Эдмунд Спенсер. Королева Фей Книга III Песнь 11

Королева Фей     Книга III      Песня XI


Враг Бритомарты – Олифант ,
И Скудамор в беде:
У Бусирана  много сцен
Любви висят везде.


1.

О, адская Змея, из фурий кто
Тебя взяла из дома Прозерпины,
Тебя вскормила грудью там за что,
Растила молоком лихой кручины,
О Ревность, ты ведёшь любви вершины
К безрадостному страху, и сердца
Томиться заставляешь без причины,
В тоске их поедая без конца,
Из всех страстей ты хуже всех в кругу Творца.

2.

Пусть дальше будет изгнана она,
И пусть Любовь здесь вечно будет рада,
Свои златые крылья издавна
Купавшая в Нектаре, где услада,
Без страха и без лютой злобы ада.
О, дамы пусть же Ваша чистота 
В сердцах мужчин – любимая отрада:
Пример вам Бритомарта, неспроста
Она верна в любви, что голубков чета.

3.

Как ране вы читали, Сатиран
Покинув нерадушный дом Мальбекко,
В пути узрел, как страшный великан,
Преследовал младого человека.
Весь полный злобной ярости извека,
То Олифант был грозный, милый брат
Арганты похотливой , что у брега
Похитила Пажа, её разврат
Противен, только здесь всё хуже во сто крат. 

4.

И как сестра всех женщин превзошла
Нечистым и безмерным вожделеньем,
Так превзошёл мужчин он силой зла
Своей звериной, ярым исступленьем,
Узрела Бритомарта задним зреньем
Что юношу преследует злодей,
Она же с благородным устремленьем
Решив спасать от бедствий всех людей,
Направила копьё туда, где лиходей. 

5.

И не был бы так Сатиран далёк,
Он яростно б скакал за великаном,
Кто, увидав его, урок извлёк,
Погоню продолжал, но с Сатираном
Стакнулась Бритомарта в поле бранном:
Кто первый Олифанта победит.
Но обогнал он их рывком нежданным,
Он как косуля быстрая глядит,
Чтоб избежать врага, который столь сердит.

6.

Но Сатиран ему не страшен был,
Лишь Бритомарта – как цветок невинный:
Сражаться с нею не хватило б сил,
Их встреча не была ни разу длинной,
И ныне он вовсю бежал равниной,
Дабы попасть потом в ближайший лес,
И там себя спасти  в глуши срединной,
Но чтоб узнать, куда он там залез,
Они искали, разделив свой интерес.

7.

Так долго Бритомарта шла за ним,
Что пред собой ручей узрела чистый,
Лежал с ним рядом рыцарь, недвижим;
Там по земле разбросаны дернистой
Его копьё, кольчуга, шлем искристый,
А в стороне был грубо брошен щит,
И нарисован был на нём цветистый
Крылатый мальчик, всем знакомый вид,
Что на гербе его всех рыцарей дивит.

8.

Был рыцарь обращён лицом к земле,
Как будто бы он спал в тени прохладной,
Осталась дева бравая в седле,
Будить его не стала, рыцарь ладный
Вид не имел жестокий, кровожадный:
Услышала она, как он стонал,
Как будто сердце на куски нещадный
Разбил удар, рыдая, вспоминал,
Что некто дев сердца с усердьем испятнал.

9.

И жалобы исторгнул, наконец,
Сказал: «Господь, наш властелин небесный,
Среди святых блаженствуя, Творец,
Как терпишь злой поступок всем известный,
Не ведаешь, что враг есть Твой бесчестный?
Или о добрых людях нет забот?
Иль правый суд Твой ныне бессловесный?
Так что ж деянье праведное ждёт,
Коль добродетель благодати не найдёт?

10.

Но коль добро получит благодать,
То Аморетта почему в темнице,
И почему теперь должна страдать,
С тех пор как погулять пошла девица.
Но коль не могут высшие мириться
С неправедною яростью и злом,
Почто же Бусиран их не боится,
Семь месяцев он в логове своём
Мою любовь всё держит под замком.

11.

Моя любовь в кругу жестоких уз
Не видит дня средь темноты унылой,
На честь её лёг мук смертельный груз,
Сталь разрывает сердце грозной силой,
Всё ж Скудамор для девы –  самый милый.
Ты низкий человек, о, Скудамор,
Срази её врага, ведь ты не хилый,
Иль по земле тебе ступать – позор,
Ради кого все муки девы той с тех пор».

12.

