чем мы будем чай пить?
- Чай? А у меня... постойте, рулетики к чаю есть. Вот и рулетики пригодились, их мне одна родная женщина перенесла, когда ещё дочь жива была, она частенько к нам заходила. Вот она и оставила, что с того, как дочери не стало, приходить частенько стала, чтоб я с голоду я не пропадал.
- И тут я уже вспылила. Как вы могли меня сюда пригласить, а сами говорили, что одни живёте и то, что никого не приглашали после смерти жены домой. А тут означает, что вы врали, оказывается, что тут другая-то была, которая рулетики вам приносила?
- Как ты так мог? - Что мог? - Не делай вид что непемаешь? - И ты ещё меня за стол садишь, за которым та другая сидела, а может быть, и не одна. Какая я была дурой, чтоб поверить в то, что ты один сейчас живёшь?
- Да один! - Ну хоть сейчас не ври! Хотябы здесь не ври. Я поняла, что ты на чай не только, похоже, одну меня приглашаешь, рассказываешь небылицы, и в результате от них рулетики остались. - Ты про кого? Про... - А я вижу, что ты не промах, такой же, как и все. - Какой? - Такой? Так вот что тебе от меня было надо. Спасибо большое, можешь дальше не провожать, дорогу я сама назад найду.
- Постойте, вы меня неправильно поняли, она моя...
- Ах, прекрасно, а может быть, она ещё чья-то жена? Неужто вам кажется, что я вам сейчас поверю. Неужели есть которые за рулетики... - Да за кого вы меня принесли, неужто если я всех приглашаю к себе домой, — ну не знаю, как всех, а меня-то пригласили, а я-то дура думала, вот я нашла тот идеал, который так долго я искала. И так быстро согласилась прийти домой, наверное, я просто полная то..? Неужто показалось я вам, что легко доступная... - Постойте, она не женщина, она моя...  -Только хватит, может, хотя бы сейчас врать. - Но я не вру, она моя... - Всё с меня довольно, оставайся стоить одной. - Постой она... Она... Она...
 - А дальше хлопнув дверьми в догоню он мне кричал, но это меня не остановила. - Да и не слышала, того о чём он мне кричал. О ней, мне было все ровно и не интересно. Кричал и пусть себе кричит, тогда я думала только так. Я совсем то о другом я думала какая я, дура. Придумала какой-то идеал. - А он такой, как все оказался, пришла домой, к нему, зачем, зачем пришла? Всю дорога, идя, домой я только и думала о том что тебе как и надо, только, так и учат таких дур как ты. Шла, шла, рыдала думая как можно так попасть и хорошо что обман его, так быстро раскололся. И почему я решила, что он мой идеал? За чем он мне нужен? За чем? За чем? За чем? Зайдя к себе домой увидела что там дочь тоже плачет, что случилась, она и говорит. -Мама меня мальчик бросил, я так его любила, почему он так со мной. И он мне сказал что, он, нашёл ещё красивее. Мама почему он такое мне говорит я же его по-настоящему люблю. Скажи, но только правду, я что уродина? - Что ты такое говоришь? - Он же мне сказал что он нашёл красивее? Какая ты... Совсем маленькая разве ты, понимаешь что такое любовь. - Тот кто тебе это сказал он в женской красоте со всем ни понимает. Какая ты, у меня ещё дурочка. Ты самая красивая у меня дочь которую люблю я ты брось, забудь его.
- Тебя просто говорить, ведь ты же сама то не любила. А то ты знала бы какая это боль когда он тебе такое в глаза мне говорит, это почему-то не любила, а8 папу я что, по-твоему, не любила я? А по чему ты тогда говорила что любовь для только дроков, — постой когда я тебе такое говорила?
 - Ну не мне ты, а тёте Свете не раз говорила, а знаешь тётя Света сама себе придумала. А если она была, она бы приносила не страданье, а только счастья. - А если боль, её по твоему нет? - А ты, разве знаешь что она существует и то что сердце знает что  она есть. Любовь есть! Есть! Есть!  Есть! Есть! Сказала дочь мне и в комнату свою побежала. - И я осталось одна на один, и думала что делать дальше, подруга в больнице от любви. Дочь от любви в комнате своей. А я ни рыба и не мясо, сижу и думаю. Что сегодня со мной такое было, любовь? Или подобие любви.

  Глава 7. {Сердце или разум}. 

- Ну, может быть, хватит пошлости её говорить? - А я ещё и не начинал. - Ну и закрой ты свой ты рот. - А ты меня послушай, они не правы, а я права. Она та, которая всё бросит и придёт к нему навстречу. Когда так скребутся кошки на душе, она готова разделить его радость. Когда боль на порог придёт, она готова стать для него жилеткой, быть его подушкой. В которую ему захочется возможно порыдать. И этот друг всегда протянет руку в виде совета, как тебе дальше жить. И это сердце стобой сейчас говорит. С которым ты не раз, ни два готова делиться откровенным, тебе не нужно думать плохо и о ней, ведь ты её совсем не знаешь.
 Он в разговоре был искренен с тобой. Ты в тот миг ни капли не жалела, что ты пришла в то самое кафе, и ты в нём не сомневалась. И то, что это твой мужчина, который будет рядом всю жизнь. Не слушай ум, он рациональный, он только фактами живёт. Ты меня, меня послушай и своё чувство, не всегда факты в любви важны. В таких делах я разбираюсь лучше, я дока.
Я профессионал, я знаю то, что в любви не факты, чувства важны. Когда приходят чувства, от которых крышу сносит, растворяешься ты просто в ней.
И вроде ты тут, но вроде и не тут. Ты разве этого ещё не поняла? Всю ночь не спишь, ты только думаешь о нём. Как он мог? А что он мог, он же для тебя никто, чужой.
 Пойми, что мы с собой не будем так уже. Ты просто не сможешь больше сама с чувством совладать. Подумай ты, сегодня ты лежишь, а мыслило уже ты с ним. И это самое начало, а ты только грезишь о нём и жизни без его не представляешь. А это только прошёл один день без него, то есть одна ночь без сна, и эта ночь у тебя будет не одна, и днём все мысли будут только о нём.
Скажи, ведь ты со мной согласна?
 Скажи, это всё причиняет боль, а это значит, что в тебе я зародилась. Любовь — это одна из самых важных тем, которые тебя сейчас волнуют. Так как ты попала в сети, и то, что раньше ты говорила о любви, тебе придётся позабыть. И если ты не сделаешь шаги навстречу, она таких, как ты, заставит ох как сильно пожалеть.
 Но разве до того звонка жизнь не разделилась на до и после. Тот голос тебя манил, он был родной, роднее. Когда ты его услышала в телефоне, неужто ты плакала тогда, когда он говорил. А я уже тогда тебе подсказала, я ёкнула в твоей груди, тогда ты меня даже, наверное, не замечала. Но как сказать на то, что тогда его голос услышала, то позабыла обо всём, он стал для тебя родной, чем был до того звонка. Всё потому как ты, наверное, ещё не до конца ещё ни осознавала, как он разделит твою жизнь и разорвёт её он на куски. Ты даже и непоняла, как ты в него влюбилась.
 Второе правило любви: она открывает двери лишь для тех, кто готов раскрыть сердце для других. Впускает в сердце любовь, и те, кто впустит, то пойми, придётся держать удар, хотя порой тебе придётся и несладко. Но я надеюсь, что ты готова к любви, и запомни, тебе придётся верить, доверять как себе. И не жди от его того же в ответ, а те, кто не ждут, они, как ты, страдают. А кто боится, тому не ощутить, что означает любить, ценить, дышать и наслаждаться тем, о ком пишу я эти строки.
 Поверь, тебе ещё не раз придётся не проверять и доверять, и если ты через свою гордость переступишь, то ты тогда готова любить, ни готова перешагнуть, прощать, ценить. Тебе ни в коем случаи не надо в нём сомневаться, гадать, кто прав, кто там виноват, не стоит в одиночку тебе решать, проблемы все решают вместе. И если ты учишься слушать, то я спокойно буду за тебя, запомни, мне тут факты. Не важны, за тебя теперь решаешь не ты, а твои чувства. Ты только меня учись слушать, доверять мне и больше никому. И ты поистине узнаешь, как можно жить на чувствах, ты просто жить будешь счастлива, пока живу с тобой я.
Не важно, кто позвонит первым, кто вторым, важнее просто встретиться и поговорить. И тот, кто сделает шаг навстречу, тот будет мудрее. Пойми, если не сегодня, то всё равно придётся сделать этот шаг. Кому-то его придётся сделать, вперёд к любви, не думай и не бойся, ни годай я всегда с тобой буду рядом. Я знаю, что тебе в одиночку не совладать, а вот с собой мы вместе сила, а кто, если не мы, сворачиваем с тобой горы. Я знаю, о чём я говорю, и знаю гораздо больше, чем твой ум, который ничего в любви не понимает. -Это почему? Ум что не внятное проборбатал.
 - А ты послушай дольше. Любовь готова как убить, а слабых она и губит, а также и готова всё прощать, она гуманна, она как нежный цвет, на который хочется только любоваться.
Одних готова растоптать, других, как лебедь, воспаряет в небеса. А некоторых, как твою подругу, она готова сначала воспарить, затем с обрыва скинуть. И это жалость мне, пожалуй, и мешает, а я когда люблю, то сразу вырывается наружу, я готова даже пожертвовать собой, лишь только быть поближе к своей ему или к нему. Одна в тебе благодаря мне зародилась, и мне хочется в тебе парить от счастья,  во спарить, как лебедь белый, как голубь сизокрылый. Я больше не хочу в тебе сидеть, как ты, с подбитыми крылом и корчиться от этой боли. Я просто хочу жить с ним, хочу дышать и наслаждаться жизнью, тогда живи, как знаешь, стони, жди, только кого ты будешь ждать, я уже не знаю. Не то грубого врача, не то любимого родного человека. И знай, что если он позвонит, то я поеду к нему одна. И мне неважно знать, кто та она, важней мне его увидеть. Я вырвалась наружу, и мне обратно надо и готова любить, страдать и, если надо, слёзы лить. Ты не верила в любовь и то, что любить как воздух, как свет. Меня слушай, хоть иногда факты могут говорить совсем об ином. В любви всё по-другому, тут закон другой, не факты тут важны, а важнее чувства.
 А ты всё ещё думаешь, почему он поступил так с тобой? А как я раньше говорила, он же был для тебя чужим, так разве что-то у тебя изменилось не уж то он разрушил то что ты знала раньше ты. Я про любовь, ведь разрушить тебе легче, чем спросить, да и разобраться, кто она. А вывод уже тобою сделан и вердикт оглашён. А кто он был тебе до того звонка? Что произошло с тобой? За это время, что ты решила, что он тебя обманул? Он тебе повод давал, кто он, определись, кто, посторонний человек? Или чего-то я не знаю, так объяснись, нам интересно всем нам. Что это значит он кто для тебя? Кто? А кто? Неужели что-то изменилось и мы не знаем что-то о тебе. Он тебе не безразличный? Или... Раз ночь всё плачешь, думая о нём, а то о ней. Ты сама смотрела в те глаза, которые смотрели на тебя. И как ты решила, что он тебя в ту минуту врал, как ты такое даже предполажила? Его глаза, те самые глаза, что ты считала, они родные, а голос! Разве он мог тебя обмануть, его бы б тогда слушала и слушала. И ты уже готова позабыть, а если разобраться, что ты готова позабыть? Скажи кто он же посторонний или..., для тебя.
 О боже, как же я хотела с ним остаться и стать стеной, опорой в его жизни. А я в тебе живу, поверить хотелось мне быть красивой, нежной и любимою.
Тогда ответь мне, зачем мне быть с тобой жалеть и быть твоей жилеткой, ждать, когда ты захочешь снова увидеть его. Запомни эти слезы и твои глаза которые воспарить к небесам, каторые так зажглось и там останется со мной не как сейчас на которую жалко смотреть, а быть желанной, придонной, надёжной в его жизни и стать хорошей преданой для его женой.
 А ты живёшь ещё по тем ещё дурацким законом, пойми, тут так нельзя, здесь важнее ни фото, ни видео, не факты, важнее чувства, которые испытываешь ты к нему в ту самую минуту своей жизни. Послушай, дорогая, пришёл мой час, и врядли твои мозги меня остановят, мой час пробил, мой, мой, час икс настал мой и только мой. В любви важнее верность, доверие во всём и, конечно же, любовь твоя к нему, ты ощущаешь хотя порой она может быть без ответа. В тебе живу я с самого роддома, и что я слышу от тебя, что любви нет, её просто не бывает. Тогда что с тобой сейчас? Скажи? Скажи? Скажи? Скажи? Что? Ты молчишь? Мы слушаем тебя, я и мозги твои. Опять молчишь, чего молчишь? Неужто слишком сложный задала вопрос тебе я.
 Так вот что тебе скажу, родная, не спишь ты, потому что стал он для тебя сегодня уже не чужой. Надеюсь я на что, что я смогла хотя бы достучаться. И ты позвонишь ему и спросишь: «Кто она?» И я надеюсь от тебя хотя бы на один единственный звонок. И если он произойдёт, то значит, я не зря тут распиналась.. Я знаю, что ты сама никогда не позвонишь, а если мы с тобой отключаем гордость, мозги...
 И тут мозги снова заговорили: «Не надо меня отключать! Молчать я буду,
Очень тихо, мне же интересно, что он будет тебе снова врать, - не врать, а говорить». - Ну как тогда решай сама, твои мозги, тебе решать. - Ну хорошо, послушай только разговор, не суй язык туда совать теперь не стоит. И не дай бог тебе вклиниться в наш разговор.
Всё, уже молчу, молчу, молчу, только потом мне, вот так бы сразу, а то сердце виновато. И затем я проанализирую, а то я не узнаю, что значит любовь, от которой сносит крышу. И пусть, когда они всё проанализируют, поймут, что были не правы, когда включились, чем я.
 Неужто и мозги не были, пусть. А если ты сразу их отключила, то там бы на месте выяснила, кто та она? И не было у тебя вообще к нему вопросов. Вот посмотри, как мы его вдвоём пристыдили, а как они вначале нас. Да они и вправду не безнадежны, раз сам всё понял и замок.

 Глава 8. {518}.

Вот только с её рта эти мысленно слова слетели, которые ей не давали спать. Как телефонный звон раздался из неоткуда, он-то и прервал эту гробовую тишину. - Кто там в тот рань трезвонит, когда ещё все нормальные спят. В той голове смешались мысли, чувства, которые ей не давали спать. Кто ей в такую рань трезвонит, мозг говорит, а хрен с ним, пускай трезвонит, но. Тут сердце крикнуло: беги, неужели я тогда напрасно билось.
 Она сама и без них прекрасно поняла, кто звонит ей в такую рань. Ну кто, если не он. То кто? Ну кто? Ну кто? Беги быстрее, хватай ты трубку, кричали на её всё те, кто всё эту ночь просто не давал ей спать. А сейчас они кричали: ум, ну какой там хрен трезвонит, а сердце: ну чего ты тут ещё лежишь, хватай быстрее телефон, скажи ему! Скажи! Скажи! Скажи! Когда он тебе скажет: «Привет!» - А может быть, не он звонит? - А кто? Возмутился сердце на мозг. Так если ты не отвечаешь, то ты не узнаешь это никогда. Сама подумай, кто в такую рань? Кто, если не он звонит?
Ответь ему, нам надо всё узнать, кто та она? О ком ты целую ночь о той и думала, кто она, ну быстрей же ответь.
И вот когда она схватила телефон и вместо кнопки «вызов» нажала «отменить».
- Если бы вы видели её тогда! Когда она нажала не ту кнопку, не ту! Не ту! Не ту! Не ту! А в телефоне номер неизвестный, но первые три цифры она запомнила ещё тогда, и эти три цифры, которые отобразились на табло. И эти цифры были 518, и поняла тогда она, что это был он. Он, он, он и только он. Что тут было с ней, одному богу тогда известно, но истерика иль бешенство тогда, а может быть, ненависть на себя, что она нажала не туда. Она поняла, что, но знал что она врятли сама ему позвонит и он как джентльмен сам первый  позвонил. Она не знала, что тут делать, потому как для её просто время замерло. И пауза для её бы ещё вечно длилась, если б он ещё раз телефон не зазвонил.
 А на сей раз уже ноги подкосились и дар речи у её пропал. Всё потому как с рук на пол тот самый телефон упал, и снова он замолк. - Что делать будем? — говорит тут мозг. — А что тут сделать, нам  остаёться только ждать, - ну чтото дельное и ты сказала. - Ну что тогда нам остаёться только ждать. Она схватила телефон, в порыве она отыскала неизвестный, уже хотела его сама набирать.
 Как тут из трубки телефона раздался тот самый голос, который её то обворожил, а сейчас он с ней заговорил. Привет! — донёсся тот самый голос, который говорил с ней вчера, она забыла про всё на свете и даже то, что её мучило всё ночь тогда.
- Он лишь спросил: «Какой подъезд? Какая у тебя квартира?» Я возле дома сейчас стою, который ты вчера мне показала. - А в ответ была гробовая тишина. - Ты же сама хотела позвонить, услышать его голос, а сейчас что я вижу чего ты не говоришь: «Привет»? Что с тобой, чего молчишь и ничего не говоришь?
- Хотябы ответь про тот дом, о котором он тебе говорит? - Какой ещё дом? - Да какой? О котором ты вчера ему соврала. Неужто ты продолжишь снова врать?
Что ты окаменела, стоишь как столб, как в школе у доски, не зная, что ответить. Да правду будешь говорить?
А может, снова врать? А голос ей и говорит: посмотри в окно, какой идёт там ливень, и если ты мне не скажешь подъезд, квартиру, я тут окаменею и умру, а мне так умирать не хочется, мне сначала хочеться тебя ещё увидеть хотябы только раз. Ну быстрее скажи, какой у тебя подъезд. Скажи ты наконец-то правду, промокнет же, и его смерть будет на твоей совести тогда. Ну для начала что, чтоб начать разговор, скажи в ответ ему: «Привет».
 Раз не смогла набрать, хотябы скажи: «Привет». Он смог позвонить, сказать тебе: «Привет», в ответ он хочет то же самое услышать. А ты так и будешь тут стоять, хотябы для начала скажи: «Привет». А затем и правду про подъезд и дом, а то ж не месяц май. Там ливень ещё сильнее идёт, простынет он, и смерть его... Он сделал первый шаг, теперь твой ход в ответ. Ты где, ау, ау, проснись. - Тебя спросили про подъезд и дом. Он разве от тебя правды хотя бы не заслужил. Он долго ждать не будет. Быстрей ответь, иначе потеряешь этот голос навсегда. А значит, и надежду на долгожданное родное счастье, на то, о чём он тебе говорила я тебе, а в частности, чувство, да и про любовь.
Так я пологою, что ты не готова прожить
С ним, раз до сих пор молчишь, неужто сердце твоё как камень но пойми с ним так нельзя и на сей раз не слышала стук звонка. И то, что я ёкнула внутри, когда раздался телефонный звон звонка.
Похоже, место действительно у тебя место сердца камень, ты думаешь не о нём сейчас. Если ты думаешь, что звонить легко, так знай, оправдывать ещё сложнее. Он разве это заслужил, пойми же, это просто не справедливо. Он ничего не совершал, он для тебя всего-то как неизвестный номер, так разве можно злиться на него. А может быть, он уже не как и неизвестный номер, так вот тогда тебе точно надо с ним поговорить. Возможно, он для тебя стал родней, чем я могла себе представить. А может быть, я что-то упустила, и он уже он, что стал для тебя родной. Тогда тем более ответить тебе надо. И мне кажется, что и ты ему не безразлична, иначе он бы не стоял, как дурак, под проливном.
 И тут я поняла про дом, подъезд, квартиру и там, где он сейчас стоит. Я, к сожалению, вчера сорвала вам, живу я совершенно в другом месте. Не там, где показала я вчера, мне так хотелось ещё немного побольше с вами. Уж вы простите меня, соврала я вам про дом, возле которого вы сейчас стоите. А где вы живёте, спросила он у меня, совсем в другом районе я. А я так и ждал, когда ты место вы скажите наконец-то «ты», мы просто уже об этом вчера договорились переходить на «ты», простите, вы меня забыла, но я обещаю, что буду говорить не вы. Простите, что вчера соврала, это получилось не со зла, вчера сказала я про дом? Я понимаю, что вы свободный, независимый ни от кого мужчина, и то, что вчера вспылила я. Но это означает, что я вам не безразличный, тебе? Не знаю почему, но ответила я «да». И сразу перевела я разговор в другую плоскость. Мне просто так хотелось побыть с тобой наедине. Ты представляешь, и мне тоже
хотелось, просто не знал, как. И это сказать, и что придумать. Мне оставалось только пригласить тебя на чай к себе.
 Ты видишь, сердце, обратилась к мозгу он кого, как и я, хотел найти предлог, чтоб с ним остаться. А разве ты забыла, как он дальше поступил с ней? А вообще-то я в конце всё равно подводить итог, и ты увидишь, что я был прав, а ты нет. Я просто хочу раз и навсегда тебе утереть нос, проанализирую, и ты поймёшь, что я, тут прав, а не ты было право. - Ну что же, тогда посмотрим, кто будет прав.
 Мы с тобой вчера когда не договорили, я пологою, что ты всё, наверное, не так поняла. Давай поговорим и всё с тобою вынесим, ведь неизвестность убивает нас двоих. Давай опять на том же самом месте, - в кофе, сказала наконец я? Согласна.
 И он тоже сказал согласен, но я там буду не один, там будут та она, о который я вчера не договорил. Я тебя буду ждать с ней тебя. Эта та женщина, которая приносила тебе рулетики? Да, она, и я больше чем уверен в том, что после этого недоразумения вы будите дружить. Дружить, ну это вряд ли, вмешался в тот её разговор ум, а сердце, ты же сказал, молчать будешь, а тут ты вмешиваешься в разговор.
Ну пойми этот разговор нужен в большей степени тебе. Ну всё, я тебя жду, нет, мы ждём, и сразу взял и отключился. Ну что ты сидишь? Иди развей свои все сомнения, так как я знаю, что он не виноват. И вообще, неужто ты не хочешь знать, кто та она? Иди быстрей и думай только о хорошем, так как ум твой обещал молчать.

