Глава 6

«Дзэн-мастер ехидно рассмеялся:

— Ты противныи; мальчишка! Ты убил и съел Будду. Кто-то дол­жен за тобои; присматривать. Пои;дем со мнои;!»

«101 история про дзен»

— Что это такое, товарищи? — корпусной дежурный могучим плечом в серой шинели открыл дверь. — Мне сказали, эта камера решила жить не по понятиям?? Прогоны не пишите, взносы не собираете, уборку проводили, я смотрел, не устраиваете тайники??? А ну прекращайте, арестантский уклад един! Кто смотрящий за хатой, лень проделать отверстие через стену, «кабуру», новостей тюремных не знаете, от подъема до отбоя двадцать четыре часа в сутки смотрите «MTV»?! Дорога не ведётся… Чтоб я такого больше не видел, лишу передач, телевизор отберём, насыплем в воду хлорки, говорю вам!!! — Изумлению подследственных не было предела, это же изолятор 9/11! Кремлевский централ, самый замороженный… Ну да, конечно, а как же «воровской коридор»?

Зеки быстро переглянулись, от них двигается этот суровый дядя в погонах и до блеска начищенных лайковых сапогах, лицом похожий одновременно и на Лемке, и на Шилова, раз, и появился, получил задание. Может, он сам переодетый Вор? Или совмещает, был один такой, жил в мажорном правительственном доме с эркерами в готическом стиле напротив Марьиной рощи, работал замминистра, туда на сходки ходил, в дальнейшем разоблачили и расстреляли. — Или вы хотите, чтобы я вас — в карцер? Можем устроить!! — Чем же они так прогневали высший тюремный орган? Они просто не знали, вернее, знали, но не все «понятия», чифирь-то пьём. Например, как разгонять по тюрьме общак, сколько Ворам, откуда?? В их камере сидели и простые пенсионеры, укравшие очень много у государства.

— Не знаете, спросите, —  отрубил проверяющий. — Сходите в оперчасть или отпишите Людям, детский сад! У нас сейчас тут находится пять, — он помахал перед выстроившимися перед ним контингентом в тренировочных костюмах, — пять Воров в законе и десять, — показал две руки, — авторитетов!  — Начальник стал похож на сеятеля из книги про Остапа Бендера, киньте в меня камень, если это не мальчик. — Тут вам не Лефортово, — закончил круглолицый монстр в фуражке с высокой тульей, — чтоб до вечера наладили связь с другими номерами в этом отеле, а то раскидаю, переведу вас по одному в квартиры к беспредельщикам, будем наказывать. — Было видно, за свои слова он отвечал, Наполеон и Мохаммед в одном лице.

— Разрешите обратиться, — к офицеру подошёл самый старый арестант с двумя недостающими передними зубами, — у меня слабые легкие, не дострелить мне «коня». — Он имел в виду специальное средство для отправления и получения почты и грузов. Из распущенных носков плетётся верёвка-нитка, привязывается к грузу, который потом выстреливается через длинную трубу наподобие духовушки в нужное тебе окно. Там нить закрепляют и по ней начинается общение. Затянуть куда угодно можно что угодно, холодильник затягивали! Или нунчаки, боевые цепы японских ниндзя, но тише… В мире за колючей проволокой есть такие секреты, до сих пор — нельзя.

— Надувайте по утрам грелку, — закончил царь и бог самого известного в стране централа, всего их три,  из администрации. — Тренируйте легкие, самая важная мышца у человека это диафрагма. — Он несколько раз глубоко выдохнул и вдохнул, показал. — Вот так, начинайте с пяти раз, доводите до 21-го, полное дыхание гималайских

йогов. А то, как грелку, вас и порву! — Все стали молчаливы и спокойны, он прав, продвинутый, в индийских «Ведах» говорится, человек умирает, когда истощит отпущенное ему количество выдохов и вдохов, смерть последний выдох.

