А ночь была, как музыка, как милость...

А мы купались... И вода светилась...
И вспыхивало пламя под ногой...
А ночь была как музыка, как милость
торжественной, сияющей, нагой.
Вероника Тушнова
Время летело, странно пульсируя: иногда тянулось, а то вдруг начинало перемещаться скачками.
Выходишь в понедельник на работу, а уже пятница. Впереди два бесконечно длинных томительных дня, когда нет ничего, кроме тоскливого одиночества.
Несмотря на это, никого не хочется видеть.
Совсем никого.
София, не Софья, а именно София, внешность имела миловидную, привлекательную, но относилась к личному очарованию и прикладному моделированию внешности равнодушно.
Женщина почти не пользовалась парфюмерией и косметикой, предпочитала для украшения лица пощёчины, вызывающие пылающий румянец, укусы для наполнения кровью и усиления яркости губ. Глаза и волосы у неё были яркие от природы.
Преимуществами фигуры София тоже не пользовалась: носила объёмные свитера и блузки, просторные брюки с высоким поясом и вытачками, туфли без каблука.
Ей интересовались мужчины, весьма активно пытались знакомиться. София тоже периодически предпринимала попытки с кем-либо сблизиться.
Романтические эксперименты обычно ни к чему серьёзному не приводили: не было в отношениях с ними того, что однажды, восемь лет назад, с ней происходило.
Тогда, в девятнадцать лет, её рассудок был взбудоражен встречей юношей, который учился в том же институте, что и она.
Некая колдовская сила заставила Софию сконцентрировать внимание на Северьяне без остатка. Чем именно привлёк девушку этот парень, она не понимала. Тем не менее, в одно мгновение он стал для девушки смыслом жизни и единственной мечтой, требующей реализации.
Девочка почти полгода бредила любовью, чуть не вылетела из-за избытка эмоций с курса.
Сева был обходителен и ласков. От его прикосновений София впадала в некое блаженное состояние, когда она выпадала из реальности. То же самое происходило с девушкой ночами, стоило только представить встречу с любимым.
Мальчишка имел у девочек впечатляющий успех (в этом славном возрасте у юных прелестниц проявляется склонность влюбляться в тех, к кому проявляют интерес подружки), но любить не был способен, поскольку победы на романтическом поприще давались ему легко и непринуждённо.
Северьян грубо порвал романтическое общение с Софией, как только добился её интимной благосклонности. Девочка казалась юному авантюристу желанной, но не была единственной, и не стала возлюбленной, поскольку он не ставил перед собой сколько-нибудь серьёзных целей. Мальчишка попросту развлекался.
Расставаться с мечтой, тем боле столь скоротечно и цинично, было больно.
Девочка надолго провалилась в депрессию, с невиданным энтузиазмом изобретала способ уйти из жизни, писала многостраничные, наполненные эмоциональными описаниями причины, прощальные письма, ему, и родителям.
Если бы не Ромка Шершнёв, друг детства, спасший Софию от рокового шага, возможно, её уже вспоминали бы только в дни рождения и смерти как нечто не совсем реальное.
Ромка оказался настоящим другом.
С тех пор как её искренние сокровенные чувства, первую настоящую любовь, предали, отношения с мужчинами в дальнейшем не складывались: быть решительной, подчиниться эмоциональной эйфории, следовать за мечтой мешал приобретённый в юности трагический опыт.
А Ромка… Ромка, это Ромка, единственный друг, этим всё сказано.
С ним можно говорить обо всём, даже о том, о чём нельзя ни с кем другим.
С ним всегда было легко. Но у него была девушка, Катя Рохлина. В их отношения София не лезла, никогда не расспрашивала, а Сева не любил распространяться на интимные темы.
Она часто всматривалась в лицо его подружки, пыталась прочесть, как та к нему относится, даже немного ревновала.
Единственное, что София знала точно, что любовь у этой парочки было непростой. Месяцы пылких чувств, эмоциональных подъёмов, перемежались неделями конфликтов и ссор, изматывающими  расставаниями, трогательными примирениями, азартными телефонными баталиями.
Несмотря на сложности отношений, это была настоящая любовь, иначе, почему бы сражение, или романтический поединок длился уже больше пяти лет.
Роман сильно страдал оттого, что не мог отыскать точку равновесия.
Последнее время София была предельно одинока. Ромка не приходил, не звонил, не давал о себе знать. Похоже, между влюблёнными опять происходило что-то неприглядное.
Юной женщине было ужасно жалко друга. Она много думала об их отношениях, таких искренних и близких, но отстранённых и далёких одновременно.
София не могла понять собственные чувства. Всех мужчин она сравнивала с Романом. У каждого находила массу изъянов и противоречивых свойств характера.
Что-то в их дружбе было непонятно, неправильно, странно.
Но что именно?
Женщина невыносимо нуждалась в любви, мечтала о ласке, грезила взаимными чувствами, но особенными, такими, когда можно быть уверенной на все сто процентов, даже больше.
Такого человека она знала только одного – Романа.
Но он друг.
Да, бывали и у них моменты удивительной интимной близости. София много раз позволяла Ромке обнимать себя, утешать, даже поцелуи случались, но добродетельные, невинные, отеческие. Это было проявление дружелюбия, нечаянная близость. В ласковых прикосновениях не было влекущей интимной чувственности, отсутствовала неудержимая потребность слиться воедино.
Роман просто не знал другого способа успокоить, передать энергию сочувствия.
