Милый ангел

Вторник

4 апреля 1961 года

Секретарша мистера Хаша позвонила мне на работу сегодня утром и спросила, не смогу ли я приехать к нему в два часа. Это не просьба, подсказало мне чутье, а приказ. Значит, придется идти к сестре Агате и ставить ее в известность, что я уйду пораньше. День выдался сравнительно спокойным, но это ничего не меняло.

— Право, мисс Перселл, — сварливым тоном начала сестра Агата, — все эти отлучки без предупреждения в последнее время вошли у вас в привычку. В дурную привычку. Это некрасиво.

— Сестра Топпингем, — сдержанно ответила я, — вы преувеличиваете. В этом году я отпрашивалась с работы всего три раза: второго, одиннадцатого и тринадцатого января. Тринадцатого, кстати, я была на похоронах, даже если вам дата кажется неподходящей. Я не прошу оплачивать мне пропущенные дни и не требую платы за два часа, которые недоработаю сегодня. Сегодня в «травме» тихо, мисс Смит и младшая лаборантка справятся сами. Да, я понимаю, что все это создает для вас неудобства, сестра, но не более чем неудобства. Больница не перестанет функционировать только потому, что меня здесь нет.

Она вытаращила глаза, как мадам докторша.

— Вы дерзите мне, мисс Перселл! — удалось выговорить ей.

— Я и не думала дерзить, сестра Топпингем. Просто я совершаю непростительный поступок — оправдываюсь.

Сестра Агата потянулась за журналом учета часов.

— Можете идти, мадам. Поверьте, этого я не забуду.

Вот так. Ручаюсь, старая стерва и вправду все запомнит. Но как приятно дать волю фамильному нраву Перселлов!

Настроение мистера Хаша было немногим лучше, чем у сестры Агаты. Можно подумать, он накупил провизии на длинные выходные, а холодильник взял да и сломался.

— Вчера я ездил в отдел опеки, — начал он, — намереваясь подать официальное заявление об удочерении Флоренс Шварц. Боюсь, в отделе против вас настроены решительнее, чем мы предполагали. Мне сообщили, что ваш облик недостаточно морален, чтобы доверить вам воспитание ребенка.

— Недостаточно морален?

— Именно так. Ваш облик. Во-первых, дома по соседству с вашим пользуются дурной славой, а вам больше негде растить девочку, право которой на наследство сомнительно. Во-вторых, представительница отдела побеседовала с миссис Дункан Форсайт. Очевидно, о вас и мистере Форсайте ходят слухи, о чем отдел известил кто-то из больницы. Миссис Дункан Форсайт не пожалела для вас темных красок. — На его лице отразилось уныние. — Мне очень жаль, но так сложились обстоятельства.

— Сука! Я убью ее, — с расстановкой выговорила я.

Он с сочувствием взглянул на меня.

— Да, Харриет, этим вы облегчите себе душу. Но Фло не поможете. — Он выбрал не самый острый нож, но все-таки причинил мне боль. — Мне сообщили также, что вскоре Фло будет выписана из Королевской больницы с диагнозом «неопределенная форма аутизма». Это значит, что ее отправят в специализированное лечебное учреждение.

— В Стоктон, — безучастно сказала я.

— Маловероятно. Комиссии стало известно, что Фло посещает группа лиц, живущих в Сиднее. Думаю, ее переведут в Глейдсвилл.

— Вот с Фло и разделались. — Я посмотрела на него в упор. — Мистер Хаш, мне плевать на то, что говорят в отделе опеки: я хочу подать официальное заявление. Я буду заново подавать его, сколько бы раз мне ни отказывали. Если понадобится, я потрачу на это годы. Когда Фло вырастет, она поймет, что я не оставляла попыток вызволить ее. Если она будет еще жива, в чем я сомневаюсь. В этом суть трагедии.

— В Стоктон, — безучастно сказала я.

— Маловероятно. Комиссии стало известно, что Фло посещает группа лиц, живущих в Сиднее. Думаю, ее переведут в Глейдсвилл.

— Вот с Фло и разделались. — Я посмотрела на него в упор. — Мистер Хаш, мне плевать на то, что говорят в отделе опеки: я хочу подать официальное заявление. Я буду заново подавать его, сколько бы раз мне ни отказывали. Если понадобится, я потрачу на это годы. Когда Фло вырастет, она поймет, что я не оставляла попыток вызволить ее. Если она будет еще жива, в чем я сомневаюсь. В этом суть трагедии.

Домой я возвращалась через парк Домейн, сбросила туфли, стащила чулки и прошлась по жесткой пружинистой траве. Зачем я только унизила миссис при всех? Зачем вытащила ее из машины на виду у обитательниц борделей, а потом запихнула обратно? Доказала, что она мелочное ничтожество? Она мне отомстила. Но даже если бы я не напала на нее тогда, она не упустила бы случая навредить мне. Ничего, я с ней еще поквитаюсь. Начну прямо на следующей неделе. Поскольку мой моральный облик уже признали сомнительным, я могу сколько угодно принимать у себя джентльменов. Позвоню Дункану прямо домой и приглашу его к себе на всю ночь. Если уж мы начали грязную игру, миссис Форсайт, вы еще узнаете, какой бывает грязь. Тараканы… Наберу самую большую банку тараканов и подброшу их в вашу шикарную машину. Специально выберу летающих, хе-хе. А еще устрою перед следующим собранием комитета «Черное и белое» пикет и буду размахивать большим плакатом с надписью «Миссис Дункан Форсайт лишает мужа секса, поэтому он связался с девушкой сомнительного морального облика, которая годится ему в дочери».

Сладкие мечты. Они завели меня аж в Вулумулу, где я надела туфли и остановилась, думая о том, как отомстить миссис, чтобы моя месть не отразилась на Дункане. Тараканы — это удачная мысль. Пригласить Дункана провести ночь в моих объятиях — тем более. Мало, мало: я еще прокляну ее. Пусть у нее будет потливость и халитоз. И неизлечимый стоматит. И пусть сколько угодно морит себя голодом, но только набирает вес. Морщины. Отеки ступней и щиколоток, чтобы ей больше не втиснуться ни в одни туфли и ковылять вперевалку. Конъюнктивит. Перхоть. Глисты, чтобы задница вечно чесалась. Вот так! Долгих вам мучений, миссис Форсайт! Чтоб тебе сдохнуть, тварь тщеславная! Пусть все зеркала в твоем доме потрескаются, а модные тряпки превратятся в джутовые мешки и резиновые бахилы!

Я дошла до самой Макэлхон-Стейрз, где на полпути наверх остановилась и заплакала. Фло, моя Фло! Ангеленок! Как же мне вернуть тебя?

Плача, я открыла дверь и даже сквозь серую завесу слез разглядела, как поблекли каракули на стенах. Фло уходила от меня, я осталась на обочине ее жизни и мучилась потому, что не могла видеть ее каждый день. Я слишком молода, бедна и вдобавок не замужем. Я должна работать. Завтра пойду и извинюсь перед сестрой Агатой. Бог тебе судья, миссис Дункан Форсайт, хоть ты и мстительная гадина. Ты погубила больше жизней, чем твой бесхребетный муж.

Я бросилась на постель, расплакалась, незаметно уснула и проснулась уже в темноте. Окна дома 17d ярко светились, до меня долетали обычный смех и болтовня, потом яростная ссора мисс Благоразумия и мисс Постоянство, которые никак не могли ужиться вдвоем. «Удачи вам, дамы, — думала я, кормя проголодавшуюся кошку. — Кое-кто зарабатывает и другими, более грязными способами. К примеру, миссис Паразитка Дункан Форсайт».

Придется обдумать похищение и бегство через границу Северной территории, где почти нет людей. Как тоскливо… Нельзя признаться даже маме с папой, нельзя связаться с ними, дать свой адрес. Мы с Фло должны исчезнуть с лица земли. Тайна, которую знают двое, — уже не тайна. Придется снять все деньги с моего счета и спрятать их под платьем Фло. Найти одежонку попроще. Пусть все думают, что мы с трудом сводим концы с концами. Платья Фло сойдут, а мне придется ограбить кого-нибудь из нищих возле Салвоса или Сент-Винсент-де-Ора — шучу, хе-хе. Да, это выполнимо. Почему? Потому что я сумею спрятать все белые нитки на изнанку. Меня бросил муж — обычная, всем известная история. Австралия кишмя кишит покинутыми женами. Не забыть только купить обручальное кольцо. Моя бедная дочка так скучает по папочке, что даже говорить разучилась. Нет, слабо верится — с какой это стати ей скучать по ублюдку, который втоптал в грязь ее мать? А не говорит девочка потому, что ее папаша как-то напился и поколотил ее. Вот так-то лучше. Убедительнее. Марселина! Бедный старичок доверил мне своего ангеленка — разве я могу его подвести? Придется. Кошки плохо переносят путешествия. А может, удастся. У Марселины есть своя сумка, где она сидела смирно. Надо будет ради эксперимента прогуляться вместе с ней до Голубых гор. Если получится, значит, возьмем хвостатого ангеленка с собой в побег.

