5. Последняя пуля правды

24
К особняку подъехала карета,
Из экипажа выходил пижон;
Мадлен стояла молча у портрета,
Портрета, где был граф изображен;


«Там все твоим дыханием согрето,
А здесь, когда мне было здесь тепло?»
Мадлен стояла молча у портрета,
Считая остальное барахлом:
И розы из заброшенного сада,
И чаши, и бокал из хрусталя,
Мадлен томила страшная досада,
Все радости из жизни удаля.


Мадлен была неведома измена…
А между тем четверочка гнедых
Была нещадно взмылена, до пены,
Им, видно, не давали передых


«Вам не пришлось искать меня, графиня,
Я знаю, что у Вас стряслась беда,
Я был уверен в том, что граф вас кинет»


«Я не графиня. Впрочем, ерунда;
Фон Розенкранц,
Любовь моя бессмертна,
И не добьетесь Вы путями лжи
Моей любви, моей руки,
Мы бесконечно далеки,
Поверьте, как бы ни были усердны,
Убив того, кем сердце дорожит;


О боже! Я могла бы быть графиней;
Когда б не теневая сторона;
Судьба моя, как рукопись в камине
Погублена, убита, сожжена!
Пускай об этом знает каждый,
Простолюдин, аристократ,
Пускай меня терзает жажда,
Я не надеюсь на возврат!
Прошу вас, отвечайте прямо,
Я не стерплю обиняка,
Любовь – загадочная дама,
Но это вы наверняка»


«Не я ли ждал вас, не гасил лампады,
Дарил кольцо с рубином в пять карат?
Не я, вдыхая пепел листопада,
Сказал, что не хочу иных наград?


Не я ли задыхался табаком,
Куря от горя дорогую трубку,
Казня себя за вредную покупку,
И не мечтая больше ни о ком?


Не я дарил вам вороных коней?
Куда меня вела судьба шальная?
Не я ли не гасил в ночи огней,
Ваш образ перед ними вспоминая?»


«Оставьте меня, князь! Я проклинаю
И вас, и ваш проклятый револьвер,
И дела нет до ваших мне манер;
Пускай останусь навсегда одна я!


Достаточно, довольно грубой лести!
Довольно, князь, вы лживы, я пряма,
К барьеру, князь, настало время мести,
Я на дуэль вас вызову сама!»


«Помилуйте… поднять на даму руку?!
Тем более на вас, Мадлен, пардон;
Достаточно того, что за поруку
Уже я буду сослан за кордон!»


«А все же пристрастились к атласным вы манишкам!
Должны Вы даме уступить теперь.
Но вы подлец, вам на слово не верь!
Не кажется ли вам, что это слишком?
Фон Розенкранц, я все же дам вам шанс,
Как знать, по ком из нас справлять поминки;
Давайте-ка мы перед поединком
Сыграем напоследок в преферанс!
Не нужно ваших знатных мне фамилий,
Я одному пожизненно верна,
Довольно, князь, нас разделяют мили,
И между нами крепкая стена!


Какой бы лестью вы не накормили
Меня, я не допью стакан до дна;
Довольно, князь, нас разделяют мили,
И между нами крепкая стена;


В моей истории печальной
Меня не тронет ваш рассказ,
И по системе пятибалльной
Я не оцениваю вас.»


«Не надо опрометчивых суждений,
Мадам, зачем терновый вам венок?
А помните визит ли мой весенний?
Я был так удручен, так одинок!»


Его слова звучали ливнем,
Напоминающим пилу,
Он был сегодня ей противней
Чем как-то на его балу;


Она нашла его случайно
На перекрестке трех дорог,
Он был лишен загадки, тайны,
Заядлый карточный игрок;


Вот так гласит о нем строка:
Заядлый щеголь и повеса,
Он был игрушкой в лапах беса,
Слова его не знали веса,
Легко слетая с языка;


Он волочился без утайки
За каждой дамой в городке,
О нем давно ходили байки,
Он был у всех на языке.


В том городке для князя дамы
Началом были всех начал,
И редкий, редкий эпиграммы
Поэт ему не посвящал;


Фон Розенкранц ни дня не прожил,
Не протянул бы без проказ,
Мадлен об этом знала тоже,
И знала: пуст внутри каркас.


Фон Розенкранц не в меру резвым
Был, не имея в жизни цель;
Однажды, будучи нетрезвым,
Он вызвал графа на дуэль;


Когда серебряною пулей
Он револьвер свой зарядил,
В усадьбах ивы кроны гнули
При свете сумрачных светил.


