Хмельное лето. Глава 9

Глава 9.
Надя пришла в комнату, поставила вазу с цветами и взяла фрукт, села в кресло в предвкушении насладиться фруктом. И только она хотела его разломить, как в голову пришла мысль и она себя спросила.
–  А как называется этот фрукт? Не спросила. Ведь он знает, где-то же он покупал, или заказывал. Как он говорил. Интересно правда, заказывал из другой страны? Поди, рисуется передо мной. Первый раз, когда ела, мне и в голову не пришло спросить у хранителя. И, что же это за экзотика? И сегодня не подумала спросить. Сходить спросить? Да ну его, подальше, и ещё раз дальше. Ещё подумает, навязываюсь ему.

Но в это время у неё зазвонил телефон. Так и не успев разломить этот фрукт, Надя взяла телефон и включила его. Звонила Лида.
– Надя, Надь! Радостно говорила Лида. У меня потрясающие новости.
– Какие?
– Димка с Галкой женятся.
– С какой Галкой? Удивлённо спросила Надя.
– С Галюней.
– Да, ты, что!!! Неужели это правда? Хо! Вот это новость! И мне теперь не надо опасаться Диму? Давай рассказывай.

– А давай я к тебе приду, рассказывать много.
– Точно. Лидуська, я и сама тебя хотела попросить пожить у меня с неделю.
– Зачем?
– Мишенька уезжает и боится меня оставлять одну.
– Боится? Ты чего городишь? С чего это он боится оставлять тебя? Вот это новости. Он боится или ты стала бояться? Что с тобой случилось, Надь?

– Я? Да, я никого не боюсь, ты же знаешь. Это Миша не хочет оставлять меня. Я войну тут объявила.
– Какая война? Кому?
– У меня война с нашим рэкетиром. Я ему объявила войну.
– А он, что? У вас, что ли? Удивлённо спросила Лида.
– Ну да. Мишенька, негодник эдакий.....
– Так, всё. Сейчас прибегу, расскажешь. Надь, я тебе помогу в этой войне. У тебя план есть?
– Нет, думаю, вот какую ему войну сотворить. Ядерную с хреновиной томатной или ....
– Всё Надь, я бегу. Жди. Ой, нет, сию минуту не получиться, не могу. У меня курица в духовке. Ладно хоть вспомнила, а то убежала и от курицы угли бы одни остались.
– А Дима, что не посмотрит?
– Да, где ему, он от Галюни оторваться не может. Вчера картошка сгорела, пока я ходила укол делать деду Тимофею. И ведь предупредила. И зараза Галка обещала присмотреть. А как же, счас! Прихожу, дыма полная кухня.

– Ты погляди, что делается?
– А ты, что хотела? Так всю жизнь бы за тобой ходил?
– Я его не заставляла. Ну, не люблю я его так, чтобы замуж за него выходить. Лид, ты меня упрекаешь?
– Нет, Надь, ты что? Ладно, минут через тридцать приду, а то жалко курицу. Да салат сделаю. Жалко мне их, голодными останутся.
– Ладно, не торопись, впереди у нас с тобой много времени, подожду,
Выключила телефон и расхохоталась.
Вот она красивая женщина, о которой Тальмира говорила. А она ведь сказала это, когда ещё и не видела Галюню.  И правду сказала, что свершится это сегодня, самое большое завтра. И вот нате вам. Свершилось! Прям на другой день и свершилось. Ну и прекрасно! Хоть когда-то Диме надо стать счастливым. Пусть будет счастливым. Оба пусть будут счастливыми. Вот ещё надо, как-то Гришу растормошить. Я уверена, на все сто уверена, Тальмира его имя написала. Думаю и у Лидуски счастье не за горами. Вот уж  мы развлечёмся с Лидуськой. Так надо на кухню забежать, фруктов взять.

И Надя вскочила и словно девочка с прискоком помчалась на кухню, напевая песню.

– Ты мой ангел, ты моя отрада.....
– Мама? Ты, куда это помчалась такая радостная? Спросил её Михаил.
– А, сыночек. А ты, куда собрался при параде?
– Мы едем со Светланой к друзьям. Не волнуйся мама, я не долго буду, вернусь не поздно.
– Миша. Я не волнуюсь, ты уже давно взрослый мальчик. И у тебя своя жизнь, а ко мне скоро крёстная твоя придёт.
– Стратегию разрабатывать будете? Засмеялся Миша. А сейчас куда?
– Фруктов взять хочу и Лиду угостить.

Михаил ушёл, а Надя поспешила по коридору дальше. Кухонная дверь была открытой,  она тихо подошла и остановилась в дверях. А там за столом сидел Павел, подперев руками подбородок, обхватил его ладонями и о чём-то думал.

«Сидит мерзавец и думы свои думает.  И пошёл Иван думу думать в Ташебинском дворце. Хотя нет. В ту эпоху имя Иван, не было. А какие имена были? А какая разница. Пусть будет Павел. Нет, нет, где-то я читала, мальчиков ещё в древней Руси называли Ивами, Ива, рождённый человек. Ива, дерево рождает, притягивает воду, жизнь. Что-то я не туда подумала. Да какая разница пусть сейчас будет Павел. В думах своих человече задумался. Как там было-то ещё?
И сыну неба вечной радости без горя. Нет, что-то я не туда поехала. А может он и не Павел и не Ива, а Ясень?
Жаль, не дано мне мысли читать, а то бы влезла к нему в мысли, да провернула по-своему. А, пусть думает, а я потихонечку войду, мне же надо войти и взять фрукты. И Миша ушёл. Ну, не съест же он меня. А вот, чувствую, съесть-то ему меня очень хочется, только в другом качестве. Под другой приправой.
«А тебе?» Вдруг мелькнула мысль в её голове, так и не поняв, её эта мысль или залетела откуда-то. Кто подсунул её, но Надя сразу, как-то напряглась и ответила так же мысленно.
«Да вот ещё!» И вдруг до неё снова донеслось.
«Не криви душой, Наденька».
Надя сжала кулаки так, что ногти впились в ладонь, сжала зубы, твёрдо сказала себе.
Пусть сидит и думает. Я справлюсь».

