Неземная красота

**Рассказ получил третье место на сайте писателей-фантастов. ))


******


Эта невероятная история случилась года полтора тому назад, в середине августа, в ночь с воскресенья на понедельник.



Я блаженно досыпала последние часы до сигнала будильника. Звонким кукареканьем он каждый день поднимает меня с постели и отправляет на любимую каторгу.




Работа никогда никого не ждёт, на телевидении – особенно. А уж главного редактора серии телепрограмм о знаменитых людях, кем я являюсь в данный период моей жизни, работа даже во сне полностью не отпускает.



Мне только-только начал сниться изумительный сон: Илон Маск рассыпался передо мною в комплиментах из-за моей неземной красоты… И вдруг неурочный звонок телефона оборвал прекрасное видение момента нашей с Маском общей мировой славы.



- Алё! – прохрипела я, не размыкая сонных вежд, нашарив аппаратик на тумбочке.



- Ася! – завопили мне в самое ухо диким голосом. – Ася, я опять дала маху!



- Что?! – меня подбросило на кровати, как под током.



- Я дала маху, опять! – заорала моя лучшая подруга и боевая соратница - Маша.



- Ты в своём уме, Машка?! – я разом проснулась и взглянула на будильник в виде фигурки петуха: два часа ночи, ужас какой!



- Я человека убила! – и из телефона в моё левое ухо Ниагарой излились жуткие рыдания.



Я выпуталась из простыни и села, свесив ноги с постели.



- Когда? – резко спросила я.



- Час назад! – Машка икнула.



- Кого? – я оцепенела от какого-то очень нехорошего предчувствия.



- Борского! Нейрохирурга нашего! – Машка всхлипнула и закашлялась.



- Нарочно?! – я оледенела с головы до пят. Плечи и спина заныли, ноги словно отнялись.



- Случайно! – простонала подруга.



- Полиция? – теперь икнула я.



- Уже здесь! У-у, у-у! – Машка тоненько завыла.



- И что? – я вскочила с кровати и схватила со стула джинсы и свитер.



- Опрашивают всех! Я тебе из туалета звоню, сейчас меня найдут… О – они уже! Приез… - и в трубке запели длинные гудки.



***



Тут надо кое-что объяснить.



Наша телекомпания недавно запустила серию передач о знаменитых людях. В этом месяце у нас в плане стояли репортажи о выдающихся врачах, истинных альтруистах, работающих в обычных московских больницах за весьма скромные зарплаты.



И как раз утром этого понедельника я должна была встретиться с Владимиром Петровичем Борским, известным нейрохирургом больницы, где моя подруга Маша Свист работала медицинской сестрой. Мне, как главному редактору цикла этих передач, требовалось обсудить с Борским ключевые моменты будущей программы о нём.



Я лихорадочно одевалась, свирепо ругая на все корки лучшую подругу. Надо же, какую свинью она умудрилась мне подложить!



Ладно, приеду в больницу – узнаю, что опять с Машкой внезапно стряслось и почему ей пришлось убить беднягу Борского.



И надо известить Пашу Сафонова, нашу палочку-выручалочку.



С Пашей я связалась, мчась в больницу на такси. Чудом удалось поймать машину на почти пустом ночном проспекте.



Я распахнула дверцу и рухнула на заднее сиденье. Водитель едва себе шею не свернул в попытках расслышать, какие ужасы я торопливо бормотала в трубку о несчастном случае, произошедшем в больнице номер такой-то!



- Еду, - и Пашка отключился, не дослушав мой сбивчивый краткий отчёт.



Как и я, он отлично знал Машку и мог себе представить, какую заваруху она в силах устроить в экстремальной ситуации.



Наша Маша способна на всё!



***



Визг тормозов ввинтился мне в темечко – две машины, моё такси и Пашкина «Ауди», чуть не «поцеловались» капотами у въезда на территорию больницы.



Мы с Павлом выскочили из машин одновременно. Под гневные вопли таксиста Пашка прицельно метнул в его окошко пятитысячную купюру. Таксист подавился собственным криком, мгновенно сдал назад и умчался в рассвет на третьей космической скорости. Аж шины задымились.