…Все это было написано гораздо позднее. Наверное, только около полуночи я перестала вышагивать из угла в угол, строить планы и продумывать детали. Я ничего не ела, но не чувствовала голода. Ни чаю, ни кофе мне не хотелось, а тем более бренди. Во рту ощущался противный привкус, будто вырвало Марселину. Хорошо еще, мне уже незачем прятать дневники от Гарольда. Старые тетради я переложила обратно в шкаф.

На пути к столу мое внимание привлек Хрустальный Шар — самая броская вещь во всей комнате. Он стоял на привычном месте и отражал розовые стены. Жульнический атрибут. От него так и веет мелодрамой. Я задумалась, не посмотреть ли в него, пока я не легла спать, и не дожидаться, когда старуха разбудит меня ночными скачками и смехом. Может, хотя бы на этот раз Шар заработает? Черта с два! Я плюхнулась на стул и поклялась, что больше никогда не буду заглядывать в этот отполированный кусок диоксида кремния. В самый обычный расплавленный песок.

Я сидела и думала о том, как ужасно обошлись со мной все, кого я сегодня видела. Мало того, они жестоко обращались с Фло. Место подавленности заняла злость. А когда злишься, приятнее всего дать обидчику в глаз или по яйцам коленом. Только не подумайте, что у теток из отдела опеки нет яиц — есть, притом здоровущие, как у всех крыс.

Я заглянула в Шар, и в голову закралась неожиданная мысль. Что это с миссис Дельвеккио-Шварц? Если она каждую ночь носится по лестнице, значит, земную юдоль еще не покинула. В таком случае почему же она не защитит своего ангеленка? Почему не поможет нам? Она не может не знать, как все запуталось после ее смерти! Значит, надо просить помощи у нее. В чем-то она безнадежно глупа, а в других делах на удивление умна. В моем распоряжении всего две подсказки: о том, что судьба Дома заключена в Шаре и в том, что все зависит от этого Шара. Неужели миссис Дельвеккио-Шварц так твердо верила в себя и свои способности и надеялась, что я все увижу в Шаре? Она приложила мои ладони к Шару, как будто благословила. Но я ничего не вижу в этом стекле! Я пыталась целый месяц, но все напрасно. Никаких результатов.Я свирепо уставилась в Шар, в котором в перевернутом виде отразилась моя розовая комната. Судьба Дома заключена в Шаре. Все зависит от Шара. Я ухватилась за него и сотворила чудо — обеими руками приподняла Шар над подставкой. Положенный на стол Шар тут же покатился, пришлось придерживать его. Никаких вибраций, ничего похожего на электрические разряды. Просто очень тяжелый ком полированного стекла. Шар упрямо катился в мою сторону, поэтому я приставила к нему масленку и перевела взгляд на подставку. Оказалось, шар лежал не на шелке, а на бархате, ворс которого сплющился под тяжестью стекла.

Ох и дура ты, Харриет Перселл! Как можно быть такой тупицей? Все это время ответ был у тебя перед глазами!

Я схватила подставку и принялась срывать с нее бархат — постепенно, осторожно, потому что клей держал ее очень крепко. Под шаром клея не было, только по краям. Под бархатом обнаружился лист бумаги, лежащий в неглубокой выемке, очевидно, проделанной долотом. Дешевый бланк завещания из тех, что продают в газетном киоске или магазине канцелярских принадлежностей. Дьявольщина. Сколько времени, должно быть, она придумывала свою последнюю загадку, чтобы одурачить весь мир, но спасти своего ангеленка. Завещание она не стала даже прятать — наоборот, положила его на самое видное место. А я ломала голову над сложной задачей. Меня обманули, даже когда давали подсказку. Судьба Дома — не в Шаре, а под ним. Всего одно короткое слово. Если бы она употребила другой предлог, я нашла бы завещание за один день, а то и меньше. Но нет, для миссис Дельвеккио-Шварц это было бы слишком просто и обыденно.

Завещание оказалось коротким. В нем говорилось, что все имущество и деньги наследует ее единственная дочь Фло Шварц. Пока Фло не подрастет, ее имуществом может распоряжаться по своему усмотрению близкая подруга покойной, мисс Харриет Перселл, проживающая по тому же адресу. Завещательница отдавала свою единственную дочь Фло Шварц под опеку вышеупомянутой мисс Харриет Перселл, предоставляя ей возможность воспитывать девочку, как она сочтет нужным. Завещание подписали Харриет Перселл, Дельвеккио-Шварц и два свидетеля — Отто Вернер и Фриц Вернер, о которых я слышала впервые. Братья? Отец с сыном?

Харриет Перселл! Миссис Дельвеккио-Шварц в детстве звали Харриет Перселл. Недостающее поколение. Но папа ничего о ней не рассказывал. Возможно, она с самого рождения выглядела странно. В девятнадцатом веке родители болезненно воспринимали странности детей: могли даже отослать их прочь из дома, спрятать где-нибудь, как позор семьи. Неужели она наша близкая родственница, может, даже папина сестра? Он родился в 1882 году, а она — примерно в 1905-м. А если она появилась на свет в 1902 году, пока папа был в Южной Африке и участвовал в Англо-бурской войне? У папы есть две сестры-близняшки, родившиеся позже его, в 1900 году, — папа всегда рассказывал о них, смущенно посмеиваясь. А что, если после тети Иды и тети Джоан в семье родилась еще одна девочка? Которая чем-то не понравилась родителям, и ее отослали из дома? Я была готова поручиться, что никогда не отгадаю эту загадку, хотя теперь мне ясно, почему девочку назвали злополучным именем. Миссис Дельвеккио-Шварц оказалась подобием луковицы: снаружи много слоев шелухи, а внутри — детство, о котором она не рассказывала никому в Доме, даже Пэппи.

Я не стала вопить, хохотать и потрясать кулаками. Слишком многое никак не укладывалось в голове. Подожду до завтра, а утром съезжу к мистеру Хашу.

Среда

5 апреля 1961 года

В шесть часов я проснулась с необычным чувством. Даже если составительница завещания ночью бегала по лестнице и хохотала, я ее не слышала. Первым делом следовало позвонить сестре Агате и сообщить, что сегодня на работу я не приду. Нет, мисс Баркер, причину назвать не могу, сожалею. Личные дела. Затем я обвела комнату счастливым взглядом, налила Марселине добавочную порцию сливок, приготовила кофе, яичницу и тосты, обновила новый розоватый осенний костюм. При этом я поминутно разворачивала завещание и убеждалась, что оно мне не приснилось. Оно есть, есть, оно существует!

В контору Партингтона, Пилкингтона, Перблайнда и Хаша я прибыла задолго до мисс Худжар. На ее пренебрежительное заявление, что сегодня мистер Хаш не сможет меня принять, я ответила, что охотно подожду. Сколько угодно — минуту, четверть минуты, мне все равно, но я его увижу! И я села в приемной, замурлыкала песню, начала громко листать журналы и всячески мешать секретарше. К моменту прихода мистера Хаша я уже вывела мисс Худжар из себя.

— Мисс Перселл не уходит, мистер Хаш, — проблеяла она.

— Тогда пусть войдет, — вздохнул он, явно считая, что шейка хуже лопатки, но на крайний случай сойдет. — Я не могу уделить вам много времени: сегодня у меня заседание суда.

В ответ я протянула ему завещание.

— Чтоб меня разнесло! — выпалил он, пробежав завещание взглядом. — Где оно было?

— Я нашла его вчера ночью, сэр, в подставке любимого украшения миссис Дельвеккио-Шварц.

— Значит, по-настоящему ее звали Харриет Перселл? — Он щурился так, будто подозревал меня в мошенничестве. Потом взял завещание и внимательно изучил: — Похоже, подлинное: почерк тот же самый, что и в книгах расходов прошлогодней давности. А свидетелей вы знаете?

Я сказала правду — не знаю, но попробую поискать.

— А это важно? — настороженно спросила я. — Может ли кто-нибудь придраться? Оспорить завещание?

— Дорогая моя Харриет, думаю, этот документ все встретят со вздохом облегчения. Других попросту нет, а в этом документе Фло признана дочерью покойной и отдана под опеку вам. Для юристов ее слово — закон.

— И отдел опеки не станет менять мнение обо мне, мистер Хаш?

— Скорее всего нет, — напрямик ответил он. — Но завещание снимает с их плеч груз ответственности за Фло. Они уже не управляют ее судьбой, чему они будут только рады. Добавлю, что завещание предоставляет вам финансовую независимость. Вам хватит доходов от недвижимости, чтобы прокормиться, поэтому вам не придется работать. Ваша судьба устроена.

Он подозрительно прокашлялся, я насторожилась.

— Поскольку душеприказчик не назначен, выбирать его придется вам. Вы можете обратиться в отдел опеки или ко мне. Предупреждаю, работа отдела движется черепашьим шагом, а цены у них грабительские, так как им заправляет частная компания.