И заметила, как он повернулся лицом в её сторону, и она, шагнула за порог, при этом сделала независимый вид, как будто бы ничего не видит и не замечает, направилась к холодильнику. Павел встал и произнёс.
– Наденька!
Надя вздрогнула, хоть и ожидала, что он, что-то предпримет, и, посмотрев на него, видя, что он сделал шаг к ней, громко приказала.

– Эээййй! Стой, где стоишь. Куда настропалился?
– Мне надо с тобой поговорить. Надя.
– А мне не надо. Сядь на место. Если так уж хочется, что-то сказать мне, говори оттуда. Павел сделал ещё шаг, но что Надя просто закричала.
И что ты приближаешься ко мне, как грузовик с отказавшими тормозами.
Павел остановился и тихо рассмеялся, произнёс.

–  Ох, и юмор у тебя, Наденька.
–  Какой есть и как умею.
–  Ты не такая, какой хочешь себя мне показать.
–  Я всегда такая. А с такими нахалами только так и надо.
–  Нет, Наденька, ты другая. Я давно тебя знаю.
–  Да иди ты!  Павел шагнул.
–  Эй, стой! Я сказала, куда подальше иди, а не ко мне приближаться.
–  Ты меня боишься?
–  Я? Да вот ещё! Я здесь у себя на кухне и сковородки, и скалки ещё никто не отобрал у меня.
–  А причём здесь сковородки?
–  Вот, как получишь по голове сковородой, так и узнаешь, причём.
–  Надя. Давай спокойно поговорим.
 
И Павел приблизился к Наде ещё на несколько шагов.

– Эй! Рэкетир захватчик, кто тебя просил приближаться ко мне?
– А ты, Наденька, настоящая колючка.
Он протянул руку, но Надя отмахнулась и попятилась назад, к двери, чтобы уйти с кухни, притом успевая отбиваться от его рук, которые ловили её руки, а он продолжал говорить.
– Ты обожаешь спорить, совершенно не разбираясь в ситуации.
– Кто? Я? Я не разбираюсь? Да знаешь.....
– Но тебе это простительно. Ведь ты умная и красивая женщина.

Надя в удивлении пятилась назад, задела за порог и начала падать. Размахивая руками, она, пытаясь удержать равновесие, и умудрилась ударить тыльной стороной ладони по его лицу. Другой рукой старалась за что-нибудь зацепиться, но под руку ей ничего не попадало, даже лицо Павла больше не попалось. И уже падая, приближалась к полу спиной,  и затылком, ей сразу вспомнилось, как она падала ещё в юности и головой ударилась о стену, и теряла сознание.

«Вот сейчас я грохнусь на пол и разобью себе затылок».

Успела подумать Надя, как её подхватили сильные руки, сделав рывок на подъем её, и прижали к груди. Надя в испуге, всё ещё хватала ртом воздух, вздохнула приятный аромат мужского тела.

– Вот ты и обездвижена и можно спокойно поговорить.
Услышала она голос Павла.

А Наде вдруг расхотелось сопротивляться. Сердце её неистово билось, но как-то сразу стало ей тепло и спокойно. Она подняла голову и взглядом прошлась по его лицу. На лбу у него залегла неглубокая морщинка, чётко очерченные губы были в улыбке. Правая щека была красной от её удара. И ей хотелось погладить щеку, пошевелила рукой, но его руки прижали Надю ещё сильней, не выпуская её рук. И она оставила попытку высвободить руки, снова посмотрела на его губы. Мелькнула мысль,

«Как его улыбка похожа на улыбку Дирамия.
Сразу вспомнились его поцелуи. Она в удивлении широко раскрыла глаза, осматривая его лицо, продолжила мысленно рассуждать.

Глаза синие и такой же оттенок глаз, как у Дирамия, брови, взлетающие вверх словно крылья, такие же губы, на левой щеке ямочка, когда он улыбается.
Я могла бы поверить, если бы.... Но ведь Дирамий только лишь во сне, а этот вот...»   
Удивлялась Надя такому сходству.
Она закрыла глаза, и сильно их зажмурила, так, что скривилось лицо, а открыла глаза, перед ней был всё тот же рэкетир. Произошло, что-то такое, что Надя не могла уловить и осознать, в ушах у неё раздался скрежет, как будто шестерёнки в её мозгах встают на свои места. И мысли зашевелились.

– Тьфу! И привидится же. Произнесла она и тяжело вздохнула.
– Что тебе привиделось? Монстр? Так я вполне лояльный человек и никому не приношу вреда. Я не монстр, Наденька.
– Может, и не приносишь никому, кроме меня. Мне постоянно приносишь вред. Отпусти меня. Что ты хватаешь меня каждый раз, как только рядом со мной оказываешься.
– Ты тоже, знаешь ли, не подарок. Ты неправа, чуть что, сразу лезешь в бутылку. Остановись уже и послушай, что я тебе хочу сказать.
– Это с какой стати и радости я должна тебя слушать?
– Да просто потому, что мы оказались соседями. Ты со всеми соседями живёшь в ссоре?
– Я? Я никогда ни с кем не ссорилась, кроме, как с тобой, да ещё с Генкой. И чего вы лезете в мою жизнь?