Рыдания сильны его настоль,
Что рвали душу, волны обвиненья
Срывались с языка его, но боль
Глушила его слабые реченья,
Как будто дней закончилось теченье.
Припадок сей увидела она,
Что в жизнь его принёс одно мученье,
Но, жалостью и ужасом полна,
Не опасалась, что душа в ней стеснена.

13.

И, наклонясь, ему закрыла свет,
Он ожил чуть и глянул пред собою,
То рыцарь незнакомый, в сталь одет,
Но вряд ли это существо живое,
И взгляд свой отвернул с ухмылкой злою,
И снова, унижая сам себя,
Ударился об землю головою,
Решила Дева помогать, любя,
От горя зелье дать, сказала, не грубя:

14.

«Ах, милый рыцарь, скорбь чья глубока,
Ты должен к цели двигаться упорно,
Поможет благодать наверняка,
И высшие рассмотрят всё, бесспорно,
Но сердце твоё будет пусть не вздорно,
Вся мировая скорбь  - лишь слабый звук,
Могуча добродетель не притворно,
И кто терпеть не может бремя мук,
Не должен жить, ведь жизнь – страданий пук.

15.

О, милый сэр, прошу я Вас принять
Мою поддержку; что за враг, позоря,
Вас оскорбил и начал притеснять,
Возможно, облегчу я Ваше горе,
И в скорби будет Ваш противник вскоре,
Прекрасной та попытка может стать».
И чувства он в её увидел взоре,
И голову поднял, пытаясь встать,
Но опершись на локоть, только мог сказать:

16.

«Что толку, коль исправить всё нельзя,
И тщетно открывать свои мученья,
Ни сила, ни учёности стезя,
Увы, не могут дать освобожденья
Моей любимой от того плененья.
Ведь он, тиран, кто силой чар богат,
И Магией он держит, без сомненья,
Её в темнице сумрачной без врат,
И много демонов её там сторожат.

17.

От мук её застыла в жилах кровь,
Он днём и ночью бьёт её сурово:
Она не отдала ему любовь,
Раз подарив мне, не подарит снова.
Но пыткой принуждает он без слова,
Хотя презренья полон её взгляд;
Крепки его волшебные оковы,
Он за отказ её так мучить рад,
Что жалость! не вернуть прошедшее назад».

18.

О всех его страданиях рассказ
Воинственной Девицей принят с болью:
«О, сэр, ведь Ваша цель во много раз
Важней печали, слёзною юдолью
Не надо жить, себя отдать безволью,
Как девицы, что плачутся от бед,
И если Вы с моей согласны ролью –
Пресечь Вам нанесённый страшный вред,
Её доставлю Вам, иль смерти дам обет».

19.

«Ах, добрый рыцарь, –  Скудамор сказал, –
В тебе великодушие героя,
Ты больше б благородства показал,
Была б она твоей, а ты – с бедою
Моей. Пусть будут дни твои в настрое
Другим помочь, но дай мне умереть;
Чтоб умереть, утрат не нужно втрое».
Она сказала: «Жизнь не истереть,
Ведь славу вечную мы ищем, а не смерть».

20.

И убедила встать его она,
И вместе с ней добиться там успеха,
Пусть в приключеньях будет новизна,
Теперь ему оружье не помеха:
Проверила, чтоб не было огреха,
Коня, что заблудился, привела,
И вместе они двинулись без спеха,
Не дальше, чем лететь могла стрела,
Наметили свой план там, не сходя с седла.

21.

И к замку вот подъехали они,
Спешились, и оружье обнажили,
Хоть не было ворот там искони,
И стражники там, видно, не служили,
Зато у Входа, где они кружили,
Пылал огонь, вокруг клубился дым,
Миазмы серы горло раздражили,
И страшный ужас подобрался к ним,
Заставив отступить под градом огневым.
 
22.

Встревожил Бритомарту этот путь,
Не знала, как пройти его достойно,
Пробиться тщетно через эту жуть,
Среди стихии этой беспокойной,
Не вытерпеть, приблизясь, жар сей знойный,
Сказала, повернувшись: «Скудамор,
Всё это нам грозит враждой убойной,
Как дети Геи начали свой спор
С богами; будет грозен ныне наш напор».

23.

«Безумное всё это удальство,
Сэр рыцарь, и жестоко, и бесславно,
Скажи, как безопаснее всего
С врагом сразиться точно и исправно. –
Сказал он, – Я печалюсь не тщеславно
С начала, ведь никто из всех людей
Огонь сей не погасит, коль злонравно
Его зажёг могучий чародей,
И будет колдовать по-прежнему злодей».