Софии казалось, что он делает это с определённым безразличием, как бы бесполо.
Друг никогда в такие моменты не переступал черту, не давал повода почувствовать агрессивно влекущее мужское начало.
Он утешал её как ребёнка.
София понимала, знала, что молодой мужчина всегда в отношениях с женщинами подчиняется инстинкту самца, более сильному, чем глубокие чувства, желает иметь с ними секс, но ничего подобного, никакой страсти в отношении себя от Ромки не видела, не чувствовала.
Казалось, он был холоден даже тогда, когда целовал в губы.
Он ни разу не дотронулся похотливо до её груди, не дрожал, проводя ладонями по её лицу, не прижимал с вожделением.
София не могла воспринимать его нежность как интимную ласку.
Роман не такой.
А какой он, какой? Почему мысли о нём занимают так много сил и энергии? Ведь он друг. Просто друг.
Ромка не был стеснительным, запросто мог намекнуть, что не прочь переспать с ней. Но делал это деликатно, и так тонко, что это можно было принять за шутку.
Когда между Ромкой и Катей проскакивали искры раздора,  София в свою очередь начинала реанимировать его искалеченную душу, тоже сближением тел и душ.
Иногда в такие минуты они лежали на кровати, тесно прижавшись, передавая взаимное тепло, искреннее участие, и нежность, способную исцелять.
Роман гладил Софию по голове, перебирал её локоны, уткнувшись носом в шею. Иногда они вместе плакали.
Было приятно, уютно, их тела обволакивало истомой и нежностью.
Ромка несколько раз предлагал начать интимные отношения, ласково заглядывая при этом в глаза. Словно проверял реакцию.
София считала, что уступать, потакать его слабости, не нужно: это может разрушить самое главное – искреннюю и нежную дружбу.
И вот ей уже двадцать семь, а любви всё нет и нет. Теперь и Ромка исчез.
Зато мысли о нём, и чувства, всегда были с ней, точнее в ней.
София всё чаще думала о Северьяне, представляла, как они лежат, обнявшись, как он…
Как он что… но, почему именно он?!
Да, да, да! Она представила, как целует Романа, как они сливаются в единое целое.
Не так, как обычно, к чему она давно привыкла, чувственно, по-взрослому.
В этих грёзах друг ласкал её грудь, чувственно прижимал к себе. Волна напряжения прокатывалась по телу, кровь приливала к лицу, к груди. Жар и трепет опускались ниже, вызывая томительную сладость во всём теле, отчётливое волнительное ощущения праздника внутри.
Такие грёзы случались всё чаще, становились постоянными спутниками плохого и хорошего настроения.
Когда Ромка пришёл в очередной раз, и предложил съездить на недельку на море, София согласилась, не раздумывая.
Друзья сняли в гостинице номер на двоих, утром и вечером бесцельно бродили по набережной, держась за руки, неутомимо лазили по скалам и руслам сухих рек, заплывали невероятно далеко в море, загорали в обнимку, спали в общей кровати.
Просто спали. Как друзья.
Так продолжалось неделю.
В один из дней друзья отправились после ужина в кафе купаться, практически ночью.
Было весело. Они чувствовали некое неразрывное родство, были благодарны друг другу за сочувствие и помощь.
Толика алкоголя подогревала интимное любопытство, притупляла стеснительность и осторожность.
Друзья разделись, решили купаться нагишом.
Ярко светила Луна, отражаясь в спокойной морской воде, мерно накатывали тёплые волны.
София впервые видела Ромку без одежды. Она вообще первый паз видела голого мужчину, хотя давно не была девственницей.
Слияние с Северьяном происходило в полной темноте. Она даже не видела выражение его лица, только чувствовала желание: его желание, поскольку своё в тот момент ещё не созрело.
Но это было так давно.
Друзья просто играли, просто развлекались, как бы шутя, дотрагивались до того, что прежде было скрыто покровами одежды, стоя по пояс в воде, дрожа, словно от холода, не в силах разорвать объятия.
Они ещё не знали, не понимали, что уже не смогут остановиться, что  сейчас делают именно то, о чём неосознанно, но часто, мечтали и думали.
Дотрагиваться до Ромкиного тела было удивительно приятно, его ласковые поглаживания останавливали дыхание. Нежный, но глубокий поцелуй вскружил голову.
София мечтала, ждала, и всё же боялась, что прямо сейчас Ромка овладеет ей.
Ромка с силой, по-настоящему, призывно, соблазнительно, чувственно, прижимал её бёдра, мял груди.
Ещё немного и он перестанет собой владеть.
– София, девочка, ты действительно этого хочешь?
– Да, да, да! Не задавай глупых вопросов. Просто делай то и так, как считаешь нужным.
– Не хочу, чтобы это происходило обыденно, банально, словно у нас с тобой есть причина спешить. Давай устроим  настоящий праздник в нашем номере: на белых простынях, при ярком освещении. Если ты позволяешь мне такую близость, я хочу запомнить этот сладкий миг, навсегда запомнить.
София молчала, она была согласна на всё, опасалась лишь того, что Ромка, или она сама, вдруг передумают, струсят.
После того как всё произошло, друзья, впрочем теперь непонятно, кем они стали, в перерывах между приступами любви долго и очень откровенно разговаривали.
Теперь они могли рассказать друг другу обо всём, даже о том, что конфликты с Катей происходили оттого, что в моменты близости он несколько раз называл её Софией, что жил с ней, а думал о том, почему подругу, ведь она тоже женщина, нельзя любить.
Ромка всегда мечтал, что София будет его женой, но никогда не решился бы это озвучить, причину чего так и не смог осмыслить.
То же самое происходило и с ней.

