Чепуки

Пять лет назад, в ноябре 2019-го, у меня сложился стих-отклик, который приведу здесь и с тем, что мотивировало, и с послесловием

Над пропастью во ржи.
Пред мудростью во лжи.
Летают птицы-ласточки и острые стрижи.
Там в лавке с чепушинками идёт обычный торг.
С ужимками-дожинками… А мне бы –
в Свеаборг!
Туда, где шхеры грозные.
На волчьи острова.
Где силушка не роздана под тухлые права.
Где можно жить по совести, без ужаса Ванзей.
Увы!
Давно те доблести упрятаны в музей.
Такая, вот, штуковина. Такие, брат, дела.
Набившие оскомину и души, и тела.
Кивает Дэвид Дугласу. На градуснике – ноль.
Царапнуло – аукнуло. Поранилось
– о боль.
(В остатке года, 17.11.2019)
PS:
На стих Ольги (Ионы)

И швец, и жнец, и на дуде игрец...
Когда же ты устанешь, наконец?
Как мышь среди миров снуёт твоя иголка,
Сшивая сон и явь, слова и тишину,
Но только это всё – ни сердцу, ни уму,
Но только это всё (как жаль!) почти без толка.
Останется дыра в небесном полотне,
И будет снег лететь на жизнь ему и мне,
Из холода гнезда возможности птенец
Сорвётся в темноту... Так кто ж ты, наконец,
И швец, и жнец, и ласки продавец?!
Сжимаешь серп в руке, снопы к ногам летят.
В остатке года яд, в остатке жизни яд...
И прыгает, и скачет мелодия в сети,
И сумеречных лезвий как колокол манок, –
Ты просто притворись, что тоже одинок
И сделай шаг вперёд, над пропастью взлети...
Когда же он устанет, наконец?
И швец, и жнец, и на душе игрец?

Думалось последнюю «заточить» на вопрос, в конце которого – адрес: «Оль». Но затесавшийся «брат» мешает.
Оль! Хороший стих. По мне, так и вовсе – «не в бровь, а…».
«Царапнуло-аукнуло» – мягко говоря!
А вопрос-таки, можно?
«Швец и…» – о Том, кто со Стрелой (а то – выше)?
Как-то к Рэю Дугласу?
Или…? В смысле – кто-то третий?
Сэлинджера я, вероятно, за уши притянул…
Стих и сам по себе – болючий и сильный. Потому – помолчу.
А буковку в третьей строке (в слове после «мышки) поправь )) – Поправила уже!

Признательный чтец.
Никаких камней за пазухой! Я даже на иронию с тобой не решаюсь. Настолько побаиваюсь. Ну, разве, чуть-чуть. И точно – не здесь.
Добрых дней!
В.Н.

Мотивировал меня тогда не только верш Ионы и глянувшиеся сквозь него Брэдбери и Сэлинджер. Было (витало рядом-около) и другое.
А вернулся я к этому «двояко».
Если прямо, то через просмотр своего «Из Вагантов. По следам памяти 10 замАночная». Поводом для просмотра стал чей-то (инкогнито) ночной (3.58) прочит, зафиксированный в Списке. Сам «инкогнито», судя по номеру, заходит ко мне не в первый раз. Значит – с каким-то интересом. Либо – кто-то из своих (в «ночные бдения»), либо... Да мало ли кто.
Та «ЗамАночная» была посвящена (главным образом) моему общению с Володей Ковбасюком. Легла она в «Ваганты» после основного ему, шедшего под нумером 9. Как приложение.
Приложение оказалось достаточно пространным (в два с лишним десятка страниц), в отличие от коротенького, с перекликающейся оговоркой в названии – 6-го («ЗамИночного»).
В самих этих «оговорках», только сейчас, мне почудилось и просто НОЧНОЕ. Не иначе – к чьим-то «бдениям».
А в том ноябре, помимо плотных перекликов на сайте с пропавшим через два года Степановичем, замолчавшей (также давненько) Ионой (Олей) и ушедшей в иные миры в августе 2021-го Аней Романовой, я почитывал поляков. Шульца, и Виткевича с Гомбровичем.
Так, вот...
В просмотре своего «ЗамАночного» я преткнулся в одном месте

[...тут я заглянул к Анне Р. (в знак вежливости на визиты ко мне). Прочитал её «сны» и «Разговор с ноябрём». «Проникся» и дописал своё «палиндромное». Ей и отослал, с оговоркой об исходной мотивации и забавными комментариями. В итоге к приведенной уже строфе добавились ещё две

Из ветхого загашника достану бумеранг.
Начну швырять налево и направо.
По серым закоулкам, по сонным номерам.
В отёкшую статистику Минздрава.
Не факт, что станет весело. Скорей, наоборот.
Законники набычатся сурово.
Семейства робких кроликов, покинув огород,
за жертвенной отправятся коровой.