24.

Что толку в наших муках иль смертях?
Оставь же мне все прежние томленья,
Пусть Аморетта в гибельных цепях,
А Скудамор умрёт от сожаленья».
«Клянусь,  - она в ответ, - то преступленье,
Оставить благородные дела,
У рыцарей к опасностям – стремленье:
Так соберёмся храбро против зла,
Зачем нужна здесь отступленью похвала».

25.

Чтоб силой сделать в пламени проход,
Перед собой подняв свой щит широкий,
Направив остриё меча вперёд,
Она напала на огонь жестокий,
И прорубила в нём проход глубокий,
Зашла в него, как молнии удар
Заходит в облаков табун высокий
И превращает в ливни тяжкий пар;
И пламя ей сдалось, своих лишившись чар.

26.

И Скудамор, узрев среди огня
Её живой, завистливо решился,
Он, полный страстной воли, слез с коня,
И с пламенем бушующим сразился,
Но бог жестокий всё ж не подчинился:
Усилив гордо свой могучий гнев,
На Скудамора снова напустился,
Тот отошёл, немного присмирев,
И сильно опалён и чуть ли не сгорев.

27.

Он в нетерпенье внутренне поник,
Скорей скорбя, что не прошёл сквозь пламя,
Чем за ожог и боль; издавши крик,
С безумными и ярыми глазами
Упал он на траву, скрипя зубами,
О землю долго бился головой,
А Бритомарта гордыми шагами
Прошла в чертог далёкий, боковой,
Увидев сразу столько ценностей впервой.

28.

Там на стенах развешаны кругом
Прекрасные Арраса гобелены:
Там злато, шёлк в сцепленье дорогом,
Так, что металл тайком скрывался ценный
От зависти противной и презренной,
И всё-таки там каждая стена
Как будто излучала блеск мгновенный;
Так у змеи, что прячется, видна
Сквозь зелень  длинная блестящая спина.

29.

На тех шпалерах было много сцен,
Прекрасных и по правилам канона,
Все о любви, где каждый вожделен,
Где каждый наслаждался без препона,
Там были все сраженья Купидона,
Стремился в них он победить богов,
Господство обрести во время оно;
Безжалостно губил своих врагов,
Властителей томил среди любовных ков.

30.

Там и Юпитер был, великий бог,
Что ощущал мальчишки злого стрелы,
На небесах покинув свой чертог,
Он на земле менял свой облик смело;
Вот как баран он соблазняет Геллу,
А вот как бык Европу вдаль несёт:
И дева с нежным сердцем оробело
Всё смотрит, как под ней пучина вод,
Прислуживая ей, тонуть им не даёт.

31.

Вот, в ливень превратившись золотой,
Он увидал прекрасную Данаю,
Сквозь толщу башни медной и литой
Пролился, ей колени распиная,
А глупый её страж, совсем не зная
О том обмане, у двери стоял,
Её и днём и ночью охраняя;
Напрасно страж всё это исполнял,
Коль в виде золота Бог деву соблазнял.

32.

Он лебедем белейшим стал затем,
Чтоб Леду приобщить к любви манящей,
И дивный мастер этих милых тем
Изобразил её в нарциссах спящей,
В тени её не тронул зной палящий;
Пригладил клювом лебедь свой наряд,
Стремился гордо к встрече предстоящей,
И заблестел у сонной Леды взгляд,
Когда он к ней приник, своей победе рад.

33.

А вот с Семелой новый гобелен:
Обманута Юноною ревнивой,
Она просила, чтоб как суверен
Пришёл он с громом-молнией, гневливый –
Ей смерть за то, что столь была пытливой.
Зато с Алкменой был Юпитер мил,
Соединясь в любви такой счастливой:
В одну три ночи он соединил,
Усладой долгою тогда её пленил.

34.

Бывал он дважды в облике орла,
Что похищал людей, ширококрылый,
Сначала то Астерия была,
Потом  юнец троянский, очень милый,
Юпитер с Иды взял его, постылый:
О, что за удовольствие взирать
На пастухов окрестных взор унылый;
И в страхе, чтоб паденья избежать,
К орлу взывал он, должен крепче, мол, держать.

35.

Похитил Антиопу как сатир,
Как огнь пытался соблазнить Эгину,
Он для фракийской девы змей-кумир,
И пастухом застигнул Мнемозину.
Зачем же бог менял свою личину:
Пронзил крылатый мальчик его трон,
И матери своей раскрыл причину,
Отныне для небес  лишь я  - закон,
Юпитер – я, пока внизу гуляет он.