- Психи!... – донесся до нас из-за поворота замирающий возмущённый вопль.



Пашка подхватил меня под руку, и мы рванули к пятому корпусу, возле которого наблюдалось столпотворение из полицейских машин и самих полицейских.



Гигант двухметрового роста, наш Пашка с разбегу протаранил толпу мощным плечом, размахивая удостоверением и громыхая гулким басом:



- Полковник Сафонов, московский уголовный розыск, ребята, эй, ты, сдай назад, пропусти, валенок, кому говорю, ну вот, понял, не дурак!..



Мы влетели в лифт и вознеслись на четвёртый этаж, где располагается ординаторская нейрохирургического отделения.



Там мы увидели зарёванную Машку и пожилого лысоватого мужичка, коротышку в мятом сером костюмчике. Он протягивал нашей подруге пачку бумажных салфеток, кривя лицо в гримасе сочувствия, откровенно неискренней.



Машка рыдала в три ручья. Салфетки она отвергала взмахами нежных белых рук, то и дело трагически их заламывая. Её крупные рыжие кудри выбились из-под сестринской шапочки и рассыпались густыми волнами до пояса, прекрасные изумрудные глаза покраснели и припухли.



- Кабель! – стонала Машка. – Электрический! Он вдруг заискрил! Я бросилась… я кинулась… я не успела… он как шандарахнет!



- Кто? – мягко мяукнул мужчина в мятом костюме.



- Да кабель же, я вам говорю! – Машка закашлялась и зарычала, замотав головой от отчаяния.



- Воды! – бросил этот тип куда-то в пространство.



С диванчика, притулившегося в уголке ординаторской, вскочил молодой санитар, лицом белее собственного халата. Трясущимися руками он протянул следователю графин и стакан, нервно звякнув посудинами друг о друга.



- О! А вы кто такие будете? – тип в мятом костюме развернулся к нам с Пашкой всем корпусом и просверлил в нас обоих по крупной дыре цепким взглядом маленьких сереньких глазок.



Санитар от неожиданности уронил графин, облив Машку водой с головы до ног. Машинально засунул стакан в карман халата, вывалился из ординаторской и обо что-то звучно стукнулся всем телом в коридоре.



- Полковник Сафонов, московский уголовный розыск, - и Паша сунул «мятому костюму» под нос служебное удостоверение.



- Честь имею… а вы? – «костюм» впился в меня глазами, отчего дыра в моём туловище стала заметно больше и слегка оплавилась по краям.



Моя неземная красота – иссиня-чёрные локоны ниже плеч, фиалковые глаза и точёная фигура – не произвела на этого типа никакого впечатления. Он воспринял меня как некий нежелательный элемент, помешавший расследованию.



- Её подруга! – храбро ответила я и ткнула пальцем в мокрую Машку, судорожно ловившую ртом воздух. – Она мне позвонила, попросила приехать, и вот я здесь!



- А почему вы приехали вместе с полковником Сафоновым? – тип в мятом костюме недобро прищурился.



«Жук! И дуб! Стоеросовый, непрошибаемый», - сделала я неизбежный вывод и максимально спокойным тоном ответила:



- А он наш друг детства. Мой и Марии Николаевны Свист, которую вы допрашиваете!



- Пока лишь опрашиваю, - поправил меня «костюм». - А ваше, простите, имя-отчество? – тип медово улыбнулся, но глазки его при этом вцепились в мою персону ещё крепче.



- Анастасия Викторовна Москалёва, телередактор. А ваше имя-отчество? – парировала я.



- Следователь московской прокуратуры, Чупчук Иван Иванович! - коротышка гордо выпрямился.



- Очень приятно, коллега! – наш неотразимый великан Пашка, ослепительный блондин с сияющими голубыми глазами, расцвёл в широченной улыбке.



Роковое Пашкино обаяние испытало на себе множество людей, в разнообразных критических обстоятельствах.