И следуя традициям семейным,
Вступая со своей привычкой в брак,
Князь запивал печаль свою портвейном,
Куря при этом дорогой табак…


Мадлен: «Не буду слушать ваших басен,
Не в преферанс – тогда извольте в вист»
Фон Розенкранц: «Извольте, я согласен,
Но путь, мадам, нелегок и тернист.
Я вызов ваш готов принять, но туго:
Ведь я, мадам, свою имею цель.
За мной победа – вы – моя супруга,
За вами – я согласен на дуэль.»


«Не возражаю, князь. Берите карты,
Бросайте на зеленое сукно,
У каждого из нас свои стандарты,
Вы – знаю – ждете от меня одно.


Но не дождетесь – я скорей раздам наследство,
Чем Вам доставлю удовольствие кутить.
Фон Розенкранц, я знаю способ, знаю средство,
И это долг мой – вам отныне отомстить.


Не ждите князь, теперь, мой дорогой транжира,
Пока истратятся последние гроши,
А лучше, чем беситься ежедневно с жира,
Вы позаботьтесь о спасении души.


Со мной вы рядом, не скрываетесь из виду;
Мне будет проще подобраться к вам впритык.
Вам остается заказать лишь панихиду
И погребальный подобрать себе парик.»


Мадлен шутила зло, так гостя вдруг отшив,
Фон Розенкранц тогда, конечно, был обижен:
Он был, известно, не по возрасту плешив,
Хотя всегда безукоризненно подстрижен.


Расхохотался князь: «О, для такой милашки,
Как вы, такое говорить смешно!
В своем ли вы уме? Да и грешно.
Куда там в преферанс? Давайте в шашки»


Мадлен, нахмурив брови, отошла.
Вернулась, шашки высыпав из рамки.
У князя все не ладятся дела –
Мадлен вторую пробивает в дамки.


«Хвалиться вы горазды, игроки –
А в деле – неумелые, как дети» –
Де Фаско молвит, – «Ставки высоки!
Наедине, у дамы в кабинете!


Вас свет немало обвинял – а вам,
Похоже, дела нет до этих сплетен?
А это правда – ваша жизнь – бедлам,
Кутеж ваш нынче каждому заметен!»


Князь не сдается, но Мадлен права –
Князь – шулер, а она играет честно.
Смеется князь: «Вы выиграли, вдова!»
Мадлен: «Вдова? Как это неуместно!»


«Мадам, и это говорите вы,
Вы, дочь моей потенциальной тещи?
Вас не устраивает роль вдовы?»
«Довольно. Завтра в три в дубовой роще.
Там выясним, кто прав, кто виноват.
Оставьте при себе свои остроты.
Былого не вернешь уже назад,
Не так ли? Покажи, кутила, кто ты!»


Насмешкой отвечал фон Розенкранц.
Мадлен кричит: «Прощайте, мой кутила!
Дворецкий! Проводите гостя, Франц!»
И локон свой на палец накрутила.


"Перед кануном ваших похорон
Я не потрачу времени напрасно,
Одно лишь одолжение, мадам!" -
Успел проговорить фон Розенкранц -
"Стволы у вас, а от меня патрон"
Пуль не было. Мадлен была согласна.


Серебряную россыпь сжав в кулак,
Распорядилась запереть ворота. -
"Не знает он - постель мне саркофаг
И так уже! На нежить здесь охота."


Хотел опять посвататься – облом!
Покинул дом Мадлен без интереса.
Карета князя скрылась за углом,
И был в недоумении повеса.


Решительный и обреченный взор
Был устремлен в таинственные дали.
И умирал мелодии узор
В том месте, где ее уже не ждали.

25
Мелодии изящны и не липки,
Мелодии изысканно просты,
Мадлен играла на старинной скрипке,
Мадлен красиво рушила мосты


Сонаты и симфонии плясали,
Тонули в красном пламени луны,
Мадлен была в величественной зале,
Где даже звуки тишиной полны


Казалось, что, услышав эти звуки,
Нарушив установленный предел,
Тянулись к ней невидимые руки,
Того, кто обогреть ее хотел;


Она внимала голосу движений
И тусклому сиянию луны
Среди его святых изображений,
Но руки эти были холодны


Она стоит, она играет, смычок подвластен ей одной,
Она незримо ощущает его присутствие спиной.