36.

И ты, прекрасный Феб, был выткан там
Столь красочно, и в скорбное несчастье
Мальчишку ввергнул из презренья сам,
Когда своей воспользовался властью,
Открыв Венеры с Марсом сладострастье,
За то, что поразил стрелой тебя:
Любил ты Дафну, в ней же  - безучастье,
Она от страсти скрылась, не любя,
Твоя любовь – ей смерть, а ты страдал, скорбя.

37.

Ты Гиацинта милого любил,
Прекрасную любил ты Корониду,
И всё ж обоих ты потом убил,
Они цветами стали, скрыв обиду,
Один – виола, а другая с виду
Шиповник сладкий, сам же скорбный бог
От скорби разорвал свою хламиду,
И разломал лавровый свой венок,
В печали мучиться потом он только мог.

38.
Как из-за них себя он истязал,
И так же из-за сына от Климены,
Кто колесницу Солнца тайно взял:
Разорваны, его летели члены,
Зажёг он мир, везде пылали стены,
Но, недовольный этим, Купидон
Другое мщенье ищет откровенно
И новую игру придумал он:
Теперь в дочь пастуха влюбился Аполлон.

39.

Но не считал страсть к Иссе Феб грехом,
Ради неё кормил коров Бог света,
Ради неё стал низким пастухом,
Служил у фессалийского Адмета,
С небес был изгнан – пас стада всё лето.
Здесь долго говорить о всех страстях,
То в виде льва он появился где-то,
Иль как олень, как ястреб в облаках:
Всё на аррасских было выткано коврах.

40.

С ним рядом был Нептун изображён,
Лицо сурово, голова седая,
Как бог был удивительно сложён,
Блестели влагой пряди, ниспадая,
Он тряс трезубцем, волны награждая
Ударами, чтоб средь дрожащих вод
Они ему создали, угождая,
Для колесницы царственной проход,
Чтоб гиппокампы понесли её вперёд.

41.

Морские кони фыркали его,
Из их ноздрей летел поток солёный,
Искрились волны снова вкруг него,
Как золото, а пенный след взбурлённый
Светился серебром, волной дроблённый.
И бога был задумчив скорбный взгляд,
Он голову склонил свою, влюблённый,
И страсть терзала грудь его, как яд,
Он только милой Бизалтиде был бы рад.

42.

Влюблён был в Ифимедию Нептун,
И в Арне, дочь прекрасную Эола,
Он к ней явился как бычок-шалун,
И страх пред богом дева поборола;
Чтоб дочь Девкалиона взять, с престола
Морского он дельфина принял вид;
И как крылатый конь летел весёлый
К Медузе змеевласой, с нею слит,
Пегаса породил, что в небесах парит.

43.

Был далее Сатурн (кто б думать мог,
Что будет так любить Сатурн сердитый?)
И всё ж любовь – сердита: вот итог,
Пришёл он к Эригоне знаменитой,
В кентавра превратившись, с толку сбитый.
Так поступил и милый бог вина,
Добыв любовь Филиры: плодовитой
Лозою виноградной стал сполна,
И в лоно виноград своё взяла она.

45.

Здесь долго говорить, как Купидон
Воинственного Марса через муки
Любви учил, дабы в забавах он
С Венерою познал бы суть науки:
Как издавать страдальческие звуки;
И слёзы лить теперь его удел,
В печали увлажняя щёки, руки.
На всех коврах он полон жгучих стрел,
И от сердечных ран отвергнутый скорбел. 

45.

Шалун был беспощаден и жесток:
Не дал пощады матери, Венере,
И преподал себе такой урок,
Вкусил печаль и горе в полной мере,
Что причинил другим в своей манере.
И что о тех трагедиях сказать,
О всех его трофеях в этой сфере:
Глазам небес легко их подсчитать,
Что всех влюблённых могут ночью созерцать.

46.

Властители и рыцари, и знать
Соединились с чернью отупелой,
Проказник их решил перемешать,
Без уваженья к тем, что были смелы,
Чтоб Купидона мощь явить умело,
Шпалеры украшали по краям
Обломки луков, сломанные стрелы,
Текла река из крови там и сям,
На ту похожа, что стекает по полям.

47.