Низенький следователь невольно задрал голову и слегка попятился. Пашка подхватил его под локоток и настойчиво повлёк в уголок, к диванчику, басовито журча:



- Милейший Иван Иванович, тут вот какое дело… Позвольте мне вам объяснить…



- Слава Создателю! – еле слышно выдохнула Машка и поманила меня рукой: - Аська, иди сюда, я вся мокрая, дай платок!..



***



Через два мучительных часа бесконечного повторения одних и тех же вопросов следователь Чупчук позволил нашей дружной троице сделать передышку.



Мы спустились на первый этаж, где работал круглосуточный кафетерий для сотрудников больницы.



У Ивана Ивановича в любой момент могли возникнуть к Машке новые вопросы. Но Чупчук всё же поддался мощной энергетике Пашеньки Сафонова, хотя и не на сто процентов, и позволил ему напоить подругу его детства, бедную медсестричку, кофейком.



Ко мне следователь отнёсся с пренебрежительным уважением, если можно так выразиться, решив, что моя личность – самая незначительная в данной трагической ситуации. За что я испытала к Чупчуку искреннюю признательность, и без всяких тайных мыслей.



Было около пяти часов утра.



- Мария, а теперь – правду! – Паша снизил обертоны, дабы его бас не вызвал вибрации в стенах больницы.



- Да! Что произошло на самом деле? – я тоже заговорила шпионским шёпотом.



Машка высморкалась в промокший насквозь носовой платочек, который я ей пожертвовала, и поведала нам, как и почему она убила знаменитого нейрохирурга Борского. Без всякого умысла и преступного намерения с её стороны.



Выслушав её рассказ, мы с Пашкой какое-то время молча поглощали кофе, прикидывая, что теперь делать.



Обсуждать наши дальнейшие поступки вслух не имело надобности. Старые соратники, мы и так могли предугадать действия друг друга без лишних слов.



Но кое-что всё же требовалось уточнить.



- Кто ещё там был? – спросила я.



- Саша Приходов, наш интерн. Он оказался в тот момент в коридоре, а дверь в палату Серёжи была открыта, Борский её широко распахнул, - чётко ответила Мария.



- Он тебя видел? – спросил Пашка.



- Краем глаза. Он… я… короче, Саша упал в обморок, - Машка потупилась.



- Так! – хмыкнула я, и мы с Пашкой переглянулись.



- Он в полном порядке, честно! Я отвела его в сестринскую, и он там сейчас спит без задних ног, – Мария перевела дух.



- Во сколько ему заступать на дежурство? – быстро спросил Пашка.



- В семь утра, как обычно, - отчиталась Маша. – Ещё два часа продрыхнет.



- Мария! Ты помнишь, что было в прошлый раз? – с нажимом спросил Павел. – Мы с Асей тебя тогда еле отмазали! Ты очень неорганизованная… - тут он умолк, потому что в кафетерий быстрым шагом вошёл следователь.



***



- А, вы здесь! – Чупчук так обрадовался, увидев нашу троицу за столиком, словно ожидал, что мы не пьём кофе в кафетерии больницы, а давно улетели на Луну или ещё куда подальше.



- Здесь, - Машка неловко поднялась со стула и сложила лапки на животике, как примерная школьница, внезапно застигнутая директором школы за курением. И глазки долу опустила, актриса погорелого театра!



- Мы всё проверили, - деловито сообщил Чупчук. - Конечно, я ещё буду вас опрашивать, Мария Николаевна, - тут он метнул острый взгляд в мою сторону. - Да, не допрашивать, а опрашивать! Но, в целом, мы почти всё уже выяснили. Это был неисправный электрический кабель, как вы и говорили. А вы пытались нейрохирурга Борского спасти, как и сказали.



- Уф, - еле слышно выдохнула Машка.



- Конечно, мы ещё проверим… м-м, личные мотивы… - мурлыкнул следователь.



Машка вздрогнула и умоляюще воззрилась на Чупчука широко распахнутыми зелёными глазищами, но он, как истинный жук и дуб, её манёвр проигнорировал.



