Петровской мукой не закручен на себе

Петровской скукой озабочен — по себе,

Лишь ходит ночью — волком прикорнув

Твой день, что после — видимого вновь,

Ему укладывая солнце на ладонь.

Что жизнь, а после — странная опять,

Нам в муках поздно прошлое — вести,

Забыть по склочной миру — тенёте

И в этом точно — думать о себе.

Петровский остров пышет налегке,

Он талый мост нам — в воду от беды

И дышат звёзды в птицах — вдоль кают,

Что небо после вычурно не вьют,

А только чёрным стал ты — по уму,

Где ровный остров высит — на тебе

Свой мир отличной мании вокруг,

Он точно знает формулу из — муки.

В петровской скорби — талая душа,

Там дышит ролью — в самости своей,

А вдоль кают — не носят по обрывкам

Свободы той — под маской королей.

Им только можно высмеять — итог,

Им пышут звёзды в мании, как сон,

Что твой петровский берег — не один

Внутри от мысли — словно унесён.

Он жаждет больше высоты своей,

Лежа в каюте мысленной потери,

Но только воздух — в ясности ума

Ты сердцем просто вылечишь — теперь.

Наивно думать к сердцу — потому,

Нажав на роли по петровским снам,

Что было лихо — в каждую согнуть

Петровский дух им — в призраках вокруг.

Он вылит в солнце — в каждом не один,

Он словно золото в маске из любви,

Над ним невидимой — посередине льдин

Ты форму памяти возносишь по себе.

Закручен искрами, привинчен на были

Петровский порох, где — то там вдали,

Он точно знает — острову под смерть

Мы будем очно в мире том — смотреть

И жить надеждой в страхе, что его

Глаза откроют — мысленный апломб

Петровской скорби в частности ума,

Когда закроют — сердцем этот лёд,

Когда из жизни, встреченной уму

Ты будешь видеть в полноте — своей

Тот праздник жизни по пути — к нему

Петровской формы в лирике дождей.

Одни им стали тучи — не для нас,

Одни надежды в высохшем дожде,

Что форма счастья, будто угадав

Бежит прощаться на петровский день

И эта форма в мысленной игре,

Как зло затравки в счастье — не понять

Петровский вечер в вечности ума

На той подсказке, словно — тишина.