И в дальней части залы, у стены,
Стоял алтарь из яхонтов, высокий,
Великой славы и большой цены,
В нём находился Идол одинокий
Из золота, чей свет такой глубокий;
Его крыла в оттенках ярких все,
Павлин их не имеет хвостоокий
Или Ирида, что во всей красе
Раскрыла радугу в небесной полосе.

48.

С повязкой на глазах в руке держал
Он лук смертельный, стрелы не простые,
Пускал их наугад, когда желал,
Свинцовые, но чаще – золотые
(Они всё были горем налитые);
У ног его был раненый дракон,
В глазах торчали стрелы, как влитые,
Их человек не вытащил бы вон,
За ногу был хвостом обхвачен Купидон.

49.

И надпись: «Победителю богов»
У ног его светилась в полутени,
И каждый в этом доме был готов
Пред Идолом склонить свои колени,
В каком-то отвратительном смиренье,
И Бритомарту изумил сей вид,
Хотя не вызвал удовлетворенья,
И всё же Купидон её дивит:
Блеск мимолётный чувства слабые живит.

50.

И обернулась, сделав полукруг,
Чтоб изучить здесь все секреты зала,
Над дверью увидала надпись вдруг:
«Будь смелой», и с вниманьем прочитала,
Так не поняв, что это означало,
Но это всё: приказ, иль, может, знак,
Нисколечко её не удручало,
Она сюда пришла не просто так,
И смело в зал другой направила свой шаг.

51.

Красивей первого был этот зал,
В нём ценностями было всё забито,
Но не аррас там боли показал,
Чистейшим златом было всё покрыто,
Украшено шутами нарочито:
Что в том металле изображены,
Уродств там были тысячи отлиты:
Влюблённые, что были неверны,
Рождал он  часто формы, что дурны.

52.

Украшены все стены были там
Добычей и победными призами
Могучих полководцев, по пятам
Страсть шла за ними долгими часами,
Упадок свой они творили сами:
Кольчуги в дырах, сломаны клинки;
В прах втоптаны отнюдь не небесами
Их, гордых триумфаторов, венки,
Коль победил иной их войнам вопреки.

53.

Девица-воин, чей серьёзный взор
Глядел на столь богатые красоты,
Так сильно  удивлялась,  что в упор
На всё смотрела жадно и с охотой,
Но никого не видела с заботой
Об этом месте, не могла понять:
Здесь тишина лишь, полная дремоты,
И нет владельца, чтоб её принять,
И кто-то должен те богатства охранять.

54.

И посмотрев вокруг себя, она
Опять над дверью надпись усмотрела,
Которая кругом была видна:
«Будь смелой», и везде одно: «Будь смелой»;
Но разгадать слова те не сумела.
Дошла до края зала, наконец,
Где на железной двери надпись зрела:
«Не будь ты слишком смелой», как мудрец
Она вняла, хоть был не понят весь дворец.

55.

И так она стояла и ждала,
Никто не появился перед нею:
Лишь тени повели туда, где мгла,
Мир смертных, от тоскливости мрачнея;
Доспех снимать не стала, быть умнее
Ей надо, хоть опасностей и сна
Боится: не заснуть бы, цепенея,
Но отошла уверенно она,
И приготовила оружье всё сполна.