– Значит, это мы во всём виноваты?   
– А кто ещё? Остальной народ гармонично вписывается в мою жизнь.
– Все знают, что не возможно переубедить упрямую принцессу и такую капризную сестру Григория Туманова. Но появился....
– Невежа. Добавила Надя, остановив его высказывание, продолжила. Такой вредный невежа, а ещё он рэкетир и бандит, и он делает открытие, что я капризная и упрямая. У тебя, что потерялась связь с мозжечком? Почему ты хватаешься за меня?
 
После таких слов Нади Павел опустил голову, вздохнул.

–  Ты права, Наденька, при виде тебя я теряю координацию движений, боюсь упасть. И мне нужна твоя поддержка. Очень нужна. Почему ты не хочешь принять, что тебя тоже тянет ко мне, как и меня к тебе? Наденька? Ведь это так. Не отказывайся от правды.
– Какая еще, правда? Да, ты, ты, знаешь....

Больше Надя ничего не могла сказать. Павел улыбнулся, такой счастливой улыбкой, что Надю затрясло.
В буквальном смысле слова затрясло, зуб на зуб не попадал и руки, и ноги тряслись, внутри был такой озноб, как будто она была закрыта в холодильнике на долгое время.
Тепло Павла её растапливало, но слова возобновили в ней бунт. И от эмоций ей ещё стало тяжко дышать. Она задыхалась. Открывала рот, пытаясь захватить хоть немного воздуха, а не получалось, где-то внутри её, что-то перекрылось, и кислород закончился.
Он сжал её ещё один раз, да так, что из грудной клетки вырвался последний воздух, начиналась асфиксия, Надя начала слабеть и тут Павел припал к её раскрытым губам и вдохнул ей воздух. Оторвался, вдохнул и ещё. Она закашлялась, пытаясь освободиться, но он не отпускал. Она задышала, а он снова сказал ей.

–  Вот видишь, до чего эмоции доводят. Ты могла бы задохнуться, пришлось тебе вдохнуть воздух. Приятно дышать одним воздухом? Мне приятно.
–  Если бы не ты, я бы и не задыхалась. Хрипло ответила она. Пусти меня.
–  Успокойся сначала. Произнёс он и погладил её по голове. От его руки, от ощущения такого жеста у неё снова мелькнуло в мыслях. «Такое я ощущала уже».
Ей стало приятно. В мыслях у неё воспроизвёлся образ Дирамия, его ласковая улыбка и она непроизвольно произнесла.
–  Дирамий.
И в это время Павел взял её за подбородок, посмотрел ей в глаза, и снова она увидела ненавистное лицо банкира.
–  Оставь меня, отпусти.

Она попыталась вырваться из его сильных рук, но он мгновенно впился в неё поцелуем. Сначала поцелуй был жёстким, а затем стал чувственным, нежным и в голове у Нади снова наступил хаос.

Наслаждение пробивалось сквозь её непокорство, и всё-таки наслаждение победило. Она расслабилась, но в это время прозвенел звонок в дверь, она вздрогнула и стала отталкивать от себя Павла, но он не оставлял её, продолжал страстно целовать, доводя Надю чуть ли не обморочного состояния, всё её тело горело и требовало продолжения. И вот здесь, на этом моменте Павел остановил поцелуй, шумно выдохнул, прижал её к себе вплотную, затем осторожно ослабляя свои объятия, произнёс.

– Лидия пришла. Иди, встречай.
Надя, находясь ещё в трансе, оставалась стоять, прижавшись к нему, Павел встряхнул её за плечи и повторил.
– Лидия пришла. Наденька.

Надя, очнувшись, оттолкнула его от себя, он сделал шаг вглубь кухни, и досадливо запустил руки в волосы и дёрнул, словно хотел их снять с головы вместе с кожей. Она же круто повернулась и снова задела порог, но не упала, успела схватиться за дверь, зато произнесла.

– Идиот! И-и-и-и.....
Больше у неё не нашлось слов, махнула рукой и побежала к входной двери.
По пути мысли её летели.
«Вот зачем он это сделал? Ну, всё у меня шиворот навыворот. Какие бы я не покоряла вершины, через что я не проходила, а в итоге снова шиворот навыворот. И счастья я всё равно не достойна. Ну, что толку Дирамий видится мне часто, всё равно это всего лишь грёзы и сны.
Наверное, мой мозг запрограммирован так. Жить и мечтать.
А мечта-то и не приближается. Как ускользнуло счастье в юности, так больше и не возвращается. А кого винить? Только лишь себя.

Нечего было уши развешивать, да Генкину лапшу накапливать. И зачем я только послушала его, в загс побежала. Дура! Дура и есть. И этот ещё со своей любовью пристал.
Оооох, и за что мне такое наказание? Чем я так согрешила и главное, когда? А так хочется придать своей жизни хоть какую-нибудь рельефность счастья.

Открывая дверь, Надя и не заметила, что сказала вслух.

–  Что придать? Спросила Лида.
Вопрос Лиды отрезвил Надю и что-то возникло в ней и вобрало в себя все её негативные эмоции. Но какая-то глухая боль осталась.
– Ох! Вздохнула Надя. Да это я так, о своём. Заходи, что стоишь на крыльце, как неродная.
– Что у тебя случилось?
– Война у меня. Идём в мою комнату.

Они быстро почти бегом прошли в комнаты Нади, и только сели в кресла вокруг журнального столика, Надя попросила.
– Давай, Лида, рассказывай, что там с Димой?
– А у тебя?
– Сначала ты мне расскажи, а потом я. Я пока остыну от войны.
Как послышался стук в дверь, а затем и голос Павла.
–  Надежда Михайловна.
Надя вздрогнула от его голоса, сердце птицей взлетело к самому горлу и заметалось по груди. Его голос взбудоражил в ней тот огонь, что зажёг поцелуем, и он никак не потухал. Усилием воли она только смогла успокоиться, а тут снова он, его голос. Она вскочила, но промолчала, а Лида произнесла.

