Теополис

Сон мне навеян от девы Ханны:
То ль днём, то ль ночью, как вплавь иду;
Город огромный, благоуханный,
Являет чудных видений чреду.

От переулка Фортуны на площадь
Разума – улицей Жизни. Кругом
Под непомерной эфирной толщей
Темнел Теополис. Мистический гром

Тихо вливался в дома и в храмы.
В благоуханьи душистых смол
Я видел сцены античной драмы
И мимо ливанских кедров брёл –

Под киноварь Листа не к пихте, о завтра
Не думал. К набережной свернул.
Увидел у пристани ихтиозавра,
Вдаль отгоняющего акул.

Они устремились к волнолому,
К выходу бухты – в море, прочь...
Чувства дивились новому ному,
Ух' ты! Мир непривычный и ночь.

Та в бархатистой тьме парила
На звёздно-алмазных своих крылах,
Была в ней такая нездешняя сила,
Что на' сердце плавал блаженный страх. –

Тот несказанный вышний трепет,
О коем глагол Небес говорит.
Сравнение с горним онелепит
Техно-сует вседневный вид.

Дух наслаждался звучаньем клавира,
Единством тепла и ранней весны.
Перстами заря коснулась мира,
Чтоб явью стали все диво-сны...

Туманы тают, почуяв гнев' Ра.
Вот парк сигиллярий. – Как не взглянуть?
Зависла поблизости меганевра
И позвала с собою в путь.

Мравий размером больше термита
Через дорожку пробежал.
Вся их семья, наверное, квита
С эвраптеридой (с лучшим из жал).

Воздух густой и тёплый, и паркий
В лёгкие лился подобно вину.
Римские Мойры, Ахейские парки,
Норны ль желают избыть вину?..

В общем, к полудню поехал на   ферму,
Где эпиорнисы живут –   
Любят прибрежно-южную терму,
Мадагаскар и тебя, Болливуд.

Су'дьбы. Порой попадаем вновь' им
В бровь. – Расплетаем нить прях (старух?).
Дивитесь рослым птенцам слоновьим,
Праматерь их – исполинская Рух.

Да, не летают... Но в небе ребе –
Пернатый раптор. – Пари'т, ища
Тех, кто вверены смертной требе.
Чья плоть – обезъя'дренная праща.

Глаз динозавра запредельно
Смотрит на мир – рептилоид в луче? –
Гляди, он двигается скудельно,
Дёргаясь точно в параличе:

Паркинсонизм, присущий птице
И троадонтидам – сёстрам её.
(Где? В диплодоковой "небылице"
Мозга ореховое остриё...)

Радуги разноцветье на шее:
Сны-переливы ультра-цветов –
Так хорошо, что ещё хороше'е
Быть этот птах для homo готов.

Смлада ценю парадоксы пауз.
В своих катакомбах, прячась, как дух,
Сверхагрессивный протостраус
Гнал минота'вриц-молодух;

Но и критяне – морей Дантесы,
Прочих ввергая в синус потерь,
В вытесанных подземельях Одессы
Отсалютуют Дюку теперь.

Брат, памятуй, крылатый ящер
Когтями, клювом изрядно-яр.
Смел твой – с дубьём  – первобытный пращур,
Достойный враг ему – казуар.

Иль, напевая о ладной Дите,
На лютый бой вдохновляя калек,
Яркою сагой о троглодите
Роман завершает сверхчеловек?

Стали так неприветливы люди –
Каждый из них словно вражий стан;
Тонут в песках чужих интерлюдий
Король Артур и рыцарь Тристан.

Минула эра дубовой биты,
Каменного топора и копья.
В коло свернулись пустынь  трилобиты,
Крупнея, мельчая – себя тая...

Сферы. Румынских равнин  троанты   
С агатовой жизнью заодно.
Наплакали океаны – атланты;
Краб камчатский канул на дно.

Латный царь подводного мира –   
Он уязвлён – клешнерукий борец,
Ведь и над ним застыла секира,
Блестящая словно Стожар корец.

И'здревле не приемлющий драки
Чует, когда грядёт зима.
И вот, разделясь, скорпионо-раки
Свистнули миръ (сакрально весьма).

Иль мезозойские мирмы для взора
Значимы как стрекозий рок?
Зачем асфальтовые озёра
Плеснули лентами автодорог?

Дружная кучка бойцов Ахилла,
Ты направлена на убой.
Полубог вам соврал не хило,
Стикс посмеялся над вашей гурьбой.

Хайре, похищенная Европа!
Индриков двадцатитонных  деньки
В чём проявились после потопа?
Гигантских оленей найти не с руки?

Или изысканный Индрикотерий
Всё также у озера Чад сокрыт –
Отсалютует ночной химере
И Мокеле-мбембе не огорчит?

Природа много мощнее Кинг-Конга,
Пред нею уверенность – пыль и прах
На реках, в болотах жаркого Конго,
В лесах Уганды и на горах.