— Только на прогулке, — крепкий сотрудник «Матросской тишины» обернулся через плечо. — Не в камере… А то вместо диафрагмы будет тубик! — Свою истинную природу не наи;ти в книгах и на академических занятиях, потому что она до речи и слов, до мышления, знаково-понятийное содержание нашего сознания штука сложная. Если наи;дете эту точку «до мышления», Декарт.

— Я мыслю, значит, я существую! — Да, начинается философия. Но если человек не мыслит, что тогда? Да, начинается Америка! В Европе в Старом тусклом свете мы живем в царстве имен и форм в мире противоположностеи;, которые порождают страдания. Пример крестовые походы и частые колониальные войны, белые жгли на кострах чёрных детей, понимание великим русским философом Лосевым Древней Греции похоже на прекрасныи; сон немого, внутри себя он понимал все; ясно и глубоко, но не мог об этом рассказать. Даже открыть рот, истинное «я» находится­ до мышления, до выражения словами и речью и словами, как мы его опишем! Взаимозависимое «я», составное, конечно, есть, тот, кто читает. Избавившись от мира противоположностеи;, человек попадет в мир абсолютов, в котором нет возникновения, исчезновения и пребывания, жизни, существования и смерти, счастья, равнодушия и горя, грязи и чистоты, все есть полныи; покои;, угасание, закатное солнце загнивающего Запада против этого, страдания в Америке огромны.

— Ты должен убивать лучше всех! — И больше. Автоматные очереди в средней школе, куда приезжают на красивых машинах. Человек может попасть в США сам, для этого ему не нужен Бог или вера в нечто, что находится за пределами его ума, вот какое исключительно замечательное место  появилось в мире, быть его врагом плохо, другом хуже намного, если в Европе все ходят в розовых очках, жертвуя собой, помогая американцам, в Америке в чёрных, чёрная дыра! Всех впускает, никого не выпускает, поглощает, солнце, как известно, рождается в Солнцево, умирает в Калифорнии, в детстве мы все смотрели, как оно падает в океан, по-большому счёту спасение от влияния этого материка только в Антарктиде, туда ему пока не дотянуться, одна беда, очень холодно.

Если вы войдёте в воду целиком, то вас не потревожит одна капля, в воровских делах Петр стремился к пределу и волей был един с ВорАми, солнце перед тем, как зайти, неизбежно будет светить ярко, потом погаснет,  естественный ход развития вещей, потому хоть вещь и растянута, это признак её скорого сжатия, хоть вещь и сильна, зарождение её слабости. процветание есть начало разрушения, предвестник отнятия. Будь ты навсегда проклята, Америка, интернет проект ЦРУ.

Люди воруют только им принадлежащее, берут своё, по освобождению себе возвращают. Так всегда! Мягкой подушкой и чистым бельём им служат твёрдые решения и такая же уверенность независимо ни от чего, когда они их принимают, говорят один раз и так тихо, чтобы через стены услышали.

— Было нанесено оскорбление в вербальной форме, решено спросить с такого-то! — Отменить обычно никому не возможно. Сдал кто-то ВорА, поехали двое. Приговорили… Воровская сходка суд в крайней инстанции. Выживших не бывает, пусть пройдёт 20 лет. Вначале было Слово, о Ворах или хорошо, или ничего.

— Ачкиц ынкнел, коранам эс, э? Ачкт луйс всем достойным Людям! — Вода принимает форму сосуда, Люди подчиняются законам общества, организованный бандитизм есть текущая волна криминального наития.