–  Что молчишь? Надь, пусть войдёт. Может разговор удастся. Входите.
Он открыл дверь, но не входил, снова произнёс.
–  Надежда Михайловна....
Не успел сказать, то чего намеревался, как Лида снова сказала.
–  А через порог неприлично разговаривать, входите, раз пришли.
–  Нет. Входить я не буду, зашёл предупредить, я уезжаю.  И вам, Надежда Михайловна, стоит закрыться на ключ или на ваши запоры.
–  А чего нам закрываться, мы ничего не боимся. Весело ответила Лида.
Ох, дозвольте узнать и долго вас не будет? Снова спросила Лида.
–  Меня не будет дней семь, десять.
–  Ооо! Так не интересно. А мы думали, вечерок скоротаем вместе с вами за бокалом вина. Разочарованно произнесла Лида.
–  В следующий раз, Лидия Степановна.
Произнёс Павел и посмотрел на Надю, от его взгляда у неё наступило умиротворение. Она изобразила улыбку и отвернулась.
Приятного вам вечера, отдыхайте. В холодильнике есть ещё другие фрукты, не менее вкусны.

Надя хотела спросить, как называется этот фрукт, что так и лежал на столике, но промолчала. Так, как Павел повернулся и пошёл, а вслед ей ничего не хотелось ему говорить. По телу прошла волна наслаждения, что ещё никак не отпускала её, и она прошептала.

–  Гад такой.
–  Вы ссорились? Слушай, а откуда он моё отчество знает?
–  А я откуда знаю.
–  Что-то ты не весёлая, вы переругались?
–  Можно и сказать, дрались.
–  Да ты, что? Ты его всё так же, выгнать хочешь?
–  Куда выгнать? Лид? У него в собственности большая часть нашего дома. Правда, он отдал весь пакет документов. На столе в кухне лежат.
–  Так порви его, сожги.
–  Что толку, Лид? Это же копии. Оригиналы он, поди, в сейфе в своём банке держит. А таких ксерокопий вероятно пруд пруди.
–  Так, Надь. Я видно много пропустила со своими новостями, так что давай рассказывай мне всё подробно.

«Ну уж нет. Всё подробно рассказать тебе не могу. Подумала Надя. Как я могу рассказать своё падение в настоящий его омут, как падшая женщина? Нет. Такого я рассказать не могу. Боже, как стыдно! И зачем только он свалился на мою бедную головушку?».

–  Надь, что молчишь?
–  Думаю, с чего начать.
–  Начни сначала. Как он снова у вас? Мы вроде же, его выгнали.
–  Выгнали, а оказалось не совсем так. Пойдём на кухню, раз уж там его нет, так хоть поедим, да чаю попьём, там фрукты есть экзотические.
–  А цветы откуда?
–  Тоже он приволок.
–  Да, б.... бьянка по садику отправилась. Правда, что ли?
Лида потянулась к букету, придвинула вазу к себе и вздохнула аромат.
Красотень! Это, что же выходит? Он к тебе клинья подбивает?

–  Да откуда я знаю, что выходит? Не нужны мне никакие клинья.
–  Надька, сознайся, а от нас ты с ним ушла? Я ведь краем глаза видела, ты уходила. Ещё вчера хотела спросить, да тут завертелось с захватом дома. А в пятницу, Димка обнаружил, что ты уходишь, хотел броситься за тобой, да Мишанька его остановил. Заговорил его, а этот, так потихоньку, потихоньку и вышел. Вот теперь я всё сопоставила и думаю, и спрашиваю, он тебя провожал? Потом он снова у нас появился.

–  Проводил до калитки, и разошлись.
–  И о чём говорили.
–  Да, как-то и не помню, вроде бы и ни о чём. Найда Макаровых облаяла его, да так ласково, что под брючину ему не залезла.
–  Вот зараза, рассада бьянкина, ты будешь мне рассказывать? Что ты мне про собаку трезвонишь? Ты мне главное рассказывай. Главное.
–  Идём на кухню. Вся эта непонятная ситуация, происходящая вокруг моего дома, начинает меня напрягать и даже ужасать. Я уже не чувствую себя хозяйкой. Лид. Что мне делать?
–  Прекрати паниковать. Посмотри на меня.

Надя посмотрела Лиде в глаза, а та улыбнулась и произнесла.

–  Ну, вот взгляд адекватный, а это значит надо сделать....
Лида замолчала, растягивая паузу, что Надя не выдержала и спросила.
–  Лид, ну, ты скажешь мне, наконец, что сделать?
–  А ничего.
–  Как это ничего? Удивилась Надя.
–  А вот так. Вот ты лучше посмотри, что у тебя есть в анамнезе?
–  В анамнезе? Я здорова.
–  Я не об этом, чудо ты моё светящее. Ты посмотри, что тебя раздражает.
–  Знамо дело, рэкетир.
–  А почему он тебя раздражает?
–  Лид, ну, что за глупые вопросы?
–  Это не глупые, я просто подвожу тебя к тому, чтобы ты обратила внимание на него не как на рэкетира, а как на мужчину.
–  Лид, ты с ума сошла?

–  Нет. А, что? Хороший видный мужчина и очень даже красивый. Вот ведь, бьянка, такой красивый, хоть я назвала его мерзавцем, но Надь присмотрись к нему. И, по-моему, ты ему очень даже приглянулась. Видела я сейчас, какие он взгляды на тебя бросал.
–  Я тебя даже слушать не хочу. Он отобрал у меня дом, а потом, чтобы и меня у меня отобрал? Не бывать этому.
–  Ох, а я бы присмотрелась. Вздохнула Лида.
Надя удивлённо посмотрела на подругу и спросила.
–  А как же Гриша?
–  А что Гриша? Я его всю жизнь жду. И где он? Ау! Григорий! Ты где? Ты когда явишься ко мне? Мне сколько его ждать? Я и так, наверное, уже не смогу родить.
–  Почему?
–  Да потому, что старуха я. Надь.
–  Ой, Лид, идём на кухню, чаем успокоимся. А этих мужчин пошлём куда подальше и хреновиной обольём.
–  Тебе хорошо говорить. Ты-то хоть, что-то да познала. И Мишка у тебя есть, а мне он всего лишь крестник. Идем, чай сделаем. Нет лучше коньяка.