Намек понят!

— Я предпочитаю, чтобы со всеми делами справились вы, мистер Хаш.

— Отлично! — Его покрасневшая шея приобрела сходство со свежим филе. — Спешу сообщить вам, что я уже беседовал с отделом опеки насчет имущества. Наследство миссис Дельвеккио-Шварц превышает сто десять тысяч фунтов, которые лежат на сберегательных счетах в банках всего Сиднея. Источник этих средств поставил специалистов в тупик: они не в состоянии понять, откуда они взялись. Естественно, всем известно, что происходит в домах 17b и 17d, но оба заведения находятся под покровительством… хм… видных лиц, поэтому пришлось поверить на слово хозяйкам, что они платят тридцать фунтов в неделю за аренду. Управляющие домами 17а и 17е, в которых просто сдаются комнаты, платят такую же сумму. В неделю набегает сто двадцать фунтов. Хороший юрист сможет доказать, что эти деньги шли на ремонт и поддержание домов в надлежащем состоянии, — в отличие от дома самой миссис Дельвеккио-Шварц все соседние строения в идеальном порядке. Служащим налоговой инспекции останется лишь обложить налогом чистую прибыль. Если же налоговая инспекция потребует судебного разбирательства, команда опытных юристов сможет затянуть его на несколько десятилетий. Конечно, я порекомендую вам финансовых консультантов, которые посоветуют, как быть с основным имуществом Фло — ведь на сберегательных счетах набегают сущие гроши! Лучшие специалисты в этой области — компания «Бертуистл, Энтуистл, О'Хэллоран и Голдберг».Намек понят!

— Я предпочитаю, чтобы со всеми делами справились вы, мистер Хаш.

— Отлично! — Его покрасневшая шея приобрела сходство со свежим филе. — Спешу сообщить вам, что я уже беседовал с отделом опеки насчет имущества. Наследство миссис Дельвеккио-Шварц превышает сто десять тысяч фунтов, которые лежат на сберегательных счетах в банках всего Сиднея. Источник этих средств поставил специалистов в тупик: они не в состоянии понять, откуда они взялись. Естественно, всем известно, что происходит в домах 17b и 17d, но оба заведения находятся под покровительством… хм… видных лиц, поэтому пришлось поверить на слово хозяйкам, что они платят тридцать фунтов в неделю за аренду. Управляющие домами 17а и 17е, в которых просто сдаются комнаты, платят такую же сумму. В неделю набегает сто двадцать фунтов. Хороший юрист сможет доказать, что эти деньги шли на ремонт и поддержание домов в надлежащем состоянии, — в отличие от дома самой миссис Дельвеккио-Шварц все соседние строения в идеальном порядке. Служащим налоговой инспекции останется лишь обложить налогом чистую прибыль. Если же налоговая инспекция потребует судебного разбирательства, команда опытных юристов сможет затянуть его на несколько десятилетий. Конечно, я порекомендую вам финансовых консультантов, которые посоветуют, как быть с основным имуществом Фло — ведь на сберегательных счетах набегают сущие гроши! Лучшие специалисты в этой области — компания «Бертуистл, Энтуистл, О'Хэллоран и Голдберг».

Так вот что вам было нужно, мадам Фуга! Вы хотели выведать, что мне известно. Не беспокойтесь, с моей стороны вам ничто не угрожает. Мы не станем лишать крупных промышленников, политиков, банкиров и прокуроров развлечений в хорошей компании и уютной обстановке. Но тридцать фунтов в неделю? Как бы не так! Не меньше трехсот. И смотрите у меня! Ради будущего Фло я готова на все, дорогие дамы. Не зря мне дали имя Харриет Перселл.

Эта перспектива настолько воодушевила меня, что я вскочила и поцеловала мистера Хаша в губы, а он с энтузиазмом ответил на поцелуй.

— Сэр, вы просто прелесть!

Он усмехнулся.

— Вообще-то я всегда так думал, но подтверждение получил впервые. Хлопотать об освобождении Фло предоставьте мне. А вы тем временем позаботьтесь, чтобы вам хватило денег на жизнь, пока не кончится разбирательство. Фло вернется к вам гораздо раньше.

До больницы я домчалась на такси, но к сестре Агате явилась не сразу. Доктора Джона Прендергаста я перехватила по пути на конференцию.

— Джон, Джон! Миссис Дельвеккио-Шварц оставила завещание и назвала меня опекуншей Фло! — закричала я. — Скоро ее отдадут мне! Ур-ра!

Его сходство с плюшевым мишкой усилилось.

— Тогда мы пока задержим ее здесь. — Он вдруг подхватил меня как перышко и закружил в воздухе. — Медсестрами я не интересуюсь, — продолжал он, шагая вместе со мной к палате Фло, — все остальные женщины в моей жизни — жены пациентов, а потому недоступны. Но вы к этой категории не относитесь, поэтому можно пригласить вас поужинать с безобидным помешанным, по совместительству психиатром?

— Вы же знаете мой телефон, — отозвалась я, глядя на него другими глазами. Хм-м… Мои горизонты ширились. Среди моих знакомых регбистов еще не было. Помню, миссис Дельвеккио-Шварц часто повторяла: все дело в разнообразии. «Пусть будут разными, принцесса, и рано или поздно тебе попадется девственник». Впрочем, Джон Прендергаст не из таких.

Фло встретила меня распростертыми объятиями, как всегда, а я прижала ее к себе и осыпала поцелуями. И снова расплакалась.

— Фло, милая, скоро мы поедем домой вместе, — прошептала я на ухо девочке.

Самая широкая улыбка в мире осветила детское личико, Фло кинулась мне на шею и стиснула меня в объятиях.

— А она все понимает, — не удивившись, заметил Джон Прендергаст.

— А кто уверял, что у нее аутизм? — фыркнула я. — Фло ни на кого не похожа. Наверное, Богу настолько надоели заурядные люди, что он создал новую модель. От разговоров у нас одни неприятности. Если бы мы умели читать мысли, нам не пришлось бы врать и лицемерить. Мы были бы настоящими.

Далее в моем списке значилась сестра Агата, которая уже препоясала чресла, готовясь к бою. Об этом говорило выражение лица, с которым она встретила меня. Но я не дала брюзгливой старушенции ни единого шанса открыть рот.

— Сестра Топпингем, я ухожу! — громко объявила я. — Сегодня, в среду, меня не было на месте. Четверг и пятницу я отработаю, а потом уволюсь!

Недовольный взгляд.

— Мисс Перселл, я требую, чтобы вы отработали положенные две недели.

— Дудки, не дождетесь! В пятницу вечером я буду совершенно свободна!

Опять ворчание.

— Не дерзите!

— Настоящее умение дерзить, — объяснила я, — приходит вместе с материальной независимостью. — Я послала старушке воздушный поцелуй и убежала. До свидания, сестра Агата!

И я помчалась на такси в Бронте — сообщать известия моим обеспокоенным родным.

Я намеренно явилась домой среди рабочего дня. Папа с братьями были в магазине, мама с бабулей — дома. Жаль, что бабуля не папина мама. Тогда бы мы все сразу узнали. Но папины родители скончались, кажется, от болезни, еще до моего рождения. По пути через двор я заметила, что трава под окном, которую бабуля регулярно поливает из горшка, буйно растет и зеленеет. На солнце грелся Уилли.

— Та-дам! Перед вами — счастливая богачка, которой незачем работать! — объявила я, входя в дом.

Мама с бабулей обедали. Хлеб, масло, баночка абрикосового джема и чайник. Обе выглядели мрачно — как я догадалась, уже в который раз обсуждали положение дел в доме 17с по Виктория-стрит. Романы с женатыми ортопедами, убийства и самоубийства, пропавшие дети, сбившиеся с пути дочери — все это пугает моих родителей.

Услышав мое известие, обе принялись торопливо усаживать меня за стол.

— Может, чаю, дорогая? — спросила мама.

— Нет, спасибо, — отказалась я, прошла к шкафу и вытащила бутылку с любимым пойлом Уилли из-за банок с вустерским соусом, кетчупом, уксусом, обычным и цикориевым кофе. — Лучше глотну вот этого. — И я плеснула немного жидкости в хрустальный бокал. — Бренди полезен для души. Уилли подтвердит. Знаешь, мама, не выбрасывай стеклянные стаканчики из-под сыра «Крафт» — они не бьются и смотрятся симпатично — на них цветочки. — Я села и подняла бокал. — Ну, задом вверх, как сказал епископ хористам!

— Харриет! — возмутилась бабуля.

А мама заметно успокоилась.

— Вот все и разрешилось, — сказала она.

— Да, — подтвердила я и рассказала все по порядку.

— Харриет Перселл! — ахнула мама. — Неужели сестра Роджера? Это многое объясняет.

— Вот все и разрешилось, — сказала она.

— Да, — подтвердила я и рассказала все по порядку.

— Харриет Перселл! — ахнула мама. — Неужели сестра Роджера? Это многое объясняет.