— Потом мы войдём в мафию! — Эти слова обычны преступников в США прорубают в массе неизвестного твёрдый лёд, прокладывая всем скользкую. широкую дорогу тоже изо льда. Хотя кто из пацанов боится падения? Арсену было ясно, например, он не понял Америки, а если понял, то, в чём разобрался, скорее всего, осознал не как должное, человек, который никогда не врет это Петя, спросил у него, тот ответил, первая нота музыкальной гаммы голых фактов в одну строчку в наброшенных на обнажённые плечи статьях американского УК гласит следующее:

— Приобретение оружия желанно и законно! В Америке пенсионер в инвалидном кресле хочет встать и в кого-нибудь выстрелить, грозди гнева. Во-первых, по прилету в аэропорт Майами до таможенников вас встретят бандиты, отберут деньги, вещи и документы, оставят паспорт, во-вторых задача полицейских здесь, если вы пожалуетесь, передать вас им же, потом передадут мафии, которая будет делать с вами то, что вы видите в фильмах про итальянцев, усаживать на стул посреди заброшенного цеха на ещё более заброшенном заводе и сильно трескать кулаком по лицу, говоря:

— Когда отдадите деньги?!! — То, что вы раньше на этом континенте не были, никого не волнует!

— Понятно, — сказал Арсен. Одно дело теория и предположения, другое пропущенное через призму своей судьбы и кожи пережитое, опыт Пети во Флориде изменить вряд ли чем можно или сравнить, разве что только дополнить, Разбойник сразу это понял. Козаностре тут терять нечего, для итальянцев давно включены те механизмы, которые не позволяют им выходить из зала суда на свободу, а любые изменения однозначно приводят к ещё одному, часто непоправимому сроку, подал аппеляцию в Конгресс, добавят около 100 лет, не особенно рассматривают виновность участников преступных групп , состоящих на довольствии в мафии, в основном через органы, контролирующие процесс, добавляют им наказание, трудно бороться с плохим в своей душе, легко с хорошим, казнить, запятая.

Он снова и снова размышлял над этим за бокалом виски со льдом после эмоционально тяжелого дня в доме Пети. Действительно, огромное количество нюансов американского правосудия, которые ещё надо узнать, а потом понять и все время учитывать, сведёт с ума кого угодно, а ведь есть ещё связь с прессой и общественностью, и чем с большим количеством людей ты общаешься, тем сложнее соблюдать конфиденциальность и осторожность, под видом корреспондентов придут наемные убийцы, они-то не промахнутся.

Поэтому лучше не устраивать пересудов, занимаясь голимым словоблудием, а задружиться с мафиози раз и навсегда. Если чувствуете в себе недюжинные силы, идти сразу в мафию, найти там многое, из того что написано в романах, прежде всего коллектив, который точно не позволит закопать вас в ближайшей от даунтауна любого крупного города Америке «зелёнке», гарантируют, этот механизм деи;ствует с точностью кончика иглы. Если боитесь длинных сроков за это, трусливы, ленивы и глупы, не стоит даже начинать стремиться, берите обратный билет домой в ильичевское народное хозяйство, доживете до глубокой старости в бедности, рабы там нужны. Хочешь всё испортить, поторопись, но не в Америке! Кто понял жизнь, тот тут спешит, двигайся:

— Муууууууввввв!!! — Главное вовремя сделать президенту Никсону книксен. Черт его вообще дёрнул ехать сюда к нему, жил бы и жил в солнечной Грузии.

Высшая реальность не постижима для разума, ибо разум называют относительным. Однако есть святость, которая является объектом познания двойственного ума, иначе зачем вообще нам вера? Абсолютная истина, если она не является объектом познания, становится не существующей, как феномен, а она феномен, что касается любого познания, различают прямое познание и логическое.

— Этот человек рабочий петух! — Прямое, там за занавеской.

— Походу он пидор, — логическое. С воли пришла малява, по свободе своей делал куннилингус, во влагалище членом тыкают, значит, сосал член,  кто сосал член, — брал в рот, сами понимаете. Простая и железная логика братву никогда не подводила даже если случайно, жизнь это посуда с дырочкой, поел, законтачился, такое дело. Разумеется, иногда кого-то оговаривают, используют оговоры в своих целях. Надо доказать! Зато если докажут… Полная предъява и спасёт и любого ВорА, шеи которых под незримыми удавками.