–  Не, я не буду, завтра на работу. А ты, как хочешь.
–  А мне можно, у меня ещё отгулы в честь дня рождения, целых десять дней. Спокойно хоть отдохну от своих стариков.
Произнесла Лида и шагнула в коридор.
–  Лид, а ты вскрой всё-таки конверт, а может там имя рэкетира, тогда смело вперёд. И хватай его.
–  Я и без конверта по флиртую с ним. Надо же мне когда-нибудь узнать, что такое женское счастье. А то так до могилы останусь девственницей. А там кому буду нужна? И спрашивается, ну для чего я родилась?
– Ой, Лидка, ты и сказанула. Тебя послушаю ещё и поверю. Ты, что правда верность нашему Гришке хранила?

–  Ох, Надь, любовь оказывается, зла. Да такая, что я так неприкосновенной и осталась.
–  Охххх -хреноветь, хреновина какая.
–  Ой, ладно! Можно подумать у тебя лучше. Ладно, хоть Мишку сумела сотворить. Две недели с Генкой прожила, а сколько у вас было?
–  Три раза, и то до отъезда на море. И всё. Выходит.... А что у нас выходит?
–  Да ничего у нас не выходит. Надь. Ничего и не выйдет больше никогда. Ты в своей сонной фантастике застряла, хоть там у тебя во снах счастье, а у меня и сны не сняться. А если снятся, то и думать о них и вспоминать их не хочется. То капельницу поставить, то укол в дряблые ягодицы сделать. А то и вообще, то клизму, то утку.

–  Что? Надя от неожиданного признания Лиды чуть не уронила чайник. С грохотом поставила его на стол и захохотала.
Лидка! Тебе такие сны снятся? Фууу! Гадость какая.
–  А что мне может сниться? Уж, конечно не эротика в любви. Если я целыми днями кручусь среди немощных престарелых.

–  А не надо было переходить работать в дом престарелых.
–  Вот в своё время не стала доучиваться. Училище на медсестру закончила, думала мне и хватит.
–  Но ты же поступала в наш институт, почему бросила?
–  Ой, перестань, Надь. Сама знаешь, деньги нам нужны были, с Димкой беда случилась. Это хорошо, Гриша помог.
–  Он бы и тебе помог. Надо было быть настойчивее с Гришей.
–  Не могла я быть кому-то обязанной. А с ним таким манером, нет, уж уволь меня от такого.
–  Дура, ты Лидка. Ладно, бросай свой каземат престарелый и переходи ко мне. Людмила Николаевна на пенсию собирается. Сейчас она в отпуске, а потом уходит совсем. Пока не прислали фельдшера, надо застолбить. И дома будешь, и рэкетира нашего тебе легче будет завлечь.

–  А там, кто будет работать?
–  Ну, не знаю, свято место пустым не бывает.
–  Нашла святое место. Там боль и страдания и сплошной негатив. У нас, знаешь, какая текучка?
–  А тебе не надоело ежедневно мотаться за пятьдесят километров?
–  Надоело, Надь, надоело. Я вообще хочу покоя. Но, как бросить этих немощных?
–  Вот и не раздумывай, быстро заявление на увольнение, завтра же и поезжай. Отгулы оставь на отработку. И быстро к нам. Я завтра позвоню в центр и скажу, сама нашла. Тем более приезжим жить у нас негде, а ты своя. И там тоже пусть свои работают. Ой, Лид, я тебя фруктами не угостила.
–  А ты мне не рассказала, почему у вас банкир живёт.
–  Сейчас и расскажу. Ответила Надя, поставила на стол вазу с фруктами и начала свой рассказ.

Рассказала так же, как и Марине, без лишнего.
Смеялись до слёз. Затем Лида рассказала, как Галюня всё-таки умудрилась завлечь Дмитрия. Рассказала, как Галюня стала умно рассуждать, что Димка смотрел на неё с раскрытым ртом, а потом вдруг бросился целовать её. И Лида не упустила никакие подробности. Обрисовала так, что любой сценарист позавидует её способностям.

Хохотали так, что смех переходил в истерический смех, успокоившись, решили рассуждать, что да, как. А порассуждали и решили, что самая счастливая из них, это Марина и пожелали ей ещё большего счастья, и Димке тоже пожелали счастья, заслужил.

– Я вот думаю и гадаю, а много ли на свете счастливых людей?
Спросила Лида.
– Да, как узнаешь? Для каждого счастье разное. Кто-то и крупиночке рад, а кому-то и огромного не достаточно. А которые могут всю жизнь своё счастье ждать. Как мы с тобой. Нет, я не могу сказать, что я не счастливая. С одной стороны посмотреть, я счастливая. У меня прекрасный сын, любимая работа, мой дом, моя отрада. Вот только моя отрада немного померкла. Отобрали мою радость. Благодаря брату любимому. Но ничего, вот он приедет, и я с ним поквитаюсь. За всё поквитаюсь и за тебя, Лидуська, тоже поквитаюсь.
– Это просто трагическое стечение обстоятельств в наших судьбах. Надюш. Я пыталась и с сердцем договориться, объясняла ему.

