Ирина Нечаева

  Есть, конечно, генетическая память, которая воскрешает умершую речь северной деревни. Есть удивительная память, способная вобрать в себя, а потом воспроизвести - устно или письменно - скудные совсем на сегодня остатки великой говори. Но всего дороже мне те её носители, которые, кажется, незаметно, читательскому глазу, вкусу шьют из родовой памяти новую материю великого русского слова, не оскопляя нажитое и с великим талантом, тактом вознося его на новые высоты. Кто скажет, что такой волшебный замес прост и доступен многим, глубоко заблуждается. Высокоталантливых носителей художественного преображения северного слова, создания уникального сплава диалектизмов и сердечного, выношенного, авторского можно пересчитать на пальцах одной руки.
  К ним я отношу удивительное (может быть, единственное в своём роде в России) волшебство Ирины Нечаевой, родиной которой является Усть-Поча на легендарном и красивейшем Кенозерье.
  И даже когда она вовсе уж лишает своё письмо словечек северного ожерелья, в душе её миниатюр, коротких и глубоких вздохов кенозерского слова живёт русское - вековое, глубинное.
  Уникальный, единичный талант.

Жужжите!

  Как же худо стареть капитально...
  Знаешь нынче дождь, знаешь ветер, снег чуешь, как лисица чует заячий след. То рука на непогоду скомнёт, то нога, то ухо...
  Как младенец тревожится и плачет перед свежим человеком, так и ты куксишься да ломаешься перед больно уж нынче частой солнечной бурей...
  Ноги кисельны, глаза берега молочные не видят. Носит из стороны в сторону, как чародея над широким Лукоморьем. Волочит за бороду по пням да каменьям. Голова что самовар за копейку купленный - шумит да кипит...
  Вон муха ползает по стеклу. Счастливая! Тепло ей. Солнышко светит. А схолодает, дак запихнётся в щёлочку и всё хорошо. Не болит мушиная головушка, не выворачивает наизнанку крылышки.
  И шмель жужжит, в окно тычется. Мужик серьёзный, ему не до пустяков. Какие там бабьи немочи? Можешь не можешь - жужжи!

***
  Как же нынче скоротечен день....
  Дождик сеет. Дымом пахнет. Куст лимонника намок. В паутине лист качает чуть заметный ветерок.
  Время, тикая, уходит, уводя с собой рассвет
  Развернулся, обернулся, провалился в интернет
  Вот уже и темень в доме. Печь поленьями трещит. Круглым желтооким взором вечер в слудину глядит...

***
  Вот ведь вороны. И ноябрь им нипочём. Бродят на отмельках по воде. Купаются, шлёпая по воде крыльями. Только брызги во все стороны летят. Такие чистюли.
  Наблюдаю за одной. Упряжку целую ходит по оттаявшей забереге. И лапы-то не отмёрзнут - вода ледяная. Ещё и клюв о льдинку чистит...
  А вдалеке идёт лодка. Тоже брызги по сторонам белеют. Тут-то у нас в лахте ветер маленький, а там ширь всё ещё ходит большою волной.
  Бежит на восток небо. Облака торопятся, толкая друг дружку.
  Всё больше редеет лес, и чётче видны нахлобученные крыши заозёрных избёнок...

***
  Спустились небеса. Стали ближе к грешной земле. Того и гляди, махнёт платком знакомая тогосветная старуха из-за серого облака. Стряхнёт с напередника мучные крохи, и под ноги полетит, западает белый снег...
  К вечеру высветится запад. Раскинет над лесом розовый полог, приглашая ночевать стужу . И ночью, смиряя осеннюю воду, на озере встанет тонкая льдина.
  Утихнут усталые ветры.
  Воздух высеребрится и станет прозрачным. И слышен будет мышиный шажок и шелест сухого мятлика...