Гарпии изгнанные – инферно,
Это познал пуританин Кан,
Когда в небесах бушевала скверна,
Творя свой убийственный канкан:

Тёплая кровь лилась словно ливень,
Крики жертв уходили ввысь...
Руны, покрывшие старый бивень.
Храм. Колодец. Чудовища слизь:

Здесь прополз мегачервь гигантский,
Уничтожая всё на пути, –
Древний демон-дух африканский.
Я пришёл, чтоб ему уйти.

Как одолеть тот ужас бездны
Мертвенно-белый, в щупальцах – ад!
С ним не справляется меч железный,
Может справиться только яд:

Яд клыков огромного змея,
Что деревья косил как траву,
Ощутив, что сдавлена шея
Хитрой ловушкой... Тем и живу.

Двенадцать стрел, поразивших  монстра:
Искаженье отравленного вещества.
Прыжок. Клинок, сверкнувший остро,
Вонзается в плоть, что земная ль едва...

Древнее скрылось под платом наносов.
Таверна. Ночь. 18-й век
В кубке – гульден. Прочь, Ломоносов,
Война похлеще виевых век!

Эпоха позднего феодализма?
Рекруты. Штуцеры. Замков штурм.
Свет расщеплять перестала призма
Рядом с лицом возрождённых турм.

... Недоступен радости вешней,
Мир глубинный замкнут в себе.
На полюсах закрывается внешний
Выход, столетия ждавший в алчбе.

Кусто' исследовал сверхтуннели.
Антарктида ограждена.
Сотовый мир? Анене'рбе цели?
Южная Швабия? Инострана'?

Здесь даже плазменных стая чудовищ
Не победит ужасных людей*.
Вот он хранитель чар и сокровищ. –   
Сигурд, новыми завладей!

Corona Astralis для австралийцев?
Для аборигенов – Айерс-Рок?
Красна Улуру мечами дорийцев...
Космических пиктограмм урок?

Справимся ли? Или в классе на' год
Отставших оставят для будущих битв,
Чтобы россыпью красных ягод
Оттачивать кромки опасных бритв?

Хищная суть перешла к человеку:
 Власть корпораций, компьютерный смог
Взяли нас под свою опеку,
И Хайдеггер прав: род людской изнемог.

Техника множится. Погоди' ты,   
Они – паразиты, живут на нас!
Рыпнулись, было время, луддиты –
Тщетно... Ешь литиевый ананас.

Твой неизменный подельник –  мобильник,
Им перенасыщена дней вода.
Не вырубишь ныне простой рубильник,
Не перережешь провода.

Силиконовой суть вощины
С долом кремниевым сошлась.
Дети, женщины и мужчины,
Искажается ваша связь.

Секс-машины, чат-боты, клоны –
Эро-простор вошедшим дан,
Где инкубы столь благосклонны,
Ложь голограммы – стриптиз-майдан.

Вереница пасомых влекома
Туда же, откуда Лот ушёл.
Не было раньше такого кома
Пороков гнуснейших, коварных  зол

И поступков столь ненормальных
(Сколь ни числи – не перечесть)
Там, где в мертвенно-аморальных
Омутах омерзела честь.

Сколько потерь, беды и боли!
Пикселями горит клеймо:
Вид эктоплазмы... "Чего же боле?" –
Автоматическое письмо.

... Бури вселенские отгремели.
Озёра-кратеры. Бомба? Импакт?
В тунгусской тайге молчат менестрели,
Ведь их там нет – не проложен тракт.

Забыто немыслимое цунами.
Сель, мгновенно застывший.   Край льда.
И замерла, как склеп, над нами
(Помнишь?) замёрзшая вмиг вода...

Хватает после грозы – озона.
Небо, очистившись, голубей.
Генетики возродили бизона.
Вскоре – очередь голубей?

Найдём ли шерстистого носорога
В краю берёз заполярных, ив?
Друг, станет легче тебе намного –
Мамонт в громадной Якутии жив.

Будь осторожен – не действуй вяло
От застенья "си" и до крома "до",
Узрев каймана ли, гавиала,
Дракона с острова Комодо.

... Вытащив пыльный архив из комода,
Дедуля Дарвин –  кино-Коммод
(Наверное, давне-семейная мода)
Пражского восхвалял урода,
Британский (с совою...) ел бутерброд.

Неандертальский Юлиус Фучик,
Инволюцию големов переголе'мь:
Густ ядерный винегрет меж тучек,
Пацифик-луч не пробьёт эту темь.

Лишь тёмно-кудрявый фантаст-учёный
В былое суёт крючковатый курьёз,
С ягодным тестом... хрен толчёный
На легковерье кладёт всерьёз.
 
Перемешались и суть, и буква:
Тасуют картами времена –
И вот уж развесистейшая клюква
На чьих-то ушах с лапшой видна.