– Кому?
– Сердцу моему, ведь умом я понимала, просто мучаюсь сама. И хотела отпустить любовь, но она не уходила. Однажды пробовала с тобой не дружить, помнишь, уезжала к маминой сестре надолго. Ну, как надолго? Надолго не смогла. Мне становилось легче, когда ты была рядом, всё же ты его сестра, ваш дом пахнет им. Я порой хотела забыть его навсегда, даже пробовала встречаться, а потом отворот поворот и решила, себя отдать только ему. Как-то противно мне даже подумать, чтобы до меня дотрагивался кто-то другой, а не Гриша.

– Ну, ты и мазохистка, Лидка. Зачем терпеть? Надо было взять и поехать к нему. Никуда бы он не делся, наоборот рад был.
– Ты думаешь, я не думала об этом. Много раз собиралась поехать. А если бы он прогнал меня?
– Ооооо! Что выясняется-то через столько лет. Лидка, да если бы, да как бы, так и не узнаешь, пока не попробуешь. Неее, я ему точно морду красивую облагорожу.
– Кому?
– Гришке, брату моему. Где-то он уж очень сильный и деловой, а где-то слабак. А ты Лидусь, завлеки рэкетира, обязательно завлеки. А я Гришке сообщу, пусть локти кусает.

– Ты рассказывала, у него семья есть.
– О семье не говорил, а о сыне говорил. Просто упомянул ещё о матери его. А, что это меняет? Ничего. Вообще-то это классика жизни. Где их сейчас свободных возьмёшь? В нашем-то возрасте. Я мечтала устроить войну с ним, но так уж и быть не буду, а наоборот буду проталкивать твою кандидатуру.
– Прямо, как на пост губернатора. Рекламировать будешь? А дом?
Расхохоталась Лида.
– С домом я придумаю, что-нибудь, драгоценности ему за дом предложу, а он тебе их подарит.
– Ага! Подарит. Догонит и ещё раз подарит. Фантазёрка ты, Надька, да ещё и какая. Не хочу я быть любовницей. Лучше одной, чем с пустыми надеждами. А ты останешься в своих снах?

– Свои сны я не могу разгадать. Я их не все помню. И у меня создалось такое впечатление, что у меня какая-то двойная жизнь. Какая-то половинчатая. Одна половина здесь, другая там. Вот интересно, а другой половине снятся сны о земной жизни?  Мне бы интересно узнать. И как душа моя это всё чувствует? Она тоже так? Половина здесь, а половина там? Она видите ли, там шикует и наслаждается, а я здесь только иногда во сне наслаждаюсь, а просыпаюсь в холодную реальность и одинокой. Тоже знаешь, как тяжело. Одно успокаивает меня, там, в той жизни, нет никакой грязи. Нет ни лжи, ни обмана. Вот только, как и почему я здесь, а не там. Вселенная пошутила? Что-то перепутала? Где я должна быть? Может у меня раздвоение личности? Шизофрения? Как ты думаешь? Лид? Скажи мне. Мне так нужна, правда.

– Нет у тебя никакой шизофрении. Сама себе придумала всё это. Сама же знаешь, мозг человека не изучен. И неподвластен изучению. А что пишут учёные, так это ерунда. Откуда они знают? Они, что свой мозг изучали?
– Точно ерунда, не бывает никогда оранжевого неба и оранжевой зелени. Не бери в голову. Лидка. Мы ещё с тобой своё возьмём.
– Как ты возьмёшь?
– А я вот возьму и совсем в сон уйду, вернее в ту реальность. А что? Миша взрослый, справится и без меня. Только я ещё не знаю, как уйти в ту реальность. Но думаю, я скоро догадаюсь, сны мне чаще стали сниться и воспоминания иногда даже днём идут. А недавно прям реальность в реальности была. Я даже обалдела от этого.

– Да? Надь, а если ты и вправду уйдёшь?
– Так я этого и хочу.
– А я? Как же я?
– Нууу, сначала тебя пристрою, обещаю, а потом и сама попробую.
– Ладно, пофантазировали мы с тобой, а как говорится, чем только не шутят, а вдруг получится и нам стать счастливыми.
– Получится, Лид получится.
Надя посмотрела на часы и воскликнула.
– Лидка! Время-то сколько! Вот это мы с тобой почаёвничали. Идём спать.
– Идём, но надо убраться.

Быстро убрав всё в холодильник, а грязную посуду в моечный агрегат, ушли в спальню Нади. И пока Лида принимала душ, Надя уснула на диване. Ей показалось, что она едва коснулась диванной подушки, как провалилась куда-то и летела, летела, но не вниз, а вверх, сквозь синее небо и оказалась в саду, что окружал дом. Её дом, и он точно такой же, как и в другой, земной жизни, в другой реальности.

– Я тебя заждался. Отчего сегодня долго? Работы было много?
С крыльца быстрым шагом спустился Дирамий.
– Дирамий, я соскучилась.
Он обнял её со спины, прижал к себе. Она почувствовала тепло его тела. Ей было уютно в кольце его рук. Она прижала затылок к его груди и блаженно прикрыла глаза, произнесла.
– Дирамий, я счастлива, что судьба у нас с тобой одна. И хочу с тобою жить до старости, до глубокой, глубокой старости, жить. Быть вместе и в горести и радости.

– Нам не присуще горести, любимая, мы всегда будем жить в радости и зачем нам стареть, ведь наши жизни вечные и дорога наша длинная. Мы вдвоём, и наше счастье вечное. Хочешь, я покажу тебе одно удивительное место? Я тебе его ещё не показывал. Оттуда вся красота наших окрестностей видна с высоты птичьего полета. Хочешь?
– Конечно, хочу, зачем спрашиваешь? Соглашусь без сомнений и вопросов. Давай, показывай, я жду.

