Старый Новый год, или старый добрый мир

               Это было давно, где-то в середине восьмидесятых прошлого века, в последние годы существования нашей «погибшей Атлантиды», Советского Союза, о котором написано теперь много и хорошего, и плохого… Мне же почему-то вспоминается только хорошее. Что это? Ностальгия по действительно светлым временам или ностальгия по давно ушедшей молодости?
         О, наша молодость! Поиск и преодоление. Мы настойчиво искали себя, как будто уже могли где-то потерять. Мы искали счастья, полагая, что оно должно быть осязаемо и незыблемо. Мы искали свою единственную неповторимую, совершенно необыкновенную чистую любовь, как будто вовсе не читали классическую литературу. И в этих поисках мы преодолевали расстояния между городами, бытовые неудобства, усталость и лень.
          К двадцати трём годам я уже успела пожить в трёх сибирских городах. Красноярск был четвёртым и самым большим из них, и я, наверное, думала, что уж здесь-то найду и себя и свою счастливую любовь. Эти поиски и привели меня в клуб «Спелеологов». Благо,  далеко ходить не надо было, ибо клуб находился на третьем этаже нашего общежития в большой комнате с балконом. Посередине комнаты стояли сдвинутые столы со стульями, а стены были «украшены» полочками, шкафами и фотографиями. В шкафах хранилось снаряжение: верёвки, карабины, комбинезоны, каски, фонарики, сапоги и калоши. Да-да, калоши! В них мы лазили по скалам в нашем чудесном заповеднике «Столбы». На полочках лежали образцы горных пород и минералов, кусочки сталактитов и сталагмитов, а также – спички, примус, чайник, кружки. На фотографиях красовались наши спелеологи-скалолазы  в полном снаряжении под тёмными сводами пещер или на вершинах скал, живыми великанами возвышающихся над морем тайги.
         Тех, кто часто собирался в помещении клуба, было немного: два рослых красивых старшеклассника, два остроумных студента института цветных металлов, скромная студентка мединститута, молодой серьёзный рабочий, и мы, две девушки, живущие в одной комнате – инженеры той строительной организации, которой принадлежало общежитие. Остальные забегали  в клуб эпизодически, регулярно собираясь только к начальной точке очередного похода, потому что жили далеко. И только руководитель клуба, Владимир Панов, живущий где-то в другом районе города и имеющий жену и троих детей, присутствовал неизменно. За глаза и в глаза называемый «Папаня», он был нашим вдохновителем и предводителем. Лет ему было около сорока.  Ростом невелик, весьма худощав и подвижен, он хорошо играл на гитаре (ну, какая же романтика без гитары?) и пел песни Высоцкого. Живописным было его лицо, напоминающее портрет Н.В.Гоголя: точно такая же причёска из полудлинных волос, высокий лоб, карие глаза, чуть длинноватый нос и небольшой яркий рот. Только волосы у Папани не были столь гладкими, как на портрете писателя, а касались отдельными, слегка засаленными прядями таких же негладких щёк, отмеченных то ли ямочками, то ли полосами морщин, образовавшихся от частой улыбки, или от страстных песен своего знаменитого тёзки. В глазах Владимира всегда светился насмешливый огонёк, который очки с толстыми стёклами увеличивали до размеров огня. Для большего сходства с  Гоголем ему не хватало аккуратных миниатюрных усиков, но было ли у него время возиться с усиками? Работал ли он где-то ещё или «руководитель клуба» -  была его официальная должность, я не знаю. Я не знаю, кто создал и финансировал  наш клуб, но, пользуясь помещением, снаряжением и временем руководителя, никаких взносов мы не платили.
           Походы на «Столбы» и в пещеры чаще всего организовывались летом. Зимой скалы скользкие, в пещерах – сыро,  снимать и надевать комбинезон холодно и неуютно. Зимой мы тренировались в спортзале, который находился в двух шагах от общежития и принадлежал тому же ведомству. Днём там занимались дети, а вечером после трудового дня в спортзале играла в волейбол и пионербол молодёжь из общежития и находящихся рядом жилых домов. Из взрослых людей в спортзал мог прийти любой трезвый человек. Никого никуда не записывали и денег не брали.
           Наигравшись, мы шли в свой клуб, пить грузинский чай, петь  бардовские песни, вспоминать прошлые походы, мечтать о новых, и рассуждать о смысле жизни.
            Конечно, самые смелые, закалённые и увлечённые  проникали в недра земли и зимой, находя на каких-то специальных картах «горизонтальные дыры» и «бездонные ямы».  Но я не была настолько увлечена спелеологией, чтобы ползать по тёмным, сырым, глинистым, иногда до ужаса узким подземельям ещё и в холодное время года. В подземельях и на скалах я искала себя летом, а зимой приходила в клуб для того, чтобы найти интересное общение или встретить того, единственного и неповторимого, с которым «и в огонь и в воду»…

Продолжение следует....