— Если так, тогда о ней не знают ни папа, ни тети Ида и Джоан, — отозвалась я. — Остается лишь строить догадки. Может, кто-то из них вспомнит давние и непонятные разговоры родителей. Или таинственные отлучки и поездки туда, где приличным людям не место. Расспроси тетю Иду — у нее память, как у слона, к тому же она вечно собирает сплетни. Типичная старая дева.

— А ты не пожалеешь, что ушла из рентгенологии? — спросила мама.

Бедная мама, как ей, должно быть, хотелось работать не только дома! Но во времена ее молодости это было немыслимо. Кажется, в 1920 году она пыталась учиться на курсах медсестер при больнице принца Альфреда, но бабуля положила конец этим глупостям. Мама намного моложе папы, может, поэтому меня тянет к мужчинам, которые старше меня? Пэппи так и сказала бы, впрочем, она найдет фрейдистское объяснение даже дырочке в глазури на пироге с вареньем.

— Мама, мне осточертела гонка за большой зарплатой, — призналась я. — У меня замечательная работа, но на ней приходится подчиняться таким праведникам, что их в первую очередь взяли бы в ковчег. Поверь, сидеть без дела я не стану. У меня будет полно хлопот: присматривать за неуправляемыми жильцами, пытаться наладить общение с Фло и найти наилучшее применение ее деньгам.

— Ну что ж… — Мама вздохнула. — Понятно, что ты сейчас на седьмом небе от счастья, детка, и я рада за тебя. — Она деликатно кашлянула и порозовела. — А-а… как доктор Форсайт?

— А что с ним? — удивилась я.

Мама смутилась:

— Да нет, ничего, просто так.

Выйдя из дома, я подошла к клетке Уилли, стоящей в солнечном углу веранды. Попугай был весь перепачкан овсянкой и бренди. Разборчивая птичка.

— Привет, красавчик, — проворковала я.

Уилли приоткрыл один глаз.

— Пр-роваливай! — отозвался он.

— Эй, полегче, парень!

Я была уже в трех шагах от клетки, когда из нее донеслось:

— Полегче, пр-ринцесса!

Я ошеломленно обернулась, но попугай уже дремал.

Праздничный стол я накрыла у себя в гостиной: копченые угри, картофельный салат с капустой, окорок, хрустящие французские батоны, сливочное масло — не слишком твердое, но и не растаявшее, примерно тонна греческого рисового пудинга и ровно столько бренди, сколько могли выпить мы все, чтобы завтра не пропустить работу. К нам присоединился Лернер Чусович, который как раз гостил у Клауса, я позвонила Мартину и попросила привезти леди Ричард, который явился в изысканном лиловом туалете и багровом парике. Ко всеобщему облегчению, Мартин наконец-то привел в порядок десны и заказал вставные челюсти в Сиднейской стоматологической больнице. Лечение не стоило ему ни пенса: в этой больнице пациенты — подопытные свинки для будущих стоматологов. Полный рот зубов уже благоприятно сказался на его карьере: Мартин заметно похорошел, тем более что всегда был грациозным, как плакучая ива, и обаятельным, как Джордж Сандерс, да еще умел польстить клиенткам, желающим заказать свой портрет. Ну не тяни, Харриет! Я пригласила также адвоката Джои и ее подругу Берт, а попозже подтянулся и Джо Дуайер из «Пиккадилли» с двумя бутылками «Дом Периньона». Мы подумывали позвать и хозяек соседних борделей, но решили, что им не повредит еще несколько дней помучиться в неизвестности. Мисс Целомудрие Уиггинс явилась к нам без приглашения, услышав в окно радостные голоса, но я взяла с нее клятву, что она будет молчать как рыба.

— Знаете, что я сделаю в первую очередь? — спросила я собравшихся. — Ремонт в Доме. Ванная и туалет на каждом этаже, свежий слой краски на стенах, приличные лампы, новый линолеум и половики, несколько холодильников и газовых плит, пара стиральных машин для прачечной, новые вращающиеся сушилки для белья и никаких газовых счетчиков! Цвета подберем так, чтобы каракули Фло смотрелись, будто так и было задумано — этакий ультрамодный авангард! Хотя мне выпала честь заменять миссис Дельвеккио-Шварц, действовать я буду по-другому. Мой выбор — комфорт, современные удобства и приятная атмосфера.

— Нелегкая задача, — нахмурилась Джим. — Городской совет не одобряет перепланировки…

— Джим, мне нет дела до совета — я не собираюсь ставить его в известность. Сделаем все потихоньку, без шума.

— А братья Вернер помогут! — хором сказали Клаус и Пэппи.

— Для тебя они сделают что угодно, Харриет, — добавил Клаус. — Им не впервой проворачивать такие дела.

Значит, вот оно как. Нашлись Фриц и Отто Вернер. Милый мистер Хаш будет в восторге!

— А как быть с пустыми квартирами? — спросила Боб.

— После ремонта мы подыщем новых жильцов, — решила я и подняла свой бокал с шампанским. — За Фло, за миссис Дельвеккио-Шварц и за Дом!

Когда крики утихли и за столом завязались разговоры, Тоби отвел меня в угол.

— Странно, что ты не пригласила Норма и Мерва, — сказал он.

— Норм и Мерв — знакомые из той же категории, что и мадам Фуга и Токката, Тоби. Они все узнают, когда я сочту нужным. — Я допила шампанское, мимоходом отметив, что оно не сочетается с бренди, и отставила бокал. — Ты простишь мне любовь к Фло?

Взгляд его покрасневших глаз стал почти нежным.

— А разве я могу ее не простить? Она твоя плоть и кровь, теперь я понял это. Девочка не станет для тебя обузой. Старушка все отлично рассчитала. А как умно она спрятала завещание!

Я прильнула к нему, положила ладонь на плечо, на выпуклые сильные мышцы.

— Слышал бы ты, как я рассказывала мистеру Хашу, что нашлось в любимом украшении покойницы!

— Знаешь, Харриет, при всей своей неугомонности ты можешь быть на удивление скрытной.

— Миссис Дельвеккио-Шварц была права: незачем посторонним знать, чем она зарабатывала на хлеб. Это касается только Дома.

— А я наладил отстойник и септик, — сообщил он, отводя волосы с моего лба. — Хочешь в выходные съездить в Уэнтуорт-Фоллс и посмотреть?

— А как же, красавчик. Хе-хе.

Помочь мне с посудой я попросила Пэппи, а протестующего Тоби выставила за дверь.

— Ты знала? — спросила я подругу.

Ее миндалевидные глаза сузились, розовые губы изогнулись в слабой улыбке.

— Кое-что, но не все, конечно. Многое приходилось додумывать, пытаться понять, чего она недоговаривает. Одно я помнила твердо: с тех пор, как я рассказала ей, что в Королевской больнице познакомилась с Харриет Перселл, она не унималась, пока я не привела тебя в гости. И я поняла, что твое имя для нее что-то значит, но что — понятия не имела. Если кто и сообразил, в чем дело, так это Гарольд. Он понял, что к тебе она привязана сильнее, чем ко всем жильцам Дома, вместе взятым, но я уверена, что она ничего ему не объясняла. Бедный старик любил ее, а он привык любить свою мать и ни с кем не делить ее, потому не хотел делиться и новой любовью. Гарольд знал, что миссис Дельвеккио-Шварц прикипела к тебе сердцем еще до того, как увидела, и эта мысль грызла его, пока он исподтишка наблюдал за вами. Ты правильно опасалась его. Долгое время я думала, что он намерен убить тебя, а не ее. Но теперь я в этом сомневаюсь. Мы никогда не узнаем, что произошло между ними в ту ночь, но кажется, она нанесла ему непростительное оскорбление. Под руку попался нож, Гарольд набросился на нее. Думаю, это вышло само собой.
— Вот все и разрешилось, — сказала она.

— Да, — подтвердила я и рассказала все по порядку.

— Харриет Перселл! — ахнула мама. — Неужели сестра Роджера? Это многое объясняет.

— Если так, тогда о ней не знают ни папа, ни тети Ида и Джоан, — отозвалась я. — Остается лишь строить догадки. Может, кто-то из них вспомнит давние и непонятные разговоры родителей. Или таинственные отлучки и поездки туда, где приличным людям не место. Расспроси тетю Иду — у нее память, как у слона, к тому же она вечно собирает сплетни. Типичная старая дева.

— А ты не пожалеешь, что ушла из рентгенологии? — спросила мама.

Бедная мама, как ей, должно быть, хотелось работать не только дома! Но во времена ее молодости это было немыслимо. Кажется, в 1920 году она пыталась учиться на курсах медсестер при больнице принца Альфреда, но бабуля положила конец этим глупостям. Мама намного моложе папы, может, поэтому меня тянет к мужчинам, которые старше меня? Пэппи так и сказала бы, впрочем, она найдет фрейдистское объяснение даже дырочке в глазури на пироге с вареньем.