Глава 9. КАМЕНЬ С ПЛЕЧ.

   Часть первая. Незнакомка.

Я ехала в кафе, не понимала, не знала почему, не знала и зачем я согласилась ехать. Ну что он может ей сказать, на верное, ещё раз мне соврать. Постой, ну да, допустим, ты не предложила встречаться в кафе, но кто потвому встречей был рад, ведь как объяснить тот факт, что ты так быстро согласился, и вот ты едишь в то кафе. Стоишь, уже заходишь, поесть уже на пороге у того кафе в которым её мировоззрение о любви переменилось и вот когда она зашла. В его глазах лучик света засиял и это лиль случилась лиши когда она зашла, а что там будет когда она заговорит. Он только предложил, а ты не глядя согласилась так как он тебя пригласил в то самое кофе где были только двое: он да и она, и больше никого. Когда Василий увидал меня, обрадовался и ко мне подбежал.
 Ну правда, не соврал, красавица, что свет не видал, он в этом только не соврал, но всё ж жена твоя всё ж краше её была. А он уже меня не слышал, он побежал ухаживать за ней, он протянул ей руку, сказал: «Пошли, пошли быстрей». Я от такого оторопела просто, дар речи на минутку потеряла я. Неужто человек устроил представление и это очередной его трюк, он меня подвёл к столу, сказал: «Знакомьте тут, а я пойду что-нибудь закажу».
И тут она заговорила и начала с того, как он меня искал, ведь ты, я пологою, дала не тот ему адрес, я понила, когда он ещё под проливным стоял. В том доме, который ты ему показала,
он тебя там искал и не нашёл. Я сразу поняла, что ты ему соврала, но только вот зачем, я как и не пойму. На верное, хотела стать немного ближе к нему, хотя немного побыть с ним наедине, так как я его намного старше. И я сразу понела, это всё правда или нет, скажи, ведь у тебя другой дом и адрес, так я правду говорю?
- Ну да, конечно, верно, я просто мне так хотела побывать, и повод был подходящий, только на ходу придумала, чтоб поближе к нему быть. - Ну видишь, я опять права, я была права, а он меня не верил. Так вот, когда вы убежали и не дали ему всё вам объяснить, он сразу меня набрал и рассказал, что с ним случилось. И то, что помощь ему моя нужна, он по телефону толком мне так и не чего не смог сказать, одно я поняла, что она, она убежала, а он так про тебя и не дорассказал. Я поняла лишь то, что он не смог тебя догнать и объяснить, кто та она. Ну та она и есть, это я. Я поняла, что опять с ним что-то случилось, я пулей мчалась, как на пожар. Когда приехала, он рассказал о вас, он так говорил, что поняла, что он влюбился. За долгое время он так себя не вёл, я понимала, что вы ему небезразличны, так как он про вас только хорошее говорил. Что вы прекрасный человек, отзывчивый и нежный. И то, что он вас полюбил, это было видно невооружённым взглядом. По-настоящему влюбился, я поняла тогда, когда он рассказал про вас.
Я первый раз за долгое время, первый раз не видела у него такого взгляда, если не считать его жены. Не видела такого больше взгляда, он был лишь один раз. Когда смотрел он на жену, когда она ещё была жива.
А после смерти огонёк в его глазах погас, остался только пепел, а вы его сумели разжечь, чтоб снова у него появился огонь в глазах и пламя снова засияло. И только дочь его держала, а сейчас осталась только я. Его тогда я держала, всё потому, наверное, что некому было подержать. Отец и мать его как-то один за другим ушли из жизни, оставили его, и их уже нет давно, они все умерли, а я ещё живу.
Наверное, мне на роду написано спасать, когда ушёл отец, и мать его в скорости заболела, она этого просто не могла, смерть его отца пережить, так как очень своего мужа так любила.
А как они были рады, когда женился он, и в скорости он им сказал, что будет у их скоро появиться внук, но у его жены в скорости случился выкидыш.
Да что я вам об этом говорю, он сам, наверное, вам рассказал. - Да нет! Я это от вас впервые это слышу. - Ну ясно, он просто рассказать вам не мог.
 И тут я вспоминаю разговор в той роковой квартире, где тогда ему я нагрубила, тогда же и в порыве ему такое наговорила: «Ну разве вы поймёте, у вас есть сын или дочь?» Он только в ответ тогда просто промолчал, а вот сейчас я поняла почему, я сейчас прекрасно понимаю, что с ним творилось тогда, когда я такое ему в глаза говорила. Он эмоции там свои сдержал. А вот я бы на его месте... И тут до меня начало доходить, так вот почему он попросил мой номер. Да потому как он чувствовал, что мне тоже как ему нужна помощь.
 А она продолжала говорить: «Вот если бы вы его видели тогда, на нём лица не было всё, потому как он о сыне очень мечтал. Но врачи поставили вердикт, сказали, что после выкидыша она не сможет стать больше мамой. От этого всего у него и руки опустились, руки».
Он всё прекрасно понимал, так как он был сам врач, но как отец, который потерял ещё не рождёного сына. У него была депрессия, наверное, больше, чем у его жены. И то, что больше у него не может быть детей, он тоже понимал. Но богу было так угодно, что врачи, которые ставили на ней крест, она в скорости снова забеременела. Это, наверное, было чудо, послание с небес.
Врачи просто разводили руки: как это не может быть? Как! Как это вообще возможно, что она смогла за такие сроки ещё и забеременеть? Она смогла, хотя вердикт был однозначный, она бесплодна. И то, что богу было угодно, что забеременела она, сейчас она ждала дочь. Но врачи ей, которые уже однозначно говорили: она не выдержит, она не родит, ей надо прерывать роды. Если она хочет ещё жить.
 Он на сей раз она им всем на это всё сказала: рожать я буду, и даже смерть меня не в силах меня сейчас остановить. Сколько мне уготовано, говорите? Рожать я буду, раз я снова беременная. И в этом есть послание богом, разве это не чудо, что я снова жду дитя? Значит, в этом есть моё предназначение и то, что моя беременность дарована одним богом. И не пытался меня тут отговаривать, она ему одно и тоже говорила, когда он заводил этот разговор. Не знаю почему, но я знаю, что меня не станет. И сразу в ответ: ты глупости не говори.
 И всё ж когда меня не станет, послушай меня ты, найди достойную, которая женою станет, хорошей женой и мамой для дочери моей. И снова он ей: послушай, ты глупости не говори! Мне больше никогда такого больше не говори. Я больше никого не способен больше полюбить, ты слышала, не по люблю на этом свете, для меня есть только один человек, и это ты. Послушай, у меня есть только ты, и больше никого мне не надо. И только ты.
 А она всё и твердила: послушай, что я тебе скажу, на это я. Я точно знаю то, что ты ещё найдёшь, кто станет для тебя женой, а для нашей дочери прекрасной мамой. И вот когда найдёшь, то знай, что буду я там довольно, всё потому что я тебя люблю. И знаю только, что тебе, возможно, будет без меня сложно и больно, как не было больно никогда.
Ты знай, что я не против счастья твоего, я буду только даже рада. Что я буду знать, что у моей дочери есть очень хорошая мать. И мне будет так легко на душе, зная, что ты не один и дочка не одна. Делить тебя с той другой, пойми, при жизни мне сложно, но ничего поделать я не могу. Пойми, на мне не кончается век, и если так случится, что ты всё же обретёшь её, которая меня если не заменит, то станет для тебя опорою везде. Ты счастье без меня тоже узнаешь, и то, что эта женщина будет верная, достойная жена, мать для дочери моей и твоей, одним словом, нашей. Запомни, тебе нужна опора в жизни, и как не та, которую я выберу тебе сама, поверь, я тоже тебе желаю счастья, так как мне, уходя, надо знать, что ты останешься не один. Запомни, достойную я выберу, ты только знай.
 Подумай, если не себе, то хотя бы дочери своей, как она без меня, когда меня не станет, кто будет плакать у её кроватки, не смыкая глаз по ночам, кто будет рядом с ней и в трудную минуту.
Пойми, любовь отца никогда не заменит любовь матери, я знаю, что это будет трудно принять. Но зная то, что та, которую я выберу сама, она придёт в твою жизнь и вернёт тебе огонёк, который у тебя потухнет. Подумай, что будет с дочерью в ту ночь, когда она узнает, что мать её, которая родила, она при родах умерла. Какое это будет для неё горе — знать, что мать при рождении её потерять.
 — Что ты такое говоришь? — Послушай меня, я тоже жила одна и знаю, как это сложно без материнского тепла, без материнской ласки, отец был зол на меня, что нет её, я, а есть. Приставь, как мне было плохо, зная, что отец есть и одновременно и нет его, но ты не такой, я знаю точно. И то, что ты никогда не бросишь и не предашь никогда, и не запьёшь, а приставь, какое для меня было горе, когда вместо трезвого отца я видела его пьяным. Да, тебе это всё не понять, когда тебе хочется обновить маму, сказать просто: мама, я пришла из школы, я, или, допустим, когда я встретила тебя, или когда я бы мальчика родила. Или, как сейчас, сказала: я дочку родила. А её рядом нет, и потому не будь ты эгоистом, как я не дала отцу другую мать для меня найти, да, женщины у него были, но я их просто не воспринимала за свою, я думала, что он бросит пить, но с каждым разом мне было больнее видеть, как он спивается с каждым днем. И как ничем ты не можешь ему помочь, да и не слышит он тебя, когда он пьяный, а трезвого я его и не помню. Разве только тогда, когда он первый раз решил после смерти матери жениться, но я сказала: выбирай, ты или она. Сказала я ему тогда, что неужто мою мать ты забыл, скоро меня забудешь, как её.
 А сейчас я думаю о том, как бы жизнь моя сложилась, так как она хорошая была, она и куклу мне подарила, которую я её же сразу и порвала. А сколько она раз пыталась меня объяснить, прижать к груди своей, я сколько раз от её шугалась, она пыталась меня обнять, столько и я раз от её вырывалась. Пойми, мне не хватало женского тепла, которое я просто не и не знала. Так как в моей жизни не было, когда смогла понять. Я так этого и не поняла, как можно её обнимать и мать родную не придать.
Я знаю только то, что ты не будешь её любить, но пойми, дочери нужна и мать.
Порою я была неправа, но отец сказал, и это нельзя было опровергать, пойми, у меня был только один выбор быть, и этот выбор делал за меня отец, а если была бы мать, то она могла его остановить, сказать, что он не прав. Но у моего отца был волевой характер, и то, что он сказал, то делала это я. Ведь никто не тогда его не мог его остановить. И даже если он был не прав, то он это не признал, он стоял на своём. Поэтому я хочу участи для дочери другой.
 Я знаю, что ты её не обидишь, а тем более не предашь, но тем не менее мне будет так спокойней. Знать, что кто-то будет мою дочь любить, как я люблю до помраченья, так как она дарована мне с небес. Ведь ты поверь, что и тебе будет спокойней знать, что кто-то также будет любить твою дочку, как люблю её сейчас я, хотя она ещё не рождена. Я только недавно поняла, как я была по отношению к той женщины неправа, которая бы мне заменила маму. Сколько я ей нервов подпортила. А сколько гадостей делала, однажды в суп я полпачки соли положила и пачку перца всыпала тогда. И когда отец пришёл домой с работы, она, как и всегда, налила есть суп. И вот когда отец проглотил ложку супа, то сразу понял, кто это совершил, но ничего не сказал, он просто снял ремень, и если не она, то он огрел бы меня ремнём. А она меня собой закрыла. Какой был после этого скандал, я долго думала, почему она за меня заступилась тогда, зачем, ведь я для неё никто, и только спустя время я поняла, что чужих детей не бывает, они, как и свои, иногда они и шалят. Поэтому я тебе говорю: не будь ты, как и я, эгоистом, подумай лучше ты о ней.
 Мне так порой хотелось материнского тепла, любви, которую я так и не испытала, хотела её потом обнять, когда я её прогнала. Я жила с папой, и если что не так, то он просто снимал свой ремень, и я понимала, чем это могло быть, и сколько есть сил пыталась убежать из дома. Но не всегда у меня это получалось, а было и такое, что если у меня не получалось это, то я пыталась спрятаться хотя бы куда, где он меня точно не достанет. Я сразу бежала в комнату свою, благо что кровать, на которой я спала, была очень узкая, и я, как тот бедный лисёнок, заскакивала как пуля под неё, где он меня не доставал даже ремнём.
 А вот она, которую я тебе выберу, она этого точно не допустит, если что случится без меня, так как она к нему имела подход, а значит, и к тебе найдёт тоже подход. И то, что она её будет не родная, но всё-таки она будет мамой для неё. И я не хочу, чтобы эту участь моя дочь испытала, неужели она не заслуживает материнского тепла и ласки, разве ты не хочешь тоже это, чтоб наша дочь счастлива была? Я полагаю, что ты взвесишь все за и против, и если ты не эгоист, как я была в детстве, но пойми, тогда я была ещё очень малая и не всё понимала я тогда.
А наша дочь заслуживает большего, и сейчас ты не отвечай, так как ты ещё не ощутил потерю, а когда ощутишь, то поймёшь, что я права. И то, что я права, ты поймёшь тогда, когда я тебе сама выберу жену. Что ты об этом скажешь, я слушаю тебя.
— Ты думаешь, что с мачехой ей будет найти контакт легче, чем с матерью родной? Послушай, отцовская любовь — одно, а материнская для дочери — другое. И поверь, ничто нельзя заменить любовь матери, хотя бы и не родной, поверь, чужих детей не бывает. Нелегко разделить любовь отца на ту, которую она назовёт в последнее «мама», она сама поймёт, когда её будет хорошо с ней, и только потом она произнесёт слова «мама». И вот когда она это произнесёт, то ты поймёшь, что я была права. Когда ты знаешь, что растёшь одна с отцом и больше никогда не будет в жизни другой тёти, которая в последнее, возможно, станет для тебя женой и, а для дочери хорошей мамой.
Тебе это не испытать. Ну да, куда же нам. Постой, не перебивай, если б ты знал, как мне хотелось, чтоб жила мама. И как мой отец был чуточку добрей, но произошло, что произошло, и этого не изменилось: он не обрёл свою любовь, а я лишь потеряла ещё одну свою маму.
И поверь, если б он нашёл её раньше мне, маму, пока я ещё была маленькой, то я бы её приняла так за свою. И обнимала, целовала, делилась секретами, которые с отцом то что не поделишься, я б целый день бы с ней болтала б или возле ей сидела, так как я бы её считала за свою.
 Ты думаешь, я не хотела разве мамы или не хотела испытать её любви? Хотя бы не родной, но всё же мамы, ведь для девочки любовь матери важней, чем любовь отца, прости, но тут ты меня не переспоришь, так как с отцом я порой была немного где-то и груба. Но пойми меня, отцу я просто не всё говорила. К примеру, разве я могла сказать ему про первый поцелуй или рассказать, как получился первый поцелуй? А тем более. А ты мне тут говоришь про мачеху сейчас. Да если бы он нашёл мне мать, когда я была ещё ребёнком, то поверь, я её обняла не раз ни два с такой дочеринской силой, что если бы кто и хотел отнять у меня её, то это никому не получилось просто сделать. Ещё раз подумай и взвесь все за и все против. Моей дочери не надо отцом, который будет эгоистом. Который только и думает только о себе.
 — Что ты такое говоришь, какой я эгоист, я не эгоист и не буду эгоистом никогда. Ты же сама знаешь, как я тебя люблю, и то, что ты говоришь мне сегодня, говоришь, мне всё это кажется кощунством, а главное, она сама найдёт, и то, что я буду с той другой счастлив без тебя. Что ты такое говоришь, чтоб больше я кого-нибудь полюбил, я только тебя люблю, только, и больше вариантов я не рассмотрю. Если бы ты хотя бы иногда себя слушала, то не решала сейчас за нас двоих. И чтобы я больше от тебя такого и не слышал, ты что, уже собралась помирать? Ты только у меня одна на этом свете, да и на том останешься ты одна. И то, что ты говоришь, в моей голове просто не укладывается, разве это ты такое мне говоришь? Которая мечтала стать мамой, и станешь, если выбросишь эти мысли из головы. Тебе только надо знать, что я не изменю на этом, да и на том свете, ты только у меня одна, и другая мне не нужна. Я полюбил тебя такую утончённую, да и за твой характер, когда врачи поставили на тебе крест. И хватит говорить, что без тебя я ещё буду счастлив. Такой, как ты, такой больше просто нет.
 — Какой же ты действительно эгоист, что даже сейчас думаешь только о том, что больше тебе никого не надо. А ты лучше бы думал о другом, как будет нелегко твоей дочери, или тебе тоже, как и я, думалось только о себе. Я это просто знаю, что я за тебя порадуюсь.  — А ты спросить у меня забыла, надо ли мне та, про которую ты мне говоришь. Ещё я за тебя буду рада, ещё скажи, что будешь рада, когда я буду с ней спать. Оттуда у тебя такие мысли, ты что, уже собралась умирать? А главное, она за меня всё решила, и даже что она сама выбирать будет там сама.
 — Тебя меня не понять, ну да, куда же нам, ты же уже за нас двоих всё сама решила и то, что та, кто будет после тебя, ещё заменит она тебя. И ты поймёшь это тогда, когда она, как и я, затмит тебя ярким светом. И ты поймёшь, что я была права. Она придёт из ниоткуда, и если ты её не спугнёшь, не оттолкнёшь её ты от себя, а я знаю, что ты не оттолкнёшь, а в наше любимое кафе пригласишь, и посидите, скажите те самые слова, которые вас и объединяет, а я спущусь с небес и тоже буду рядом с вами плакать, так как тебе надо стой поговорить, и мне тоже надо с ней познакомиться и понять, что вы обращаетесь в унисон. И запомни лишь одно: из тех глаз я тоже на тебя смотреть снова буду, так как я ещё раз хочу тебе сказать те главные слова, которые я при жизни тебе не говорила, которые за меня скажет та, кто посмотрит на тебя. Она ж и будет для тебя родной, а я буду знать, что ты не один, мне будет так приятно знать, что она и будет для тебя опорой же всегда, так как запомни должна быть у моей дочери мама, запомни только за меня скажут те самые самые глаза, из которых я посмотрю на тебя.