- У меня к вам остался лишь один вопрос, - Чупчук подцепил ближайший стул и придвинул его к нашему столику. – Присаживайтесь, Мария Николаевна…



Пашка слегка дёрнулся, я замерла, а Машка обречённо опустилась на прежнее место, вытянулась на стуле в струночку и сложила губки бантиком.



- Так вот… Мне сообщили, что в тот трагический момент, когда мощный удар тока из неисправного кабеля… от аппарата системы жизнеобеспечения пребывавшего в коме больного… мальчика девяти лет, Серёжи Симонова… - Иван Иванович картинно мялся и мямлил, не доходя до сути своего вопроса.



«Чупчук нарочно время тянет!» - промелькнуло в моей голове.



- Да, Серёжи Симонова… за которым вы, Мария Николаевна, ухаживали… получается, кабель и оборвал жизнь господина Борского, - тут следователь сделал выразительную паузу.



- Что с Серёжей? – глухим голосом спросила Машка.



- Мальчик, как это ни удивительно, вышел из комы и полностью пришёл в себя! – преувеличенно радостно воскликнул следователь.



- Это… Это из-за кабеля?! – Пашка всем телом подался к Чупчуку.



«Паша, не переигрывай!» - мысленно взмолилась я.



- Из-за кабеля, точно так, – ещё более радостным тоном подтвердил Иван Иванович. – Вообразите: та самая икра, можно сказать, искрища, убившая нейрохирурга Борского, оживила Серёжу! В тот самый момент! Это ли не чудо?! – и Чупчук заморгал серенькими глазками с таким восторгом, что меня замутило.



«Машка, я тебя убью!» - это было всё, что в тот момент пришло мне на ум.



Мария дёрнулась, как будто и в неё ударила «искрища», и вякнула:



- Это… замечательно!



- Только одно не вполне замечательно, - неожиданно сухим тоном выдал следователь и весь подобрался. – Мне доложили также, что проходивший в ту минуту по коридору интерн Александр Приходов вдруг упал на пол в глубоком обмороке!



Машка так и ахнула.



- Что увидел Приходов? – продолжал «нажимать» следователь. - А он увидел, как вы, Мария Николаевна, ткнули этим кабелем Борского прямо в сердце!



- Я?! – поперхнулась Машка.



- А кто же еще?! – возопил следователь, картинно взмахнув коротенькими ручками. – Так всё и было? Да или нет? Говорите правду, гражданка Свист! – и Чупчук с грохотом обрушил крепко сжатые кулаки на хлипкий пластиковый столик.



Пашка откинулся на спинку стула и уставился в потолок.



Машка чуть не рухнула на пол от инсинуаций следователя.



А я… Внешне я никак не отреагировала.



У меня была другая задача, и я знала, что мне придётся сделать ради подруги – опять!



Следователь сверлил Машку глазами, и тут я подала голос.



- Интерн увидел чудо и несчастный случай – одновременно! - дрожащими губами вымолвила я. – Он испытал глубокое потрясение. И упал в обморок! Кто угодно упал бы на его месте, сами подумайте!



- Я думаю, что… - начал было следователь, но меня уже понесло.



- В один и тот же миг оживает лежавший в коме мальчик – а знаменитый врач, с которым я должна была сегодня беседовать про передачу о нём, убит искрищей из аппарата Серёжи Симонова! Да это же… - я застонала, закатила глаза под лоб и повалилась всем телом на Чупчука.



Немая сцена, всеобщее смятение…



Интерлюдия: на меня льют ледяную воду. Фу, гадость какая! Пашка орёт на Чупчука. Машка самозабвенно рыдает. Я молчу - пребываю без тени сознания. Чупчук смят Пашкой в маленький комочек биомассы, повержен на все четыре конечности и полностью ощущает груз своей вины за мой обморок…



И тут, в кульминационный момент этой трагикомедии, молоденький сотрудник полиции возник на пороге кафетерия и робким голосом объявил:



- Иван Иванович, тут интерн Приходов пришёл, мы его разбудили, на всякий случай… Ой, что это?!



- Ничего это! – рявкнул Чупчук, отпихнул от себя полковника Сафонова и моментально обрёл прежний облик неприметного человечка в мятом сером костюмчике.