У брехунов дела очень плохи,
Их свитки впитали зловонную слизь,
А панцирные мокрицы-дурёхи
Упрыгали прочь, везде   расползлись. –

Катясь по геоиду недошарами,
Став на ша'ру парадом планет,
Солнечными крещены ветрами.
Но толку учёным от этого нет.

Ни радиоуглеродный анализ,
Ни отложений мусорный гнёт
Шайку не радуют –  разволновались,   
Что романтичный искатель Новалис
Цветок голубой куда-то воткнёт...

Так поделом же, врун, сердцем  нечистый   
И на' руку тож!.. Кругом шулера:
Бездушные э'во-лю-циони'сты,
Чья гадесу-хелю мила игра.

В ушко' игольное пролезает
Стогорбый плюющий латынью верблюд,
Что жаждет съесть, избегая заед,
Титанобоа – первейшим из блюд.

Науко-мутанто, "озо'рно" ж, "о'бло",
Лыка не вяжет, но хочет жрать...
Сих бонз напитала Шнобеля шобла –
Лжекоролевская псевдорать.

Забрезжит скоро эон просветленья:
Перераздутых периодов – чпокс!
Тогда эманации тёмного тленья
Пошлют в ути-ли'за-цио'нный бокс.

Да, длится пока ещё эра стали,   
"Мо'рлоки" крутят баланс-романс.
Им криптозоологи в рыло дали,
По полной врезал Бернар Эйвельманс.

Змея морского, гиганта-кальмара
И птеродактиля средь болот
Лжецы опасаются точно кошмара,
Боятся использовать мысленный лот.

Ответствуй, раскопочное чудило,
Дельфин не ихтио-... разве? (Фалл!)
Что ж ты египетского крокодила
Моуразу'хом не обозвал?!

И звероящером – варана,
Плезиозаврами – лебедей?
Истинно! – Нынче довольно рано,
Но, стрелки часов перевёл халдей.

Многоразличных эпох собратья:
Кожистокрылые, барсуки,
Лемур, вольво'кс, морж – все без изъятья –
Глубинно-понятны, сродно-близки!

Покуда мы' живём без опаски,
Физик, историк и астроном,
Радостно нагружая салазки,
С палеонтологом травят сказки,   
Реанимируя их потом.

Знай, время поднимет манежный полог,   
В пелёнках окажется баламут:   
Схватится за' голову геолог,
Географа за воротник возьмут.

Химия стала сестрой грамматик,
Но инженю её – ню на корню.
От противоречий с рельс  математик
Сошёл, громоздя надстроек фигню.

Фон Неймана клеточные автоматы
К Великой Стене Геркулеса  скользят.
Как глайдер Конвея, вся явь, сама' ты
Тех вразумляешь, кто предвзят.

Подобное странно, необычайно,
И всё ж происходит сто раз на дню,
Привычнее, чем вездесущая Чайна:
"Неопределённостью" Морриса Клайна
Множит пугающую родню.

Сны Цербера-Церна – бред оголтелый?
Мандалы Майи – смех богов?   
Но кто рисует ума пределы
В границах матричных берегов?

Макс или Моррис? Кулак ли ко' лбу? –
Герой Родена его "жуёт"!
Лев и ягнёнок. Травы' – им в колбу.
Волк от Исайи теперь меж йот.

Следы остались. И память, память...
Бог Шива танец не прекратит.
"По Слову голод" отпанорамить?
Шифруй, что было, в двойной петит.

Нуклеотиды шмыг в кванты-фанты,
Что ж, генный мусор  совсем не шлак...
Кариатиды, иерофанты –
Свидетели недавних благ.

Однако что-то я отвлёкся.
Оккам и Бэкон, и Фома
Аквинский видят: снег в корку слёгся.
День равен ночи. Прошла зима...

Стал гол как соко'л – в основах философ:
Горсть "достижений" – в сотах школ;
Средь куч-терриконов,  меж сыпких откосов
Пытается злыдень творить шеол.
 
Ах, отклонированной пчелою
Призрак времени не удержать.
Быт человеческий полон мглою,
Та замерцает, если сжать;

Но небожественное свеченье
Темнее, нежели завязь ума.
Неучей пакостно псевдоученье,
Нет, не наука – гнилая тесьма!

Рвётся она: запредельным треском
Полнится слух на пире врагов;
Лжерадугу витражам-арабескам
Зажёг Урборос, похлеще стогов.

Хоть обольщает обман  "лорелейно" –
Из грязной лужи не сделаешь Рейна;
Сколь ни подправляй забор во дворе –
Тын не предстанет Эдемом... Доре.
Декапитируйте ме-ме-ме-брейна,
Что стибрил теорию Пуанкаре.

Ум, отступи от безбожного чина,
Комиксом-космосом душу не рань –   
Тогда и откроется Первопричина,
Прекрасная словно рассветная рань.









Примечание:
Дополнение (удалено) к этому стихотворению в http://stihi.ru/2024/12/12/655



.