— Мама, мне осточертела гонка за большой зарплатой, — призналась я. — У меня замечательная работа, но на ней приходится подчиняться таким праведникам, что их в первую очередь взяли бы в ковчег. Поверь, сидеть без дела я не стану. У меня будет полно хлопот: присматривать за неуправляемыми жильцами, пытаться наладить общение с Фло и найти наилучшее применение ее деньгам.

— Ну что ж… — Мама вздохнула. — Понятно, что ты сейчас на седьмом небе от счастья, детка, и я рада за тебя. — Она деликатно кашлянула и порозовела. — А-а… как доктор Форсайт?

— А что с ним? — удивилась я.

Мама смутилась:

— Да нет, ничего, просто так.

Выйдя из дома, я подошла к клетке Уилли, стоящей в солнечном углу веранды. Попугай был весь перепачкан овсянкой и бренди. Разборчивая птичка.

— Привет, красавчик, — проворковала я.

Уилли приоткрыл один глаз.

— Пр-роваливай! — отозвался он.

— Эй, полегче, парень!

Я была уже в трех шагах от клетки, когда из нее донеслось:

— Полегче, пр-ринцесса!

Я ошеломленно обернулась, но попугай уже дремал.

Праздничный стол я накрыла у себя в гостиной: копченые угри, картофельный салат с капустой, окорок, хрустящие французские батоны, сливочное масло — не слишком твердое, но и не растаявшее, примерно тонна греческого рисового пудинга и ровно столько бренди, сколько могли выпить мы все, чтобы завтра не пропустить работу. К нам присоединился Лернер Чусович, который как раз гостил у Клауса, я позвонила Мартину и попросила привезти леди Ричард, который явился в изысканном лиловом туалете и багровом парике. Ко всеобщему облегчению, Мартин наконец-то привел в порядок десны и заказал вставные челюсти в Сиднейской стоматологической больнице. Лечение не стоило ему ни пенса: в этой больнице пациенты — подопытные свинки для будущих стоматологов. Полный рот зубов уже благоприятно сказался на его карьере: Мартин заметно похорошел, тем более что всегда был грациозным, как плакучая ива, и обаятельным, как Джордж Сандерс, да еще умел польстить клиенткам, желающим заказать свой портрет. Ну не тяни, Харриет! Я пригласила также адвоката Джои и ее подругу Берт, а попозже подтянулся и Джо Дуайер из «Пиккадилли» с двумя бутылками «Дом Периньона». Мы подумывали позвать и хозяек соседних борделей, но решили, что им не повредит еще несколько дней помучиться в неизвестности. Мисс Целомудрие Уиггинс явилась к нам без приглашения, услышав в окно радостные голоса, но я взяла с нее клятву, что она будет молчать как рыба.

— Знаете, что я сделаю в первую очередь? — спросила я собравшихся. — Ремонт в Доме. Ванная и туалет на каждом этаже, свежий слой краски на стенах, приличные лампы, новый линолеум и половики, несколько холодильников и газовых плит, пара стиральных машин для прачечной, новые вращающиеся сушилки для белья и никаких газовых счетчиков! Цвета подберем так, чтобы каракули Фло смотрелись, будто так и было задумано — этакий ультрамодный авангард! Хотя мне выпала честь заменять миссис Дельвеккио-Шварц, действовать я буду по-другому. Мой выбор — комфорт, современные удобства и приятная атмосфера.

— Нелегкая задача, — нахмурилась Джим. — Городской совет не одобряет перепланировки…

— Джим, мне нет дела до совета — я не собираюсь ставить его в известность. Сделаем все потихоньку, без шума.

— А братья Вернер помогут! — хором сказали Клаус и Пэппи.

— Для тебя они сделают что угодно, Харриет, — добавил Клаус. — Им не впервой проворачивать такие дела.

Значит, вот оно как. Нашлись Фриц и Отто Вернер. Милый мистер Хаш будет в восторге!

— А как быть с пустыми квартирами? — спросила Боб.

— После ремонта мы подыщем новых жильцов, — решила я и подняла свой бокал с шампанским. — За Фло, за миссис Дельвеккио-Шварц и за Дом!

Когда крики утихли и за столом завязались разговоры, Тоби отвел меня в угол.

— Странно, что ты не пригласила Норма и Мерва, — сказал он.

— Норм и Мерв — знакомые из той же категории, что и мадам Фуга и Токката, Тоби. Они все узнают, когда я сочту нужным. — Я допила шампанское, мимоходом отметив, что оно не сочетается с бренди, и отставила бокал. — Ты простишь мне любовь к Фло?

Взгляд его покрасневших глаз стал почти нежным.

— А разве я могу ее не простить? Она твоя плоть и кровь, теперь я понял это. Девочка не станет для тебя обузой. Старушка все отлично рассчитала. А как умно она спрятала завещание!

Я прильнула к нему, положила ладонь на плечо, на выпуклые сильные мышцы.

— Слышал бы ты, как я рассказывала мистеру Хашу, что нашлось в любимом украшении покойницы!

— Знаешь, Харриет, при всей своей неугомонности ты можешь быть на удивление скрытной.

— Миссис Дельвеккио-Шварц была права: незачем посторонним знать, чем она зарабатывала на хлеб. Это касается только Дома.

— А я наладил отстойник и септик, — сообщил он, отводя волосы с моего лба. — Хочешь в выходные съездить в Уэнтуорт-Фоллс и посмотреть?

— А как же, красавчик. Хе-хе.

Помочь мне с посудой я попросила Пэппи, а протестующего Тоби выставила за дверь.

— Ты знала? — спросила я подругу.

Ее миндалевидные глаза сузились, розовые губы изогнулись в слабой улыбке.

— Кое-что, но не все, конечно. Многое приходилось додумывать, пытаться понять, чего она недоговаривает. Одно я помнила твердо: с тех пор, как я рассказала ей, что в Королевской больнице познакомилась с Харриет Перселл, она не унималась, пока я не привела тебя в гости. И я поняла, что твое имя для нее что-то значит, но что — понятия не имела. Если кто и сообразил, в чем дело, так это Гарольд. Он понял, что к тебе она привязана сильнее, чем ко всем жильцам Дома, вместе взятым, но я уверена, что она ничего ему не объясняла. Бедный старик любил ее, а он привык любить свою мать и ни с кем не делить ее, потому не хотел делиться и новой любовью. Гарольд знал, что миссис Дельвеккио-Шварц прикипела к тебе сердцем еще до того, как увидела, и эта мысль грызла его, пока он исподтишка наблюдал за вами. Ты правильно опасалась его. Долгое время я думала, что он намерен убить тебя, а не ее. Но теперь я в этом сомневаюсь. Мы никогда не узнаем, что произошло между ними в ту ночь, но кажется, она нанесла ему непростительное оскорбление. Под руку попался нож, Гарольд набросился на нее. Думаю, это вышло само собой.
— Неужели ни карты, ни Шар ничего ей не подсказали, Пэппи?

— Кому это знать, как не тебе, Харриет! Я давно поняла, что она не шарлатанка, хотя поначалу и обманывала клиентов. Она все видела, особенно когда спрашивала у карт про Дом, а на вопросы клиенток отвечала с помощью Фло. Эти женщины верили в нее, они советовались не по личным делам. У миссис Дельвеккио-Шварц спрашивали про ситуацию на рынке ценных бумаг, про падение курса мировых валют, про действия правительства, которые могут отразиться на торговле. Ей щедро платили — значит, ее предсказания всегда сбывались. А мы нашли только альбомы с вырезками, но ни одной книги по экономике или бизнесу!

— Никак не могу понять, почему она так безропотно подчинялась судьбе, — призналась я.

— Она безоговорочно верила в судьбу, Харриет. Если пришло время умирать — значит, с этим надо лишь смириться просто и естественно. И потом, дурные предзнаменования появились лишь незадолго до начала 1960 года, когда она впервые увидела в раскладах Гарольда и Десятку Мечей. В то время она даже не знала твоего имени, хотя увидела тебя в картах одновременно с Гарольдом и Десяткой. Ты была ее спасением — Королева Мечей и Скорпионша с могущественным Марсом в гороскопе. Мне она сказала только одно — что ты убережешь Дом.

Вот и вся версия событий от Папеле Сутама. Лично меня она вполне устраивает.

Понедельник

10 апреля 1961 года

Сегодня утром я вернулась из Уэнтуорт-Фоллс поездом, оставив Тоби продолжать строительство. У нас обоих сегодня был первый день независимости: в минувшую пятницу мы уволились с работы без лишнего шума и фанфар.

Пристанище Тоби меня ошеломило. Я ожидала увидеть хижину, потому что он сам так называл ее, а увидела живописный и вполне современный домик, который был почти достроен. Тоби объяснил, что на участке стоял старый, полуразрушенный дом, сложенный из блоков песчаника, которых хватило на фундамент, опоры, полы, простенки между окнами и на несколько внутренних стен. Деньги Тоби потратил в основном на оконные стекла, рифленое железо для крыши, крепеж и арматуру.