- Порфирий Петрович! - вырвалось у Машки, и я изо всех сил наступила этой дурище на ногу, сделав вид, что почти очухалась от внезапной потери сознания.



- Меня зовут Иван Иванович! Тихо! – заорал Чупчук, выведенный из себя всеобщим абсурдом ситуации.



- Доброе утро, - интерн Александр Приходов, стройный шатен среднего роста, лет тридцати, с янтарно-карими глазами, поприветствовал всех спокойным мягким голосом, с интересом оглядывая наше пёстрое сборище.



И обстановка сразу же разрядилась.



Приходов сел за столик, выпил чашечку кофе и в деталях рассказал о том, что он видел собственными глазами.



Искрища от кабеля аппарата Серёжи оборвала жизнь нейрохирурга Борского, которого пыталась спасти медсестра Мария Николаевна Свист, едва при этом сама не погибнув. Медсестра героически ринулась к аппарату и выдернула кабель из гнезда - у неё словно удесятерились силы! Она сделала Борскому искусственное дыхание и провела непрямой массаж сердца. Увы, безуспешно: врач умер мгновенно от удара током.



Больной мальчик, Серёжа Симонов, пребывавший больше года в глубокой коме после автокатастрофы, внезапно очнулся и заговорил. К пациенту немедленно вызвали дежурную бригаду медиков и перевели его в реанимационную. В положенный срок Серёжа полностью поправится и выйдет из больницы.



Было около шести утра, когда Чупчук наконец-то отпустил нашу троицу по домам.



Пашка обещал следователю подъехать к нему в управление к девяти, так что у нас имелось три часа – по человеческим меркам.



Быстрым шагом, не говоря друг другу ни слова, мы покинули пятый корпус, завернули за угол и укрылись в самом глухом уголке больничного парка.



***



Мгновенное сканирование территории… Вокруг в радиусе полукилометра не было ни единого бодрствующего человека.



- Ты опять вмазала нас в детективную чепуху, Свист? – глухим басом спросил Пашка, хватая Машку за локоть. – Я этому Чупа-Чупсу еле глаза отвёл!



- Да ладно, - Машка пренебрежительно фыркнула и вырвала руку, вся подобравшись и отступая на шаг от Павла.



Павел глубоко вздохнул и стремительно развернул свои великолепные крылья, полыхнувшие густо-малиновым блеском. Пурпурно-золотые молнии сорвались с их кончиков и ударили в землю, трава под нашими ногами задымилась. Мощный трёхметровый серебристо-чёрный хвост взвился в воздух. Словно срубленное острым клинком у самых корней, с шелестом повалилось угодившее под удар деревце.



- Вспомни Испанию! Триста сорок семь лет тому назад случилось почти то же самое! Скажи спасибо Создателю, что я тогда был инквизитором, иначе тебе давно уже крылья бы оборвали и хвост выдернули! Ты будешь наказана, и немедленно! - загремел Пашка.



- Битва?! – воинственно ощетинилась Машка и распахнула ярко-зелёные крылья во всю ширь.



Её хвост мгновенно развился, как тело огромной змеи в смертельном броске, и с размаху ударил по земле, взметнув облако пыли. Шипы на хвосте встали торчком, налились багровым сиянием и растопырились, будто когти хищного зверя.



- Битва! - процедил Паша, бешено колотя хвостом по траве. – Ася, ты – наблюдатель, не вмешивайся!



- Да, Павел! – я распростёрла над головой сине-фиолетовые полотнища крыльев, ощутив привычный свирепый восторг перед полётом в небеса. Хвост мой вытянулся струной, налился силой, завибрировал, готовясь рулить.



- Понеслись!.. – скомандовал Паша.



- Я хотела спасти мальчика, вот и всё! – и Машка свечой, с места в карьер, взмыла в небо.



Мы с Пашкой стремительно ринулись за ней, и ветер басовито запел у нас в ушах.



Битвы демангов – это сухие зарницы в небесах от взмахов разноцветных крыльев, громовые раскаты от ударов хвостов, высекающих искрищи из атмосферы! Это полыхающие всеми цветами радуги облака; это вихри, смерчи, торнадо, ураганы… А на земле – это оползни, землетрясения, прорывы плотин, наводнения!..