 Пойми, поговорить вам всё же придётся, потому как она будет думать, что ты жестокий человек. Который перешагнёт через всех, и, может быть, потом, как вы поговорите и выясните вы всё наконец. Она поменяет мнение о тебе. — И откуда ты всё это знаешь? А она ему в ответ: — Всё потому как я тебя прекрасно знаю. — А может быть, знаешь, зачем или о ком мы будем говорить? — Я-то знаю, что это время обязательно придёт, и там всё узнаешь, а пока просто знай, что она будет прекрасной и любимой мамой и хорошей будет для дочери моей.
 — Я понял только, что ты не нормальная, нормальная такое не говорит? — Ты просто сейчас так говоришь, а вот когда она войдёт в твоё сердце, затем в квартиру. — А может, уже и видишь и кровать, и секс с ней?   — Ты узнаешь, что я была права. Она будет такая, как и я. - Хватит нести чушь, она всё это видит. Откуда ты это всё взяла? Ты же нормальная была до нашей встречи. - Я это сверху вижу, а ты уже наверху? - Ну прости, я просто не заметил, ты уже наверху, а встречный вопрос можно задать? - Задавай? - А если не секрет, кто передо мною сейчас стоит, святой Архонгил воплати  или Алёнка моя? Пока это Алёнка. - Ну знаешь, кто-то у меня тут отпустила, а я-то думал, что передо мною дух стоит. -А с кем растить мы будем дочку? Всё, довольно, хватит, я сына потерял, а сейчас жену, которая ещё жива и которая себя уже заживо похоронила.
- Ты вспомни день, когда женились мы с тобой, то я давал клятву быть всегда с тобой рядом в беде иль в радости, в болезни иль здравии, пока смерть не разлучит нас. - А ты мне предлагаешь это всё перечеркнуть, в моей жизни будешь ты и только ты одна, и никто не заменит мне тебя. Поверь, если не будет тебя, то никто не сможет покорить моё сердце, тем более заменить тебя. И вообще-то в Библии говориться, жена мужа слушаться должна.
- И та, кто за столом сидела, сказала следующие слова. И вот когда пришёл срок рожать, меня врачи предупредили, что она не выдержит, так как роды для неё — это приговор. Она меня за день до родов позванила, сказала, это всё прекрасно поняла, что не выжить после родов. И попросила, чтоб я это всё ему не говорила.
 - А также говорила, что просто не выживет, и попросила, чтобы я пришла к ней и то что она скажет она ей он не узнает от её об этом и мне просто не оставалось как покляться злесь и сейчас. Стоята я в надежде на чудо что она врёт в том слысле что умрёт. А она продолжала  чтобы не случилось, б он никогда не узнает от тебя что я тебе сейчас скажу. И вот она сказала когда я поклелась и дала клятву что не чего ему я не скажу тебе сейчас.
 И вот она рассказывать стала дальше, как и сколько она испытала боли.
И то, что она знаку ему не подала, как ей было нелегко обманывать и не показывать, что ей больно. - И то, что ребёнок тот вымолен. Она ему никогда не говорила и как она по ночам в буквальном смысле так молилась.
 Просила, как никогда я не просила больше ничего у Господа, чем вымоленная дочь. - И то, что принять рожать или не рожать, я знала, что рожу, иначе зачем я ночи напролёт молилась я перед Матрёной Московской, так как я где-то слышала, что если её попросить, то она даже бездетным помогает, только надо быть искренним тогда, когда ты просишь и слёз не прячешь, то только для таких она готова помогать. Но лучше к мощам прийти и поклониться, но так как я далеко живу, молилась я дома по ночам и слёз не пряча, и мне Господь весточку послал. Он весточку послал в виде дочери моей.
 - Я вижу, что ты порядочная и не обманешь меня сейчас, прошу тебя, что не случилось, ничего ему не говори. Так как я ей тоже обещала, а то посчитаешь, что я уже нарушила клятву, то знай, а не нарушала. Потому как я не ему, я просто тебе это говорю. И тебя сейчас попрошу покляться. Раз я клялась, то и ты поклянись мне прям сейчас, что не расскажешь тут страшную правду про это. - И мне пришлось поклясться тоже, так как она со мной как на духу свою душу чуток приоткрыла. И это она сделала лишь для того, чтоб я узнала его не только внешне, но и узнала его из нутри.
 - Она же дальше мне рассказывать стала и то, что у её жены есть риск к выкидышу, так как у её уже срок большой, матка опустилась, в любой миг может она дочь потерять. Я думаю, что он и об этом никогда он от тебя не узнает, потому как я её тоже, как и ты, поклялась. - Ко мне сегодня врач приходил, об этом всё мне рассказал, сказал, что при родах есть риск, что будет выбор между её и дочкой, и то, что им надо выбирать, кого спасать, её или... - Она даже не дослушала вопроса, сказала, а что тут решать, спасайте лучше дочьку мою, так как я уже на свете пожила. - Она когда мне это говорила, то у меня слёзы градом текли, она сказала, что выбор сделан. И мне от этого стало так грустно на душе, что она так врачу в глаза это всё сказала, а врачь в ответ ну хорошо я в глаза вашей дочки посмотрю и сразу сподхватился ведь такое вазве должн доктор говорить конечно же я посмотрю, а вот затем и вы посмотрите, так как иначе для чего у нас доктара, вы, тоже должны увидеть доченьку и её крик иначе для чего существуют доктора... И доктор сдержал своё слова она услышала её крик.
 - Когда она досказывала, то слёз было не остановить, и из нас двоих даже остановить их не пытался, так как они откуда-то сверху из нас текли. - Она всё продолжала и продолжала, а и мне так стало грустно на душе, как будто я такое уже сама переживала. И то, что врач сказал спасать, кого из вас двоих, и тут врач мне ещё добавил, что вы просто сама не родишь, мы будем рожать, только ещё пришёл и мне сказал: «Раз вы решили рожать, то так и быть спасём мы доченьку, я вас сразу предупреждаю, что будем рожать под наркозом, так как будет делать кесарево он».
 А за тем но ещё добавил вот что значит настоящая, вы мать. Моя тать тоже, как и вы когда стол выбор рожать меня, или нет. То выбрал рожать, рожать она меня будет, и сохранить решила жизнь мою. Меня сохранить, она схоронила, теперь моя миссия жизнь вашей дочки сохранить. Я вам клянусь я сделаю всё что в моих силах., и даже больше лишь чтобы ваша доченька жила. Ведь разве мне мать не зря, мою жизнь сохранила, теперь мой долг чужую сохранить, поверти она станет доченькой хорошей, ведь, я же стал врачом. И ваша станет может быть, как и я врачом. Поверти сохранить, или не сохранить, теперь я определился и точно знаю, а то до разговара я сомневался до конца. И то что этот поступок вам дался не легко, - а вот она ему в ответ ну почему ни легко, я всё прекрасно поняла, так как эта мой вылоленый шанс.
 - Ну что всё теперь стало ясно значит выбор уже зделан там на верху. И то, что выбор ваш был не напрасен, теперь я это знаю, так как мне придётся жизнь спасать теперь жизнь вашей дочери спасать. А раньше я об этом просто и не думал, что мне когда-нибудь придётся тоже выбирать. Теперь я знаю что мама меня спасла не напрасно. Так как моя миссия как врач спасать.
 И если уже по правде то я, не разу будучи врачом такой вопрос пациенту не задавал но ваш случай не ординальнный и показал что я, был не прав. Об выборе я просто раньше не задумывался лишь потому как ваш случай показался мне показался  феноменальным ведь как может безплодная взять забеременеть, а затем и родить. И то что дальше скзал врач её не остановила, а врач сказал: есть велика вероятность что, я от наркоза я не отойду.
 Поверь мне с этим грузом я всё жизнь сейчас живу. Ему об этом не сказала я тогда и не скажу сейчас я. Я просто не смогу. А рассказала я это тебе лишь потому что жить мне осталось уже мне не долго. Он до сих пор об этом не знает да и ни знает, ему не надо знать. Я уже много лет с ним потому я знаю, что он хороший человек. И то что и ты хороший человек, я знаю тоже что как вы на друга так смотрели. Что я пологою, что ты его не бросишь как ни бросала его я. Ведь я его тоже очень сильно люблю. Да и ты, похоже тоже как и я сильно любишь? Она задала мне вопрос. - А я этого вопроса просто не услышала тогда. И только с третьей попытки когда она прокричала на меня, я отошла от этого всего. От шока и спросила ещё раз, что? Ты что совсем глухая я спросила тебя ты любишь его. 
 Конечно да я ей на это сказала. Ну тогда я буду знать что его не только люблю его я, а теперь. расскажи ты, про себя, а Василий разве обо мне не чего ни говорил... Он только говорил и говорил, что ты не выслушала его и убежала, но со слов я поняла от его что тебя зовут Алёна. И то, что ты директор салона красоты, и то что ты, добилось этого сама. Ещё я знаю что есть у тебя дочь которая ходит с его слов в школу. Я просто этого не понимаю как можно бросить дочь?
 - А он, её не бросал! - Как? А он мне говорил что его нет и ты сейчас одна.
Всё верно, я сейчас одна он от меня ушёл, но не от дочери своей. Он просто не живёт снами, он живёт другой сейчас семье. Но свою дочь не забывает, всегда он помнит все праздники её. А недавно на день рождение он подарил с её роста медведя, сейчас он стоит в её комнате и напоминает ей об отце. В участии и воспитании он принимает участие так как он бросил только меня, но не как ни дочь свою. - Значит я, не правильно всё поняла Василия. Вот это правильно что он не забывает и не бросает. А то бывает всё на оборот своих кидают, да и просто они для их становятся чужими ростят других, а про своих бросают как чужих.  А твой порядочный оказался таких осталось мало на земле они как мамонты по умерали, но твоу живучий оказался он ещё живой. И этим она меня расмешила что я на миг забыла что сомной произошло. Хотя-бы не оказался как отказываются другие от своих.
 Не забывает значит он про дочь. Я когда вас увидела, то поняла, что Василий будет только счастлив только с тобой. И то что его жена была права что она выбрала хорошую жену. Не важно что я уже перешла на ты, уж больно вы мне запали в душу. - Не важно я сказала ей тогда. И что он выбрал вас, я только рада, потому как он будет счастлив только с тобой. Мы стали как одна еденная и дружная семья когда его жены не стало. Он выбрал, вас всё потому, как у него глаза ведешь как засияли. - В ответ хотела я её сказать что я вроде бы и не заметила. Но не успела рот свой я открыть, как она мне и говорит: ведь ваши то же самое огнём горят. Теперь я, понимаю по чему он, выбрал только вас. - И почему спрасила я её? - Да потому как ваш один в один взгляд её жену попомниает, да о боже мой и как же она была права когда она ему об этом говарила, что спуститься и посмотрит на его. И этот выбор я его сегодня одобряю. Благословляю выбор я и твой как ты будешь прекрасной в мире ты женой.
- Я только рот ещё раз открыла спросить, а вы кто? И я уже его открыла как тут от куда не явись Василий появился, он появился из не откуда . И сказал лишь одно, я заказал зелёный чай как ты его лучше, чем кофе предпочитаешь, а главное что он сейчас горячий и между нами смех раздался, впрочем как и всегда. И вот он подошёл и вклинился в наш с ней разговор. - Я сразу понял, что вы найдёте контакт, так как мне очень, этого хотелось. И мне чтоб бы верить в это что, вы под понравитесь друг другу.
- А я тебя искал, я тебе хотел увидеть и стоял про проливным. Мне просто так хотелось всё рассказать. Я же тебя искал, ходил я по подъездам, в дождь замёрз, и только тогда решил тебя набрать, но ты на зло ты трубку не подумала, и мне пришлось ещё, и ещё раз звонить, звонить, звонить. Так как я  буквально заходил в каждую квартиру в надежде встретиться с тобой, - да это так и быдо подтвержаю, так как я тоже там была с ним. Она давно мне стала мне родной, так как давно родных у меня то нет, а вот она и только она в моей жизни и осталась ведь окрамя то, у меня и больше и нет.
 - И тут меня прорвало, а Кто она? Кто? Кто? Кто? Кто? Кто? Кто? Василий уже рот открыл сказать кто та незнакомка как, вдруг сказала она позволь мне всё объяснить? - Ну что, попробуй. - Я та, которая его оберёгала и помогла ему дальше жить, когда он первое горе ощутил и это горе было потерял его отца. А вскоре мать серьёзно за болела, и в скорости за отцом ушла так как она его так любила вот и второе горе было у его, потом ребёнка мальчика они потеряли и это было уже третье горе для их семьи. Я всегда была рядом, так как их жизнь была не разлучная со мной. Четвёртая горе это когда жена из его жизни ушла, ну а пятое ты и сама то знаешь, это когда и дочь вслед за всеми беременная ушла.
 Всегда была я с ним рядом всегда, мы были в месте рядом как не разлей вода. Я стала для его подушкой, в которую можно, было сколько угодно выть, почему не он, а они? Рыдал он как будто перед ним живая мать стоит, а стояла только я и больше не кого. Я как могла его оберёгала. Когда он жить просто не хотел, я рядом, всегда рядом была. Если, бы вы знали что было с ним когда он один бог кого отца он потерял, он думал что не чего ни может быть страшнее когда он одного похоронил.
 А вот когда похоронил мать, он понел что по терям отца, как и мать ему очень больно. Но вот когда он и мальчишку который так и не родился, потерял, он не думал что это ещё странное чем родителей потерять. И в результате он и следом жену похоронил. Остался с дочерью один, на один в пустой своей квартире где он часами просто выл, и лез в буквальном смысле лез на стены, ему просто не хотелось тогда просто жить. И если не я которая всегда к нему на встречу приходила, с подушкой, иль желеткой я к нему входила в квартиру заходила, так как он мне сам ключи он квартиры дал.
 - И тут мозг не выдал и за орал! Что он её сам ключи дал! - Но сердце сказала: ему всё хватит засунь свой долбаный язык! А то я за себя то, не ручаюсь если она не всиле тебя остановить, я тебя остановлю! - Ну что, попробуй!
 - А то, тут пробовать заткнись и всё, Ну разогналось вот ты само заткнулась лучше так как не видишь что он ей снова врёт. - Представляешь я даже и об этом не догодалось, я просто слушаю её, ну вот и слушай, - а с меня довольно я понел всё о любви он такой как и все. - Ну раз, понел так, засунь ты, своей язык по дальше да и молчи. - Ну я понял что ты, тоже как она в сказку о любви веришь так и живите в своих иллюзиях с ним, а  вот с меня довольно я замолкаю так и знай.
 А незнакомка продолжала Он в той квартире не мог быть знав что те кто дорог ему один, за одним по умерали и я чтобы не случилось тоже как и с теми которых он потерял я попрасила ключи от квартиры и он мне их сам их дал так как я за его всегда была в ответе и чтоб сейчас его отгородить от воспоминаний которые так и лезят в его голову. Он в той квартире он радал, выл, и лез на стену когда он оставался один на один.
 Он их любил как, больше не кто ни любил их ни кто, да и ни полюбит их больше ни кто и не когда. И с каждым уходом он становился ещё сильнее так как я больше не встречала как его он становился ещё сильнее он  самых сильных которые я знала из людей. Других это гореесли не сломала то б ноклонила до земли, а он на оборот становился всё крепче. И не буду тут голословным и моя помощи ему предавала сил.
 Когда ушёл отец, мать, сын, жена жизнь просто его подкосила. Но с каждый разом, я ставила его, подымала с колен. Когда ушёл отец из жизни, я ему говорила у тебя есть мама, ты для её живи. Когда ушла и мама, сказала я ты для сына живи. Когда ушла жена, то я ему сказала у тебя есть дочь так вот ты хоты бы для её живи.
 А он мне говорил мне тяжело что я не справлюсь на что я говорила, а я то для чего я подержу. Запомни испытания даются сильным, но не слабым и даже если тебе жизнь в прямом смысле ставит на колени запомни лишь ондо бог не даёт крест который ты не слог бы поднять. И только богу известно у какой у тебя крест. Бог знает кто сильный, тому он и даёт только такой крест как у тебя. А он мне, ну разве бог знает боль ему всё похоже все равно, что я теряю. Одного за другим.
- Не гнаби бога он то сам потерял сына и только обрёл его только на небесах. А с уходом дочери мне не было что ответить. Я просто не знала как тут быть. Но тот звонок который он набрал мне в ту ночь в которой ты от его сбежала, я просто до конца не знала всего того что он таким взглядом на тебя посмотрит. Я после того звонка как пуля я к нему прилетела, я толком и не поняла кто та она Иза который весь этот сыр борд. А сейчас ты есть у его и мне спокойней стало, я знаю что бы сейчас не произошло он будет не один он будет только с тобой.
- Но это благодаря тебе моя, родная вторая мама, ты всегда рядом была, ты всегда. Всегда рядом в те самые минуты жизни когда мне было тяжело, но твоя рука меня спасала когда стоял у меня выбор жить или не жить не раз ты меня спасала пропасти меня за всё что если не ты то где я был сейчас не знаю но благодарю бога за то что ты у меня есть.
 - А как иначе? Он мой сын, хотя родных у как у меня и нет. - Как нет? - Ну так бывает когда бог не дам мне их и всё но зато он сын мой и хотя родных у меня детей нет. Он, в один остался в жизни только он один. Я его помню его со всем ещё ребёнком, когда он ещё под стол пешком ходил.
- Я только рот свой открыла, хотела вновь спросить её: «Вы кто? Кто вы тогда такая?»  Ведь у его родных вы говорите нет и почему тогда он и вы мне говарите что он ваш сын, а вы его мать. Унего не кто не остался так как мать его довно уже померла. Ещё хотела я сказать я вам всем не верю как можно похоранить мать и другую считать за свою. И то что тут просто не стыкуеться ведь из родителей у его нет ни кого. Тем более родной мамы, что вы мне нагло в глаза все врёте и продолжаете ещё врать. Я это всё хотела уже сказать: что с меня довольно и что я уже пошла, как она меня снова прервала, так как я уже со стула поднелась, - а она мне остановила одним словом не ужели тебе не интересно кто же я прихожусь ему? Так как сейчас понела что если б ушла то правду так и не узнала и снова стул еня заставил сесть как будто там был магнит. Она же и судьбу нам определила наверное она и подлажила на стул магнит. И вот она начала ещё один рассказ.

