Серебряный век. Форева

Январь мне продал синих раков.
Вручил на сдачу Пастернака.
Февраль разлил чернила. Слякоть.
Март всё слизал. Апрелю - плакать.

Беспечный май, столкнувшись с Блоком,
ноктюрн сыграл по водостоку.
Июнь фонарь зажёг в аптеке,
а ночью (с чёрным человеком
и с незнакомкой) в ресторане
«In vino veritas!» горланил.

С июлем в гости через сени
зашёл задумчивый Есенин.
Загнал кленовые серёжки -
принёс вина и две гармошки.

А следом август смехотворный.
И тут как тут сам Саша Чёрный.
Сбежались все, и он сбежался.
Кричал, как все, и докричался -
уехал с чёртом на гитаре.
Вполне в его репертуаре.

Сентябрь - месяц бутафорный.
В слезах весь переплёт оконный.
В соплях опять же занавески.
Тут пить - все аргументы вески.

А вот октябрь - стихотворный.
Вернулся снова Саша Чёрный.
А с ним два друга закадычных -
насочиняли нам прилично.
Поэтов в октябре, как сажи.
Привёз их Саша в саквояже.
Тут вам и сила символизма:
Бальмонта уложил он с клизмой,
а Брюсова - на дно, к штиблетам.
Прикрыл всё это пистолетом.

Ноябрь - месяц философский.
Тут будет кстати Маяковский.
«Триумф!» - он курит папиросы.
Табак крепчайший - нет вопросов.
Не зря же музы его мают.
С ним облака в штанах гуляют.
Вино, я слышал, из стакана
плеснул он в морду океану
и по скуле сам вмазал рыбе…
Портвейна жаль - уж лучше б выпил!

Декаб(ы)рь спёк мне кулебяку.
На сдачу выдал Пастернака.
…Так долго длился этот год.
Зато собрался весь бомонд.
Но потерялась чья-то тень.
Пойду, - повешу на плетень.