Что здесь обязано именно Ане, трудно сказать. «Ноябрь» засветился ещё до её «разговора» с ним. Сам по себе или в консонанс к «рёбрам».
«Сонные номера»? – Да. Где-то к её «снам». «Бумеранг»? – Ну, что-то запулять я собирался сразу. «Мелькал», в частности, и «арбалет». А к нему потянулись бы то ли «лета», то ли «полёты»… Вероятно, «бумеранг» перетянул сходством хотя бы с «иронией» (ёрничеством) и даже с самоиронией. Кстати, «штуковины» из рассказа Брэдбери «Лавки с чепушинками», мелькнувшие в следующем моём стишке, перекликаются с Шульцем («Коричные лавки»). Но без привязки к «бумерангу-арбалету».]

Собственно, с того «следующего» (где «лавка с чепушинками») я здесь и начал.
А к приведенному из «ЗамАночного» надо бы оговориться. Рассказ Рэя Дугласа (Б) называется просто «Чепушинка» (1943). Пусть с «лавки» (небольшого магазинчика) там всё и началось.
К кое-чему из того (2019-го года) ноября я, скорее всего, вернусь, но, дабы не сильно отвлекаться, именно в этом месте отдам должное уже вернувшей меня к виршу («В остатке года») «двоякости». А именно – к слову «Чепушинка».
Кстати! Как оно звучит в оригинале?! В названи – на английском, у Рэя.
Doodad.
Штуковина... «Чепушинка» – скорее, от переводчика (Ярослава Рыбкина).
А так... Финтиклюшка, ерундовина, хреновина, фиговина... В зависимости от качества, закрутки и вашего настроения.
В общем – не без подвоха.
Чем оно меня возбудило?! – Не одной своей игривостью (при всей значимости рассказа классика).
Дело в том, что вчера, с самого утра, Наташка ездила с «профориентацией» в Миорский район. Вернулась часам к четырём (к 16-ти). А вечерком к нам завитала и Алеся (в командировку, из Минска).
Собрались они, вдвоём, на кухне. Кормятся, пирог (дынный) выпекают. Где-то после семи – телефон. Тамара Ивановна, по традиции. О том, о сём, а Наташка – с отчётом (о поездке: куда и зачем). Перекинулись. Возвращаясь на кухонку, наша «ориентировщица» задалась вопросом: – Что такое «Чепуки»?!
Вопрос адресовала знатокам (мне и нашей журналистке). Оказывается, была она сегодня именно в этих самых Чепуках. Средняя школка в агрогородке. Кстати, школка имеет свой сайт. Всё – как положено.
Для герменевта же такие вопросы – влёгкую. Под разные выкрутасы.
Сходу подрулили к «чепчикам». Разумеется, кивнув «чепухе-рениксе».
Скорее всего – они. Хотя есть и другие варианты.
Вспомнил, как несколько лет назад (в апреле 2020-го) я налаживал (опять-таки, на Ташин запрос) герменевтский отчёт по «чапле» (цапле). Отчёт случился солидный. И название к нему – соответствующее: «Чап-чоп».
Зачинался он сразу с этого имени: Чапля...
А сам «запрос» обозначился чуть позже

[Моя Чапля – так. Мимолётно.
Просто на ночь Таша читала сообщения с «мобиля». Чаплыга… Фамилия такая мелькнула. Смешная! А может и грустная. Скорее, печальная – если уж в «аллитеру».
Спрашивает: А от чего – такая? Так, «Цапля» – говорю. Первое, что в голову пришло. А у самого тут же и сомнение мелькнуло. На счёт Чапли. Наташка: «Утром надо бы глянуть…». Глянул. Чапля и есть. По-нашенски. Сам не пойму, с чего усомнился. И в фамилии этой – не просто «чапАть-чАпать», а именно цапельное чуется.
Цапля – цапает. Хватает. Рыбёшку там всякую. Застынет на одной на ноге (а хотя бы и о двух) и вглядывается. Пристально так. В воду. Чуть что шмыгнуло – Хвать! Не уйдёшь! – Цепко…
Цеплять. ЦепОчка-цЕпочка…]