Глава 9. КАМЕНЬ С ПЛЕЧ.

Часть 2 Знакомство.

Так вот, я помню один случай, когда Василий кота спасал, он тогда подвиг совершил. И это было в раним-раним детстве. Он тогда ребёнком был, полез на дерево, а под ним сук хрустнул, и он упал. Но наш герой в тот момент не проронил ни слезинки, так как он спас кота не кого, а той, кто в последнее его женой. Это и была прелестной девочке, которая и в последнее и стала его женой. Придя домой, он с переломом одной руки и вывихом ноги, а отец ему задал единственный вопрос: «Что с тобой?»
 Кота спасал. - Ну спас? - Да, спас. Он гордо заявил и даже не заплакал. Отец сказал ему: «Ты вырастешь отважным человеком, который будет всех спасать». Он как в воду глядел, потому как Василий стал врачом. Теперь он жизнь не одну спасает. - Всё, прекрати, кого я спас, неужто жену, а может дочку спас! - Постой, не перебивай! - А я сижу и размышляю, раз она знает его, как он рос. Она уж точно не сестра. Не мать, так кто же она, кто тоже? А он в этом разговоре упомянул слова, что она вторая мать.
 А разве это всё возможно? Какая мать, наверное, обратно лгут. И незнакомка говорила, что родных её детей, родных у неё нет. Так кто тогда сидит за столиком? И кто с нею говорит? Так как он бы внутри тебя просто разорвался. Тогда кто передо мною сидит? Я и до сих пор не знала, вот бы сейчас мне мозг пригодился, но он молчал, так как он сказал, молчать будет.
 И от неизвестности спросила сердце, и оно стучало одно, твердило: «Ты немного подожди. Не делай поспешных выводов, моя ты дурочка, моя ты ещё ранимая, послушай меня, и ты решишь, что я права. Ты всю ночь ждала, и сейчас ты немного подожди, а я ему всё равно верю, и сколько надо то ждать, я буду ждать». - Но это мучительно, больно ждать. - Ну а кто сказал, что будет тут легко? Запомни лишь, что я ему верю, и ты ему поверь, тебе лишь придётся немножко подождать, и ты поймёшь, что я права, ты подожди, так как впереди тебе делать выводы, ты дождись конца этого разговора, и ты поймёшь, что я права.
 Отбудет ещё много интересно для тебя и мозга твоего, который спать тебе сегодня не давал. А вот сейчас молчит. И это лишь то плюс ему. Но разве можно столько молчать, ну ты же всё ночь ждала, а тут осталось совсем нечего. Ты уже отмела сестру и мать. Тебе этого что, мало? У меня нервы есть, а у тебя что, их не осталось? Ты разве не видишь, тут даже мозг твой молчит, иначе он просто разорвался на сотни, да чего там, сотни миллиардов осколков, которых просто было не собрать.
А сейчас он отключился и просто не думает, кто та она, он просто, просто, просто на всё это смотрит, что происходит с тобой тогда. Ну что мы с тобой узнали, она ни сестра, ни мать уже. А разве этого всего тебе мало? Ну раз мало, то слушай тогда ты её. Оно, сердце, готово вырваться наружу, но просто знака ей не подала. И расправить некого, так как разум я сама-то отключила. На верное сердце право, что я его отключила, иначе он просто разорвался от этого всего.
 А разум хоть и отключённый, он про себя-то говорил, так что мы с ней узнали, она не мать и не сестра, тут сердце право. Ну что тогда, будем слушать дальше? А вообще-то давай, пожалуй, проанализируем я про себя. Она будет старше на лет пятнадцать, двадцать. Так сестра точно нет, и не мать, иначе б она была бы старше. Кто это перед нашей Алёною сидит за столиком с Василием рядом? Пока мозг ещё не закипел, он анализировал. А сердце затаилась и молчит. - Ну всё, сказала, говори, кто ты? Мозг не выдержал и крикнул: «Кто?» А сердце просто затаилось и молчит. Мозг: «Кто?» А сердце затаилось и молчит. Так вот я его... Она наконец рот открыла, рот, и вдруг раздался гром, разверзлись небеса, затем сверкнула молния, и с её уст слетели те самые долгожданные слова. И первые слова, которые она произнесла, это были...
 Но прежде перед ее глазами пронеслось. Та роковая квартира, тот самый роковой звонок и тот пенящий голос, кофе, квартира и скандал, и ночь бессонная ее. Потом еще один звонок, на который я просто нужен им обоим. Еще нажала не туда, и телефон замолк, затем второй, и следом третий, так как во втором я трубку об пол, и он замолк. Затем тот, кто звонил, спросил: «Какой дом? Какой подъезд? Какая у тебя квартира?» И проливной дождь, затем снова то кафе, незнакомка.
 И то, что она рассказала, как умер сначала отец, мать, ребенок-мальчик, и как при родах мать ее тоже умерла. Как незнакомка была для него то подушкой, то жилеткой, в которую он просто выл, когда ему хотелось просто орать, выть, лезть на стенку. И то, что незнакомка говорила про жизнь его врача, который спас при родах дочь его, так как он сам при жизни материнской-то любви не ощутил. Про то, как врач сказал, что он вырос хорошим человеком и стал спасать чужие, как свои, всегда он спасал только жизни матерей, так как он потерял свою. Но тут был для него неординарный случай. Так как она бездетная была, и то, что дальше он сказал про кесарево, про наркоз. И разговор той незнакомки, которую она позвала, про то, как она рассказала, что ей доктор сказал. Про то, как она ночи напролет молилась, и мольбы ее услышал сам Господь и в виде весточки послал ей дочь.
 Но перед этим она говорила, как она Василию твердила, что если меня не станет, то ты, если не эгоист, то обязательно найдешь ты мать для дочери моей. Так как я сама выберу для тебя. Про то, как она жила без мамы, с пьющим отцом, который никогда не был трезвым. Про то, что однажды он все ж был трезвым, так как он хотел жениться. Про то, что я сказала: «Или ты, или я», так как она чувствовала, что в ее, похоже, ревность заиграла. Так как она знала, что отец ее, по ходу, больше матери любит. Про куклу ту, которую она разорвала. Про то, как та, которая хотела ее обнять, ее она, и что она просто убегала. Все потому, как она решила, если обнимет, то мать свою предаст.
 За тем, как она потом жалела спустя много-много лет. То, что не обняла её и не узнала, что означает материнская любовь. Про то, как она говорила Василию: «Не будь ты эгоисткой такой, как я». А он ей в ответ: «Какой я эгоист, подумай сама, ведь разве я похож на эгоиста?» Про то, что любит одну тебя, про то, что ему никого не надо, про то, что ты неужели собралась умирать? Про то, как я тебя буду любить как на этом, так и на другом свете, и то, что больше ему никого не нужно. Про то, что придумала ещё чего, она мне сама выберет жену, про то, что, может быть, и постель тоже видишь с той другой, в которой я лежу.
 Про то, как она ему говорила: «Если мой отец нашёл мне раньше маму, а для себя жену, то я бы ощутила материнскую любовь и нежность её рук, так как отец — это хорошо, но для девочки важнее мамы не сыскать». Разве можно было отцу всё рассказать про первый поцелуй, про то и в результате, что получилась. Про то, что если не её эгоизм, то жизнь её вообще по-другому протекла. Она бы ощутила ласку хотя бы не родной, но всё же мамы.
 Про то, как её эгоизм это всё под корень загубил, про то, когда ушёл отец из жизни, та незнакомка ему говорила: «У тебя есть мама, ты для неё живи». Когда ушла и мать, сказала я: «Ты для сына и жены живи». Когда ушла жена, то я ему сказала: «Незнакомка, у тебя есть дочь, так вот ты хотя бы для неё живи».
 А в ответ мне говорил: «Мне тяжело, что я не справлюсь». На что незнакомка ему: «А я-то для чего, я подержу». Запомни, испытания даются сильным, ты только бога не гнаби, он тоже потерял своего сына и обрёл его лишь на небесах, и даже если тебе жизнь в прямом смысле ставит на колени, ты только бога ни за что на свете не гнаби, так как только богу известно, какой у тебя крест. Бог знает, кто сильный, а ты у нас сильный, другой бы упал, а ты ещё стоишь.
 Ведь господь знает и даёт тому, кто выдержит и не сломается во время, когда тебе будет нелегко. Он только таким даёт такой крест, а ты из тех, кто не упадёт на полпути. И то, что с уходом дочери ей не было что ответить. Я просто не знала, как тут быть. Но сегодня незнакомка мне сказала: «У тебя есть ты, и только ты». И про то, что, наверно, почему его жена выбрала её, наверно, они во всём с ней похожи, имена, профессии и главное — глаза. Его жена действительно выбрала достойную ему жену. И то, что она этот выбор его благословляет.
 Про то как у кравати её жены, незнакомка поклялось про то какие испытание ей угатована для того чтоб радить, и то что я же самое поклялось, про то как что ей осталось уже не долго. Как после этого ей стало так легко. Про мозг если бы я его не отключила то он бы просто разорвался думая кто... А наш мозг просто отдыхает ему всё по барабану так как он просто где-то в нутри и не думает ни о чём.
Про то что сердце за таилось и молчит, но перед этим она лишь одно сказала ты целую ночь не спала, сейчас осталось совсем не много, как незнакомка рот свой открыла что развелись даже небеса.
 И та постель в котором сердце говорила о любви что надо жить чувством, а не фактом мне всё твердило ей. Когда ум её говорел ты дура, или...? Да ты я посмотрю действительно дура, какой свет не видал.
 Неужто, ты готова это всё забыть, как ум мой спорил всё ночь с сердцем.
И тут с её уст слетела и наконец она произнесла те главные слова судбаносные. Которые она весь вечер только и ждала и эти слова незнакомка сказала, что ум тут сдался, а выш бы явно разорвался,, а она его отключила ей то хорошо, а вам кокого, он у вас наверное включен иначе он бы разорвался если б он был включен увас из нутри, а сейчас он просто, просто наблюдает и думает зачем он тут сидит.
А из начально он был зол на сердце что притащило сюда его. И наконец то долгожданее произнесла слова, и Василий, дабарит только давайте ещё чуточку подождём. Ведь не зря незнакомка так распиналась чтоб произнести единственное слова и это
Я тётя то его, и крёстная моя, в погон дополнил сам Василий.
 А дальше, что происходило со мной, я не знаю, одно только пенила про те слова которые он мне говорил, она вторая моя мать, а вторая мать и есть крёстная его. Все как в тумане было и то что дальше крёстная его говорила, какой прекрасный он я уже не слушала её. Сейчас я знала точно что камень у меня свалился с плеч и мне поверите друзья мне стало так легко когда узнала кто передомной сидит.
Я с ним уже где-то так мысленно в астрале мыслено обещалось. А почему ты раньше всё об этом не рассказал?
- А разве это слушать было кому? Ты от меня, как от чумы, как с пожара бежала. Быстрее пули, а может быть ты меня при ревновала? Я бы тогда ещё всё объяснил.
- Какая ж всё же дура тогда была тогда что сердце не слушала, а ум послушала тогда.
Я с ним уже где-то так мысленно в астрале мыслено обещалось. А почему ты раньше всё об этом не рассказал?
- А разве это слушать было кому? - А ты разве не мужчина чтоб догнать, и объясниться, а разве ты бы слушала меня б тогда? - Ну, да ты в этом прав на сто процентов, я бы точно ни слушала б тебя. Ты от меня, как от чумы, как с пожара бежала. Быстрее пули, а может быть ты меня при ревновала? Я бы тогда ещё всё объяснил.
- Какая же дура тогда была, тогда
Сердце не слушала своё, а если бы послушала в тот миг ещё тогда, а так всё ночь я не спала. Вот только эти слова сейчас летали в этой глупой голове. Сейчас я только понимаю, те ласковые слова которые я слышала в её адрес. Как ты о крёстной говорил, а я придумала не весть чего. Когда она расковывала о тебе что родней у её просто нет и тебя их тоже не осталось. Я и не думала что буду слушать её от первого, до последнего слова.
А я, такого себе на придумала, на  фантазировала в ту ночь, я злилась на тебя, я не знала даже почему так как ты был до звонка ни кем. Не знала я и то что означает те главные слова ни знала я и то, что токае бывает что до звонка ты был ни кем, а сейчас стал частью меня.
В которым ты стал на первом месте, с тобой забыла я про всё ты стал моим наваждением. Так как больше не о чём я думать ни могла, один ты, один ты, ты стал для меня ка анестезия. Про то, что ты стоишь на первом месте и вычеркнуть тебя, забыть, больше не могу я поняла того когда услышала я тот самый голос который меня к тебе манил. А сейчас больше не злися на меня, я злилась прежде на себя, что том на месте обо всём толком то и ни узнала за быть тебя хотела, но чем я больше на тебя злилась я, тем вспоминала я об тебе. Ты не представляешь как старалась тебя забыть в тот самый вечер. - А что сейчас спросил он меня? И тут опять спукаюся я на землю и слышу что он снова что-то говорит. - Да забыл представить, вас, знакомтись это Лидия Петровна. Такая я тебе, Лидия Петровна, я просто Лида для тебя. Ты меня уже в старушки записал, я ж на тебя всего-то на 15 лет всего-то старше за был ты что-ли. Ты ж у родителей был поздний ребёнок им было почти около сорока когда, ты появился на свет.
- Ну да сморозил глупость прости. Ты просто заменила мне мать и стала не только для меня родной, но и для дочери моей. Ты даже больше чем родная мать, пусть в не в обиду сказана, но ты роднее была, так как ты заметила мне, отца, мать, жену.
 Ты для меня сейчас на первым месте в начале мать, а сейчас ты. Так как ты стала и для дочери родной которая росла и чувствала твою заботу, любовь и нежность твоих рук. Ростила ты мою дочурку как свою. Я благодарен буду сколько буду жить. По гроб жизни я за твою любовь ко мне и дочери моей, я буду тебя любить покуда я жив. И помнить всё что ты для меня сделала тогда когда горе за горем обрушились тогда. За то что ты есть и будешь у меня во век. И то что ты, мне не дала сломаться, и то что рядом ты всегда со мной всегда и то что...
 И тут мозг сдался и сказал: я сражён одним её словом сражён я этим на повал, в одном я был прав то что угодал я её возраст. Она попала в те возрастные рамки в которые я её за писал так как она на лет 15 старше. Да сердце всё ж права была в любьви действительно я не чего ни понимаю. В любви я просто лох, я просто здесь профан.
И то том что сердце было права ей просто надо было поговорить о том и разредить ту обстановку, а я ей всё твердил, твердил, твердил.
И если не сердце которое тебе, меня отключило то я б тогда на ломал бы столько драв. А сейчас я сердцу только благодарен что ты послушалась его.
 - На что сердце даже не чего ни сказала оно просто екало внутри оно даже слова мимо ушей пропустила так как не слышала его. Оно летало и парила так как в далее было от его не слышала никого и не чего не понимала тоа как она летало где-то далеко.
- А ум только и повторил, спасибо что ты отключила меня тогда иначе я бы точно разорвался, а так я цел и не наломал драв. И то что ты услышав звонок так к нему бежала, как я заставил бежать тогда от него. А теперь я навсегда в тебе за молкну когда будет идти речь об любви. И то, что ты его потеряешь, если не знаешь кто она. Я тогда ещё не знал зачем сердце ёкало внутри, а сейчас стал понимать за чем, оно екало в её груди.
Просто то, что есть любовь на свете ч и не знал мозг размышлял, так и то, что и он когда её увидил то что-то под толкнула позвонить ей. Наверное он тоже самое в неё влюбился, так как их сердца парили в небесах они были там где нет законов притяжений, а есть любовь и больше ничего.
- Что молчишь тут сердце  спустилась и заговарило и возмутилось,  почему он то есть мозг молчит. — А что тут говорить всё уже сказано за нас. Если то что ты была права, неужто ты дальше уже всё знаешь как она поступит и что будет происходить. - А что тут говорить, мне говорить не разрешали. А дальше что? Если не свадьба, и любовь. Вот и всё что сказать мого на это я тебе, ещё я понел про любовь, что мозги тут такое могли на ломать столько дров, а спасибо тебе что ты меня останавила если не ты то я бы так и не узнал кто она та незнакомка, ещё раз спасибо тебе я говорю. Я понел лишь одно для тех кто сильно любит, меня включать не надо, а то я такого могу натварить.
А здесь чувства важнее мысли и сердце говорит ну наконец ты понял. А я то думала что ты так и будешь говорить что любви в помине нет. Значит одумался говаришь, - Ну да! - Ну и на этом тебе спасибо,, - а за что да хотя бы за то что не включал свои мозги когда ей так нужну были и сказал не чего ей не говарил. - А за то, что тебя так просто обмануть я отрекаюсь тебя попробуй ещё обмануть, ты одназначно мозги включишь, да в таких случаях надо меня отключать.
А сердце лишь болит, так как кого попало оно любит. Оно болит и даже плачет, и то, что
Но знать нам всем надо то, что даже если я и боль, то знайте, знайте и передайте ещё тому, в ком я ещё не сижу.
Я всегда правду говорю, хоть и меня бывает, что не слышат, так как мозги у них на первом месте. И только если я с ней, только мозги смогу отключить и пойти к нему навстречу и всё тэт-а-тэт всё разузнать, не верить никаким дуровским слухам, которые всё что угодно могут наговорить. Включать мозги в начале и не надо, вот если б она мозги не включала, а сразу слушала меня, то, как и вы, те, кто об героине моей раньше бы узнали, то знали, что любовью просто, как водой, нельзя напоиться, так как бог дал её тем, кто готов отключить мозг и нелепым слухам.
А значит, ему решать, кого любовью наградить, а у кого забрать и даже погубить. И если бы не то, что с нашей героиней произошло, то вы бы не узнали, что такое и есть любовь. Которая к ней бы не пришла, если б она не отключила мозг.
— Так вот, что со мной произошло, — она Сергея тоже опустила-то на землю. Ах ты, Серёжка, ты, Сергей, какую ты любовь сгубил. Ах ты. Поверь, если б не этот случай, то никогда не подошла, Серёжа, я к тебе во век.

ГЛАВА 10. Решение за тобой.

 Закончив свой рассказ, она на Сергее взгляд остановила. А ты! Как ты мог? Так в ней усомниться, эх ты! Эх ты!
Эх ты! Неужто ты забыл, как она, как на тебя ещё со школьной скамьи смотрела? И то, что говорила, и то, как тебя боготворила. Ты всё позабыл?
То, что тебя связывала с ней, а сына тоже самое забыл? Который был плодом вашего не разрывного союза. Он вас двоих так любил. - И сейчас тоже любит? - А почему ты спрашиваешь? Он же один в один на тебя похож. - Ну как она на меня невеж то наговорила, что отец подлец и ещё невесть что.
 Ну была б моя бы воля, то я б ему всё высказала бы про тебя всё. Как ты её предал, которая тебя любила, да и любит. И как ты мог забыть всё то, что связывала вас двоих? Свою любовь, она же не железа, она не заржавеет, она становиться лишь как сталь. И тот огонёк, тот лучик света был и остаётся только сын для неё и твой. Он в ней никогда не гас, он лишь немного погас, но стоит лишь подуть ветру, как он засияет, а сейчас она живёт лишь только для него. Живёт и ждёт, что когда-нибудь в ней, и только ураган страстей проснётся, который способен снова этот огонёк готов превратить в пламя, которое уже не угаснет никогда.
И тогда его невозможно будет погасить, такое пламя, так как она продолжает ждать тебя. Верить в то, что этот день, которого она ждала, наступит скоро.
И даже не сможет остановить ничто и ничего, так как он как ураган, который всё снесёт с земли, он будет пострашнее, чем смерч, и девяти бальный уровень преграды, которая она выставляла за это годы без тебя, она так пыталась позабыть тебя, тебя, тебя, что выстроила крепость от тебя. Она стала как сталь, чугун, да что тут сталь, чугун, она стала как скала, она сказала для себя и сама решила, что больше ей от тебя ничего не нужно.
  Раз ты забыл, раз предал, раз разлюбил, она решила для себя так, что раз жить без тебя нет смысла. И то, что ты больше не вернёшься никогда, то ничего ей от тебя-то и не нужно, она решила жить для сына, а не для себя, и больше ей ничего от тебя не надо, так как она решила позабыть раз и навсегда. Всё то, что она перед собой поставила преграды, она сказала мне, что любить она больше никого не будет, кроме сына своего. Но я-то знаю, что она страдает, так как сама сейчас столкнулась с этою бедой.
 — Но разве любовь — беда?
 — Выходит, так как она поставила на себе крест. И только ураган страстей может стать тем самым, который из искры раздует страстное пламя, которое вспыхнет до небес. И после этого ей ничего не будет страшно, никто и ничто больше не потушит в ней её любовь, так как любовь границ не знает, сейчас я это точно знаю, а значит это только лишь одно, что в том порыве страсти она способна на всё и даже не глядя бросится в водоворот, который её, может быть, и погубит, но она-то будет знать, что сделала всё то, о чём она так долго в себе так душила, я про тот самый водоворот, от которого нет просто спасения, так как он, тот самый водород, не имеет рамки и границы, так как их просто в любви их просто не будет.
 Любовь без тебя с каждым днём её душила, и только надежда на чудо жила внутри её, всё остальное ей было неважно, так как в ней телела огромная любовь, которую она внутри с ней борьбу вела, но, видно, безуспешно, так как она её душила. Любовь же крепла с каждым днём, но и внутри её к тебе ненависть была, она то гасла, то снова воспламенялась всё, потому как та в её внутри жива. Я знаю, что она никуда из её не делась, так как я теперь точно знаю всё, потому как я её сама ощутила на себе.
 А ты разве ещё не понял это? Что она тебя ещё так ждёт, хоть сердце уже её к тебе остыло, окаменело без тебя. Одни же любящие глаза готовы ту любовь растопить, любую боль забыть они готовы, поверь мне, как она забудет все обиды тогда, когда она тебя увидит.
Сначала будет нелегко простить, но поверь, любовь сворачивает горы, и она думает, что вот она у её к тебе уже умерла, но это же неправда. Поверь ты мне, она у неё уснула просто в ней на время, и огонёк в нутри ней погас. Но стоит её тебя увидеть снова, то она вспыхнет до небес. В ней всё снова засияет всеми красками тогда. И в ней проснётся, пробудится то чувство, что зовётся любовь, и всё, что спало в нутри в ней, оживёт, что давно погасло.
Так будет, ты поверь, так будет и у тебя. Так вот решай, ты едешь с нами или нет? Я еду к ней на день рождения к сыну, твоему сыну, если ты ещё не забыл.
 — Я не забыл, да как тут разве забудешь. Ну да, иначе ты б не шёл в магазин. — Ну, может быть, хватит меня подкалывать, я знаю, что я был не прав, когда я изменил, не уж-то мне было приятно. — Ну я ж не знаю, не я тебя поймала в той кровати. Кому больнее было, ей иль тебе, пожалуй, тебе было там приятно, иначе как понять, что она плакала, а не ты. И только богу было так угодно, что он решил спасти её, когда она у меня один на один осталась, и больше никого. Я была для твоего сына всем, в том числе и отцом.
 Так как отца подлеца я б на порог дома не пустила. И я была и мать для сына твоего, когда она была на грани смерти, я не знала, что я буду ему говорить, а вдруг придёт такое время, что мне бы пришлось б ему говорить. Я просто отгоняла эти мысли, а они всё возвращались ко мне, что дальше я буду делать в тот день, когда придётся это рассказать. Как поступить, я это просто никогда не сталкивалась с такой проблемой, и я не знала, как буду я ему говорить. Врать или правду говорить, а как же психика его, он так привязан к маме. И я подумала, что буду врать, я просто не смогу сказать ребёнку, что мамы у него просто нет. Я даже и легенду придумала, что она уехала искать тебя. А пока ты поживёшь немного у меня, мы с твоей мамой всё уже обсудили. А за это время я ещё что-то придумаю, решила я. Но врать мне не пришлось, она поправилась и сейчас только им то и живёт, он у мамы один остался. Вот она теперь для него то и живёт.
 — А сын спрашивал её, а когда приедет домой папа, у всех есть, а у меня его нет? — Да, на этот вопрос, где мой папа? Она всегда врала. А что ей было делать, ей то и осталось только и врать, говорить ему, что папа твой лётчик и сейчас он просто на задании таком, откуда только одни письма то доходят.
Она их сама писала, отправила ему, а затем читала вслух ему, читала и плакала, сын же всегда спрашивал её. Почему ты плачешь, мама моя дорогая, она же ему врала, скучаю я без твоего папы. — Как я? — Да как мой сынок! А вот сейчас я пологою, что она действительно скучала, хотя мне говорила, что врала.
 И слёзы в этот миг, когда она читала, катились по щекам на то письмо, которое она же сама на свой-то адрес отправила и тем его поддерживала в том, что он не один, там где-то далеко есть человек, который сильно-сильно его любит. Но приехать к нему он бы рад, но служба не велит. Иллюзию в то, что отец есть, он верил в это, так как она решила, пусть он будет думать, что отец его просто не бросил, а служит где-то на другом конце света, откуда только письма шлют.
 А во всём же она действительно права была. - И в чём же она права? - Как в чём, что ты как тот самый лётчик, что улетел, оставил свой родимый дом, и только след, не видимый след, который даже не оставил, не лётчиком стал ты здесь. - А кем? - И ты ещё спрашиваешь, ты стал не лётчик, а разве не ясно? - Нет, объясни? - Здесь ты стал налётчик, раз приземлился на чужой ты аэропорт. А здесь ты когда осел, и лётчик стал не лётчик, когда ты приземлился тут, то стал ещё раз в добавок повторно подлецом.
 А сыну она говорила, что ты придёшь,
Что ты обещал, сын тебя ждёт, ждёт, ждёт, ждёт, ждёт, ждёт, ждёт... Он ждёт отца, а не эту пьянь. Ты посмотри, в кого ты превратился за это время, ты на дно скатился. Ты за собой следишь, иль ходишь так, как оборванец. Неужто у тебя нормальной одежды нет? - Конечно есть.
 А где тогда она? - Так... - Я поняла всё, не то она сыну твердила, - И что? Что ты опрятный, аккуратный, галантный, что уже не для тебя. Так как галантный человек в тебе просто не остался, а она же сыну общала, что ты обещал приехать на Новый год, потом на день рождения, и вот он каждый год одно и тоже, сын всё ждёт, а она всё время врёт. А отец к сыну так и не едет, а он тебя каждый год так ждёт.
 Она ему каждый раз ему врёт, врёт, врёт, врёт. Пойми, у каждого терпения приходит и конец, и рано или поздно оно наступит, и придёт осознание того, что это есть предел терпения. Я даже с ней на эту тему ругалась, я говорила, расскажи ему всё, он будущий мужчина, иначе он поступит как его отец, подлец. С той, которая его полюбит, как полюбила ты, он также и с той поступит, предаст ту любовь. И та, как ты, страдать и сохнуть по нему будет, а вот если он сейчас узнает, то он будет знать, что это нехорошо, он явно здесь больно той, кого он тоже самое полюбит, он просто не сможет, так как у него будет живой пример.
 Я так считала правильно тогда и полагала то, что если раньше он всё узнает, поймёт, что поступать так, как ты поступил, он не поступит никогда, иначе будет он как ты, тварь. А вот она сказала: «Вот только попробуй, и ты мне больше не подруга, так и знай».
 А ты сейчас на дне бутылки и там, похоже, и умрёшь, ведь ты, я посмотрю, не хочешь вернуть то, что сам разрушил и загубил. Одним словом, оборванец, да и пьянь, ему пора знать, какой отец на самом деле, чтобы ошибок он таких не совершил. А вот жена твоя, чтоб рассказывать всю правду, придумала не всю, что какой ты идеал. А ты простой обычный мужик, который только прихоть свою да и самооценку подымал.   
 Она тебя хотела вычеркнуть из памяти своей, но, видно, так и не смогла или просто не захотела. И каждый раз, как о тебе речь заходила, то тут включался у неё запрет, табу. Всё потому, что ей самой тебя забыть хотелось и поскорей всё позабыть, всё то, что о тебе напоминало. Но в памяти своей какой ты идеал, но никак не подлец, я ей о тебе я говорила, какой ты сикой и звать тебя никак, что ты никто, что ты для неё ничего не значишь.
 Но когда я полюбила, то позабыла, что я в тот миг несла, а я тебе такое говорила и то, что какая у тебя любовь в твои-то годы. А голос разума твердил: «Не слушай никого и ничего, он идеал, ты меня слушай, твердила сердце, а не ум». И только знаю я, что сердце слушать надо, а не ум. А я ей не раз, ни два, ни три твердила: «Ушёл он, и скатертью ему». А вот сейчас мне стыдно за то, что я люблю, а она страдает, и чем помочь мне, я не знала до сегодняшнего дня. И то, что бог меня прислал на это место, и то, что он тебя столкнул со мной, собрал в одном нас месте. Ведь это ж всё не напрасно, если бы не бог, мы б с тобой тут мило не сидели. Так вот тебе даю один совет, если ты ещё её сильно любишь и хочешь, чтобы сын обрёл отца, даю на всё про всё тебе минут так двадцать, тридцать. И если ты не будешь здесь через тридцать тут минут, то мы-то ждать мы тебя точно не будем, уедем без тебя, а ты живи как знаешь с той другой. Я только хотел открыть рот спросить: «А кто ещё уедет, нас только двое тут же, ты и я».
 — Я только хотел заикнуться спросить: «А кто ещё?» Как голос сбоку отрезвил всех нас. Мужчина перед Сергеем стоял и начал с нами всеми говорить: «Ну ты постой, какие двадцать, тридцать?» И тут Сергей сам оторопел, кто он такой, откуда он пришёл, зачем он за меня стал заступаться. А голос стал с Алёной говорить: «Ведь ты сама подумай, за это время Сергей просто напросто не успеет только дойти туда, назад вернуться. А нам надо, опрятный человек. Хотя бы сорок, пятьдесят дай Сергею, он просто за это время не успеет». — «Ты хочешь сказать, что Сергею надо с её дамой сердца попрощаться?» — «Ну ты сама думаешь, что говоришь? Подумай, ты же говорила, что сын не пьянь, отца он ждёт». А кто перед ним стоит, Сергей не понимал, прости, Сергей, меня за грубость, но ты выглядишь действительно как оборванец.
 - А тебе, Алёна, вот что скажу: ему надо будет не прощаться, побриться, приодеться, причесаться, а уж затем только к нам идти. И два наших взгляда сошлись в одно, а голос дальше говорил у их, он обращался сейчас к Алёне, он спрашивал у неё, согласна она подождать, а затем только хоть и наши голоса спросили у незнакомца: «Куда? Зачем?» - Ну ты вообще, Алёна, неужто ты меня не узнаёшь?
 Ну, допустим, Сергей меня не знает, но ты же знаешь, кто я? И как меня зовут?
Сергей прибывал в недоумение, так как действительно не знал. И тут Алёна как бы отошла от шока, в котором она только сейчас отошла. Всё потому как незнакомец перед нею стоял и убеждал о том, что Сергею нужно больше времени на всё про всё. И то, что Сергей не знал, его не удивит, он уже много о Василии узнал. А до этого Сергей всё это время прибывал в недоумение, так как вообще ничего не понимал, откуда он Алёну знает, и тут Сергей начал размышлять.
 Я его первый раз, этот голос первый раз слышу, он для меня просто незнакомый человек. И к кому из нас двоих он обратился, он до сих пор не знал, но так решил? Ну, допустим, обратился он к Алёне, тогда почему она, как и я, молчит? Тот самый человек, который к ним обратился, был как мы, ну, может быть, на лет пять-шесть старше её. Тот самый голос, который нас и пробудил, он дальше и заговорил. - Ну что вы так долго будете молчать, ну что молчит Сергей, я понимаю, он меня не знает, вот он и молчит, но ты, Алёна, разве ты меня не знаешь?
 И Сергей снова стал про себя размышлять: ну, к примеру, я его не знаю. Но тогда откуда он имя моё знает, я ж его не знаю. В последнее он мне сказал, что невольно наш разговор подслушал там он или его узнал. Всё потому как тот рассказ не дослушать до конца я не мог, я просто не решился оборвать, так как и мне хотелось выслушать её.
 Но и здесь Алёна ещё молчала, так как не знала его, я так себе решил. Но после второго вопроса: «Ты где сейчас, Алёнка, летаешь?» — он от удовольствия сам оторопел.
Сергей тоже: почему Алёнка, он что, её так знает хорошо, что он назвал её Алёнка?
 И тут Алёнка как бы со сна проснулась и, смеясь, ведь перед ней стоял тот самый человек, который когда-то был не кем, зато сейчас она в нём растворилась. И сказала мне тогда: «Знакомься, наконец, этого человека ты вообще не знаешь и не знал бы, если не этот мой разговор».
 — А ты кто такой? — спросил наконец Сергей. И тут же понял, что перед ним Василий стоит. - Я тот Василий, о ком так с нежностью Алёна тут обо мне вы говорила. Это сначала он был мой друг, а вот недавно стал для меня идоном целым. Я без него и дня прожить не знаю как. Дополнила Алёнушка моя.
 — А ты что, не знал, что подслушивать нехорошо? - Я в курсе, но ваш разговор был какой душевный, который был в частности и обо мне, он был таким душевным, что если б и хотел, то я б не смог бы отойти. Да и никто не смог, я уверен просто в этом, так как в нём было много слёз, в которых было печали, злобы, слёз, которые, пожалуй, исходили из твоего сердцам, и если бы ты написала об этом книгу, то, наверное, сразу бы тебе вручили бы медаль, так как всё, что в жизни с нами произошло, такое просто в книге не прочтёшь. Так как жизнь — это не книга, из которой можно взять и лист, страницы вырвать и забыть. А жизнь была у меня не сахар, так как я в своей жизни многих потерял. Но мне с небес тебя послали, наконец, с выше, чтобы я наконец-то немного позабыл.
 Что есть в моей жизни — одно сплошное горе, а счастья у меня не было без тебя. Прости меня, я просто не мог отойти, прервать тебя на полуслове, я просто слишком много горя за свою жизнь хлебнул, а сейчас, поверь, мне стало так легче, что если не ты, то я б никогда счастье не испытал. Ещё раз прости, что я тебя подслушал, но если бы не я, а кто-то был другой, который случайно подошёл и подслушал это, что ты про свою, мою жизнь рассказывала, то, если, поверь мне, если у него не было души, то она в нём обязана проснулась, это ж не книга, что её можно взять и вырвать несколько глав из своей жизни или просто вычеркнуть, забыть.
 Поверь, мне было приятно слышать те слова, которые слетали с уст твоих, они ласкали мои уши, они же про меня и жизнь рассказаны тобой были так, как не рассказывал никто и никогда. Поверишь ли ты, но я б слушал, слушал, слушал. - Ты глупость не говори! Речь сейчас не о тебе идёт, ни о тебе и не обо мне и не о тебе идёт. Ну ладно, сорок пять и ни минуты больше, придёшь минутой позже, и нас уже ты не за найдёшь.