— Я взял за образец Гриффин-Хаус Уолтера Берли, который стоит на вершине холма в Авалоне, — объяснил Тоби. — Его писал Сэли Герман. Акварелью я пишу редко, но на горы и леса могу смотреть часами. Приятно думать, что эта часть страны осталась нетронутой, как в прежние времена, и теперь благодаря правительственным запретам ее еще не скоро обживут.

— Днем солнце бьет прямо в окна, — заметила я. — В доме ты будешь жариться живьем.

— С западной стороны пристрою широкую веранду. По вечерам буду сидеть там и смотреть, как заходит солнце над Гроуз-Вэлли.

Весь дом он строил сам, разве что иногда приглашал на помощь Мартина и других знакомых из Кросса.

— Я же вырос в буше, — напомнил он. — Там, где я родился, никто не зовет на подмогу водопроводчиков, плотников или каменщиков. Все приходится делать собственными руками.

Участок был запущенным и заросшим, но на нем сохранились старые яблони, усыпанные плодами. Я так объелась, что была особенно рада близости туалета с отстойником и септиком. Тоби рассказал, как проверил, что система действует: бросил в нее дохлого кролика. Век живи — век учись!

В постель мы легли вместе — после того как поужинали и Тоби вымыл посуду: все-таки в жизни есть постоянство. Никогда не встречала таких одержимых людей, как Тоби. Для меня он словно манна небесная! С ним мне никогда не придется изнывать от домашней работы. Разве что готовить еду в охотку.

Я понятия не имела, какой он любовник, а могла бы и догадаться. Он художник, умеет ценить красоту и почему-то считает меня прекрасной. Зря, конечно, но, как говорят, красота в глазах смотрящего. Что скажут мама с папой, когда в картинных галереях появятся портреты Харриет Перселл в обнаженном виде? Секс был восхитителен, но, по-моему, Тоби гораздо больше хотелось рисовать меня. Подозреваю, со временем он утратит клинический взгляд на вещи и начнет писать полотна, которые смогут оценить только знатоки живописи, но ведь именно они платят самые большие деньги. А мне по-прежнему нравится дымящийся террикон под грозовым небом. И портрет Фло, который Тоби подарил мне. Написать портрет миссис Дельвеккио-Шварц он так и не собрался, но, похоже, не жалеет об этом.

Ей понравился бы этот славный малый, чуть ли не сплошь заросший волосами — но не черными, как у нее, а темно-каштановыми. Как я и думала, он мускулист и силен, и невысокий рост его совсем не портит. Тоби говорит, что так даже удобнее дотягиваться до моей груди. Я долго перебирала пружинистые пряди, запускала в них пальцы, ворошила языком сами знаете где, хе-хе.

— Только не думай, что я теперь твоя собственность, — заявила я, сложив вещи в легкую дорожную сумку и готовясь к четырехмильной прогулке до ближайшей станции.

Его глаза были темными — наверное, потому, что еще не рассвело.

— Могла бы и не предупреждать. Я же говорил и готов повторить: в чем-то ты вылитая миссис Дельвеккио-Шварц. Стихия не может принадлежать одному мужчине.

Какой понятливый.

Паровоз С-38 приближался к станции, когда я уже переходила через пути по мосту. Я остановилась, перегнулась через перила, и тучи черного дыма полетели мне в лицо, пачкая его сажей. Это чудовище приползло от самого Маунт-Виктория. Обожаю паровозы. Всю дорогу домой я сидела, приклеившись в окну, впитывала звуки и запахи, чувствовала, с какой натугой движутся штанги и вращаются колеса. Досадно, что правительство решило перейти на дизельные локомотивы. Это уже совсем не то, они не кажутся мощными. А я люблю выставленную напоказ силу. В том числе и мускулистых мужчин.

Пятница

21 апреля 1961 года

Сегодня Фло вернулась домой, цепляясь за меня, как обезьянка, и не переставая улыбаться. Увидев располневшую Марселину, она бросилась играть с ней, будто и не провела долгие месяцы в детском приюте и психиатрическом отделении больницы. И никогда не рисовала кровью на стенах, не билась телом о застекленную дверь, не вынуждала в общем-то незлых врачей привязывать ее к кровати.

Я по-прежнему в замешательстве. Умеет ли она говорить? Она понимает каждое слово, но никакой телепатической связи нам не удалось установить. А я-то надеялась, что это произойдет, когда Фло вернется домой и поймет, что матери больше нет. Зря! С потерей матери Фло смирилась еще в ночь ее убийства.

Братья Вернеры оказались настоящими сокровищами. Они зарабатывали себе на жизнь, втихомолку выполняя разные поручения и получая плату наличными. Я на своем опыте убедилась, что они такие же мастера на все руки, как и Тоби, поэтому мы быстро договорились. Я разрешила им бесплатно жить на первом этаже, щедро заплатила за работу и пообещала платить впредь, когда их услуги понадобятся. Теперь на Виктория-стрит есть собственные мастера, способные привести все дома в порядок и следить за их состоянием. Лернер Чусович получил в полное распоряжение мою прежнюю квартиру. Я пообещала брать с него столько же, сколько платила сама, с условием, что он будет коптить угрей на заднем дворе и не досаждать соседям дымом. Моя бывшая квартира уже не розовая: Лернер перекрасил ее под цвет угрей — черный с желтым.Я по-прежнему в замешательстве. Умеет ли она говорить? Она понимает каждое слово, но никакой телепатической связи нам не удалось установить. А я-то надеялась, что это произойдет, когда Фло вернется домой и поймет, что матери больше нет. Зря! С потерей матери Фло смирилась еще в ночь ее убийства.

Братья Вернеры оказались настоящими сокровищами. Они зарабатывали себе на жизнь, втихомолку выполняя разные поручения и получая плату наличными. Я на своем опыте убедилась, что они такие же мастера на все руки, как и Тоби, поэтому мы быстро договорились. Я разрешила им бесплатно жить на первом этаже, щедро заплатила за работу и пообещала платить впредь, когда их услуги понадобятся. Теперь на Виктория-стрит есть собственные мастера, способные привести все дома в порядок и следить за их состоянием. Лернер Чусович получил в полное распоряжение мою прежнюю квартиру. Я пообещала брать с него столько же, сколько платила сама, с условием, что он будет коптить угрей на заднем дворе и не досаждать соседям дымом. Моя бывшая квартира уже не розовая: Лернер перекрасил ее под цвет угрей — черный с желтым.

Вместе с Тоби мы придумали, как обустроить ванную на этаже, где живут Джим, Боб и Клаус. Братья Вернеры отгородили часть комнат Клауса и часть комнат Джим и Боб, пробили новые двери, и получились два отдельных туалета и одна ванная. Вода в них поступает по трубам из основной системы, в ванне есть душ. Я разыскала керамическую плитку, расписанную попугайчиками, специально для стен — Клаус в восторге. Мансарда Тоби настолько просторна, что Вернеры просто отгородили часть кухни. Но жильцам первого этажа придется пользоваться уже имеющейся ванной и прачечной. Правда, Фриц и Отто пристрастились орошать землю под гигантским тропическим жасмином, но дереву мочевина только на пользу, поэтому я не стала запрещать им. Ароматными цветами с дерева, пущенными плавать в мисках с водой, мы украшаем столы.

Поначалу мне было неловко даже думать об этом, но со временем я осмелела и заняла весь этаж, где раньше жила миссис Дельвеккио-Шварц. После того как стены перекрасили в розовый цвет, на пол в гостиной и спальнях постелили ковры и расставили приличную мебель, я перестала бояться этих комнат. В истории каждого дома есть печальные и страшные страницы, я свыклась с этой мыслью и неожиданно для себя стала утешаться тем, что живу там, где раньше жила она. Жила. От прошедшего времени никуда не деться.

Читая дневник, можно подумать, что работа уже закончена, но до этого еще далеко. Она продлится еще несколько месяцев, нам придется терпеть цементную пыль, заставленные унитазами, ванными и раковинами коридоры, неисправные плиты, душевые и краны с горячей водой, сложенные на заднем дворе плитки для стен и пола. Вернеры выносят весь мусор через застекленные двери на переднюю веранду.

А я просто счастлива. Ведь мой ангеленок со мной, дома.

Не могу не написать, что моя личная жизнь тоже складывается замечательно — по крайней мере на мой взгляд. Выходные принадлежат Тоби. Мы с ним уезжаем в Уэнтуорт-Фоллс и берем Фло. Тоби обижается, а я твержу, что без Фло я никуда не поеду. В ответ Тоби вздыхает и приглашает в гости нас обеих. Вот только визиты Дункана его не радуют, и это еще мягко сказано.