И пошло-поехало. На 5 страниц с прибамбасами.
А к фамилиям из знаменитых помянул Чапаева и Чаплыгина, и даже «немецкое Zeppelin».
Фамилии... То, что названия населённых пунктов (чаще – небольших) образуются, в том числе, от прозвищ-семей, известно. По крайней мере, у нас.
К Чепукам у меня сразу откликнулся Чепик. Было бы дело в Чехии, предпочёл Чапека.
А Чепик – да к тем же «чепчикам-чепцам».
Тое-сёе погуглив, наткнулся на мясцовага (миорского) «знатока». Дмитрий Василенко. Сначала мне его «топонимическое» показалось занадта блёклым. Но потом (из уважения к местным «археологам») я чуть подобрел. Потому и обнародую (у себя) всё его Чепуковое.

[Чепуки. Моняково. Канахи.
История возникновения названий некоторых деревень нашего района связана с фамилиями определённых людей и семей, живших когда-то в той местности. Примером в этом нам могут служить название агрогородка Чепуки и деревень Моняково и Канахи.
Сначала поговорим об агрогородке Чепуки и его возможном происхождении названия. С большой долей уверенности можно говорить, что название населённого пункта происходит от фамилии. Я узнал, что фамилии Чепук и Чепуков в 50% случаев имеют русское происхождение, в 5% – украинское, в 10% – белорусское, в 30% приходит из языков народов России (татарского, мордовского, башкирского, бурятского и т. д.), в 5% случаев происходят из болгарского или сербского языков. В любом случае эти фамилии образованы от имени, прозвища, рода занятий или места жительства дальнего предка человека по мужской линии.
Фамилии Чепук и Чепуков относятся к виду не распространенных на территории Беларуси и соседних стран. В имеющихся интересных дореволюционных протоколах жители с этими фамилиями были важными персонами из славянского новгородского боярства в XVII-XVIII веках, имевших хорошую власть и почести. Первые упоминания данных фамилий можно увидеть в указателе жителей Руси в период правления Ивана Грозного. У правителя хранился определенный реестр уважаемых и лучших фамилий, которые давались приближенным только в случае особых заслуг или награды. Поэтому эти фамилии донесли личное первоначальное обозначение и являются редкими.
Если говорить о возможном происхождении названия деревни Моняково от какой-либо фамилии, то мною таковы найдены – Моняк и Моняков. Они, кстати, ещё встречаются в нашем районе. Скорее всего, они образованы от прозвища Моняк. Оно происходит от диалектного слова «моня», которое в некоторых говорах означает «живот, желудок». Вполне возможно, что Моняком называли полного человека. В рязанских говорах Моней называли говяжий, овечий сальник, особенно в пище, с гречневою кашей. В таком случае прозвище Моняк мог получить любитель такого блюда.
Фамилия Канах образована от прозвища Кан, которое восходит к аналогичному нарицательному. В некоторых диалектах Каном называют индюка, самца индейки. Вероятно, основатель рода Канов или Канахов чем-либо напоминал эту птицу внешне или по характеру. Так, нередко индюками называли гордых, надменных людей. Менее вероятно, что прозвище Кан относилось к числу профессиональных именований, указывающих на род занятий человека (разводили индеек или торговали ими). Кан легло в основу фамилии Канах.
Также слово «кан» является одним из диалектных вариантов слова «хан», на древнетюркском языке обозначающее «повелитель, властелин».
Третья версия происхождения говорит о том, что название могло произойти от имени Кан. Это сокращённое имя произошло от древнего редкого крестильного имени Кандид. Это имя имеет древнеримское происхождение, и в переводе означает «белый, белоснежный». Так, вероятно, от имени Кан могла в последующем образоваться и фамилия Канов, Канах, от которых могла получить название и данная деревня.]