Глава 11. Отпустила

И я поспешил конечно в путь, так как мне дали шанс один на миллион, я шёл домой, не я летел всё, потому как мне отменили на всё про всё минут сорок пять. Вот только как начать этот разговор я до сих пор не знал, но то, что он будет непростой, я понимал.
То, что возможно, да что тут возможно, конечно, когда произнесу я те слова, от которых всё изменит и отношение ко мне. Они причинят боль, а вот с чего начать...
 И вот я у той судьбоносные двери стою и перешагнуть боюсь, ну прям как школьник, как ребёнок, и вдруг открылась дверь, и на пороге, и вот внутри у меня всё перевернулось, как начать? Что ей сказать? Она не смотрит в упор на меня, не говорит, и я молчу.
И тут она заговорила, в этот миг всё во мне оборвалось, всё, потому как она задала вопрос: а что с тобой, ты стоишь какой белый, как будто ты увидел призрака во мне. А мысли мои сказали: да лучше ты призрака увидел, а не её.
И вот стою, не зная, что сказать, а врать мне не хотелось, так как за это время она мне стала как родной мой человек. А она мне: что со мной случилось. И то, что дальше происходило, я не забуду это никогда. Всё, потому как из моих губ слетели слова, которые я не знал, как произнести. Прощай. Я больше не буду с тобой рядом, я уезжаю. Всё, прощай. Вот эти слова из внутри меня сорвались, я сам-то и не понял, как это я всё произнёс. Я не хотел, но так вышло, ещё подлил я масло в тот огонь, сказав: прощай, мы больше не увидимся с тобой.
 Она сначала не поняла, а уж когда поняла, остолбенела, побледнела, и первая слезинка уже на её щеке. Затем они покатились ниже, ниже, и вот уже они ручьём спускаются на грудь её, и катятся они так! Она как не старалась их остановить, просто-напросто не смогла, он разве их сейчас вообще возможно остановить. Да их она не в силах остановить, не кто и ни что. Всё потому как они вырывались из груди, из той ранимой груди, которая стояла возле его, стояла как неживая. Да она и не старалась их остановить, так как знала, что это невозможно.
 Она всё прекрасно понимала, ведь рано или поздно этот день бы обязательно настал, так просто не могло быть вечно, она всё знала, у него там есть сын. И то, что он её уйдёт, она знала, так как у него остался там единственный сын, который хочет, чтоб отец был рядом.
 А что тут его держит, одна я, и всё, и вот этот день пришёл, он, этот день настал, она знала, что это произойдёт, и то, что сейчас с ней происходило, она внутри была уже давно всё знала  готова она уже довно была. Да она и знала, что будет ей больно, она знала, но лишь одного, не знала лишь одного. Что когда этот день наступит, так скоро и ей будет ещё больней.
 Она знала, это будет очень больно, но не представляла, что это ещё больнее, чем думала она тогда. Но всё ж, превозмогая боль, она мне наконец сказала: твою-то мать, придумала себе любовь, и в эту сказку я поверила сама. Жила в иллюзии я эти годы, и вот сейчас не знаю, что тебе на это всё сказать. Ну и когда ты уезжаешь? Спросила она вдруг меня. - Неужто ты меня так отпускаешь? А где... - Что где? - Скандал. - А толку, я уже давно смерилась, что этот день придёт, вот только не думала, что этот день наступит так скоро. И то, что будет больно мне сейчас, и то, что он придёт, я тоже знала, и ждала этот день, и дождалась, так как это не могло быть вечно, и вот-то этот день сегодня уже настал. - А как же ты?
 - А что я, да, мне будет больно тебя сейчас отпускать, он одно запомни, ты абсолютно прав, так будет правильно, всё, потому как ты уедешь от меня к той, от кого у тебя там единственный ребёнок, который тебя любит и, конечно, ждёт, как порядочный мужчина, и то, что он тебя ждёт, я уверена. Ведь как же такого не любить, конечно, тебя ждёт, он тебя ждёт, запомни это, он ждёт отца, то есть тебя, одного тебя. Конечно, поезжай. Ты абсолютно прав, сыну твоему отец нужен.
 А ты как, поездом? Во сколько поезд?
Я провожу тебя, хотя бы ещё минутку побуду я с тобой рядом. Тебя я провожу. - Не надо. - Почему? - Я встретил жену подруги. И вот я еду с ней, прости, прощай. Вот только приведу себя в порядок я себя. Я был удивлён, что она отпустила меня без скандала, истерик. Наверное, она меня действительно любит, раз отпустила меня без крика, и истерик, скандала. Я понимал, что я этим обижаю я её, прости меня за эти слова, конечно, проводи. И если тебе не сложно, погладь мне тот белый праздничный костюм, который ты мне недавно купила. - Рубашку хоть оставь! Она со слезами мне сказала, а я на это ей сказал. Какую? Кторую ты мне купила, которую я лишь раз надел, когда костюм ты покупала мне. Да ту! И она чуть плача тихо-тихо говорит. Оставь хотя бы ты её. Не забирай, пожалуйста, у меня хотя б частичку, память об тебе.
 Я буду на неё смотреть и вспоминать тебя, какой ты был в ней красивый. То время вспоминать, в котором ты и я были счастливой парой. Я буду помнить, знай, буду всегда помнить то время, когда мы были с тобой вдвоём. Тут хотя бы останется твоя частичка, она же и будет напоминать мне о тебе. Так как рядом будет со мной твоя частичка в виде твоей рубашки. И после этих слов она разревелась как так девчонка, а я: «Не плачь! Я сам другую посмотрю», но как назло в шкафу в том была та самая рубаха. О которой шла речь, она была одна, была одна в том злополучном шкафу, и вот она-то и чиста была.
 И у меня стал снова выбор: забрать и не сказать ей ничего, а если забрать её, то я сделаю родному человеку больно, несчастной снова будет ещё одна от которая я только сейчас понял что она так меня любит что просто отпускает, или оставить так, как есть. А если заберу? Сказать, а может промолчать, а может не сказать. Сказать ей — это означает причинить ещё одну боль, боль другому человеку.
 И я решил, однажды я причинил боль, сейчас я просто не в праве повторить ту боль и отнять частичку памяти обо мне, иначе как мне дальше жить, зная, что ещё один человек от меня страдает. Я не смогу, я не смогу, я не смогу. Я просто не такой, однажды причинил боль, одной она сейчас страдает, и чтобы другая от меня страдала, я просто так больше не смогу.
 Ей было очень не легко меня отпустить, но она отпустила, а я из-за какой-то рубахи, которую однажды я надел, разрушу память о себе. Так пусть я в её памяти останусь просто любимым человеком, а не подлецом, который растоптал одну, а сейчас растопчет и вторую жизнь, и снова и здесь останется и подлецом.
А если заберу, чем закончилась здесь история её, я не узнаю, так как буду очень далеко и больше не вернусь сюда. И то, что будет с ней тут, я точно не узнаю. Как её сердце рванёт из груди в тот момент, когда она осознает то, что рубашки уже нет.
 Ты всю свою сознатильную жизнь прости но ты только думал, о себе. А то что ты приченяешь боль ты своим поступкам не думал своей жизни ни когда. Ты только о себе думаешь и только, а не о других, прости но это правда так как ты пожалуй не способен думать о других. Ты же не чувствуешь боль тех людей которых ты обижаешь. Ведь всё чужовище которое всё разрушает за собой. А главное ещё такого игоиста любят по мне разве можно любить тех кто всё жизнь не создаёт, а только разрушает и тут ты хочешь сделать ещё одну женщину такой, помилуй бог ты хоть её ни трогой память о тебе, я про ту самую рубаху ты ж не чудовище какой. И хватит думать о рубахе взять иль нет её с собой.
 Если ты не знал то я тебе напомню, что быть рядом это значит доверять. И никогда не придавать, ни делоть боль другим, но видно эти правила тебе тоже чужды они просто не для тебя. И наче ты б не размышлял быть, или не быть рубахи о которой речь идёт сегодня с тобой я реть идёт. Ещё раз ты за помни, когда ты любишь ты не игоист, ты просто находишь компрамисы, которые устраивают вас обоих. Ведь я надеюсь ты способен ещё и от дать, а не забирать последнию рубаху.
 Или этот тезис не для тебя, иначе вообще ни какого выбора тут бы ни стояло, Я думаю что ты сам сделаешь правильный выбор, ты взвесишь все за и все против, да ещё знай что этот поступок который ты сделаешь сейчас, тобой он обезательно зачтётся, так как стоя перед алтарём, тебе бог обязательно спросит что в своей жизни ты сделал хорошее и кому проченил боль тоже спросит он тебя. От этого вопроса зависит не только жизнь твоя, но и той кто тебя без скандала отпускает. Токой у тебя выбор твой, а значит пора выбирать.
  Ты хочешь разорвать её душу, тебе не жалко её разрушать, ты уже разбил одну, а сдесь сейчас готов разбить другое сердце. И разрушить хотябы память о себе, неужто ты в её памяти хочешь стать не хорошим человеком, ни уж то ты хочешь память о тебе отнять, та кто тебя так сильно любит, что даже джертввая собой тебя без скандала отпускает. Да похоже эти чувства тебе чужды, и наче не стоял бы такой выбор у тебя взять или отнять, а как же компрамисс которые надо всем нам искать. Понять тут только сможет, кто раз по на-стоящему терял. Да ты, не решился бы приехоть, если б не случай тот что в твоей жизни произошёл.
 Лишь тот кто по настоящему раз терял и это всё сам испытал, готов идти на компрамиссы и даже жертворать собой. А тут ты выбираешь быть какой-то рубахи или нет. Запомни лишь одно, она жила одним тобой, ты сам же говорил как ты её по всякому в пьяном угаре, а она терпела, а теперь жертвоет собой, ради сына твоего. А ты, как и всегда думаешь только о себе, и почему я сейчас обратно удевляюсь.
 Ещё знай, что она растворялась вся в тебе, иначе зачем она тебя, такого эгоиста, всё время спасала, она, если бы на месте тебя сейчас перед выбором бы не стояла, отдать или забрать, а главное, ещё ценично рассуждая, забрать и не сказать. А вот она б на твоём бы месте отдала, да что тут отдала, она бы положила жизнь бы за тебя и даже больше, если того понадобиться, отдала бы всё, лишь ты был счастлив, даже зная, что ты будешь не с ней. Она жила тобою, если ты ещё не понял, но лучше раньше, чем поздно это осознавать, а ты ещё стоишь и ценично о рубашке стоишь думаешь. Да и о чём тут думать?
 Не ценишь то, что тебе даровано судьбой! Такие женщины тебя любили, одна родила сына, другая дала путёвку и надежду к жизни, ведь если я не они, поправь меня, если я ошибаюсь, ты так-то слова в разговоре обронил. А говорил ты о том, что если б не та, которая тебя спасала, то ты оказался б на самом дне. А та, которой ты изменил, она разве этого заслужила, такое отношение к себе. А главное, что ты в ту ночь говорил, ты, видно, сам уже забыл, а я тебе напомню, таких, как ты...
 А ты? Разве способен на компромисс хотя бы хоть сегодня? Да ты, посмотрю, молодец, что даже сейчас ты, пожалуй, эти чувства тоже растоптаешь. Это значит, что для тебя важнее вещи, чем светлая память о тебе. Тебе сейчас решать, так как на кону стоит твоя совесть, или она тоже у тебя как память, тоже можно задушить? Ты просто-напросто на проста её не ценишь, тебе важнее рубаха, а не память о тебе.
 И тут я вспоминаю, что в ванне у меня есть другая рубашка, она немного грязноватая, но всё ж. Я посмотрел на время, оставалось полчаса. Так, вымыть, просушить, уже на всё время просто не осталось, не говоря о гладить её. На всё про всё полчаса осталось.
Я в ванну залетел, схватил рубаху, стал смотреть, но пятен я не находил, наверное, она её постирала, а в шкаф забыла положить. Подумал я тогда.
Я ей отдал рубашку, ты, пожалуйста, проутюжь, а я пойду помоюсь. Она всё плакала, рыдала, я понял, что она не слышала меня. Уже не стал к ней больше подходить, погладил сам. Затем надел и подошёл, ну всё, прощай, я уже собрался.
— Что ты уже? А как же твой костюм, сейчас поглажу я.
— А я его уже сам погладил.
— Ой, а ты ещё и не брит, опять забыл?
— Не опять, а снова. И тут они первый и последний раз засмеялись, он, как и всегда, меня развеселил, что я позабыла о том, что только со мной произошло. От сказанного засмеялись.
— А ты уже в костюме, снимай и иди уж бриться, тебе в костюме не надо идти бриться, и это правда. И снова, как из уст улыбка слетела, этот смех и ту улыбку она будет помнить всю свою жизнь. Снимай костюм, а я его поглажу.
— Так я уже сам погладил.
— Как уже! Ну всё ровно снимай, поглажу, а ты иди бриться, причешись. А то я тебя знаю, что ты и это не подскажешь, не сделаешь. Ну я тогда пошёл, неужели ты намерен в костюме бриться? Ну что стоишь, быстрее же его снимай.
 Я снял костюм и пошёл бриться, ты уже прости меня, что я с порога не знал, как этот разговор начать. Спасибо, что всё поняла и то, что не обругала. Она, пока я брился, мне говорила: ты не спеши, запомни ты только одно. Она сейчас живёт не для себя, для сына твоего. И чтоб она тебя простила, поверила тебе, сначала ты должен прощение не жены, а сына заслужить, а прежде сын тебя должен полюбить. А если повезёт, то и простить.
 И ты мне поверь, я же не зря психолог с большим стажем, и тебя она не сразу, но со временем простит, ты только её время дай. Но в первую очередь тебе подход к сыну надобно найти, найдёшь, и это будет ещё одна твоя победа. Я тоже как её подруга тебе помочь хочу воссоединить семью, она тоже хочет, чтоб сын обрёл отца. И чтоб ваш сын вас объединил. - А как ты? - А что я? Когда речь о счастье сына идёт речь.
Запомни только одно, что я была с тобой счастлива, но времени у тебя осталось немного, и ещё запомни, ты, обезьяна, должен, чтоб сын тебя полюбил, и неважно, сколько у тебя денег. Душа и сердце знают, как и где тебе нужно сказать те самые главные слова, которые растопят любые сердца. Но запомни, слова важны, но важнее слов твои поступки, они важнее любых денег на земле.
 Теперь ступай, а я тебя из окна смотреть буду и верить, как будто это было не со мной, что ты ушёл за хлебом, я так постараюсь поверить, когда ты зайдёшь за угол дома моего. Я буду знать, что это всего лишь страшный сон.
 И ты вернёшься с хлебом. Я буду надеяться, что я проснусь и ущиплю себя, и всё станет как раньше было.
И я пошёл, идя к машине, думал я о том, что будет с ней, ведь только сейчас я понял, что даже не поцеловал её я, её в щёчку. Чтобы у неё осталось бы в память обо мне, а разве я после галантный кавалер. Я простой хам, таким и остался, но тот совет, который дала мне она, я вразумел и понял только, что надо как-то разузнать, чем сын живёт, а может быть, есть у него какое-то хобби. Я только сейчас понял, что значит отпустить. Но разузнать не сложно, сложнее прощения сына заслужить, иначе не будешь ты прощён. Но только я подумал об этом, как меня голос её меня остановил. Она же протянула мне деньги, сказав, это ей на цветы.
 А дальше она мне, плача, сказала: ты у подруги о сыне разузнай, чем он живёт, чем дышит, ты это невзначай. На сей раз я исправил, что не сделал раньше, а то есть я её поцеловал, но уже не в щёчку, как я ранее говарил. И этот поцелуй был для нас длился целую вечность, так как я сам забыл, где я нахожусь, а когда я отошёл от этого всего, то она сказала: жена, похоже, ради сына, наверное, живёт, и личной жизни у неё просто нет.
 Я только и удивлялся, откуда она всё знает, как будто она слышала наш разговор. Она жизнью твоего сына сейчас живёт, так как он спас ейную и вернул буквально её с того света. А если бы не он, то я б не знаю, как она жила, он её спас, он вытащил её, хотя одна нога уже над пропастью стала, на краю пропасти, запомни ты меня.