И вскоре они были у подножья огромной, нависшей прямо над ними скалы. Она имела несколько уступов.
– Сами будем подниматься? Или перемещением? Спросил Дирамий.
– А давай сами, я хочу ощутить. Я никогда по скалам не лазала. Здесь не так и высоко.

И они, взявшись за руки, поднялись по узкой крутой тропе примерно до середины скалы. Здесь, на небольшой площадке, остановились. Перед ними простиралась великолепная панорама города, из которого они недавно ушли к океану. И его окрестности представляли собой настоящий рай.
Вокруг них носились птицы, казалось, руки протяни и можно поймать!

– Нравится? – Спросил Динарий и прижал Надю к себе. Так они простояли долго, хотя она мечтала бы и всю жизнь. Аромат с лугов принесло ветром и сюда. Тонкий запах цветов, мёда смешались с ароматом самого океана. Их обдувал ветерок.
– Счастье! Ты моё счастье. Дирамий.
– Мы наше счастье. Ответил он.
– Сюда кто-то идёт? Я слышу шаги.

Произнесла Надя и проснулась, открыв глаза, она сообразила, что находиться в своей комнате. Послышались шаги, и приоткрылась дверь её комнаты.

– Мишенька вернулся. Подумала она. Дверь закрылась, шаги удалялись. А Надя встала, прошла в спальню и посмотрела на Лиду, та спала сном праведника, безмятежно и с улыбкой.
– Вот кому хорошо. А, где мне быть праведницей? Когда во сне любовь со всеми подробностями, наяву то же, рэкетир рвётся овладеть мной. И вот, что это такое?

Надя вернулась и снова легла на диван. Долго лежала с открытыми глазами, вздохнула, прошептала.

– Надо заснуть и ещё немного поспать. Неужели и правда первая любовь, да та, которая снится  во сне, а вовсе не наяву, не забывается? Что же у меня любовь без будущего?

Снова послышались шаги, Надя открыла глаза, прислушалась, шаги стихли.

– И что Миша ходит, может, есть хочет.

Она хотела встать, но ей так захотелось спать, что решила не вставать.

– Сам найдёт, не маленький.
И засыпая, вдруг услышала слова произнесённые голосом Павла.

– Сердце разобьётся, но и разбитое сердце будет жить, а я смогу твоё сердце излечить. Разреши мне излечить твоё сердце.
– Что?
Спросила Надя, открывая глаза, но ответа не последовало, и она лежала и прислушивалась. Ей показалось, что снова слышит шаги.
 
– И чего Мише не спиться? Она полежала и уже снова стала засыпать, как  снова услышала голос, но уже Дирамия.

– С каждым днём мы всё сильнее страдаем и рвемся друг к другу. Мы потеряли  уже многие годы. Но мы знаем, что ничего изменить нельзя. Наше самое прекрасное доказательство любви — вечная разлука.

И Надю охватило отчаяние. На неё наваливалась тяжесть неизвестности и ещё чего-то нехорошего. И она с этим не справлялась и не осознавала, почему. То ли от того, что она была в этот момент в дрёме и не могла выйти из неё, то ли по другим причинам. Она почувствовала себя какой-то больной. Она чувствовала дрожание всего тела

– Этого не может произойти, чтобы мы были постоянно в разлуке. Недолжно.
Тихо прошептала Надя, выныривая из дрёмы, сбрасывая остатки сна и всю тяжесть с плеч, но ничего не сбрасывалось, а наоборот она снова падала и куда падала, не знала. И вдруг ясно почувствовала каменный пол и цепи.

– Боже! Прошептала она. Опять цепи? Я снова вижу сон? Сон во сне?
Её мозг работал, и она понимала, надо проснуться. Понимала, что находилась на грани сна и пробуждения. Но очнуться никак ещё не могла. Тогда она осмотрелась и снова прошептала.

– Осознанный сон? А для чего? Я что-то должна понять из него?
Снова осмотрела себя и увидела, что она в какой-то накидке. Сзади кто-то дёрнул эту накидку и она осталась совсем нагая, её длинные волосы упали и рассыпались по ней, прикрывая её наготу. Она почувствовала, что в её впились жадные и похотливые глаза, тысячи глаз. Она подняла глаза и увидела. Как будто на арене цирка сидели мужчины в древних одеяниях и как жадно и алчно смотрели на неё. От них несло волной похоти, от которой трещал воздух и накалился до предела.
Надя съёжилась, ей хотелось стать меньше и совсем исчезнуть. Услышала возглас, крики негодования. Кричали отовсюду.

– Оооо! Неслось ей. Святые угодники.
– Такой красоты не бывает!
– Ведьма!
– Казнить её. Уже кричали женские голоса.
– Такая белая кожа может быть только у ведьм. Проверить её на девственность, верно ли она совокуплялась с дьяволом.
– Какая девственность? Пыталась сказать Надя. Я была замужем.

Но её никто не слушал. Крики похоти и угрозы продолжались. Надя испугалась, что готова вот, вот потерять своё ещё мыслящее сознание. И не задумываясь, она произнесла.

– Боже! Сущий на небесах.....
И вдруг она увидела знакомое лицо. Вглядевшись, она узнала Генку.
«Как он здесь оказался?»
Удивилась Надя. Он тоже что-то кричал. Выкрикивал и до Нади донеслось.
– Весь род её надо истребить! А эту курицу на вертел и зажарить.
Надя вздрогнула от его слов. Рядом с ним она увидела ещё одно знакомое лицо. Это был главврач. Тот врач, светила, и академик, который и третировал их, интернов, как мог, вплоть до откровенной дедовщины. И с таким вот выражением, как и сейчас он часто им говорил.

«Я всё знаю, а вы идиоты, и ещё никто».
Но спустя несколько лет все мы, кто был у него интернами, мечтали, что когда-нибудь станут похожими на него. А Надя была его особенной ученицей, во всё старалась вникнуть, а он часто говорил. «Клянусь, Туманова в морге не продержится и недели».
Но Надя продержалась и пришла к красному диплому.

