Картина-параллелограмм

   Вот что я люблю на даче, так это простор. Места много – есть где разгуляться! Хочешь, бегай, хочешь, прыгай – никто тебе не скажет, что соседям мешаешь. А возле маленького домика, который хозяйственным блоком называется, даже сорить можно. Там пеньки всякие стоят, на которых пилить, колоть удобно; опилки, щепочки падают в траву и в ней теряются.
   Туда я и направился после важного разговора с мамой.
   – У папы, – сказал я как можно уверенней, – сегодня день рождения. Можно я возьму деревянные рейки, которые в хозблоке лежат. Хочу рамку для картины сделать.
   – Возьми, Ромочка, – рассеянно откликнулась мама, ловко меняя местами на плите кастрюлю и сковородку. – Только пальцы себе не переколоти!
   Так она говорила всегда, и, может быть, поэтому пальцы у меня оставались на удивление целыми.
   Сделать рамку мне представлялось нетрудным делом. В комнатах у нас висели разные картины, и все они имели прямоугольные рамки. Надо было отпилить от рейки две  одинаковые палочки подлиннее и две, тоже одинаковые, – покороче. Я положил длиннющую рейку на два пня, прижал ее коленом. Вжик-шик! – несколько раз торопливо пошаркала моя пила, одна готовая палочка упала в траву. Я поднял её и по ней наметил на рейке место следующего среза. Вжик-шик! – вторая палочка готова, вжик-шик-вжик-шик! – третья и четвёртая.
   Теперь нужно было срезать наискосок углы на всех палочках. Тут уж мне пришлось повозиться. Коварная пила уходила то влево, то вправо, нужные углы не спешили получаться. Но, в конце концов, после обеда я справился с ними.
   В кладовке на полке папа хранил тюбик клея, который клеил всё: и бумагу, и дерево, и даже металл. Я намазал этим клеем срезы на углах палочек и плотно прижал палочки друг к другу так, чтобы получился прямоугольник, у которого, как известно, равны противоположные стороны и все углы внутри него. Насчет равенства углов я знал точно, потому что наши комнаты тоже были прямоугольные, и время от времени меня устанавливали, подобно скульптуре, развёрнутой спиной к зрителям, то в один угол, то в другой набираться уму-разуму, которого в углах было, видимо, много.
   – Параллелограмм, – сказал Мишка, неожиданно очутившись за моей спиной. Мишка был вундеркинд и знал многое из того, что проходят только в старших классах.
   – Какой-то перекошенный прямоугольник получился, – разочаровался я.
   – Давай нажмём на углы и выправим, – предложил Мишка.
   – Тогда щели некрасивые в углах будут, – вздохнул я, имея некоторый опыт. – Лучше, наверно, так оставить.
   – Это ничего, – подбодрил Мишка. – Так, может, даже интереснее.
   И мы стали рисовать картину для этой рамки. А чтобы было красивее, мы нарисовали деревья и дома наклонёнными так же, как боковые стороны рамки. Потом мы обрезали рисунок по рамке и, обмазав его края клеем, со всей силой придавили к ним рамку задней стороной.
   Вечером пришел папа, и мы отпраздновали его день рождения. Чего только не надарили папе! У мамы в коробочке, перевязанной красной ленточкой, оказался станок для бритья с двойными лезвиями, тетя Валя принесла гель для бритья, а бабушка с дедушкой – лосьон и бальзам после бритья.
   – Какая-то необычная картина, – удивилась мама, посмотрев на мой подарок.
   – Параллелограмм, – важно сказал я. – Видите, противоположные стороны у него параллельны.
   А папа у нас очень умный! Он сразу сказал:
   – Ветер на картине такой сильный, что даже дома и стороны рамки наклонились.
   И мы с ним повесили картину на стену над его рабочим столом.