Шёл по улице монах

    Одна довольно известная, но довольно и недалёкая тётка публично назвала девяностые годы СВЯТЫМИ.. Тут все так и присели. Да и как не присесть, если и рабочие, и крестьяне, и их прослойка никакой святости, и тем более достатка в девяностых, не обрели, а наоборот. Особенно интеллигенция. Она обнищала заметнее всех. Наверное за то Боженька её так наказал, что она азартнее всех выскакивала из штанов, ратуя за демократию, рынок, свободу и за прочую лабуду. Однако реформы не всем врезали по сопатке. Хапошникам, прохиндеям, мошенникамм они пришлись очень даже по вкусу. Пришлись они по вкусу и попам. Ну как же! Такая лафа приспела.

     Церковь активно прирастала солидными зданиями, храмами, землёй. Повсеместно открывались новые и возрождались закрытые советской властью монастыри. Народ потянулся к церкви, неся попам свои последние грошики. А больше тянуться было не к кому. Заметные прибытки приносили церковные лавки, где торговали свечками, иконами, лампадами, церковными книжками и брошюрами, крестиками и медальонами, а в монастырях развернули ещё и торговлю съестным. Барсуков не знал как в других монастырях, но в Тихвинском Успенском монастыре монахи торговали очень вкусными хлебцами. Наверное сдобы не жалели.

     Церковное начальство стало оценивать деятельность той или иной церкви по доходу ею приносимому. А церковники стали стараться организовывать разные мероприятия, чтобы выжать побольше деньжат. В советское время церковь не имела права выносить свои представления за церковную ограду. Теперь же раздолье, теперь попы полезли на флот, в армию, в учебные заведения. Церковные хоры полезли на эстрадные подмостки, исполняя не только духовные произведения, но для большего привлечения публики, — и светские опусы: казачьи песни, песни советских композиторов, зарубежную и отечественную классику, народные песни.

     Барсуков церковное пение не любил. В церкви конечно оно очень уместно, а вот с эстрады — не совсем. Очень уж оно тягучее и заунывное. А и мирские опусы не всем хорам удаются. Воспитанные в церковной атмосфере, монахи, хотя при исполнении, например «Вдоль по Питерской» или «Любо, братцы, любо» и притопывают, но у слушателей остаётся впечатление, что их голосовые связки смазаны лампадным маслом. Здесь поневоле вспоминается хотя и брутальное, но точное высказывание незабвенной Фаины Фельдман: «Грустная жопа радостно не пукнет».

     Разумеется такие хоры как Валаамский и Сретенский стоят особняком. Классные хоры. Особенно, хор Сретенского монастыря. Кцерты этого хора шли и идут с аншлагом. Правда, по мнению Барсукова, специалисты хора при аранжировке некоторых светских произведений пересаливают и мелодия буквально тонет в бурном потоке гармоничных звуков. Мелодия тонет, но в целом, звучание очень впечатляющее.

     В девяностые да и в нулевые тоже весь шоу бизнес находился под колпаком у криминала. Весь, да не весь. Церковный хор, загребая приличную деньгу, браткам ничего не отстёгивал. Непорядок. Местная мафия пригласила регента хора на встречу. Потолковать. Доложили настоятелю. Тот встречу благословил, но послать на неё повелел не регента, а старосту.

     Чтобы не привлекать внимание, монах оставил свою церковную униформу в монастыре, а на себя наблочил модные гражданские шмотки. Но на него внимание всё равно обращали. Уж очень у него была пышная борода. Староста шёл в кафе «Янтарь», где его уже ждали два братка.

     О чём они беседовали -- никто не знает. Но факт, а не реклама: в очередное воскресенье местный пахан всех своих пацанов привёл в храм. Они отстояли всю обедню,  со всеми причастились и накупили в церковной лавке  разной церковной мелочи.  Ведь братки тоже под Богом ходят и обратится им за помощью, кроме как к  Боженьке, больше не к кому.