При всей моей доброте (к Димитрию), «чепуковое» у него оказалось-таки бледнее двух других. Там тебе – и «животик» (пузико), от диалектного «моня» (право – не ведал!), и «индюк» гоношистый («канашистый»). Лишь бы – не Маньяк (тот «Моняк»)!
Правда, Кандидово (к Канахам) показалось мне искусственным. Но топонимист на нём и не настаивал.
С «ханом» вполне возможно (татары и у нас обитали). Я бы (с Канахами) подумал ещё и над чем-то «жидовским (любя – к татарскому), а уже под «любоцце» – над «каханасьцю» (в допустимую рокировку буковок).
Бледноватых Чепуков знаток украсил статистикой (где и сколько). С намёком на их вероятную расейскость (аж в 80 % – вкупе с тем же татарским и башкирским). Относительно «чепуковой» важности («почестности») можно было бы дофантазировать что-нибудь (в переклик) с «чопорностью». Но последняя уже как бы отошла к индюковатым Канахам.
Но мне, всё одно, стало слегка обидно за вполне тутэйшых – беларуских (а то – польских) – Чепиков. Чепиков (именно своих) у нас богато. С парочкой из них я даже как-то пересекался.
А ещё я хорошо помню одного шахматиста. Генриха Чепукайтиса (1935-2004). Фамилия его – вполне литовская. По легенде, папа у феноменального питерского блицора был еврейских кровей, а фамилию он заполучил от мамы. Якобы – польки.
А в польском... Да, считай, как и у нас

Czepuka (пол.) – Кепка
Czapka, czapa – Шляпа, шапка
Kapelusz
Czepek, czepiec – Чепец
Czapeczka – Шапочка

Как и чепела с цаплей

Czepela – чепела
Czapla – цапля

В общем, Чепуки те, вероятнее всего, были Шляпниками-Кепочниками-Капелюшниками.
А памятный мне Чепукайтис ещё и стихами баловался. Вот – фотка, где он на юбилее Виктора Львовича (Корчного), в 2001-м, что-то своё декламирует.
Я там (в 2001-м) не присутствовал, но Генна Сосонко заверяет, что Михайлович здесь именно витийствует. А Львович, приоткрыв рот, тому внимает.
А к Чепукам можно (в запас) придержать – в розные перевёрты – и «пучки», и «чубуки», и даже какие-то «пукалки».
Когда я назвал прозвище Чепик, то вспомнил наших «италийских» берасьцейцаў. С Чернавчиц. Тоже ведь – агрогородок. Тут и названия чуть аукаются, и их прозвища. Мне даже помнилось, что был среди них и Чепик. Но общими (с Наткой) усилиями восстановили: Пылики и Точило (супружеские пары). Так из их «буковок» почти и Чепик составляется. Ну – Чипик. Кстати, у Чепукайтиса была мянушка «Чип».
Тот Чип – мабыть, как-то и к Чиполлино. К Луковке Джанни Родари.

т лат. сeрullа, сeра; нем. zibolle, zwibolle, пол. cybula, укр. цибу;ля – см. цыбуля

Что у нас (и не только) «Ч» и «Ц» легко переходят друг в друга, вы уже поняли.
Польская cybula – Цыбуля и у нас. Значит, она и к нам, и к немцам зашла через латинское «чепулла». А оно – очень даже к Чепукам. Вероятно, так озвучено к «цеплянию» (в щипание до слёз). Опять-таки, в кивок «цапле» и «чепеле». А где-то – и «цыплятам».
Не чапайце мяне! – Не трогайте меня! Або – «не чапляйце» (не цепляйте).
А Саша Точило хвастался (в Римини), что их фамилия – почти итальянская. «Точилли» или «Точиллини». Я бы согласился и на Totti. Как у Франческо, отыгравшего четверть века за «Рому». Но здесь мы от Чепуков уже занадта уклоняемся.
Вернёмся в ноябрь 2019-го. К моим стихирным перекликам.

Рутина…Родина. Руда.
Корней слепых переплетенье.
Кромешных призраков орда.
Пресветлых ангелов паденье.
За дверью осень, синий зверь,
робея, обминает лапы.
В спирали вяжет акварель
по стёклам серые накрапы.
Коричных лавок дребедень.
Немое хлюпанье Клепсидры.
Опустит занавес метель
на увядающие титры.
Не сыщешь перлов золотых
на небе в муторных разводах.
Минорной музыки лады
роняют яд в остаток года.
(Roots… Drops…, 10.11.2019)
На стих Ионы «Шарманка»

Что происходит внутри, когда рвутся сны?
Не стаей собак по-волчьи с привычной цепи,
Скорее случайно... бумажный очаг Буратино
Вдруг открывает дверь
За которой – ход.
В чашке кубиком сахара тает рутина.
Шарманка застряла на песне одной: терпи,
Взгляд свой больной бинтами стихов оберни,
В лучшее верь.
Ещё один год. Еще год…
........................................