«Невыразимые частоты
Меня возносят до небес;
Альберт, Альберт, скажи мне, кто ты,
Скажи, ты ангел или бес?


В этой зале танцевали мы мазурку
В этой зале принимала я гостей
А на небе голубая штукатурка
Штукатурка всех оттенков и мастей»


Необъяснимая загадка;
Легко, как тополиный пух,
Свободно, просто, не украдкой,
Мадлен сказала это вслух.


Когда сверкнули эполеты
Едва заметно при луне,
Давно забытые куплеты
Воскресли вдруг в ее уме.


Струились слезы, словно воск,
Струились и стекали,
А мрамор лил зеркальный лоск,
Как блики на бокале.

26
А ночью, в три, в дубраве за часовней,
Два револьвера положив в багаж,
Была мадам де Фаско все готовней
Фон Розенкранца видеть экипаж.


В один из них она не клала пули,
Запомнив расписную рукоять.
Считая, что глаза не обманули,
Была готова сразу просиять.


Вернулся князь с пирушки в полвторого,
Остановил на месте экипаж.
«Мадам, встречайте гостя дорогого!»
«Вот пистолеты, выбирайте Ваш»


Без пули рукоять щеголевата,
Но князь другой хватает ствол впотьмах.
Мадлен, не замечая супостата,
Чуть увеличить требует размах.


Князь говорит: «Не возражаю, леди.
Семь ярдов вас устроит или нет?
Какая вещь! Отделка, чай, из меди?»
«Из серебра», – последовал ответ.


А князь-то был к стрельбе не без таланта…
Ему – в стволе хоть пуля, хоть зерно.
Сказал: «Мадам, зовите секунданта!
Вот вам мой секундант – месье Арно»


Мадлен незримо вспыхнула, но все же
Ответила: «Отлично, все о’кей.
Месье Арно – ваш секундант? Давно же?
А у меня – знакомьтесь – мой лакей»


Спиной к спине. Поклон. Ждут супостаты.
И поворот. Опять к спине спиной.
Мадлен вдруг восклицает: «Франц, куда ты?»
Но к ней идет фон Розенкранц хмельной.


Одной рукой за талию хватая,
Другой к губам подносит пистолет.
Вдова вдруг встрепенулась молодая,
Дает ему пощечину в ответ.


Но князь, не замечая оплеухи,
Целуя онемевшую Мадлен,
Сказал, что не обидит даже мухи.
Она: «Убили графа Вы взамен»


Расхохотался громовым раскатом,
Достал себе немного табака.
Мадлен бежать хотела, но куда там?
Месье Арно хватает за бока.


«Подлец! Не поворачивайся мордой!» –
Хрипела разъяренная мадам.
Но дуло князь навел рукой нетвердой
И опустил курок уже, а там…


Мадлен упала, кровью истекая,
Едва рукой поддерживая лиф,
«Ты этого хотела, дорогая?» –
Смеялся князь, почти ее убив.


«Благодарю… Хотела сжить со свету
Я вас, но вот теперь вам жизнь дарю.
Не удалась уловка, но за эту
За пулю я тебя благодарю…
Благодарю. Я умираю грешной,
Но тем милей раскаяние мне.
Пусть плоть моя сгниет во тьме кромешной,
Зато душа сгорит – сгорит в огне.


Я не виню вас в том, что вашей пулей
Сражен поклонник самый верный мой.
Толпа жужжала злобно, словно улей
И осенью, и летом, и зимой.
Я рада наконец освободиться
От света отягчающих оков.
Погибну я, но нечем вам гордиться –
Я победила. И довольно слов.


Нет, вечной жизни ни к чему мне путы
С тех пор как он рукой твоей убит –
И я не понимаю, почему ты
Пошел на это – Бог тебя простит.
Ты жалок и ничтожен, недостоин
Того, чтоб в плоть твою клыки впились.
Есть правило всего одно простое:
Твори добро, но этим не хвались.


На поприще пиров и карт убогом
Я знаю, ты достаточно грешил.
Но чист почти теперь ты перед Богом
Лишь тем, что жизни нас двоих лишил.


Ты сам себя не раз еще накажешь
Скорей чем мертвым, будучи живым.
Я рада – что ты мне на это скажешь?» -
Мадлен сказала, выдыхая дым.


И князь, не опуская пистолета,
Нахмурил беззаботное чело.
Ее поглотит медленная Лета –
А он? Зачем он взял на душу зло?