Не впопыхах - поэма 178-182

178.
Приливы, отливы есть в жизни
и волны забытых времён.
Простые потери и тризны,
трагедии честных имён.
Всё в жизни случается светлой:               
то взлёт, то падение в темь.
Зима с беспокойством не летним
в решении странных дилемм
на пике осеннего действа:
под облаком прошлых заслуг.
Картина всплывает из детства,
то поле пшеницы, то луг
с травою высокой по плечи,
где кони по холку в траве.
И, кажется, будто ты вечен,
со звёздами, мол, наравне.
179.
Мы жили в землянке. Солдаты
так жили во время войны.
Так было в далёком когда-то,
страдали мы там без вины.

Вожди же в Кремле тусовались,
бросали пехоту в поля
на минные, чтобы взрывались,
промчались чтоб танки, пыля.

На трупах они буксовали,
но рвались к Берлину в огне.
Победу в крови рисовали.
Парад принимал на коне

четырежды в званье героя
за далью успеха в крови.
Я в яви всё вижу порою,
ты большее зло назови.
180.
Я чувствую себя вольготно
в свои за тридцать далеко,
стихи мои идут поротно.
Хотя, порою нелегко
понять пустое состоянье,
что просвистели поезда,
исчезло в дали обаянье,
в выси зажмурилась звезда.

Луна запряталась за тучи,
не серебрится снег в ночи.
А годы катятся как с кручи
на детских санках… “Помолчи…” –
мне говорит моё сознанье.
Ему противится рука
и пишет, пишет в назиданье
Поэзии – моя строка.

Живёт и дышит светлым маем,
морозом зимним в тишине,
а мысль сюжетная летает
и не даёт покоя мне
в осенне-золотом просторе
под наблюдением листвы.
Играют огоньки во взоре,
и снова я иду “на вы”.
181.
Печаль осенняя тревожна,
смотри, как умирает лист.
Весь цикл увидеть невозможно –
весь горизонт в просторе мглист,
сгущается, становится туманом,
а лист желтеет и налит
тяжёлой влагой без обмана.
Ещё мгновенье – полетит,

как летом бабочки летают,
багровый лист и золотой.
Страницы жизни он листает,
сверкая тёплой простотой.
За ним последуют другие –
всё превратится в листопад.
И словно слитки дорогие
покроют опустевший сад.
182.
Над истеричным “и” поставлю
все точки без разбора днём.
Себя безжалостно прославлю
всем незапятнанным вином.

Переболею я похмельем.
Пройдусь по краешку интриг
и нарисую вид пастелью,
но не без грохота квадриг.

Когда-то ездил на кошёвке
на борзой тройке вороных.
Но подловили днём дешёвки
и, падлы, врезали под дых.

Перетерпел все передряги,
поднялся вскоре на Парнас
и сбросил лётные я краги.
А вместо тройки вот Пегас.