    Глава 12.      Встреча

 Идя к машине, думал лишь о том, эх ты, Серёжка! Эх ты, Сергей? Эх ты! А ты?
Манашка. И то, что если не любовь, то она бы ко мне не подошла, не подходила бы она ко мне тогда, про то,  какая то любовь в твои-то годы, и те слова, которые причиняли одну боль, за дуру. Я же этой дуре говорила... Найди себе кого угодно,
Да и живи. Он тоже, думаешь, один живёт в этом мире, он ж не ты, он не дурак, а эта дура... Кого угодно мне не
Надо. Я однолюбка, и другого мне не надо, я никого не приму. И то, что ты разве позабыла, не помнишь, как со школы его ждала, встречала. Как она без него и дня прожить не могла. И про то, что и подруга тоже и дня прожить не могла. И то, а где же твой с бутылкой? Или в койке с очередной? Пока ты здесь страдаешь, он куролесит где-то там уже с другой, поверь мне, он тебя забыл, он тебя не помнит, поверь, не помнит даже имени твоего. Он тебя забыл, иначе как объяснить, что он тебе не позвонит и даже ни одной строчки не написал, а ты сколько написала, а он ни разу так и не написал, неужели он твой адрес позабыл, а может, позабыл твой телефон.
 Неужели он не помнит, что у него есть сын? Хотябы позвонил для того, чтоб узнать, как у сына дела, может быть, ему что-то нужно. А также в голове слова её звучали: «Ты тут сдохнешь от своей любви, ну разве те, кто любят, спят в твоей постели с каждой». Всё, хватит, прекрати, довольно меня отчитывать, тебе-то хорошо, ты у нас не любила. Ну да! Ох как мы заговаривали, ну если ты правда знаешь, что она есть, то где она, твоя любовь, с очередной любовницей, но только лишь в другой постели.
 За те слова, которые она тогда подруге говорила, я полагаю, ей уже стыдно, не зря она тогда со мной по душам говорила. А сейчас она готова со стыда сгореть и провалиться хоть куда-нибудь. Всё потому, потому что она сама-то полюбила. Иду и крутятся мои слова: «Манашка ещё в той голове осели и сидят, кого угодно мне не надо».
И то, что у подруги сейчас всё хорошо, Василий в её жизни появился, он есть,
А у неё... А ты и здесь нашёл и сделал ещё одну несчастную душу.
 Ещё ты думаешь, с кем она там живёт?
Как она там живёт, как сына растит? Без тебя. Тебе, пожалуй, до этого дня было неинтересно. А иначе ты всё бросил и уже был у её ног, и то, что если бы не случай, ты явно не решился ехать к сыну твоему. Ведь разве ты хотел вернуться, тебе тут всё устраивала, и тебе не важно было, как там поживал твой сын. Так как ты даже и не попытался их вернуть, тем более им позвонить.
 А может, думал, что она с другим живёт? Эх ты, дурень, такой, как она, тебе вовек-то не сыскать, как ты мог так подумать? Что она живёт с другим. Идя к машине, мысли становились всё отчётливее, и я начал понимать про то, что мне подруга говорила, как она хотела позабыть меня. И то, что глаза, их не обманешь, они совсем другое говорят, их точно не обманешь, они по-другому мыслят и другое чувствуют, они-то не то, что язык говорят. Язык одно, глаза другое, язык одно, глаза другое. Глаза как зеркало души, глаза ждут, язык напротив презирает.
Глаза кричат: «Люблю», язык напротив: «Я его убью». Глаза кричат, что сердце плачет, язык напротив: только гадость о тебе.
 Он говорит: «Забудь его да и живи ты без него, он же что ты не понял, что он тебя забыл, забудь и ты». Он, без конечно, гадость говорит, он без костей, ему что-то нужно говорить. А сердце: «Живи ты чувством своим, я больше знаю о любви, чем твой язык и ум, всё дружно взятые, и та душа, она чиста, как белый лист, душа как зеркало любви.
Она без неё и не проживёт», твердило сердце. И те доводы, которые ей привадила подруга, которая ещё и утверждала, её не существует, она лишь для дураков, а сама сейчас безумно полюбила, ей стыдно стало лишь, что она парит, а вот она сейчас страдает.
 А также в голове слова её звучали: «Ты тут сдохнешь от своей любви, ну разве те, кто любят, спят в твоей постели с каждой». Всё, хватит, прекрати, довольно меня отчитывать, тебе-то хорошо, ты у нас не любила. Ну да! Ох как мы заговаривали, ну если ты правда знаешь, что она есть, то где она, твоя любовь, с очередной любовницей, но только лишь в другой постели.
 За те слова, которые она тогда подруге говорила, я полагаю, ей уже стыдно, не зря она тогда со мной по душам говорила. А сейчас она готова со стыда сгореть и провалиться хоть куда-нибудь. Всё потому, потому что она сама-то полюбила. Иду и крутятся мои слова: «Манашка ещё в той голове осели и сидят, кого угодно мне не надо».
И то, что у подруги сейчас всё хорошо, Василий в её жизни появился, он есть,
А у неё... А ты и здесь нашёл и сделал ещё одну несчастную душу.
 Ещё ты думаешь, с кем она там живёт?
Как она там живёт, как сына растит? Без тебя. Тебе, пожалуй, до этого дня было неинтересно. А иначе ты всё бросил и уже был у её ног, и то, что если бы не случай, ты явно не решился ехать к сыну твоему. Ведь разве ты хотел вернуться, тебе тут всё устраивала, и тебе не важно было, как там поживал твой сын. Так как ты даже и не попытался их вернуть, тем более им позвонить.
 А может, думал, что она с другим живёт? Эх ты, дурень, такой, как она, тебе вовек-то не сыскать, как ты мог так подумать. Что она живёт с другим. Идя к машине, мысли становились всё отчётливее, и я начал понимать про то, что мне подруга говорила, как она хотела позабыть меня. И то, что глаза, их не обманешь, они совсем другое говорят, их точно не обманешь, они по-другому мыслят и другое чувствуют, они-то не то, что язык говорят. Язык одно, глаза другое, язык одно, глаза другое. Глаза как зеркало души, глаза ждут, язык напротив презирает.
Глаза кричат: «Люблю», язык напротив: «Я его убью». Глаза кричат, что сердце плачет, язык напротив: только гадость о тебе.
 Он говорит: «Забудь его да и живи ты без него, он же что ты не понял, что он тебя забыл, забудь и ты». Он, без конечно, гадость говорит, он без костей, ему что-то нужно говорить. А сердце: «Живи ты чувством своим, я больше знаю о любви, чем твой язык и ум, всё дружно взятые, и та душа, она чиста, как белый лист, душа как зеркало любви».
Она без неё и не проживёт, твердило сердце. И те доводы, которые ей привадила подруга, которая ещё и утверждала, её не существует, она лишь для дураков, а сама сейчас безумно полюбила, ей стыдно стало лишь, что она парит, а вот она сейчас страдает.
 А также в голове слова её звучали: «Ты тут сдохнешь от своей любви, ну разве те, кто любят, спят в твоей постели с каждой». Всё, хватит, прекрати, довольно меня отчитывать, тебе-то хорошо, ты у нас не любила. Ну да! Ох как мы заговаривали, ну если ты правда знаешь, что она есть, то где она, твоя любовь, с очередной любовницей, но только лишь в другой постели.
За те слова, которые она тогда подруге говорила, я полагаю, ей уже стыдно, не зря она тогда со мной по душам говорила. А сейчас она готова со стыда сгореть и провалиться хоть куда-нибудь.
 Всё потому, потому что она сама-то полюбила. Иду и крутятся мои слова: «Манашка ещё в той голове осели и сидят, кого угодно мне не надо».
И то, что у подруги сейчас всё хорошо, Василий в её жизни появился, он есть,
А у неё... А ты и здесь нашёл и сделал ещё одну несчастную душу.
Ещё ты думаешь, с кем она там живёт?
Как она там живёт, как сына растит? Без тебя. Тебе, пожалуй, до этого дня было неинтересно. А иначе ты всё бросил и уже был у её ног, и то, что если бы не случай, ты явно не решился ехать к сыну твоему. Ведь разве ты хотел вернуться, тебе тут всё устраивала, и тебе не важно было, как там поживал твой сын. Так как ты даже и не попытался их вернуть, тем более им позвонить. А может, думал, что она с другим живёт? Эх ты, дурень, такой, как она, тебе вовек-то не сыскать, как ты мог так подумать, то что она живёт с другим.
 Идя к машине, мысли становились всё отчётливее, и я начал понимать про то, что мне подруга говорила, как она хотела позабыть меня. И то, что глаза, их не обманешь, они совсем другое говорят, их точно не обманешь, они по-другому мыслят и другое чувствуют, они-то не то, что язык говорят. Язык одно, глаза другое, язык одно, глаза другое. Глаза как зеркало души, глаза ждут, язык напротив презирает.
Глаза кричат: «Люблю», язык напротив: «Я его убью». Глаза кричат, что сердце плачет, язык напротив: только гадость о тебе.
 Он говорит: «Забудь его да и живи ты без него, он же что ты не понял, что он тебя забыл, забудь и ты». Он, без конечно, гадость говорит, он без костей, ему что-то нужно говорить. А сердце: «Живи ты чувством своим, я больше знаю о любви, чем твой язык и ум, всё дружно взятые, и та душа, она чиста, как белый лист, душа как зеркало любви».
Она без неё и не проживёт, твердило сердце. И те доводы, которые ей привадила подруга, которая ещё и утверждала, её не существует, она лишь для дураков, а сама сейчас безумно полюбила, ей стыдно стало лишь, что она парит, а вот она сейчас страдает. Она тебя ждала, ждала, ждала и одновременно презирала. Она как подруге говорила: «Убью его, как только посмотрю, я его просто презираю». Недаром же язык врагом зовут, но сердце не обманешь, когда она не любила, она этого всего не понимала. Я начала понимать лишь только тогда, когда только полюбила, а до этого не понимала, мне это всего лишь казалось, это полный бред, и что она одним Сергеем то живёт и грезит во сне и наяву, как ненормальная.
Как женщина мне это было не чуждо, и порою я не понятно, мне её было жалко, так как одержимостью, и это и есть любовь, я так тогда считала. Но с Василием моё мировоззрение поменялось теперь, и я точно знаю, что одержимость — это оно из изнавидности людей, которые как я, она думают об любви. И мне уже не в двойне жалко, но жалко лишь мне одной, так как мне хорошо, а ей невыносимо смотреть, как она, видя нас, страдает, и то, что она давно думает, как сделать так, чтобы она ожила.
Всё потому как она поняла, что любовь — это не только одна одержимость, это как воздух, как криничная вода. Она чиста, и ею нельзя в один час напиться, ей хочется пить, пить и насладиться на все сто. Напиться ею никто и никогда не мог, так как жизни будет мало, разве возможно такое, что в один час злядь, да и напиться. Оно я понимал, когда язык её кричал одно, а сердце рвалось на свободу, в ней кричала боль, злоба, но лишь «замолчи» и глаза, и сердце говорили. И вот оказалась уже машина, я уже подбегал к машине, когда впопыхах в карман руку опустил, хотел платок достать, а между тем я вынул какие-то бумажки, хотел выбросить, но вспомнил, это не бумажки, а там деньги лежат, на цветы.
И тут я понял, что цветов-то нет. И глядь на часы, там пять минут оставалось, а возвращаться надо, так как же без цветов. Всё потому как столько лет я её не видел, и как тут без цветов, да тут не так уж далеко есть магазин цветов. Я рванул туда, купил, уже бегал к машине.
Как она завелась и тронулась уже, но остановилась, наверное, ещё раз мне даёт судьба второй шанс, она на моей стороне.
А тем временем ну что, с меня довольно, ты что, не понял, что он не придёт, уже ещё пять минут прошло, а его всё нет и нет, уже без десяти час прошёл, а он там с ней остался, ему, значит, так важен сын. Ну хватит ждать, всё, едим мы отсюда, сказала мужу своему: «Ты что, так и не понял, он же пройда, да ещё и бабник, которого не сыскать». Ты ещё надеешься, что он придёт, а то, что он там с ней, там с нею, а мы, как дураки, его тут ждём, и чем они там заняты, один бог знает, с меня довольно, заводи и едем.
Садись и едем, постой, ну что тебе ещё, ты посмотри, какой-то силуэт, там мужик бежит. Ну ты не видишь, как он одет, он точно не похож. Ну а если...
Прости меня, но давай его дождёмся, а уж потом, ну давай, со злости на мужа накричала я тогда, если я знала, что я была неправа. И мы стали ждать того мужчину, который к машине нашей бежал, какой я испытала шок, когда он перед нами предстал весь в белом пиджаке. И если бы я его не видела минутой ранее, то я б не сказала, что это тот, о котором шла сейчас речь. Он предстал перед ними, в руках цветы он держал. Побритый и как с картинки, костюмчик на литой на нём сидел, отглажен, и ещё бы бабочка, и стал бы джентльмен, парфюм из недешёвых.
Они, они от шока отошли, они, если сказать по правде, что были удивлены, они знали того, кто недавно тут сидел, а тут сидит другой мужчина, к такому переплащению они были точно не готовы.
И он прервал их гробовую тишину: «Вот только обувь поменять забыл, а опоздал я, потому как цветы забыл купить, пришлось срочно возвращаться». Подруга даже дар речи на это время потеряла, так как перед ней не пьянь стоял. Ну удивил, нет слов, стал не принц, а идеал. Вот так вот надо уделять, из хама в идеал. Сказала она сама себе и краем глаза покосилась в сторону, где стоял Василий.
 - Ну что стоим мы, давай садись на зад и расскажи, как ты такой небритый, - в неизвестно в чём одетый преобразился так, что тебя и не узнать. Ты был одет, и вдруг ты преобразился, сказать по правде, если не из грязи в князи, но и не в идеал, который даже растопил мое сердце, если бы ты так бы всегда ходил. Знал.
Спасибо, что подождала, спасибо не мне скажи, Василию, вот если б не он, то я уехала уже.
 И вот мы сели, и она сказала: «Он, ты прости меня за вопрос, такой вопрос: ты едешь разве в гости, ты, по-моему, на день рождения сына едешь, я правильно поняла?» А что тут за вопрос, конечно, к сыну, а как ты без подарка приедешь?
Смотрю, цветы ты не забыл, купил, а вот подарок сыну позабыл. Ёпрст, а денег у меня уж и нет. А как же быть? Да и где сейчас взять? «Ну что поделать, заедем в магазин, придумаем», — сказал Василий тут.
- Простите за бестактный вопрос, а чем мой сын увлечён, а может, хобби у него есть? - Ну наконец-то ты задал вопрос, который я весь вечер только и ждала. Я думала, что ты этот вопрос вообще не задашь. Авиастроением увлечён, жена твоя сыну твоему о тебе наговорила. Что ты лётчик, что ты там далеко, откуда только одни письма лишь долетают, и он решил, когда он вырастет, то обратно он смастерит свой самолёт, на котором он к тебе смог бы долететь. Она сказала, что ты лётчик, вот он этим и живёт.
 - Тогда у меня есть идеальный вариант, сейчас заедем с вами в одно место. Так как я знаю, что его удивит. Я понял, что я ему подарю. Куда? Я покажу, пока по прямой, а не доезжая города я скажу, куда нам повернуть. А может быть, скажешь, куда мы едем? От города недалеко? И что я решил подарить ему, я пологою, понравится на все сто. Да если я сейчас скажу, то это уже будет не сюрприз, одно я знаю точно, ему понравится на все сто.
 Я думаю, что он об этом только и мечтал, а разве ты сможешь чем-то его ты удивить? А мы сейчас посмотрим.
Мы ехали, и вот тут Сергей и говорит: «Вот на перекрёстке будет правый поворот, туда ты заверни». Но тут нельзя стоять, ну ладно, ты езжай, я сейчас возьму и вас найду. «Что ты возьмёшь?» А это будет мой ему подарок. Зашёл он в двери. Его буквально не было пяти минут, как он выходит и несёт огромную коробку, примерно пятьдесят в длину такая же и шириноа и где-то на сорок высота.
 - Ну разве этим можно удивить? - Как будто у них такого нет. Сказала она Сергею она тогда, когда он ставил ту коробку. - Нет? - Тогда что? - Сюрприз.
Ну вот мы и подъезжаем, она сказала тут ему, я понял, так как этот дом и не забуду никогда. И я вышел. Да! Как я долго тут не бывал, я знал, что всё ж обязательно ещё сюда вернусь. - Когда-нибудь? - Сказала тут она, ты что, не рад, что я тебя сейчас сюда привезла?
 - Ну ладно, говорит Василий, пошли сейчас подарок я возьму я из машины. - Свой, ты просто всех заинтриговал.
Что там в нутри, всему своё время, осталось вам немного подождать. - Ну ладно, хотя бы намекни нам, что там в нутри. - Сюрприз, я ж вам уже говорил.
И я вхожу в подъезд, затем лифт, квартира и звонок. - Ну что, звони сам в дверь, раз ты приехал сам сюда. Та, из которых меня попросили, вот тот порог, с которым я попрощался, с которым жизнь моя так круто изменилась из беззаботной под откос.
 Ну что, звони, чего ты ждёшь? Но прежде чем нажать, перед глазами у меня картина Репина «Не ждали», где в ней те самые штаны, рубашка, майка, постель. Вот что запомнил я в тот роковой для меня день. А сейчас я тут, и как будто и не было этих долгих лет разлуки. Звонок всё ж раздался наконец, и крик Андрюши, сына моего, там где-то вдалеке. Как он был для меня сейчас так нужен, он мне придавал прилив сил, как будто не было тех лет разлуки. Я думал, что он кинется на шею и скажет: «Папа, это ты?» А я в ответ: «Мой родненький сынишка, вот я и приехал к тебе». Как я тебя хотел обнять и рассказать, как долго я ждал этого дня.
И вот дверь распахнулась, и на пороге стоит он.
Но сердце мальчика молчало, оно меня не знало, и ничего ему обо мне ничего не сказала. А вот моё хотело вырваться из груди и крикнуть: «Сын, это я к тебе приехал».
- А вы кто? Спросил тот самый мальчик, кто кричал, он тётю и фамилию знал. Он тут же охладил мой пыл. А как мне хотелось кинуться к нему в объятья и рассказать, что это папа стоит и что папа по нему скучал. Но я прекрасно понимал, что это могло его травмировать душу. Как мне тут поступить, я не представлял. Одно я знал, что время ещё не настало. Я просто произнёс: «Тебе всё сама расскажет мама, ты только время дай ей, а пока я для тебя просто буду дядя».
Ты только знай, что дядя то есть о тебе помнил и никогда не забывал. Да, а это тебе подарок, там для тебя ждёт сюрприз, и после этого он схватил коробку, где лежал сюрприз, и побежал он в зал, а я за ним. Он начал открыть подарок и даже не мог себе представить, что будет дальше происходить с ним. А дальше с ним произошло такое! Что не происходило в жизни никогда, всё потому как он был одержим, как я выяснил у подруги, он был одержим авиастроением. Так как он от какого-то дяди не ждал какого-то подарка никогда. Глаза у мальчика сверкнули так! Что даже на фоне солнца померкло всё на свете, потому как в коробке той лежал тот самый квадракоптер, об котором он так мечтал. Он на таком до отца хотел долететь, так как мать его сказала, что отец там, где только одни только письма долетают. Он так мечтал отца увидеть, и потому он радостно схватил подарок и к матери своей подбежал.
 Ты посмотри, что дядя подарил мне! - Ты тут же верни это обратно, дяде нам от него не надо ничего. Она схватила и его швырнула, что я чуть-чуть его подхватил, и благо ничего там не сломала. А ты, иди ты восвояси и никогда не приходи. Сказав всё это, мать свой взор на подругу погледела так, как будто она собралась её убивать.
Подруга, чувствуя всё, что сейчас будет, одно показала Сергею жестом руки, что возьму удар весь на себя. И мы ушли в тень, а они там остались. - Ну пошли его запустим. - А как же мама? - А мы немного поиграем и придём, запустим пару раз и придём, - нет, мама твоя ругаться на меня станет. Не бойся, она у меня добрая и всё поймёт, - достанется всем нам, особенно мне, да и тебе. - Так ты идёшь со мной или нет? Спросил сын мой, и мне ничего не осталось, как согласиться.
 В тот вечер сына было не узнать, он так мечтал, он этим просто грезил, он так играл! И то, что он об этом так мечтал, что обязательно он полетит на нём к родному папе, что он только и о квадрокоптере мечтал. Пока он запускал свой дирижабль в небо и представлял, как он летит к отцу, я вспомнил ту сценку, когда подарок дал ему, и те святящие глаза, которые смотрели, и тогда ж они к отцу тогда уже летят.
 А ты кто? Когда он мне задал этот вопрос, сын мой, в ответ я не знал, что ему сказать. Ответил, что первое пришло: «Я твой родной дядя?» Который, знай, что никогда в жизни тебя не забывал. Я так хотел ему всё рассказать, но... Как сказать об этом, я не знал. И тут я понял, что мне не надо ничего ему говорить, пора подумать раз не о себе, хотя бы раз. Я понял, что мне пора приглушить эту боль, которая в душе таилась и страдала.
 А давай с тобой посмотрим, что там лежит, который раз я вспоминал об этой коробке. Сюрприз там, в этой коробке, там для тебя лежит, сказал ему я. А что там? Сюрприз? О, как только он распаковал её, глаза засияли так! Что солнце померкло в тот же миг. Глаза сияли ярче солнца, которые не смели даже и мечтать, не мог он даже и представить, увидев эти святящие глаза, я чуть-чуть не сказал: «Сын мой», когда он вытащил сюрприз из этой коробки.
 Я сразу понял, что ещё время не что оно не пришло, но обязательно наступит скоро, но только не сейчас.
Он вытащил из этой коробки квадрокоптер, да не простой, а тот, о котором мальчик, то есть сын, так мечтал. На всю коробку и с пультом управления, ты только аккуратно тут играй, сам без взрослых никогда не запускай. Мне тот человек, который дал, мой друг, он мне в двух словах объяснил, как его запускать, вот тут...
 Я всё прекрасно знаю, сказал сын мне на это всё, у нас во дворе прохожий у мальчика летал, но этот даже будет круче, он лучше даже того, что я у него видал. Я только успел сказать, что этот квадрокоптер мой друг просто конструирует их. И он сказал, что если ты сам когда-нибудь что-то похожее смастеришь, то он расскажет и покажет, как, захочешь собрать, пусть он ко мне приходит, и я его обучу. Их не так и сложно, сложнее понять, что за чем и куда вставлять.
 Как им управлять, тут он мне написал, вот та бумажка, к нему он приложил, но если ты знаешь, как им управлять, и разберёшься сам, то давай тогда запустим его в небо, мы во дворе тогда его запустим, ну что же, тогда идём во двор. Но постой, куда же ты летишь, вдогон сказал я, ты не лети, а то упадёшь, руку или ногу ещё сломаешь, тогда нас мама точно убьёт.
Но я за ним не поспевал, так как он бежал, а я как мог за ним бежал. Но догнать так и не смог я, но куда догнать, пока я вышел, его я не сразу глазами отыскал, зато как его дирижабль в небо летел, над домами сам летал, я увидел сразу. Но уж затем и сына своего. Он так счастлив был тогда, так как он тогда к отцу летел, он и не знал, что отец был так близко от него, вот только протяни ему руку, в ту самую минуту отец за сыном наблюдал.
 Такого радости у сына я больше в жизни не наблюдал, он пригал и играл. А я за то время, что провёл вдали от дома, был сегодня счастлив, наверное, больше, чем он сам. Всё потому как сын мой был так близко, но и одновременно и далеко. Всё потому как он знает только дядю, а не меня. Он так весело играл, а я за этим просто наблюдал, за тем, что счастлив он был, за сына своего, что вырос он, хотя и без меня. И то, что не видел я, как сын мой вырос, и как подрос, я тоже не видел. Да, это всё я упустил, и я сейчас за это просто себя ненавижу, я неблагодарная скотина, которая всю жизнь только и думала о себе. И по щеке скатилась у меня слезинка, затем другая, третья, и слезы от радости у меня потекли или от грусти. Я не знаю, так как чувство вины чувствовал я за собой. А дирижабль всё летел, летел, летел.