Примечания к «Королеве Фей» Книга III, Песнь 11

1.2. Тебя взяла из дома Прозерпины, – Прозерпина  — в древнеримской мифологии богиня подземного царства, соответствующая древнегреческой Персефоне, дочь Юпитера и Цереры, племянница и супруга Плутона (Аида).
Фурии – богини мщения.
 5.4-6. …но с Сатираном // Стакнулась Бритомарта в поле бранном: // Кто первый Олифанта победит. – Здесь смысл в том, что они бросили вызов друг другу, кто выиграет, тот поскачет за Олифантом.
10.7. Почто же Бусиран их не боится,  – Имя Бусиран происходит от Бусириса, царя Египта, сына Посейдона, который убивал всех приходящих на его земли.
26.5. Но бог жестокий всё ж не подчинился: – Здесь бог - либо Мульсибер (Вулкан), бог огня, либо Купидон, жестокий бог любви.
28.2. Прекрасные Арраса гобелены: – город на северо-востоке Франции. С XIV в. в нём процветало производство ярких гобеленов (шпалер) и ковров с мягким ворсом. Такие ковры в Европе получили наименование «арраци» или «аррас».
29.1. На тех шпалерах было много сцен, – Спенсер здесь подражает описанию Овидия того ковра, который соткала Арахна в состязании с Минервой (Афиной). (Метаморфозы, VI.103). Как обычно, поэт несколько отходит от классической мифологии в своей версии этих рассказов.
29.5. Там были все сраженья Купидона.. – в строфах 29-46 приведён мифический каталог любовных увлечений богов, который, в значительной степени, заимствован из "Метаморфоз" Овидия и, в частности, из состязания Арахны с Минервой в VI.103-128; Спенсер, как и Арахна, делает акцент на унизительных превращениях, которым боги подвергались из-за любви.
30.4. Он на земле менял свой облик… –См. о любовных увлечениях Юпитера: Овидий. Метаморфозы VI, 103-114.
Многие из следующих историй также взяты из «Метаморфоз» Овидия; некоторые взяты из других источников, включая «Неистовый Роланд» Ариосто, «Мифологию»  Наталиса Комеса и др.
30.5. Вот как баран он соблазняет Геллу, – Баран, который избавил Геллу от жертвоприношения, согласно Овидию, не был изменившим свой облик Юпитером; см. Овидий. Фасты, III.857-76.
30.6. А вот как бык Европу вдаль несёт – Юпитер, прекратившись в белого быка, увёз прекрасную Европу через море (Овидий. Метаморфозы, II.846-75).
30.7-9. И Дева с нежным сердцем оробело // Всё смотрит, как под ней пучина вод, // Прислуживая ей, тонуть им не даёт.  – Описание гобелена у Спенсера  больше походит на описание движущихся людей или вещей. Этот прием распространен во многих эпических произведениях в расширенных описаниях предметов искусства, известный как экфрасис.
31.1-2. Вот в ливень превратившись золотой, // Он увидал прекрасную Данаю, – Овидий едва касается истории Данаи, которую Спенсер, возможно, адаптировал из Мифологии Конти (7.18), или из оды Горация о золоте (Оды, III.16), хотя наиболее вероятным источником является Аполлодор. Мифологическая библиотека. II.4.1.
3.1-2. Он лебедем белейшим стал затем, // Чтоб Леду приобщить к любви…– Леда, жена царя Спарты, мать Елены, Клитемнестры и Диоскуров. Еврипид рассказывает историю соблазнения Леды в своей трагедии «Елена», 11.16-22; но ни Еврипид, ни Овидий, по-видимому, не являются источником подробного описания этой сцены Спенсером.
33.1. А вот с Семелой новый гобелен… – Соблазнение Юпитером Семелы описано у Гесиода, Теогония. XI.940-942; и у Еврипида, Вакханки. 1-42.
33.6. Зато с Алкменой… – Алкмена — мать Геркулеса; Юпитер явился ей в образе её мужа Амфитриона. (Овидий. Метаморфозы. VI.112). Аполлодор приводит подробную историю Зевса (Юпитера) и Алкмены в Мифологической Библиотеке. II.4.8.
33.8-9. В одну три ночи он соединил, // Усладой долгою тогда её пленил. – См.: Natalis Comes.Mythologiae.6.1.
34.3. Сначала то Астерия была, – Овидий. Метаморфозы.VI.108. После падения титанов Зевс преследовал титаниду Астерию по небу в виде орла, но она сбежала от него, превратившись в перепелку и прыгнув в море, стала островом Делос. Её сестра Лето позже родила от Зевса Аполлона на этом острове.
34.4. Потом  юнец троянский, очень милый, – Это Ганимед, прекрасный юноша, сын троянского царя Троса. Из-за своей красоты он был похищен зевсовым орлом с горы Ида и перенесён на Олимп, где сделался виночерпием на пирах богов и возлюбленным Зевса. Ему также были дарованы бессмертие и вечная молодость. Вергилий.Энеида V.249-57; и Овидий. Метаморфозы, X.155-61.
35.1. Похитил Антиопу как сатир, – Антиопа, дочь фиванца Никтея, мать, от Юпитера, Амфиона и Зета, строителей стен Фив. (Овидий. Метаморфозы. VI. 10—11; и Гомер. Одиссея. XI.260 и далее).
35.2. Как огнь пытался соблазнить Эгину, – Эгина (Асопида), дочь речного бога Асопа, мать Эака, согласно легенде, ставшего по смерти судьей в аду (см. Овидий. Метаморфозы. VII. 473 сл. и VII. 615 сл.).
Эгина была похищен Юпитером на остров, который получил ее имя; через зачатого таким образом сына она стала прабабушкой как Ахилла, так и Аякса.