«Что это? Неслось в мыслях Нади. Кто они?»

Всмотревшись на лица, сидевших на арене, у неё замелькали много знакомых лиц по сегодняшней жизни.

«Как они попали сюда. Это какая-то игра? Тик ток, платформер-головомойка? В которую играют дети? Нет, мне надо проснуться. Срочно проснуться. Я схожу с ума и проваливаюсь в какой-то дикий и абстрактный мир. Здесь какие-то звери и от людей у них только внешность».

И это всё не заканчивается, а наоборот, закручивается в новую спираль абсурда, она увидела среди них Дирамия. Позади его вдруг появился флаг, на красном полотне сиял белым оперением орёл. И услышала голос Дирамия.

«Орёл, что ты видела восходящего от моря, есть царство и в вашем мире сказано, в последние дни вашего царства, всевышний воздвигнем три царства и они покорят все царства многих миров и они будут владычествовать над землёю и её обитателями. Этот орёл завершит все беззакония».

– Боже, мой! Какое мне дело до какого-то орла и его царств. Я хочу проснуться и вернуться домой.

– Казнить её. Снова закричал Генка, или кто он там был.
– Молись презренная. Вторил ему ещё чей-то голос.

«Молиться? Мысленно спросила себя Надя. Но я не знаю молитв».

Надя вспомнила, как ещё маленькой хотела выучить молитву, которую часто шептала Лида. Но она почему-то не заучивалась. И бабушка сказала.

– Наденька, детка моя, молиться можно своими словами, для всевышнего не важно какие слова будешь говорить и правильно ли без запинки произносить молитвы. Для него важно твоё сердце. Слова должны быть искренними и из сердца.

– Боже, помоги мне, Боже. Боже, как там дальше?
К ней подошёл палач. Она взглянула на него. И ужаснулась. Настоящий палач, как показывали в фильмах. И он уже поднимал меч над её головой. Мысли Нади неслись словно ураган, и наконец, что-то остановилось, какие-то слова возникли в её мыслях и она прошептала.

– Боже, сущий на небесах. Свет имя твоё. И воля твоя и царствие твоё, как на небе, так и на земле. Помилуй меня и спаси от фанатиков.

Она смотрела на меч и не могла больше выговорить ни слова. Покорно ждала своей участи. Закрыла глаза и ждала когда меч опуститься на неё. Но вдруг возникло дуновение ветра, воле неё возник вихрь. Вихрь ветра разрастался, меч опускался, Надя закричала, и её кто схватил под руки и вырвал из этого ада. Солнце ослепило её. Она открыла глаза и увидела себя на руках Дирамия.

– Дирамий! Ты спас меня. Закричала Надя охрипшим голосом.
– Надь, Надя, проснись. Надя.
Надя открыла глаза и увидела Лиду.
– Ой Надька, ты так сильно кричала. Кошмары снились? Опять рэкетир?
– Хуже, Лид, хуже. Пить, мне бы попить. Горло дерёт.
– Немудрено, ты так кричала, что голосовые связки травмировала. Сейчас принесу тёплой воды. Подожди.
И Лида выбежала из комнаты. Вскоре она принесла бокал с тёплой водой и полотенце.
– Чайник ещё теплый, вода не остыла. На, пей.
Надя стала пить, а Лида села рядом с ней и протянула ей полотенце.
На, вытрись, я полотенце захватила. Ты вся мокрая. Что снилось тебе?

– Средневековье, меня казнили.
– Как казнили?
– Ох, Лид, страшно-то как. И главное я понимаю, что я сплю, а проснуться не могу. А сюжет всё закручивается и закручивается.
– Это, за какие же грехи тебя казнили?
– А я знаю? Там фанатики. И ещё знаешь, что меня удивило? Там было много лиц из сегодняшней жизни. и Генка там был и много других знакомых.
– А рэкетир? Там он был?
– Вот его не видела, но был мой Дирамий.
– Это я уже поняла, ты кричала его имя.
– Это вот, что было?
– Если считать по эзотерическим сведениям, нам с Мариной Тальмира многое рассказывала. И как они чистили с Мариной род свой.

– Как?
– Да, я не запомнила, что и как. Это надо вспоминать. А вот, с твоим сном я так понимаю сейчас, что это какое-то очищение шло. Тебя саму или род твой. И ты должна это прочувствовать.
– Ох, ещё как прочувствовала, Лид, я даже вспомнила молитву Отче наш. Какую ты всегда шептала. Не всю, но хоть, что-то.
– Расскажи.
– Да, что рассказывать? Страх-то какой. Меня, наверное, так и казнили в какой-то жизни.
– Но тебя спас, как ты говоришь, твой Дирамий.
– Ой, не знаю, это он сейчас спас, а тогда? А сколько время? Светло уже.

– Четыре часа. Давай ещё поспим.
– Ой, Лид, ты спи, а я не буду. Получится ещё, как Киев бомбили, нам объявили.....
– Раз шутишь, то психика твоя в порядке.
– Может быть, но я лучше, что-нибудь поделаю, а то вдруг опять провалюсь в сон, да к людоедам попадусь.
Лида рассмеялась и ответила.
– Ладно, как хочешь, а я ещё посплю.
– Она ещё и смеётся.
Произнесла, Надя, вставая с дивана, и вышла из комнаты, всё продолжая роптать.

И что за сны мне такие стали сниться? Один страшнее другого. Лучше спать без сновидений. Или вообще не спать. Вообще не спать, для организма плохо. А так, что, хорошо? Возразила она себе. Пойду в бабушкину комнату, посижу там. Рэкетира всё равно нет. Успокоюсь хоть.
Продолжение следует.....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.