    Глава 13. Простит или... 

 И это всё предвидя, Василий, когда они вошли на тот самый порог, сказал он: «Ну я тебя в машине лучше подожду». А вот на кухне между двух подруг сгущались тучи, метали стрелы, били перуны! Смерч, ураган тогда показались, впрочем, штиль всё, потому как разговор их шёл, подруг. И то, что грозы здесь померкли, как жизнь одной из подруг решалась, жизнь её, смерть стояла на кону.
 Но на первый взгляд, что тут такого, приехал отец к сыну, вот и всё. А вот с другой вопрос, как быть ей в этот непростой для неё сегодня день. Ей надо было радоваться, что он к ней пришёл, но сейчас другой случай. Как поступить, прогнать, простить, а может, их в зашей двоих и разрубить одним махом гордиев узел, враз и навсегда их двоих забрать.
 А может быть, всё позабыть, сказала вдруг её сердце. Ты что, серьёзно говоришь? Тут спросил мозг. А что тут такого, она его уже давно простила. А то, что он твоё сердце разорвал, ну ничего страшного, он не вырвал его из её груди так, как я в ней сейчас сижу. И то, как она сейчас страдает, решает, как поступить, похоже, он до сих пор ей небезразличен, иначе речь не стояла быть или не быть. Всё простить она не сможет, но приглушить попробует она, а вот забыть она, я точно знаю, она не в состоянии сейчас забыть, но со временем, я полагаю, она всё ж попытается, если ты снова не вмешаешься в наш с ней разговор.
 Всё то, что с ней произошло, и как он с нею поступил, он просто растоптал и не оставил камня на камне, все чувства парировал он сердцу тогда. Ты что, серьёзно полагаешь, что за это время он был там один? Кто знает, отвечало ему сердце. Кто знает, а может, он был один. И только бог это знает, был ли он один, а что она пережила, ты знаешь, как было ей непросто, зная, что он где-то там, а где он был, когда он ей был так нужен, был он был? Его не было с ней. Когда она была на волоске от смерти, нуждалась в нём, а его всё не было и нет. Кто же был с ней, а была та подруга, которая так сегодня сидит напротив с ней.
 Он разве пришёл к ней или позвонил, чтоб узнать, как она жила, а может быть, её волновало, как он там один, а вот сейчас? Когда сын вырос и не надо больше ничего не врать, он как ни в чём не бывало сейчас к ней вернулся. Её уже давно не волновало, как он жил без неё, а она без него, а вот сейчас? Когда она смерилась, почти забыла, осознала, что он больше не придёт. А тут привет из прошлого её застал врасплох, и как поступить, она уже не раз, не два сценарий даже прокрутила, и эту сцену она тоже представляла. Как он приедет, как она его убьёт, а в другом сценарии она кинется к нему на шею, и что тут ни произойдёт, она или убьёт, или позабудит, и просит решать не тебе и не мне, сказал ум и замолчал.
 А сердце, ну постой, когда он появился, она не знала, что с ней не так, она так о нём мечтала, как кинется к нему на шею и всё, всё простит, она даже сейчас не понимала, почему ей так очень больно, она не знала, не понела и то, как поставить в эту минуту. Она жила и думала, что всё прошло, и она позабыла его, а он пришёл из ниоткуда, как страшный сон, он как чёрт явился на порог. И то, что он сегодня появился, было как гром с неба, ведь когда она увидела его, то понела, что в ней жила обида и гнев, который в ней спало, а вот сейчас проснулся не только гнев, обида, но и то те чувства, которые она пыталась в глубине себя задушить.
Любовь в ней проснулась, разве ты не понял ещё, что тот гнев и та обида, которая в  ней живла столько лет, вдруг в одночасье взяло, и проснулась.
 И то, что в ней проснулось не только гнев, но и те чувства, которые она в себе душила столько лет, но видно это было задушить неважно в чём, потому как никто ещё из всех живущих в себе её не задушил. Так и не получилось у неё, другие люди, кто совсем не любят, эту историю точно не поймут, они прочтут и тут час позабудут, а кто действительно по-настоящему любил, забыть они не в силах, так как некто ни слог ещё. Они не понимают эти чувства, которые идут из сердца. Слышишь, милый друг! Это больно и те чувства, которые не в силе их спрятать, а тем более их позабыть.
Всё то, что произошло до этого, до сей поры, она пыталась позабыть, и ей казалось, что она думала, что она её задушила в себе, но видно так и нет. Не получилось ей его забыть, а ей казалось, что она освобадилась, так как не думала о нём, однако ей его забыть, не получить. Но разве забыть возможно, что ей даровано судьбой, что с ней сейчас случилось, она не поняла, почему подруга, которая была столько лет вместе, её делает ещё больней. Она убить сейчас её хотела, но только кого из них двоих первей, но что убить она решила, и то, что она сейчас сделает с подругою своей, то есть уже бывшую убивать она станет, но только кто будет первым, а кто второй, она всё выбирала, кто будет первый, а кто второй. Но то, что это сегодня произойдёт, она прекрасно знала, она знала и то, что убьет двоих. Сейчас убью её, потом убью другого.
 Ну видишь, что ты натворила, взорвался мозг, на сердце она убьёт, а завтра сядет, кому тут будет легче, мне или тебе? Вот, значит, что сердце своё слушать. Постой, но я же не говорила, что его нужно будет убивать, я лишь говорила о том, что в ней проснулась любовь, а разве этого мало, чтоб его убить, а вообще не ты решил за всех нас двоих, кого она будет первым убивать.
 И тут произошло то, что послужило равносильно спуску револьвера, она уже не боялась на него нажимать.
На пусковой курок тогда она нажала. И тут раздаётся с уст её крик: «Уйди с глаз моих, а то я за себя не ручаюсь Уйди и никогда не приходи, не помнишь, как я плакала, рыдала! А может, позабыла, по какой причине я вены резала себе? Ты это разве это всё забыла? И после всего того, что он совершил, ты ещё смеешь притащить его сюда? Да ты же запомни, что после этого ты мне больше не подруга! Неужели тебе доставляет удовольствие видеть, как я страдаю, ведь я его уже не люблю! А почему тогда ты тогда решила, что будешь страдать? Я уже забыла, как его зовут.
Мне кажется, спасла меня ты не для того, чтоб сделать мне ещё больнее, а сейчас я вижу, что ты просто как вампир всю кровь способна выпить и даже душу забрать.
 В порыве гнева она так кричала! Забудь, как звать, и что я есть, то есть была я у тебя. Ты разве позабыла то, как он поступил со мною, как он с другой? Она от боли, гнева кричала, как он мог меня предать, а теперь я вижу, что и ты такая, как он. Тебе я как себе я доверяла, а сейчас я поняла, что нет больше ни такого, которому можно доверять.
 Не ты ли мне сама кричала: «Приставь себе простила я его. Не я тебе говорила: «Найди кого-нибудь, а что в ответ я слышала от тебя, забыла? Так я тебе напомню: «Я однолюбка, и другого я не приму». Всё, уходи, мы больше не подруги. Подруги так не поступают, как ты! Они не поступают подло, лишь только те, кто хотят сделать мне больней. Забудь меня и больше не звони! Я думала, что мы с тобой подруги, а сейчас я поняла, что ты, оказывается, змея, вот только змеи от укуса змеиного укуса умирают, а ты, я до сих пор думала, что ты верная, а ты подколодная змея, которая кусает, и человек умирает. А ты меня спасла того для чего? Чтобы я в муках умирала? Я поняла сегодня, ты подколодная змея.
Вот для чего ты его сегодня притащила? Неужели для того, чтоб посмотреть, как я умру? Ты причинишь одну боль. Спасибо, что ты открылась сейчас и показала мне себя из нутри, а иначе я до конца жизни этого всего не узнала, спасибо, что ты показалась из нутри. У тебя прекрасно укус змеи получился, что змеиный укус стал убивать меня из нутри.
 Забудь меня ты навсегда, сейчас, как я забыла тебя сегодня, вырвала из груди.
И больше не звони мне, ты мне больше не нужна, я и без тебя прекрасно проживу. Вот от кого-то я не ожидала так от тебя, моя подруга, подлости такой. Теперь ты знай, меня больше нет в твоей жизни. Забудь сюда дорогу и вообще пошла отсюда на... ты.
Андрей, Андрюшечка, сынок, ты где? Сынок? Где? Где? Где? А в ответ гробовая тишина, и вот уже она в зал залетела, а в зале никого, затем она в спальню, там тоже никого, и тут она осознала, что в доме уже точно нету никого. А почему дверь нараспашку?
Неужели Не уж то, он сына моего...
 -Ну не дай бог, украл он, я ж тебя тогда на месте разорву. Она рванула в дверь на улицу, там тоже никого, ну где нам их сейчас искать? Она рванула было сломя голову бежать, куда бежать, куда? Куда? Куда увёз его он? Она на меня в бешенстве кричала тогда, кричала: «Откуда он приехал, наверное, туда и увёз». И чтоб узнать, откуда она его притащила, она за грудки подругу схватила и начала трясти: «Откуда он, откуда! Откуда ты его притащила? Мы жили, не знали о нём столько лет, а тут он приехал и забрал сына и уехал, у него мой сын, у него мой сын». И ужас охватил меня тоже, так вот какой у тебя был план: не убить меня, а похитить моего сына, зачем? Скажи, зачем?
-Я поняла, что вы с Василием всё это организовали, но не даром он якобы ушёл в машину ждать тебя. Я поняла, он тебе намекнул, что будет ждать в машине, ответь мне, за что ты так со мной?
 Ты сама веришь в то, что мне говоришь, ты глупость за глупостью говоришь, ну тогда объясни, куда делся Василий? Я лишь приговаривала: «Ты глупости не говори». А в душе я места не находила, так как подруга в чём-то была права, а была права лишь в одном, лишь на этом, что замешен в этой истории её Василий, я изначально однозначно отмела. Но где Сергей? Вот эта сволочь! А с виду такой искренностью меня подкупил, вот сволочь, произнесла: «Вот сволочь». Кто сволочь? Сергей, а ты что, сейчас всё поняла?
 - Ты сама веришь в то, что мне говоришь, ты глупость за глупостью говоришь, ну тогда объясни, куда делся Василий? Я лишь приговаривала: «Ты глупости не говори». А в душе я места не находила, так как подруга в чём-то была права, а была права лишь в одном лишь, но в этом, что замешен в этой истории её Василий, я изначально однозначно отмела. Но где Сергей? Вот эта сволочь! А с виду такой искренностью меня подкупил, вот сволочь, произнесла, вот сволочь. Кто сволочь? Сергей, а ты что, сейчас всё поняла?
- А ты что, сейчас всё поняла, он нас двоих провёл сквозь пальцы, он бы один всё не организовал, ему ещё твой друг сердечный, я уверена, что помогал.
Постой, но разве такое вообще возможно, они же не знакомы были. Зачем ему, Сергею, помогать? - Ну сама прикинь. Тогда где же сам Василий? На этот вопрос у меня не было ответа. Как и на другой: где её сын?
Видимо, я его не разглядела и то, как он втёрся в доверие моё, а я ему как на духу всё и про себя, и про подругу рассказала, а он меня провёл, он с виду приличным показался. Мне захотелось дать ему ещё один шанс. Наверное, он придумал, что там он прощался, наверное, он похищение там организовал. А иначе как представить, что та другая просто его отдала. И ещё денег дала, на цветы ему. Представить, что из пьяницы мог принц получиться, она не могла, представить, как такое вообще возможно, наверное, он просто кого-то обокрал, а может быть, они, он и она, его похитили, а иначе где они сейчас? И что делать мне, где его сейчас искать, я даже не знаю вообще ничего: кто та она, и адреса, и улицы, где они живут. Ну а если он и из того города увёз, чтоб мы его не смогли найти? Он же не дурак вести его туда, откуда я его забрала.
- Сказать по правде, я от этих мыслей тут сама испугалась. Где мне его искать, куда бежать? Куда? Куда? Куда? А тоже не знала. И мы метались, смотрели влево, вправо, вперёд, назад, но их и след простыл. Я не на шутку тогда сама испугалась, как сама своими руками его сегодня привела, а он подлец, как он смог меня обмануть, какая я дура, что привезла его сюда.
 Вот только я всё прокручивала всё в своей голове, как вдруг я повернула свою голову, а там знакомый силуэт, смотри, вон там они, они, они идут! Они шли как ни в чём не изменять, идут смеются, а в руках, во рту сына вату замечаю, чем он его кормит, и мы как коршуны сломя голову рванули к нему, она первее меня подбежала, вот что значит настоящая и любящая мать.
Она схватила его и вырвала из рук его. Ты чем его накормил, ты что, сума кричала тогда она, она же и выкинула из рук Андрея остаток ваты, но он, похоже, всю вату съел, ты что, совсем рехнулся, чем ты ребёнка накормил? Так это же вата, я поняла, что ты с ума сошёл, ведь разве можно ребёнка ватой накормить.
Пока они ругались, я в стороне смотрела на всё со стороны, я поняла, да, в руках у ребенка была вата, но только это вата воздушная была. А когда я пригляделась, на коленях царапина была. Когда она поняла, что в руках у сына воздушная вата была, то на время ей стало легче, но всё ж она схватила сына, обняла. И начала кричать, как ты мог забрать у меня сына, а ещё называешься отец. 
 - Какой отец он, дядя Серёжа, послушай, сын, он даже когда пришёл, у него смелости не хватило, чтоб тебе правду рассказать, не смог сказать тебе он эту правду. - Какую правду? - Знакомься, это твой отец, он твой отец сказала, он меня бросил, тебя, меня, он на другую нас променял. - На другую. - На какую?
- На ту другую, на которую он залез.
- Прости, но я тебя не понимаю, и тут вклиниваюсь я в разговор, это взрослые разговоры, и тебе не время это понимать, и мы отошли ещё подальше, чтоб не слышать этот разговор. А о той, сказала тогда, я твоя мать о той другой тебе говорила, и ты не понял, о ком речь шла, а речь шла о водке, и поэтому она так говорит.
 И между ними состоялся диалог, отстань от сына моего! - Он твой, как мой, он тоже должен знать правду. - Какую, что его отец подлец, который бросил и ушёл к другой. Он мой, он тебя не знает, не любит он тебя. - А вот это точно неправда, как он только и об отце и говорил всю ту дорогу, которую я с ним шёл, он лишь об отце говорил, он спрашивал про то, как можно на его дирижабле до отца долететь. Он просто всего не знает, а то он бы стал своего отца презирать.
 - Он, как и я, забыл тебя навсегда. - А я тебя не забывал. - Что? А почему ты не званил! И не писал хотя б узнать, как
сын твой живёт! - Я уже больше трёх лет всё думала о тебе, а ты просто говоришь, что ты нас не забывал. - Да представь, не забывал! - Прекрасно, а ты не забыл, как мы с тобой расстались. Как ты мне сказала: «Ну, прощай». - А ты не хочешь продолжать, что ты дальше мне сказал, таких как ты! Хоть раз в жизни правду нам расскажи, не надо врать ещё и сыну, что мой сын заслуживает больше, чем такого подлеца.
 - Да, я был не прав. - И всё, что ты мне сегодня скажешь? - Да, я виноват, но дай мне шанс, я докажу, что ты во мне не ошиблась! - Какой ещё шанс? Может быть, ты хочешь мне сказать, что там три года назад у тебя ничего с ней не было? А может, хочешь сказать, что там был мираж! И то, как ты с бабой ковырялся. - Но не при сыне, можно? Почему? Изволь тогда уж раз приехал, прощения хотябы у сына попросить, запомни, я для тебя умерла в тот день, когда ты в той квартире... - Я готов извиниться перед сыном. - Ах ты, про сына вспомнил, а мне казалось, что до сына тебе дела не было всегда, а то ты мне не изменил. Я этот день помню и то, что я тебе тогда наговорила, таких как ты... Но поверь мне ещё раз. Я знаю, что твоё прощение я не заслужу, но хотя бы сына не настраивай против меня! А когда я настраивала, если б ты знал, я от твоего имени письма писала, затем читала я ему. - Я только открыл рот сказать, что я об этом знаю, он тут же я его закрыл, так как мне казалось, будет так лучше, пусть она будет думать, что я не знал.
 И я на другую тему переключился, я знаю, что ты меня не простишь. - Ну хоть это ты понимаешь! - О чём, как о чём, я про сына и про изменение, что надо ему говорить. - А сына можно навещать? - Ещё чего, теперь ты сына захотел, а больше ничего тебе от нас не надо?
 А ещё ты помнишь, что тогда нам ты сказал: «Пошли вы...» И мы пошли, а теперь сын нужен! Какое право ты вообще имеешь его ты трогать, он чист, как белый лист бумаги, и не порочь его, прочь, прочь, прочь от него. Он мой сын, мой и только мой, любой суд он будет за меня, ты же сам от сына отказался. В тот миг, когда на первый суд ты не явился, когда решали, с кем останется наш сын. И на второй ты тоже не явился, тогда я поняла, какой ты отец, так отцы не поступают, и я подала на развод, и даже если б ты пришёл тогда, я тебе сына не отдала, ведь разве такой нужен был отец.
Так вот знай, родительские права ты на сына больше не имеешь, ты их потерял в тот день, когда на суд ты не явился. А значит, больше в жизни сына тоже тебе нет. Сын мой и только, ты его увидишь только через мой труп. Про сына ты забудь, забудь и ко мне ты дорогу, кричала она так! Что стёкла затряслись, забыл ты сына, так теперь забудь к нему дорогу. И больше чтоб тебя я тут не видела тебя, а если я увижу тебя снова, то мне придётся в полицию позыванить, ты всё понял, тебе так вот подумай над моими словами ты. Об сыне, об дороге к дому, ты эти мысли брось, ещё чего он захотел, второй шанс увидеть сына, а сын твой скрасил ли, хочет увидеть подлеца. Забудь, где я живу и сын мой живёт.
 Сын твой тебя забудет как забыла я раз и на всегда. Сын твой, такой-же как и мой! Он взрослый и ему, решать, - пока он маленький я буду за своего ребёнка отвечать, с кем быть и с кем общаться. Запомни лишь одно пока я с ним я этого  тебя к сыну не допущу, я его мать! - А я, отец. - Отец? И ты, ещё смеешь рот свой поганый разкрывать, который залес на ту шалаву и за которой он нашей семьи руины только лишь остались.
 Тогда отца он будет презирать, - ну я надеюсь блогодоря тебя надеюсь он будет меня не презирать, иначе он меня уже бы призерал. - В парыве гнева она сказала то, что в жизни б не сказала: а мы посмотрем уже не вечер. Всё с меня довольно закрой свой поганый рот, не уже то по забыл уже тот самый день с которого сказала я всё с меня довольно.
 Пока я с ним мне, не тебе решать с кем ему будет лучше, одно я знаю что он не будет с тем кто предал, всё и те чувства которых были у меня к тебе. И не каму иному не решать с кем ему оставаться.