На творческой волне по итогам прочтения рассказа Светлана Стоюнина сочинила свою версию:  http://stihi.ru/2024/12/06/7440
"Валерий!! Произошло невероятное чудо!
Объяснять, что такое вдохновение, тебе не нужно, знаешь не понаслышке.
И объяснить, как через неделю накрыло меня продолжение твоего! рассказа,
иначе как мистикой - невозможно)) В общем, улыбнись!"

Как только ты дотронешься струны,
Тугая высь качнётся звонким эхом.
И пусть не дотянуться до луны...
Так здорово купаться в её свете!

Ничто не вечно в мире перемен, –
Однажды понимаем мы беспечно.
И танго беззастенчивых теней
стартует в неглиже по твоей встречной!

Скользят движенья рук, сбивая пульс,
Стремится к запределу амплитуда.
Теряя направление и курс,
Парим мы в никуда, из ниоткуда!

Дыханием любви твоей напьюсь,
Взахлеб вбирая каждое мгновенье.
Сто зим заворожённо я кружусь,
По замкнутой спирали откровенья.

Взлетая до немыслимых небес
Под занавес чарующих аккордов,
Касаясь запрещенных раньше мест,
Тебя своим дыханием накрою.

Зарделась от смущения луна.
И в белизне шелков, уже на ощупь,
Дрожит томлёным бархатом струна,
Лаская лабиринты многоточий...

И ещё одно стихотворное посвящение от Евгении Рупп:   http://stihi.ru/2024/12/09/133

Достаточно улыбки глаз твоих,
Чтоб раствориться в радости мгновений;
Весь мир сейчас вместился в нас двоих
И в нежности приятных наваждений.

И кажется, что нет других времён,
Есть только то, что мы с тобой создали,
Пусть это даже просто сладкий сон,
В котором мы друг друга повстречали.

Признаний нити вяжут кружева
Немыслимых случайных совпадений,
Мысль созидает тонкие слова
В потоке небывалых откровений.

Нас волны чувств бросают в океан
Невероятных сказочных прелюдий;
Глубоких впечатлений ураган
Рвёт в клочья и сомнения, и судий.

Ныряя в неизвестности туман,
Мы познаём иллюзии соблазнов;
Там испытаний призрачный капкан
Нас ожидает, только понапрасну.

Вдыхая настроений свежий бриз,
Впускаем ощущений вереницы;
Сияет миру тёплым светом жизнь
На вдохновеньем просветлённых лицах.