Дункан проводит со мной ночи по вторникам и четвергам. Такое соглашение он заключил со своей миссис — жертвы страшного проклятия Харриет Перселл. Нет, у нее не перхоть и не стоматит. Просто невропатия ног — болезнь не смертельная, но отравляющая всю жизнь. По-моему, Дункана ужасает то, что мне ее совсем не жалко, но он, наверное, просто привык к жене за пятнадцать лет жизни. Я попросила передать ей: если она будет вести себя прилично, не станет скандалить и настраивать сыновей против отца, я сниму проклятие. Миссис Дункан Форсайт уже не играет в теннис, она не может даже ходить без трости, а из-за гормональных препаратов, на которых ее держат, и недостатка активности ее вес стремительно растет. Скоро она будет носить одежду самого большого размера и уже сейчас ходит в ортопедических башмаках без каблуков и специальных чулках, чтобы избежать отеков. Хе-хе.

Насчет Джона Прендергаста я пока не уверена, эта крепость еще не пала. Он, конечно, все отрицает, но я же вижу: он смотрит на меня, как на пациентку с редкой формой психопатии. Тем и плохи психиатры — они всегда как на дежурстве. Наверное, он никак не может оценить, насколько он сам хорош в постели. Поэтому я разрешаю ему время от времени угощать меня ужином и заигрываю с ним.

Среда

17 мая 1961 года

Мы озадачены, растеряны, сбиты с толку. Фло пробыла дома уже месяц, но ни разу не попробовала порисовать на стенах. Повсюду в моей квартире, в общих коридорах и на площадках стены покрыты свежей краской, я пополнила коллекцию мелков Фло, по сто раз на дню повторяла, что она может рисовать на стенах сколько душе угодно. Она только кивает, улыбается, перешагивает через мелки и бредет смотреть, как работают Фриц и Отто, подавать им гайки, гвозди, болты, шайбы, мастерки. И никогда не ошибается. Братья очарованы ею.

Да, Фло по-прежнему льнет ко мне, сидит у меня на коленях, напевает. Табачно-бурые платьица остались в прошлом, но я не заставляю девочку обуваться и выбираю для нее довольно простую одежду. Фло убеждена, что разноцветными бывают только мелки, правда, в последнее время она их разлюбила. Иногда она ходит со мной по магазинам, хотя с матерью никогда в них не бывала. Порой мне становится даже страшновато: не вмешалась ли я в работу сложного механизма, состоящего из Дома и Фло? Мой единственный барометр — сама Фло. Мы занимаемся тем, что нравится Фло. Ей определенно по душе поездки в Уэнтуорт-Фоллс: в пятницу вечером она укладывает вещи в свой рюкзачок и выставляет проветриться холщовую сумку для Марселины. Бедняга Тоби! Не одна гостья, а целых три!

Моя спальня — бывшая комната Гарольда, а Фло спит в материнской спальне. В нише, где раньше стояла ее кроватка, теперь помещаются комод с бельем и библиотека миссис Дельвеккио-Шварц. Я много думала, не напрасно ли так отдалилась от Фло, но, к счастью, с ней каждую ночь остается Марселина. Мой ангеленок спит сладко и крепко, даже не шелохнется — видно, ее не мучают кошмары.

Ночные прыжки на лестнице и хохот прекратились сразу после того, как я нашла завещание, но я все еще убеждена, что миссис Дельвеккио-Шварц до сих пор не ушла в мир иной. Войдя в первую ночь в комнату Гарольда, я почувствовала, как по коже пробежали мурашки и волосы стали дыбом. Когда я закрывала дверь, послышался тихий вздох — не ее, Гарольда. Будто он попрощался навсегда.А потом ее голос произнес: «Ты умница, принцесса. Красотища!»

Послышался шорох, шум крыльев: оказалось, в комнату влетел один из волнистых попугайчиков Клауса. Я смотрела на него, он на меня, потом я протянула руку, и он сел мне на палец, весело перебирая лапками.

— Ох, спасибо огромное! — воскликнул Клаус, когда я принесла ему птицу. — Малышка Мози вылетела в окно. Я уж думал, что она потерялась навсегда.

— Не волнуйся, красавчик, — отозвалась я. — Так легко от Мози ты не отделаешься — правда, Мози?

Но несмотря на то что жизнь в Доме наладилась, Фло не рисует на стенах, и это удивляет всех нас. Мы с Джим, Боб, Клаусом и Пэппи целыми часами подсовываем ей мелки, упрашиваем и уговариваем. Этой мании поддался даже Тоби: купил Фло несколько пачек плотной бумаги и показал, как рисовать на ней. Но Фло только грустно посмотрела на меня и уронила протянутый розовый мелок.

Четверг

25 мая 1961 года

Вопрос с мадам Фугой и Токкатой мы все же уладили, правда, времени убили уйму. Хозяйки борделей упрямо твердили, что платили за аренду всего тридцать фунтов в неделю, я хохотала им в лицо, и мы опять расходились ни с чем. Но сегодня мы наконец договорились, что каждая дама будет платить мне четыреста фунтов в неделю, из них тридцать — официально, со всеми документами. Эти дамы мне симпатичны: управлять шикарным борделем для самых высокопоставленных лиц города, потакать всем вкусам и быть в ладах с законом — это надо уметь. Фуга и Токката не из тех, кто сдается без борьбы. Они даже попытались воспользоваться своими знакомствами, чтобы прижать меня к ногтю, но я просто послала каждой резинового пупса с булавками, воткнутыми пониже живота спереди и сзади и на всякий случай — в рот. Вот так-то. Меня прекрасно поняли, дамы сдались.

С этого все и началось. Сегодня я впервые раскинула карты, предварительно уложив Фло. Весь Дом спал, только Клаус негромко наигрывал на скрипке.

В Доме воцарилось счастье. Расположение Королев Мечей — благоприятнее не придумаешь, Короля Пентаклей и Короля Мечей — тоже. Только Паж Мечей, Фло, внушает беспокойство. Все дело в рисовании, иначе и быть не может. Я не знаю, какая карта связана с рисованием, но картина начала проясняться, когда я выложила на стол перевернутую Шестерку Кубков. Что-то должно случиться, и довольно скоро. Тем более что следующей оказался Шут — неожиданное явление? Затем три Девятки и четыре Двойки — разговоры, письма, известия. Скорее бы мы с Фло наконец научились понимать друг друга!

Суббота

3 июня 1961 года

Началась зима, а вместе с ней — такие ливни, что нам с Тоби пришлось отменить воскресную поездку в Уэнтуорт-Фоллс. Все утро Фло и Марселина бродят по дому и путаются у всех под ногами. Мы уже давно не запираем парадную дверь, но я строго-настрого запретила Фло открывать ее и выходить на веранду.

Все мы собрались у меня в гостиной, пили кофе и соображали, что бы приготовить к обеду. Как мило, думала я, наслаждаясь комфортом и ощущением благополучия. Спасибо вам, миссис Дельвеккио-Шварц, за возможность жить так, как мне всегда хотелось. Красотища, принцесса, прямо красотища. Кстати, а когда вы намерены отбыть в мир иной?

Вдруг Фло перестала шаркать ногой по ковру, бросилась к куче мелков, молниеносно выхватила из нее три и начала рисовать на стене. Нежно-розовая спираль, затем бледно-голубая и много темных лиловых линий.

И я все поняла.

— По лестнице поднимается незнакомая женщина с голубыми волосами, в темно-лиловом платье, — объявила я.

Никто не шелохнулся. Никто не издал ни звука.

От стука в дверь все в комнате вздрогнули. Тоби метнулся к двери. На пороге стояла незнакомая женщина с подкрашенными голубыми волосами, в темно-лиловом платье.

— Прошу прощения, — смущенно заговорила она, — я ищу миссис Дельвеккио-Шварц.

Все дружно указали на меня.

— Это она. — Тоби пошевелил бровями, и все мои гости молча встали.

— Я миссис Чарлз Помфретт-Смайт, — объяснила незнакомка, — я только хотела узнать, нельзя ли…

— Входите, входите, — пригласила я, пока мои гости покидали комнату. — Погода сегодня мерзкая, принцесса.

— Вы правы. — Она села напротив меня на обитый розовым бархатом стул, придвинутый к ореховому столу. — Хорошо еще, мой шофер всегда возит с собой зонт.

— Да уж, зонт никогда не помешает. — Я любовно погладила Хрустальный Шар.

Миссис Помфретт-Смайт удивленно огляделась.

— По рассказам Элмы Пирсон, ваш дом представлялся мне… не таким уютным, — призналась она.

— Все меняется, принцесса, и люди, и дома. Эзотерической асцендентной оси абсцисс понадобилась новая отделка дома, чтобы гармонизировать поток хондральной энергии, — без запинки выговорила я. — Значит, вам посоветовала обратиться сюда миссис Пирсон?

— На самом деле нет. Говорят, миссис Дельвеккио-Шварц скончалась, но я так отчаялась, что решила на всякий случай проверить… — Она стащила лиловые лайковые перчатки.

— Миссис Дельвеккио-Шварц вечна. Я — ее второе издание… то есть воплощение. А это моя дочь, Фло.

— Здравствуй, Фло, — приветливо произнесла гостья.

Фло показала ей язык — не грубо, а так, как делают малыши, когда прячутся за маму, но хотят получше разглядеть незнакомого человека.

— Так что стряслось, миссис Помфретт-Смайт? — спросила я.