В.Н.: «Рутина»…Случайные переклики? Или?!

Здесь – «лавки» Бруно (Бронислава) Шульца. Коричные. С «дребеденью».
Дребедень – одно из любимых у меня словей. По стихам раскиданное в охотку (на чём пару раз останавливался в «обзорах»).
А дребедень – та же «чепушинка». Ерундушка (ерундовинка). Дробязь.
Шульц – конечно, не Брэдбери, но писал он классно! И эта новелла – никак не хуже рассказа Рэя Дугласа.
Так они и «смыслово» (пусть и не простецки) перекликаются. Мабыть, какие-то «чтецы» эти «лавки» даже путают.
Из инетовских «откровений (блог «Библио лаборатория»):

[«Чепушинка» – изумительный короткий рассказ великого писателя Рэя Брэдбери. Буквально в несколько страничек Брэдбери сумел в изящной форме уложить одну из самых древних философских концепций – о взаимопроникновении мира идей и мира вещей. От Платона до Бодрийяра – в коротком рассказе! При этом Бодрийяр-то написал свою «Систему вещей» через 25 лет после Брэдбери, используя буквально те же термины (ту же «штуковину», например). Ну и неизменное напоминание: надо быть очень осторожным в своих желаниях, они ведь могут и сбыться... Даже как в рассказе – предельно буквально.]

Символизмом («платоновщиной») проникнуто всё и у Шульца. В декабре того же 2019-го, в пересмешках с Ковбасюком (под «тараканов» Степаныча – будто в «предтечу» к нашему 20-му с лозунгом Тихановского) я притыкал Броню к Францу. Это – к вопросу «кто у кого набрался-подобрал».

«Мой Кафкаген» *

Мелькание мужских и женских физий.
Пикантность клаузул и логика в декор.
Кому-то ближе логограф судебный Лисий.
Иному – добродушный Эпикур.
Обоих отличало чувство меры.
Однако суд – нисколечко не сад.
Снимая лоск с гекзаметра Гомера,
оставь нетронутым поэтики фасад.
Морских глубин отважные икары.
Подвижники межзвёздных одиссей.
А мне по нраву реплика Пиккара **
и то, что малым кажется вблизи.
(11.12.2019)
PS:
* «Мой Кафкаген»… Так я слегка подразнил своего одессита. У Володи был «Мой Карфаген».
** Отвечая на вопрос, почему после стратостата он стал конструировать батискаф, Огюст Пиккар (сам первым совершивший полёт в стратосферу), отец Жака – покорителя «Марианки», отмечал, что эти аппараты чрезвычайно сходны между собой, хотя их назначение противоположно.
Со свойственным ему чувством юмора он пояснял:
«Возможно, судьбе было угодно создать это сходство именно для того, чтобы работать над созданием обоих аппаратов мог один учёный…»

К автору: «Володя, а «Жан-Люка» (Пикара) ты тоже как-то сюда пристегнул (я – про «звёздный путь»)?
Отличная серия! Я – обо всех твоих из последнего ряда.
А теперь – более «тонкий» вопрос: за этим «тараканом» Кафка не скрывается? Ну, не Кафка, так Шульц))».
----------------------------------------------

И сюда же – из Диптиха «Имена. Тараканьи побрякушки» (заметьте: «побрякушки», как нарочно, дразнятся с «чепушинками» и «дребеденью»).