35.3. Он для фракийской девы змей-кумир – Это Деоида, к которой Юпитер явился в виде змеи. Однако Деоида — вероятнее всего, не дочь богини Део (Деметры), как обычно объясняют это имя, а сама Деметра (Церера), у которой от Юпитера родилась дочь Прозерпина.
35.4. И пастухом застигнул Мнемозину. – Мнемозина, богиня памяти, родила от Юпитера девять Муз.
36.5. Открыв Венеры с Марсом сладострастье, –Левконоя рассказывает историю Марса и Венеры в Метаморфозах. IV.167-89. «Первым, — преданье гласит, — любодейство Венеры и Марса // Солнечный бог увидал». Венера отомстила, используя свою силу, чтобы заставить Аполлона болезненно влюбиться в Левкофою, после чего одна из брошенных Аполлоном женщин убила Левкофою (Метаморфозы.IV.190–255).
36.7. Любил ты Дафну… – См. Овидий. Метаморфозы. I.452-552.
37.1-2. Ты Гиацинта милого любил, // Прекрасную любил ты Корониду, – Орфей рассказывает историю любви Аполлона к Гиацинту в Метаморфозах Овидия (X.162-219).
(Гиацинт - спартанский царевич, отличавшийся невероятной красотой. Благодаря этому в него влюбился бог света Аполлон, который случайно убил юношу во время игры в метание диска. Из крови Гиацинта появился одноимённый цветок).
История Корониды также изображена у Овидия (Метаморфозы. II.543-632).
(Коронида –  возлюбленная Аполлона и мать бога врачевания Асклепия. Согласно классической версии мифа, забеременев от бога, Коронида изменила ему с обычным смертным Исхием, и Аполлон в ярости поразил её стрелами. На погребальном костре Аполлон достал ребёнка из чрева убитой и отдал его на обучение кентавру Харону).
37.5-6. Один – виола, а другая с виду // Шиповник сладкий – Хотя после смерти Гиацинт был превращён в одноименный цветок, Спенсер называет этот цветок виолой (анютиными глазками). Просто гиацинт и виола оба сине-фиолетового цвета.
38.2.  так же из-за сына от Климены, – Это Фаэтон. Историю о Фаэтоне рассказал Овидий, о его честолюбии и смерти, а также о горе Аполлона (Метаморфозы. I.750-II.400).
38.9. …в дочь пастуха влюбился Аполлон. – Это Исса, дочь царя острова Лесбос Макарея. Согласно Овидию её соблазнил принявший вид пастуха Аполлон (Метаморфозы. VI. 124).
39.4. Служил у фессалийского Адмета, – Согласно  Еврипиду, Аполлон подвергся изгнанию с небес и рабству у Адмета за то, что он убил Циклопов (Алкестида. 11.1-9). Феб был осуждён Зевсом пробыть год в услужении у смертного, был отдан в пастухи Адмету, царю города Фер в Фессалии, который относился к Аполлону с величайшим почтением.
39.7. То в виде льва он появился где-то и далее – (Овидий. Метаморфозы. VI. 122-123). Спенсер точно повторяет сюжеты, которые вышила Арахна у Овидия, на «аррасских коврах», которые увидела Бритомарта в доме Бусирана.
Строфа 40. Описание Нептуна как бога морей с его трезубцем и колесницей является традиционным. (Вергилий. Энеида. I.145-56, V.817-24).
40.9. Чтоб гиппокампы понесли её вперёд. – Гиппокамп, морская лошадь с рыбьим хвостом. На них также ездили нереиды. Гиппокамп считается царём рыб. Морские божества в Древней Греции и Риме часто изображались на колесницах, запряжённых гиппокампами. В частности, гиппокампы были запряжены в колесницу Посейдона (Нептуна).
Строфа 41. Любовные увлечения Нептуна можно прочесть у Овидия (Метаморфозы. VI. 115 -120).
41.9. Он только милой Бизальтиде был бы рад.– Бизальтида — дочь Бизальта, царя Фракии. Нептун явился к ней в образе барана.
42.1.  Ифимедия (Ифимедея) была женой Алоэя, но Посейдон принял облик её любовника Энимея и овладел женщиной. Правда, узнав об обмане, та не рассердилась, а влюбилась в морского владыку. Она часто приходила на берег моря и призывала его. От их союза родились От и Эфиальт (Алоиды), о которых см.: Одиссея.XI.304 сл. и Энеида. VI.582 сл.
42.2. Однажды Посейдон влюбился в Арне, дочь Эола, и стал преследовать ее. Когда девушка не ответила на его любовь, то владыка морской превратился в могучего быка и овладел ею.
42.5. Дочерью Девкалиона была Меланта. Чтобы овладеть ею, Нептун превратился в дельфина.
42.9. К Медузе змеевласой … – Чудовище, известное нам как Медуза Горгона, была некогда прекрасной девушкой с удивительными длинными волосами. Она была дочерью морского бога, старика Форкия. Однажды Посейдон (Нептун) увидел её, и им овладела безумная страсть. Он превратился в огромную птицу и стал преследовать девушку, та, спасаясь от его посягательств, укрылась в храме Афины. Но и там настиг ее похотливый Бог и насильно взял. Афина (Минерва) была крайне разгневана тем, что несчастная Медуза осквернила её девственный храм и превратила девушку в чудовище (Овидий. Метаморфозы. IV.798-803).
Строфа 43. Здесь или Спенсер ошибся, или типографы. Сатурн, по его словам, любил Эригону и Вакх – Филиру. На самом деле, по мифу, Вакх любил Эригону, а Сатурн – Филиру. Сатурн превратился не в кентавра, а в коня.
Эригона была дочерью Икария. Дионис (Вакх) соблазнил её. Эригону после её смерти Зевс превратил в созвездие Девы.
Филира— океанида. Дочь Океана, одна из старших его дочерей (Гигин. Мифы. 138).
Спасаясь от Сатурна, была превращена в кобылу. Сатурн стал конём. После этого Филира родила кентавра Хирона.