 - Подарок хотя-бы оставь ему как память обо мне. - Какой? Который сын твой держит, она только сейчас поняла что сына возле её нет. И когда она взглядом его отыскала, то лишь тогда она взглянула на в руки его. И действительно сын что-то держал она не разбираясь что там, как бежала с рук вырвала его и бросила и как бежала схватила и об землю, одно лишь спасло, подарок который сын держал в одной руке, а в ждугой он торт держал и  чтоб спасти подарок этот он торт который был руках он кинул чтоб поймать подарок этот но не удержал и он упал на земле где был тот торт который превратился и всё в смятку, за то подарок оказался цел.
 В ту ночь она со всем глаз несамкнула, лишь только мысли все о нём, но как на зло чем хотчешь по забыть, чем больше больше думаешь о нём. За плаканые глаза в ту ночь без соную были, как и в ту когда она увидила измену мужа. Ей всё ту боль ещё раз повторно пережила но ей почему-то  становилось ещё больнее чем тогда. До этого дня ей казалось что то он прошлое уже. А тогда она увидела его что с ней произошло то что  как будто в её жилах закипело кровь оно прорвало ту запечёную кровь и тот рубец который зажил. Всё потому как она в одно часе верулась в прошлое своё где он в той самой квартире и где он там с другой.  Она не знала, как прошлое забыть, но разве он ни прошлое уже! Она считала, что она его забыла. Но разве можно забыть что он значел до того дня.
 И то, что она же об нём не вспоминала, она вольно или невольно возвращалась назад, она не знала, что уже в сердце её, хотя оно молчало, но засияло оно в глубине её, и то, что она не чувствовала этого, но тем не менее, когда увидела его, в ней душе всё встретилось, она, как и всегда, была холодна, но он зародил в ней искру света, который разожжёт это пламя до небес. И то, что она считала раньше, а то есть что любовь к ней не придёт, так как погасло её пламя, не знало она лишь одного: любовь, которую она в себе душила, она, как птица феникс, снова возродится, она погасила, так она думала тогда.
 Она так его ждала, а сейчас просто ненавидит. И как тут быть? Она ж его ждала, и то, что она его ненавидела и одновременно любила его, его она одного. Так как ещё сердце хотя и болело, а сейчас оно кровоточит так, как никогда. У её погас тот огонёк, который и давал надежду увидить свет в том туннеле, и этот свет, походу, она сейчас обретёт.
 И вот только лишь под утро она-то задремала. Проснулась лишь она тогда, когда сын к ней подошёл и шёпотом сказал на ушко: «Мама, пора вставать».
«А ты чего так рано встал, сынок?» — «Какое рано, я сам чуть не проспал — «А мы разве куда-то идём?» — «Ты что, забыла?»
 «Что?» — «Как что, пора вести меня в школу, ведь уже первое на носу». И тут уже у меня проснулась осознание, что сегодня первое сентября. Забыла, что сегодня первое число, ленейка, школа. И тут она вскочила как ошпаренная, подскочила к шкафу, но там костюма нет, Андрей! А где костюм, который я тебе купила? Ты должен в нём сегодня в школу идти? — «Мам, ты что, он же на мне, ты что, совсем ничего не замечаешь?» И действительно, он был уже на нём одет. — «А ты голодный, садись и перекуси, и пойдём мы в школу, пока оденусь я, ты перекуси». — «А я уже поел и тебе тоже сделал бутерброды, оденешься, а затем перекуси». — «Какое перекуси, мы же опаздываем в школу Но тут мальчишка заплакал и сказал: «Мама, я так старался, хотябы что-нибудь ты съешь». Я подбежала и обняла ребёнка, который плакал, обняла, а затем сказала, что хорошо, я съем. Но у меня будет тоже условие, какое? Ты тоже один бутерброд съешь, тут только два, один мне, другой тебе, так будет нечестно, я же свои-то съел. Ну хорошо, тогда я съем два, а ты пока со стола прибери.
Когда мы вышли из подъезда, то перед её дома он стоял, он опять стоишь, я прокричала я, что неясно тебе говорила тогда, что сына ты больше не увидишь, а то придётся обратиться мне в суд, ты мне выбор просто не оставил, так вот знай, я иду в суд.
 Но когда сын отца увидел, рванул к нему от мамы, сказав: «Я знал, что ты меня когда-нибудь найдёшь, я это точно знал, найдёшь, приедешь, и больше мы с тобой не расстанемся вовек, ты знаешь, сколько мама хорошего о тебе говарила, и те письма от тебя, которые писал ты мне, она читала и так плакала, как будто она не знала, что ты больше ни придёшь, но я-то знал, что ты ко мне приедешь, и то, что ты придёшь, знал я. Хочу спросить лишь, почему ты так долго не приежал?»
 Не знал он, что ему на всё это ответить, лишь только отец руки протянул, и к нему рванул сын от мамы к папе и радостно на руки прыгнул, а на руках он у папы он спросил: «Ты тоже с нами идёшь в школу? Давай у мамы сперва спросим, и два пронзительные взгляды сошлись на мне».
 «А что, вы так смотрите! Ну разве у меня есть выбор! Когда два любимых человека так смотрят на меня». Тогда сын прыгнул на руки отца, с неё слетел тот мёртвый груз, который его долго тяготил, с которым она жила все эти годы. Она и не жила, она сучествовала, и только сын давал ей смысл жить!
И понела она, что больше не может оназлиться, так как с сердца матери свалился мёртвый груз, таких слов сына мать, как отец, не ожидали, которые он произнёс, про письма, плачь мамы, про то, что он знал, что сын отца обретёт.
Как только сын обнял отца, ей за всё то время ей стало так легче на душе, ей было наплевать на всё, что о ней скажут люди, всё потому как она тоже его хотела кинуть к нему, как сын, обнять, расцеловать, хотябы прикоснуться. Как сын отца обнял, так и она хотела сильно его обнять. Она бы кинулась к нему на шею, но только одно «но» сдержало, её держала не нависть и боль. Которая, как известно, временя только лечит, но разве это же можно из лечить. Ведь эту боль ещё никто не из людей не излечил, так как таблеток нет от этого недуга. Ее может только время притупить, но не забыть, тем более простить, на верное нельзя, но тут решает уже каждый, а наша героиня решила простить, так как она его действительно любила и сейчас любит, несмотря на всё. И то, что наша героиня злиться на его, и не навидит она его, но это лишь только снаружи, ведь внутри там уже бушует ураган. И то, что она пока не простила, это даже плюс для его, так как он не должен обольщаться, что она когда увидит, то обязательно простит, в душе он думал, так и будет, но жизнь расставит всё на свои места. И даст последний шанс ему, и со временем она обязательно даст шанс, но только не сейчас.
 Ну что, пошли тогда сначала купим цветы в школу, простите вы меня, но денег совсем на цветы-то нету у меня.
Как для меня ты же нашёл, сказала жена мне. Я только промолчал, что тот букет был куплен на деньги той другой.
Но обещаю, что исправлюсь, и как устроюсь на работу я. И тут сказал наш сын.
 Ну как поверим мы ему? А разве у нас есть выбор? Так выбор есть всегда. Так стоп, а тебе не кажется, что наш сын твоими словами заговаривает, он просто уже вырос и многое уже способен различать. А сын всё продолжал: сейчас мы стали одно целое, и этим он нас всех рассмешил.
Ну ладно, так и быть, поверим ему в эту сказку.
 Я однозначно дарить их буду хоть каждый день, хоть каждую минуту. Ну разве это не сказка? Мне каждый день не надо, но каждую неделю чтоб дарил. Я всё цветы одной твоей дарить я буду, только маме дарить запомни, только ей одной.
 Ну что, поверим в эту сказку? Почему сказка, расскажи? Ты почему так решила, а что не помнишь, дорогой, это сейчас слова, а в жизни реальность, и то, что ты говоришь сегодня мне, это одни лишь обещанья, на самом деле это сказка. Когда с твоим отцом мы жили, то он мне только по праздникам букетики дарил.
 Ну сейчас всё изменилось, и ты поймёшь, что ты не права, и то, что ты во мне ошибалась, я всё сегодня осознаю. Что был не прав. Ну мне цветы не надо, важнее, чтоб ты сына больше сына своего любил.
Как как детям — это цветы не, важны, важнее не слова, а уважение, поступки. И то, что ты готов мне каждый день цветы дарить, ты не мне, а сыну время удели, и только когда ты это поймёшь, что глаза ребёнка — это зеркало души, и если богу так будет угодно, когда ты осознаешь, что важны тут не цветы, важнее сын чтоб, и чтоб вырос в любви он тебя любил не за подарки, а должен полюбить тебя он за дела, поступки, и только это ты можешь сделать чтобы он тебя полюбил.
 - Послушай, мама, и поверь, сейчас всё будет по-другому. Ведь в каждой сказке есть намёк, где доброму молодцу урок.
И тут мы так хором так засмеялись, как будто и не было тех лет с половиной, долгих лет, которые нас разделяли на до и после.
 А в том шкафу осталось моё прошлое, которое я в глубине души так спрятал и так надеюсь на то, что оно больше не всплывёт. Но как я ошибался в этом и тут ошибся, думая, что я забыл. Всё потому как...
 Ну а пока тут у меня новая жизнь началась, которая писалась на чистом белом тут листе, и то, что я забыл, я полагал, так как я писал всё с чистого листа, так как в шкафу я прошлое захоронил, и то, что в том шкафу осталось, прошлое, которое и я так  надеюсь, что оно больше не всплывёт и не напомнит даже ничем, но как же жизнь преподносит нам сюрпризы, которые не выдумаешь сам. И вот началась новая жизнь и новая глава  жизни, которая написана будет с  чистого листа.
 - Сейчас ещё больны воспоминания, которые жена насила в себе столько лет. Она всё ж попытается его простить, хоть это будет для её не легко, скорее всего, не возможно, но любовь к ближнему делает чудеса. А разве в любви есть стандарт иль правила, как в такой ситуации поступать? Тут каждый поступает, как считает лучше, а там только правило одно: не надо слушать всех тех, кто никогда так сильно не любил, как наша героиня. Всегда советовать легко, а ты сама иль сам, как наша нероиня, поставь себя на её место, и ты понимаешь, как можно любить и одновременно так силино не навидеть, найти силы, чтоб его простить.
 Одно лишь сердце слушай ты всегда, оно тебе подскажет, и если ты вы готовы переступить через себя, когда весь мир был против, и, как сказал мудрец, в любви все возрасты покорны, она не смотрит на года, она придёт, не спросит, надо тебе это всё или нет, оно коль заразилась в тебе любовь, которая поселится в твоём сердце, и разрешение не спросит, она не скажет ничего, так как она в тебе, уберит свою гордыню хотя бы, чтоб у сына был отец, а там как божья карта ляжет. И то, что даст ему ещё он или она последний шанс. Хотябы для того, чтоб был отец у сына или дочери, а там как божья карта ляжет.
 И то, что прошло не так и много времени, но осознание всё ж пришло, жена меня простила, но я всё ж чувствую, осадок в ее душе остался. Спасибо своему сыну, если б не его шутки, он просто одну фразу произнёс, а я тебе ловлю, тебе за язык тебя не тянул, я про цветы, которые ты маме обещал. Так как в каждой шутке есть доля правды, и после этих слов мы начали смеяться так! Что если б не знали, через что нам всем пришлось пройти, то все решили, что это дружная семья, которым ничено, ни страшно этим людям, так как это и есть настоящая любовь. И тот намёк запал мне в душу, сейчас я только стал понимать всё, и то, что она меня простила, хотя и было нелегко, когда жена меня простила. Я знаю, как ей было непросто жить.
 Прошло девять месяцев, подруги снова помирились, и вот сегодня в очередной раз зовут всех нас в гости. Сегодня приглашены в ответки как будушие крёстные, так как у них родилась дочь. Но и для них у нас тоже есть сюрприз. И этот секрет мы сегодня всем скажем, когда придём.
 И вот мы уже пришли, нас уже одних ждали. - Ну что так долго, быстренько раздевайтесь и за стол, видите, у всех налито. Ты что будешь, водку или вино? спросила наконец подруга. Нам только пить сок можно пить, сказал Сергей, на что Алёна тут же накричала: «Ты можешь что угодно пить». А я подругу спрашиваю, а не тебя. Но и подруга то же самое сказала мне: «Если можно, только соку мне налей».
Подруга сразу не поняла, а вот когда поняла ответ, то вопрос «почему?» отпал сам собой. Подруга на неё так посмотрела! - Не уж-то я подумала о том, что ты? - Да ну ладно! И ты скрывала! Пошли, пошли, всё расскажешь. И сколько ты б ещё молчала? Ну, мы хотели сказать всё это за столом. Ну ладно, от тебя ничего не скроешь. Ну, пока они всё там, мы же тут с тобою на кухне поговорим. Поговорим и всё с тобой обсудим, пусть они будут тут, а мы пойдём. - Куда ты? спросил Сергей. Мне надо выйти из-за стола. Тебе что, плохо? Я же тебя предупреждал, давай останемся дома. Нет, мне надо с подругой поговорить. Ну, тогда ладно, тогда ступайте и не забудьте, что мы тут вас ждём. Ты оставайся тут, а я с подругой поговорю, не бойся. Не бойся, съем твою жену я не с перчиком, не с чесноком.
 Ну, расскажи для начала, какой у тебя срок? Какой у тебя срок? Недель пятнадцать, мне на двенадцать недель сказали, кого жду, и пока есть не секрет. Ну ты и партизан. Кого хоть ждёте, дочь или ещё что, мальчишку? На сей раз девочку мы с мужем ждём, а как хотите вы назвать? Я бы Надеждой назвала. - А он? - Я и не знаю.
 - Как это так? - Ты что, или с ним снова не в ладах? Ты что-то мне недоговариваешь? - Вы сноса поругались, и из-за чего? А, поняла я всё, он прошлой жизнью сейчас живёт? - Ну где он, я ему сейчас ему устрою. Но тут подруга перегородила мне путь: «Садись, остынь немного и выслушай с начала до конца».
 Садись, она ещё кипела, но слушала её, хотя её было нелегко. На сей раз он чутким стал, стал нежным, мне кажется порой, что не был тогда, никогда, когда ждала даже под сердцем сына, а сейчас его как будто не узнать, как подменили.
Порою мне кажеться, что не я, а он рожать за меня будет. - Да, я заметила уже, как он о тебе так сильно беспокоится.
 Он мне тогда сказал: «Так как я сыну дал имя, пусть ты дай теперь сама». Он просто дал мне выбор назвать самою, так как он имя сыну дал тогда. Сейчас родится дочь, и имя выбирай сама. А вот когда я сказала, назову дочь Надежда, он мне ничего не сказал, лишь только загрустил. Но на все мои вопросы, почему он загрустил, мне не давал никакого ответа, ондо я знала, что я всё ж Надеждой назову. Так как он для меня стал надеждой на спасение, и я ему решила тоже дочь свою назвать.
Я не одно перепробывала, но всё не так, но всё же на Надежде я остановилась, так как когда Надежду жить потеряла, затем её-то обрела, поэтому и дочь назвать так захотелось, хотела Верой, но всёже остановилась на Надежде я.
Надеждою хочу назвать, как имя, отчество красивые получатся, Надежда Сергеевна. Правда звучит, правда, отличный выбор. 
 - Ну ладно, партизанка, пошли, а то нас, наверно, там уже заждались, но всё же я попробую Сергея расспросить, почему он набрал в рот воды, когда ты говорила, как назвать дочь свою назвать. И мы пришли к столу кде ждал тот кро огранил хрусталик вернула твой хрусталик, в целости с сохранности не съела я её. Из зала кто-то крикнул налейте ей, а сейчас ей две штрафных, а нам нельзя. - Почему? И в зале, образрвалось гробавая тишина. - Да потому, что тут кое кто немножечко беременная. - И кто из, двух вас, послышался из за стола, а кто из вас двоих. И взгляд пал на Алёну и Василия.
 Неужели вы решили сделать нам сюрприз, когда все соберутся за столом? И тут встал Сергей, сказал: «Моя жена беременная, уже как пятнадцать недель». Кого хоть ждёте? Девочку, сказала та, моя жена, хочу назвать её Надеждой.
И когда все не вышли из-за стола,  только и об этом и говорили. Когда мы вышли из-за стола, то я подошёл к Василию тогда: «Василий, тебя можно на пару слов?» — «Сергей, подожди, сейчас подойду». И в скорости ко мне подошёл, и мы пошли.
 А между тем две подруги, увидев это, между собою снова начали тут говорить: «Ты видишь, что наши мужики куда уходят, наверное, о чём-то хотят поговорить, как мы с тобой». Ну ладно, пусть они уединяться, как мы с тобой сейчас, пусть и они поговорят.
Ты знаешь, начал разговор Сергей, ты ж в курсе, моя жена дочку Надеждой назвать хочет.
А ты что, против?
Да нет, конечно, только за.
А что тогда? Ты только вы слушай меня и не перебивай. Ты помнишь тот самый случай, когда я жил в городе другом?
Так я не понял, ты хочешь мне сказать, что ты жену хочешь опять бросить? Ты что, её бросаешь и едешь к той другой? Тебе всё равно, как сейчас сложится её судьба, тебе совершенно всё равно? Ты что, не видел, как она была счастлива тогда, она имя Надежда говорила.
Да нет, ты неправильно всё понял, сначала вы слушай и не перебивай. Я просто хочу сказать то, что ту другую из другого города тоже самое Надеждою звали.
 Вот тебе на!
 А я про что, такие вот дела, Василий, у меня. Я так надеялся на то, что прошлое осталось в прошлом, что прошлое осталось в том шкафу. А оно опять о себе напоминает.
Как быть, сказать её или нет? Я ещё не знаю, но после того, что за столом произошло, когда от неё имя Надежда прозвучало, теперь я и не знаю, как мне сейчас быть?
 Если бы ты видел, знал, сколько в этих глазах счастья, радости звучали, когда она об этом говорила. Как поступить? Сказать или промолчать?
А что ты сделал на месте моём?
Ну, на твоём месте мне не быть. Но дам тебе один совет: пока молчи.
Жена — красавица твоя, и я надеюсь, ты не захочешь причинить ещё раз боль? Конечно, нет.
 Тогда послушай, Сергей, что я тебе скажу: она простила, хоть это ей было непросто, не каждая простила и затем пришла, зачем всё рушить и ворошить тебе уже не надо, ведь после этого всего тебе никогда уже больше не склеить, после сказанного будет тебе, запомни меня, никогда. Живёте, как живёте, и прошлое не ворошите.
Живёте дружно, а прошлое пусть в шкафу живёт, а если в прошлом жить, тогда зачем тебе всё то, что ты построил на руинах, на пепле, по мне, не вороши, придёт пора, захочешь — сам расскажешь. А мой тебе совет, коль ты спросил, отвечу я на прямую: такой, как она, счастливой больше нет, ты не
ворошил бы, а вообще-то не мне тебя учить, только одно запомни: тебе с этим предстоит жить. И если ты слово иль полслова скажешь, а коль ты скажешь, то любви жены к тебе и прощения больше от жены не жди. Поверь, жене тоже бывает больно, она не камень, а вот признание твоё камня на камне от большой любви-то не оставит. Так как
жена твоя после всего того, что случится, ещё и дочь тебя родит, такого человека на руках носить надо, а не думать тебя, сказать или нет, запомни7, в жизни есть правда, которая любого сильного убьёт. Прошу, не разрушай то, что далось ей так трудно, не будь ты человеком, который только любит разрушать. Запомни ты одно: если она когда-нибудь узнает, то в жизни больше не простит.
 А как же правда? Когда мы сошлись, то сказали: будем правду говорить.
Ещё раз я скажу тебе, и как тебе поступить, решать тебе, и не мне тебя судить.