А Корнеюшка назвал первенца Кокошею.
Тот же Чехов был бы зол. Дело – не хорошее!
Плагиатом, Ваша честь, очень даже пахнуто.
А Успенский – вообче геном чебурахнутый.
То ли Эдик, то ли Лев. Аль чегой-то путаю!?
Таракан сидел в дупле со щекой раздутою.
Сам я лишку одичал. На прохожих гавкаю.
Саблезубый Янычар, выращенный Кафкою.
(12.12.2019)
PS:
Подурачился. На пару с коллегой-одесситом. Володя оттолкнулся от моего (ему) «Кафкагена»

Снимая лоск с гекзаметра Гомера,
поэтику никак не повредим,
лишь только бережно с Гомера уберём фанеру!)))
И насчёт Жан-Люка – да! Обожаю «трэшевую» космическую фантастику.
А также сериал «Теория Большого Взрыва», хотя это уже совсем другая опера)))
Насчёт Кафки и Шульца. Нет! Здесь я имею ввиду только самое натуральное, бедное, наивное домашнее живое существо. Отнюдь не злодея в духе К. Чуковского, бесстыдно оболгавшего это милое, робкое, очень чувствительное к дневному свету создание)))
Владимир Ковбасюк 11.12.2019 18:38
Абидна аднака...
Я – про насекомое. Уже и название к своему скроил: «Кафкаген»))
Вольф Никитин 11.12.2019 18:46
Замечательно! Вполне можно скрестить под этим наименованием Кафе, Кафку, Крокодила Гену, а заодно и Карфаген. Так что получится настоящий Кафка )))
А у меня с тараканами свои счёты:
Владимир Ковбасюк 12.12.2019 18:39
Ну, Карфаген твой мы, конечно, читали и имели в виду (не в смысле – на..., а в смысле показавшегося мне Кафка-гена). Вот Геннадия Чебурашкина я как-то упустил... Больше на родословную намекал. Правда, чью – сам не понял))
Пойду твоих тараканов смотреть. Я как-то больше комаров да бабочек метил. В смысле, первых бил, а вторых – любил.
Вольф Никитин 11.12.2019 19:15
----------------------------------------

Если кто-то не чует ауканий Чехова и Чебурашки с нашими Чепуками и «брэдберёвыми» Чепуховинами – Обидно! Так и сам Корней (Чуковский) – туда же (прозвищем). Чики-пики-пуки.

Черепки, черепушки, черепашки, Чебурашка, чепурной (Чепурных)
Начапуриться – прифрантиться
Принять осанку чапуры, подняв голову и важно, выступая
Причепуриться – придать себе нарядный, привлекательный вид (обычно о женщине)

[«ЧАПУРА» – большая чашка для вина у казаков. (Словарь некоторых горских, казачьих и других трудных для понимания слов и выражений, встречающихся в кавказских произведениях Л.Н. Толстого). «Чапарка (чабарка), чапаруха, цаплажка, ставчик, деревянная чашка, коею черпают и пьют; – чарка, стакан.
У этого слова и его производных, много значений. Например, хутор в Ростовской области, или ансамбль казачьей песни под названием «Чапура». Но по толковому словарю Даля, определение слова – чапура – это цапля, народное название этой длинноногой болотной птицы белого цвета. Чапра – цапля. (Дрофа?) Производное же этого слова – слово чапать. И вот тут очень много значений – трогать, брать, хватать, качать. Чапарка, например, деревянная чашка из которой пьют, то есть ею черпают. Ну и народное значение слова чапать – идти. Почапали, значит пошли.]

Чуете!? – Как оно... Носить-не переносить. Округ этих Чепуков (будь они...).
Про «чопорность» мы и ране поминали. А и она, якобы – не без Чапуры (толи чапли-цапли, толи дрофы).
Черпаки-чебуреки...
Ишь! Снова что-то с «татарщинкой» прорезается.

[Чебаркуль. Название города и озера тюркского происхождения и означает «красивое, пёстрое озеро»]

То бишь, этот уралец запестрил как бы и без нашего «чабора». Но с «чапурой-чаплыгой» – таки в «красивость».
А Шульц меня (тогда) долго не отпускал. Хоть с Леклезио, хоть с Анненским.