Не дай Создатель кому-нибудь из людей увидеть нас в нашем истинном обличье! А те, кто сподобился и случайно увидел, распускают потом байки об ангелах и демонах.



И демоны, и ангелы более чем реальны, как и множество других изумительных сущностей во Вселенной. Но они не обитают на Земле постоянно, их редко кто встречал в своей жизни.



А мы – деманги: и ангелы, и демоны одновременно.



У нас – своё предназначение на этой Земле.



Нам дано и воскрешать, и убивать!



Всё – по воле Создателя, которого люди зовут Богом и разными другими именами.



А если кто-то из демангов, случайно или по велению сердца, превышает свои полномочия, как это случилось с Машкой, мы сами друг друга и наказываем – бьёмся не на жизнь, а на смерть!



Окончательный приговор выносит Создатель, как всегда.



Я парила чуть поодаль от сражающихся. Их бешеные вопли смешивались со свистом крыльев и хвостов, рассекавших воздух, в небе полыхало зарево, а внизу, на земле, начинался ураган.



- Мальчика собирались отключить от аппарата жизнеобеспечения! – рычала Машка. – Я хотела его спасти! – и она яростно стегнула Павла хвостом по крыльям.



Малиново-золотые сполохи молний ударили в землю, повалив в больничном парке несколько высоченных старых деревьев.



- Ты превысила! – громыхал Пашка. – Тебе не давали разрешения! А Борский? – хвост его обвился вокруг Машкиной талии и сильно дёрнул её тело в сторону, едва не разорвав нашу подругу пополам.



Гремел гром, небо пылало всеми цветами радуги, отражения немыслимых оттенков множились на облаках… Это было безумно красиво!



- Борский вошёл в палату, когда я развернула крылья и питала Серёжу силой! – Машка вырвалась из Пашкиного хвостового захвата и отлетела подальше, готовясь к контратаке. – Я растерялась и ударила его хвостом, нечаянно! А ну, Пашенька, получи!..



Рассыпая вокруг себя снопы ослепительных искр, Машка ринулась на Павла, но он увернулся и так ей врезал хвостом, что зелёные Машины крылья свернулись в тугой бутон, замерцали, погасли и повисли жалкими тряпочками.



Вращаясь вокруг своей оси, как потерявший управление авиалайнер, наша подруга камнем полетела вниз, рассекая облака и страшно крича…



Я ринулась следом, готовясь подхватить её тело у самой земли, не дать Машке разбиться. Ап! Поймала.



Я опустила белую, как снег, замолкшую Марию на траву. Она была без сознания, растеряв всю положенную ей жизненную силу.



Она исчезала, по-людски – умирала. Черты её лица таяли на глазах, и неземная Машкина красота вот-вот готова была раствориться в мировом эфире. Её зелёные глаза распахнулись, может быть, в последний раз, и умоляюще взглянули на меня.



- Я… хотела… спасти мальчика… - прошептала Мария. – Борского… ненарочно…



Её рыжие локоны разметались по остаткам крыльев. Изумрудные перья с тихим шелестом опадали на землю и становились зелёными травинками, возвращаясь к изначальности природы...



Павел спланировал с небес, свернул и спрятал крылья, убрал хвост. Застыл неподвижной статуей Командора и молча смотрел на Машку с каменной суровостью во взоре.



Я подняла голову и мысленно воззвала к Создателю, раскинув крылья во всю ширь над поверженной Марией.



Ничего не надо было говорить, не надо было ни просить, ни умолять, ни заклинать: Создатель знает и видит всё, везде и всегда. И всегда принимает верное решение – Сам.



Прошло несколько томительных секунд…



Мои крылья налились ярким сине-фиолетовым сиянием, замерцали, заполыхали, по ним завихрились радуги. Вся моя сущность исполнилась неизмеримой силой, возник мощный поток энергии, и…



Мария тихонько вздохнула, её веки затрепетали. Крылья её плавно отрастали заново, вот они заиграли сочными изумрудными оттенками. Хвост удлинился, задрожал и свернулся в кольцо.