Она судорожно сжала перчатки.

— Дорогая миссис Дельвеккио-Шварц, я по поводу моего мужа! Он решил рискнуть и приобрести акции предприятия, которое вы пускает такие забавные маленькие устройства — они действуют, как воротца для отбраковки овец. Только работают не с овцами, а с электричеством, если не ошибаюсь, — волнуясь, объяснила она.

— Воротца для отбраковки? — озадаченно переспросила я.

— Наверное, вы не знаете, как отбраковывают овец на фермах, а я видела когда-то — мой отец разводил их. Воротца открываются в обе стороны, ведут в два разных загона. Овчар, который стоит на воротцах, может отправить овцу в тот или иной загон, — растолковала гостья. — После того как мой муж купил первую партию — не овец, а акций, — он изучил ситуацию на рынке и вложил все деньги в покупку нового пакета. — Она нервничала все сильнее, очевидно, всерьез опасалась лишиться и шофера с зонтом, и лимузина, и особняка в Пойнт-Пайпере.

— Хотите чаю? — заботливо спросила я.

— О, я бы с удовольствием, но времени нет! — чуть не заплакала она. — Я приехала сюда, потому что ему предложили акции, и к двум часам дня он должен принять решение. Мне кажется, что он все равно купит их, хотя все друзья и коллеги убеждены, что он все потеряет. Но ему они ничего не говорят, только подталкивают к покупке. — Она принялась скручивать в ладонях перчатки, как делал леди Ричард, когда нервничал.— Хотите чаю? — заботливо спросила я.

— О, я бы с удовольствием, но времени нет! — чуть не заплакала она. — Я приехала сюда, потому что ему предложили акции, и к двум часам дня он должен принять решение. Мне кажется, что он все равно купит их, хотя все друзья и коллеги убеждены, что он все потеряет. Но ему они ничего не говорят, только подталкивают к покупке. — Она принялась скручивать в ладонях перчатки, как делал леди Ричард, когда нервничал.

— Нелегкая дилемма, — заметила я.

— Да!

Тяни, тяни время.

— Знаете, что меня смущает, миссис Помфретт-Смайт? — произнесла я и нахмурилась. — Зачем такому видному бизнесмену, как ваш муж, спрашивать совета у прорицательницы? Ведь вы здесь впервые.

— Он не знает, что я здесь! — растягивая и сминая перчатки, воскликнула она. — Он сказал, чтобы я приняла решение сама!

— Вы?

— Да, я! Он просто не знает, как быть, а когда он в сомнениях, он перекладывает обязанность решать на меня.

Кое-что прояснилось.

— Значит, если вы ошибетесь, ему будет кого винить.

— Вот именно! — с несчастным видом подтвердила она.

— Ну, мы этого не допустим, принцесса, — правда, Фло?

Фло старательно выбрала четыре мелка из коробки и направилась к стене. Я поняла, что наступает щекотливый момент: все внимание миссис Помфретт-Смайт должно быть приковано ко мне, значит, придется разыгрывать медиума — изображать транс, стонать и бормотать, может, даже изрыгать эктоплазму, но как? С помощью жвачки и мыльной пены? Думай, Харриет, думай!

Сегодня я решила ограничиться малым: откинулась на розовую спинку стула, вздохнула и обмякла, издавая негромкие возгласы и стоны. Прищуренным глазом я косила в сторону Фло. Первым она взяла темно-лиловый мелок и принялась рисовать. Ясно, это миссис Помфретт-Смайт. Возле ее портрета на стене появилось множество бутылочно-зеленых прямоугольников. Деньги. И много ярко-желтых кружочков. Золотые монетки. И наконец, пирамида мелких бледно-коричневых точек. Куча песка. Все проще простого: цвета и формы заменяют Фло слова. Рисовать она стала гораздо лучше, теперь это очевидно. Но истинное чудо в том, что Фло видит верные ответы на вопросы, которые задают «дамочки». Она чувствует душевные муки, может заглянуть в каждое сердце. Видит приближающееся убийство. Бедный мой ангеленок, новый эксперимент Бога. Со мной ей ничто не угрожает. Хорошо, что миссис Дельвеккио-Шварц это понимала. Только теперь до меня дошло, что она осознала: в будущем ей не угнаться за быстро развивающейся Фло. И она передала свой пост более молодой и лучше образованной Харриет Перселл. Сегодня я наконец-то поняла, почему первая Дельвеккио-Шварц так послушно приняла свою судьбу. Мы обе созданы для нашего ангеленка, она здесь главная.

Когда Фло уронила мелки, я застонала и притворилась, будто медленно выхожу из транса. Миссис Помфретт-Смайт смотрела на меня во все глаза, словно у меня выросла вторая голова.

— Принцесса, — заявила я, — скажите мужу: пусть держится за эти забавные штучки всеми руками и ногами. Весь мир ждет нового способа отделять электрических овец от электрических коз. Эти штучки — настоящая бомба. — Я погладила Шар. — Кремний — удивительная вещь.

— Вы уверены, миссис Дельвеккио-Шварц? — с сомнением переспросила она.

Нет, Фло уверена, мысленно ответила я. Под «воротцами для отбраковки овец» подразумевались транзисторы — совсем новое изобретение, но благодаря технической подготовке я знала о нем. На транзисторах работало несколько медицинских приборов и даже вычислительные машины. А этот мистер Помфретт-Смайт не промах! Он явно имеет доступ к секретной информации. Значит, дни вакуумных ламп и термоионной эмиссии сочтены?

Внезапно мне в голову пришла еще одна мысль: неужели друзья и коллеги мистера Помфретт-Смайта планируют с его помощью выкупить контрольный пакет?

Едва я успела подумать об этом, Фло схватила тускло-зеленый мелок и нацарапала нечто, формой напоминающее печень, но с желтушными лучами, расходящимися во все стороны. Да, я права. А Фло прочла мои мысли и ответила на невысказанный вопрос. Вот так достижение! Фло наконец доверилась мне, мы теперь едины. Я получила признание.

Миссис Помфретт-Смайт вопросительно смотрела на меня, ее вопрос повис в воздухе.

— Я абсолютно и всецело уверена, — убежденно произнесла я. — Мало того, можете передать ему один маленький совет — от миссис Дельвеккио-Шварц, так и скажите. Мудрому человеку не следует принимать на веру все, что говорят друзья и коллеги.

— Непременно, непременно передам! — А она неглупа, эта миссис Помфретт-Смайт: она поняла мой намек. И расстегнула сумочку из лиловой лайки. — Сколько я вам должна?

Я сделала широкий жест.

— Первый визит — бесплатно, принцесса, но впредь вы так легко не отделаетесь!

Брать с нее плату за сегодняшний визит? Ни за какие коврижки! А в понедельник я первым делом заведу два портфеля акций — один для Фло, другой для себя — и вложу первый наш заработок в забавные маленькие штучки мистера Помфретт-Смайта.

Моя первая клиентка смотрела на меня с благоговением и безграничным уважением, потом перевела взгляд на Фло: в нем читалось восхищение, какое может испытывать женщина к красивому ребенку.

— Буду вам признательна, — продолжала я и встала, — если вы позвоните миссис Пирсон и сообщите ей, что очередная реинкарнация миссис Дельвеккио-Шварц приступила к работе. Мю-магнитное поле опять не превышает единицу, векторизация равновесия завершена. Состояние Дома стабилизировалось.

Мы с Фло проводили гостью и вместе с ней дождались на веранде симпатичного молодого шофера с зонтом наготове.

— Ангеленок, — сказала я, пока мы махали уезжающему под дождем «роллсу», — давай сохраним нашу маленькую тайну про рисунки, ладно? Скоро клиенты набегут толпой — хе-хе, им незачем знать, как мы это делаем. Миссис Дельвеккио-Шварц должна остаться единственной и неповторимой: это твой щит от мира, который не готов к встрече с тобой.

Кажется, мне удалось заглянуть прямо ей в душу! Я успела заметить размытые очертания проносящейся мимо казенной мебели, ощутила взрыв боли, когда Фло с силой ударилась о какой-то предмет, услышала звон разбивающегося стекла, увидела недоуменные лица вокруг. Но я поняла, что все это не имеет значения для Фло: она дорожит только любовью к двум своим матерям, двум миссис Дельвеккио-Шварц.

Она улыбнулась мне и энергично кивнула. Теперь у нас есть общая тайна.

— Хотела бы я знать, — произнесла я, взявшись за дверную ручку, — успокоилась ли душа первого издания? Как думаешь, ангеленок?— Хотела бы я знать, — произнесла я, взявшись за дверную ручку, — успокоилась ли душа первого издания? Как думаешь, ангеленок?

Фло вынула из розового кармашка три мелка — желтый, синий и зеленый — и нарисовала на белой блестящей стене между домом 17d и нашим Домом волнистого попугайчика и какаду.

Сдается мне, мама не удивится, когда я попрошу ее насовсем отдать мне Уилли: к разлуке с ним ее подготовили заранее.

Колин Макклоу