Уотасения…
Сплошная мыслежизнь.
Ни света в ней.
Ни радости. Ни боли.
Одно желе.
Колышется. Дрожит.
Параболой в безбрежном карамболе.
В животности ни капли существа.
Ни грана тектонической структуры.
Аморфное томление родства.
Размытая перверсия натуры.
Безмолвие. Ни складок, ни слогов.
В желёзках-щупальцах – коллизия иллюзий.
Кромешный сон. Потешный балаган
крикливых Я в сечении экклесий.
(Из Глубины. Пролог, 21.12.2019)
PS:
Watasenia – неологизм Леклезио. Название пятистраничного «пролога» в его «Путешествие по ту сторону».
Экклесия (гр.) – собственно, «народное собрание». Превращённое в «церковь», в «соборную общину».
Ложится в перекрест и к Екклесиасту, и к Леклезио (Ле Клезио). А где-то и к «клепсидре» Шульца.
------------------------------------------

С Анненским, в его «Тоску», было уже по январю 2021-го

[Тоска ночных капель и одинокой свечи. Вода и пламя. В их немощи и малости, в обособленности от Неиссякаемого. В источении, угасании, таянии…
Не музыка – а потрескивание и лязг. Скрежет. И точно не плеск! – если уж о воде.
Не свет – а мигание и пыхание. Не жизнь уже – а дрожь и одышка (задыхание). Не брак, а тризна.
А Я (поэта) почему-то подсматривает (подслушивает) за этим тщетным старческим млением –  бездарным, но отчего-то так притягательным. Да и само оно (Я) едва ли не отождествляется с тем фитилём…
И чем-то перекликается (не суть совпадает) с прокажённым созерцателем города-мёртвых из «Войны» Бунина.
С какой стати я (человек) должен присутствовать-сопутствовать всей этой изнывающей канители естества!?
А отчего же капли – оне?! Только, чтобы подчёркнуть женское начало в их разреженной множественности? А фитилёк (мужеское), значит, совсем одинок… Или, чтобы отметить такой архаикой (формой местоимения) усталость всего обветшавшего мира?!
Капли… Медленные. Мерно-чёткие. Метроном. Часики. Клепсидра… – Вспомнился Бруно Шульц… Да часовенка-капличка. С «образком Сладчайшего».]

Здесь можно снова вернуться к тому, что с «рутиной». В «хлюпанье Клепсирды».
Roots… Drops… – Корни... Капли...
Преплетения-перетекания.
Чепушинки... В этом (с лёгкой руки переводчика Рыбкина) в «штуковинах» (Doodad) Брэдбери отозвалось (через «пушинки лопоухие») и «Вино из одуванчиков» (Dandelion Wine).
В «лёгкость (ой-ли...) бытия».
Заявляю (Наташке), что, мол, Чепуки твои (миорские) как бы и с Дудутками (пуховичско-заминскими) перекликаются. Вона, даже в английском у Рэя оно отозвалось. Ду-дэд. Ду-ду...
Наташке – не да спадобы. Она помнит (была там, на речке Птичь), что Дудутки от поместья Дудичи.
Будто «дудение» то – не без «надувательства». Так и район (Пуховичи) – очень даже к Чепушинкам-Чепуховинам.
А что в том музее (в Дудутках) выставляют?! – Продукты народного промысла (ремёсел). Опять-таки – дробязь-дребедень. Финтиклюшки розные.

[...Чепушинки - это такие мило-пушистые разноцветные создания. Чепушинки похожи на маленькие лохматые мячики, но умеют вытягиваться, обвиваться этаким пушистым браслетом вокруг руки, довольно попискивая, когда их гладят. Они обожают нравиться, но настолько легкомысленны, что их даже сносит ветром. Впрочем, чепушинки не огорчаются – они и вовсе этого не умеют. Зато летать с ветром и путешествовать с солнечными лучами, залетая в дома к людям и тайком щекоча пушистыми лапками носы, очень любят. И радостно пушатся, когда люди, видя их, улыбаются. Серьезные люди, правда, чепушинки не замечают, проходят мимо – и чепушинки от обиды выцветают, становясь и вовсе незаметными. Присмотритесь – может быть, вместе с солнечным лучиком к вам через окно забрались чепушинки.]

Это – от умелицы-рукодельницы (как и моя Таша) Юлии Лиски (Осколки цветных витражей. Сказки, 2015).
Чуть оговорюсь: Чепушинки-Штуковины (Doodad) Рэя Дугласа – не всегда благостны и безобидны. А с таким-сяким подвохом. Не токмо сугубо семантическим.