Создатель позволил мне вернуть Марии её сущность и продлить ей жизнь. Слава Создателю!



Ещё через минуту наша подруга чихнула, села, тряхнула крыльями, сложила их и спрятала. Убрала хвост, встала на ноги и прощебетала, как ни в чём не бывало:



- Ну что, теперь ко мне, на рюмочку наливки? Пашка, тебе я пить не позволю, Чупчук ждёт тебя в управление к девяти утра!



- Чертовка! - беззлобно выругался Пашка, оттаивая на глазах.



- Создатель вынес решение, - я тоже приняла человеческий облик, бережно свернув крылья и убрав хвост. – Но если ты ещё хоть раз!.. – я погрозила Машке кулаком. – Я подам рапорт о переводе тебя из больницы в какую-нибудь… булочную, например!



- Не поможет, - махнул рукой Пашка. – Мы с тобой её тысячу лет знаем, она неисправима.



Поверьте: про тысячу лет – это отнюдь не преувеличение.



- Я займусь Александром Приходовым, - сказала я, когда мы направились к выходу с территории больничного парка.



- Глаза ему отведёшь? – хихикнула Машка. – Паш, ты бы мог со мной и понежнее обойтись, - подруга скривилась и осторожно потёрла спину и мягкие места пониже спины.



- Не нарывайся, чучело, я ещё не остыл, - бросил Пашка. – Иди к шоссе, примани какую-нибудь раннюю машину, в моей «Ауди» бензин кончился. Постоит у больницы… Поедем к тебе, я хоть посплю часок перед встречей с Чупа-Чупсом.



- С Чупчуком! - хохотнула Машка.



Слава Создателю, они не поссорились на всю оставшуюся Вечность после битвы! Что бы я без них обоих делала?..



***



Продолжить моё случайное знакомство с интерном Приходовым было нетрудно. Я приезжала в больницу и оказывала подруге Маше моральную поддержку, чисто по-людски. И готовила передачу о случайной смерти выдающегося нейрохирурга Борского: брала интервью у его коллег, и так далее.



В число участников программы я включила и Сашу.



А дальше всё пошло не по плану.



Так уж получилось – я не отводила Саше глаза, не внушала ему безопасные мысли насчёт того случая, не морочила ему голову.



Я в него влюбилась! Как и он в меня. И в конце декабря прошлого года, под самый Новый год, мы поженились.



Его глаза сами и отвелись, и навелись: на меня! И больше уже его глаза от созерцания моей неземной красоты не отрываются, разве что когда он бывает на работе, в больнице.



Каждую ночь, когда мой любимый спит глубоким сном, я на несколько секунд раскрываю над ним сине-фиолетовые крылья.



С моей постоянной подпиткой он когда-нибудь станет замечательным врачом, не хуже Борского.



Душу Борского после его случайной гибели оценили по достоинству там, куда она отлетела. Я, Павел и Машка об этом знаем, нам сообщили.



Если кто кому и отводил глаза на протяжении следствия, так это Пашка – Ивану Ивановичу Чупчуку, упорно обзывая того Чупа-Чупсом. Не прилюдно, конечно.



***



На праздновании годовщины нашей с Сашей свадьбы мою подругу обуяла присущая ей сентиментальность.



Теперь она работала простым продавцом-консультантом в супермаркете. Мы с Павлом подали на Марию рапорт и добились своего: ей запретили служить медсестрой в больнице после того случая.



- Ребята, Ася, Сашочек, - Машка хлюпала носом и тянулась к моей щеке липкими от мороженого губами. - Вы такие замечательные! Я так рада, что у вас всё сложилось!



- Наклюкалась уже? – шепнула я подруге, хватая её за плечико и оттаскивая в дальний угол ресторанного зала. – Меры не знаешь, ни в чём! Я на тебя новую докладную подам. Тебе нельзя столько пить, чудовище!