Как Эригону провел виноградом обманчивым Либер,
            И как Сатурн — жеребец — породил кентавра Хирона.
          (Овидий. Метаморфозы. VI. 125-126/пер. С. Шервинского)
45.8. Глазам небес легко их подсчитать, – взято у Ариосто (Неистовый Роланд, 14.99.7-8), и как напоминание о том, что Бог «исчисляет число звезд» (Пс.147:4).
46.6-9. – Обычная декоративная кайма ренессансного гобелена включает в себя, во-первых, стрелы Дианы, которые сломаны, чтобы показать власть Купидона над целомудрием; во-вторых, кровавую реку, связанную, вероятно, со смертью Адониса.
47.8. Или Ирида, что во всей красе – В Метаморфозах Овидия Ирида, богиня радуги, имеет velamina mille colorum (‘плащ тысячи цветов’; XI.589).
48.4. Свинцовые, но чаще – золотые… – Купидон вооружен луком и золотыми и свинцовыми стрелами. Золотые - порождающие любовь, свинцовые - её убивающие. Стрелы Эрота несут с собой радость и счастье, но также несут они страдания, муки любви и даже гибель
48.6. У ног его был раненый дракон, – Ладон, титан, как и многие титаны после поражения в Титаномахии превратился в чудовище — дракона. Охранял золотые яблоки Гесперид.
Как хранитель Целомудрия, защищающий золотые плоды, Дракон служит богине-девственнице Минерве. Также, в известном сборнике гербов эмблема «Custodienda virgines» («Девственницы должны быть защищены») изображает женщину с драконом рядом. Итак, здесь, в доме Бусирана, Купидон победил дракона, охраняющего целомудрие.
49.1. И надпись: «Победителю богов»… – См.: Власть простёр Купидон и на всевластных богов. (Овидий. Героиды. IV. 12/пер. С. Ошерова).
49.6. И Бритомарту изумил сей вид, и далее –  Ср.: первая встреча Психеи с Купидоном: «сама Психея, устрашенная таким зрелищем, не владеет собой, покрывается смертельной бледностью  и, трепеща, опускается на колени». (Апулей. Метаморфозы или Золотой осёл. V:22/ пер. М. А. Кузмина).
54.4. «Будь смелой», и везде одно: «Будь смелой»; – Идея Данте о надписи на медных вратах ада (Ад», песнь 3, строфа 3) была подсказана книгами о рыцарстве; где на воротах неприступного заколдованного замка часто начертаны слова, намекающие на опасность или чудеса, которые можно найти внутри. Есть мнение, что  фразы взяты из известной народной сказки о мистере Фоксе (в более поздних версиях его звали Синяя Борода), который запретил своей невесте, леди Мэри, входить в одну из комнат своего замка. Над дверями было написано: «Будь смелой, смелой, но не слишком смелой, а то кровь в сердце твоём застынет в жилах». Когда она открыла дверь, то увидела кости и кровь предыдущих жен мистера Фокса.