[– Мою лавку, пожалуй, можно назвать энергетическим результатом неадекватного семантизирования. Устройства, которые вы здесь видите, вполне справедливо было бы назвать изобретениями, делающими не конкретно что-то, а вообще.
– Разумеется, – бесстрастно сказал Кроуэлл.
– Теперь вот что: если один человек показывает другому деталь автомобиля и не может вспомнить ее названия, что он говорит в таких случаях?
Кроуэлла осенило:
– Он называет ее штуковиной, или загогулиной, или ерундовиной…
– Верно. А если женщина говорит с другой женщиной о своей стиральной машине, или о взбивалке для яиц, или о вышивании тамбуром, или о вязанье и у неё вдруг затмение в голове, и она не может вспомнить точное слово – что она тогда говорит?
– Она говорит: «Эту висюльку надень на загогулину. Придержи финтифлюшку и насади ее на рогульку», – сказал Кроуэлл, радуясь, как школьник, понявший вдруг математическое правило.
– Совершенно верно! – воскликнул человечек. – Хорошо. Таким образом, мы здесь имеем дело с появлением семантически неточных обозначений, пригодных лишь для описания любого предмета, – от куриного гнезда до автомобильного картера. «Штуковиной» – могут назвать и парик, и половую тряпку. Штуковина – это не один определенный предмет. Это тысяча разных предметов. Да… так вот что я сделал: проникал в сознание цивилизованных людей, извлекал представление каждого о том, как выглядит штуковина, о том, как выглядят штучки-дрючки, и непосредственно из энергии атомов создавал материальные эквиваленты этих несовершенных обозначений. Иными словами, мои изобретения суть трехмерные репрезентации определенных сгустков смысла. Поскольку в сознании человека «штуковиной» может быть что угодно – от щетки до стального болта девятого размера, – это свойство повторено и в моих изобретениях. Штуковине, которую вы сегодня брали домой, под силу почти все, чего вы от нее захотите. Многие из моих изобретений благодаря вложенным в них способностям мыслить, самостоятельно передвигаться и выполнять самые разнообразные действия, по существу, сходны с роботами.]

Одиннадцать… Но чаще – по одной.
Есть две. Есть пять. Есть «Головы и числа».
Из скобочек и чёрточек – Пятно.
Кружочки глаз. Крючки. Зигзаги смысла.
Окошки, рамы, домики, углы.
Вселенная – всего лишь голограмма.
Камлают слоги варвары-раклы.
Из ничего, из бытового хлама.
Где котлован Платонова гудит,
А ульи превращаются в улусы.
Где прошлое – как будто, впереди.
И минусы меняются на плюсы.
Где жизнь и смерть сплелись в один клубок.
Пространство-время тянется и длится.
Доской судьбы пришиблена любовь.
И сквозь века, в укор – немые «Лица».
(10.04.2015)

Это – уже «Головы Павла Филонова». Из апреля 2015-го.
Только что (30.11, 9:44) их некто (инкогнито) у меня на странице глянул.
Даже (филоновское, замешанное на Хлебникове) – чуть жутковато...

Всё скрытое от глаза – на показ:
Артерии. Под маской – капилляры.
И Мастера умелая рука
клонирует из воска экземпляры.
По-новому напитан человек.
Здесь всё – интуитивно и спонтанно.
Паноптикум невиданных калек:
циклопов, либертинов и титанов.
Им брашно кровяное не грешно.
Отделано всё ловко и искусно.
И страшное здесь выглядит смешно.
Смешно. Но…
от чего-то очень грустно.
(Творческая эволюция. Паноптикум, 10.04.2015)

Такие вот – финтиклюшки-безделушки. Слегка – к тем Чепукам.

29-30.11.2024
---------------------------

«Частушка-побрякушка»

Чебурашка с чебуреком,
Из Дудуток в Чепуки,
Шёл. Прикольно кукарекал,
Всем канонам вопреки.
В рощах каркали кукушки.
Небо пахло чепухой.
Александр Сергеич Пушкин
Был возвышенно бухой.
Где-то что-то барахлило.
Громыхала дребедень.
Да мяукала тоскливо
За околицей метель.
Пушкин Брэдбери накапал.
Рэй хлебнул на посошок.
Чебурашка по этапу
В Чепуки на стрелку шёл.
Разлетались чепушинки
У него над головой.
Путин троллил Лукашенко
Накануне Мировой.
Наряжался брадобреем
Дориан Оскарыч Грей.
Бункер в Северной Корее
Ждал на ужин упырей.
Чертовщинка с черепами.
С червоточинкой чубук.
Трамп за так травил Обаме,
Кто мажор, а кто дундук.

30.11-1.12.2024