- Не на-адо докладно-ой, - счастливо засопела Машка. - Мне и так от Пашулечки влетело тогда под самый хвост, пожалей меня, бедняжку! Я могла охорометь лет на…



- Замолчи, горе луковое! – шикнула я, оглядываясь по сторонам и высматривая в толпе гостей Павла.



- Ася, твоя красота сегодня - сов-вершено неземная! - пьяно хихикнула любимая подружка.



- Это кто тебе тут Пашулечка?! – Пашка возник словно из ниоткуда и отвесил Марии лёгкий поджопник. – Смотри, крылья снова не распусти или хвостом кого-нибудь не отстегай, дурында неуёмная!



- Пашунчик, а я тебя люблю, ты знаешь?.. - пробормотала Машка и повисла на плече полковника полиции сдувшимся воздушным шариком.



Павел сцапал Машку за плечи, встряхнул её, да так, что у неё зубы клацнули на весь зал, и быстренько потащил нашу общую радость на свежий воздух, пока она и впрямь не распустила и крылья, и хвост на виду у собравшихся в ресторане людей.


- А моя дублёнка? - пискнула Машка.



- Пошли-пошли, не нужна тебе никакая дублёнка! – и Сафонов уволок Марию к выходу.



- Ася! – муж подошёл ко мне, покачал головой, проводив взглядом Марию и Пашку. Обнял меня и чмокнул в ухо. – Ты вся сияешь! Тебе хорошо?



- Слов нет – как! - выдохнула я и незаметно поправила на спине лямку вечернего платья. - А тебе, Сашенька?



- Лучше и быть не может, - Саша с обожанием посмотрел мне в глаза. – Ты стала ещё прекраснее, чем год назад, когда я в тебя влюбился. У тебя действительно какая-то неземная красота! Права наша Маша, хоть она и хлебнула лишку.



- Пойдём к столу, я из-за Машки гостей бросила, - я взяла мужа под руку. – Если я и стала красивее, так это потому, что ты – мой муж, и я тебя очень… Нет, не скажу! И не смейся!..



Мы вновь сели за стол, я улыбнулась гостям. Взглянула в большое окно ресторанного зала и увидела, какое безобразие там происходит.



Наша боевая подруга дошла до опасной стадии: скинула туфли, зашвырнула их в пространство и босиком вытанцовывала на сугробах перед Пашкой, немузыкально распевая во всё горло:



- Ай эм дэнсинг ин зе рейн!.. Я танцую под дождём!..



Паша тщетно пытался её утихомирить, Машка хохотала и уворачивалась.



Что она вытворяет, идиотка?!



Я сосредоточилась...



«Мария, ты у меня дождёшься! Напилась, как я не знаю кто! И эти твои кретинские комплименты о моей неземной красоте… У меня чуть было крылья не развернулись и хвост из-под платья не вылез! Я на тебя рапорт подам Создателю, и будешь ты вечно глушить гигантских кальмаров электричеством в мировом океане!» - отправила я Машке мысленный сигнал.



«Ася, успокойся, я её сам побью! Сейчас наша Машунечка споёт, спляшет, немножко протрезвеет, и я отвезу её баиньки. А завтра выпорю от души, так, что у неё искры из-под хвоста посыпятся во все стороны», - пришёл сигнал от Паши мне.



«Да ладно! С годовщиной любви и свадьбы, Ася Приходова! А ведь если бы не я…» - мыслеграммой ответила мне Машка и довольно-таки вредно захихикала.



Ну, пусть она ещё только хоть раз попробует устроить нам с Пашкой нечто вроде прошлогодней истории – я собственными силами разорву лучшую боевую подругу на мелкие световые частицы, а Павел будет наблюдателем!..



- С годовщиной! Горько! – хором закричали наши гости, поднимая бокалы с шампанским.



Сашины губы нежно прикоснулись к моим. Я обняла мужа, закрыла глаза и покрепче прижалась спиной к спинке стула.



Не дай Создатель, мои крылья сами собой развернутся во всю ширь и мощь от такого простого и столь огромного, ни разу, за многие тысячелетия, прежде не испытанного мною ощущения – от чувства чисто человеческого счастья!..