— Вы же сами нас учили, чтобы мы соблюдали? 

Мы привыкли говоря о насильственной смерти, подразумевать лишение жизни человека, что можно сказать о том, кто убил любовь? Не бОльшее ли это преступление, «Уголовный кодекс» не совершенен. Питер с Мэри хорошо рассмотрели первого клиента, начальника земельного отдела агрикультурного холдинга «Огастус М», того самого, который хотел отнять у их клиента землю, уже отнял воду, дело времени. Полное лицо с едва заметными оспинками, усы щеточкой, скрывающие тонкую верхнюю губу, змеиные глаза, бегающие, подозрительные, даже жестокие, взрослый человек, итальянский Сталин, видно было, что особых жизненных убеждений у него не было, загадкой оставалось одно, почему он попер на мафию? Вроде бы свои. Слишком в себя поверил?

По физиологии он здорово смахивал на шимпанзе, маленький, темнокожий, с сильными волосатыми руками, охранял его один охранник. Молодой парень, смуглый, в солнцезащитных очках на пол-лица, в черном костюме и ослепительно белой рубашке, даже в такую жару застегнутой на все пуговицы, под рубашкой бронник. Он стоял в тени каналов для орошения, сейчас пустых, на дне которых, корчась в муках, умирали гусеницы, пауки и мокрицы, не шевелясь, глядя прямо перед собой, под пиджаком угадывалась до боли знакомая Мэри по полицейской школе кобура, стандартный «бульдог», «кольт», красивый, удобно ложащийся в руку, но  для ближнего боя, в дальнем только кидаться. Никуда не попадёшь,  даже если прицелишься!

— Отсюда? — Петя передал Мэри новый «браунинг», последний подарок, купленный ему покойной старухой, надо было узнать, кто убил ее. — Говорила, хорошо стреляешь?

Они лежали на крыше так называемой «давилки», машины для выжимания сока из винограда, большой, плоской и горячей на махровом полотенце, он в плавках, она в купальнике, важный господин ходил по аллеям внизу и осматривал землю и зеленые стены переплетённых между собой лоз деревьев, мигающих зелёными бусинами пока не поспевших виноградин. Солнце сверху палило так, что они от него просели, менеджера оно не волновало, ходил и ходил, а Петя с Мэри сразу протекли большой лужей на крышу потом, превратившись в одно слившееся таявшее мороженое, ещё немного и не то, что кого убить, уйти не смогут.

— Приезжайте в Парадиз-сити, — гласила забытая кем-то у широкого конуса «давилки» рекламная листовка, — вы увидите рай!

— Все зависит от того, что ты называешь «хорошо», — ответила Мэри, — я привыкла попадать. — О том что в случае провала они могут быть уничтожены ответным огнём, благоразумно промолчала, зачем? Умереть в один день с любимым в романтично, а уж в одну секунду… В  человека пока не стреляла, даже в зверя.

— В него не пали, — бывший Вор показал пальцем на охранника, — давай без лишнего. — В человека… Мэри сосредоточилась. Роберто торопил, нужно решить с ним «ещё вчера», тратить время на пустые слова она не хотела.

— Подожди, пока остановится, не стреляй по движущейся цели, — Мэри держала пистолет двумя руками, зажмурив один глаз и улыбалась. Как-то отойдя от пляжа на 300 метров, она раскрошила все пустые пивные банки, которые расставил ей любимый русский у кромки прибоя пуля в пулю. Стреляет душа, а не оружие. — Постарайся понять всю сложность момента! — Гребаный макаронник! Из-за него теперь жариться тут на солнце. Лицо Мэри исказил гнев, от наложенной на него косметики оно стало ещё более страшным. Запах от духов был таким сладким, что его невозможно было описать, она точно попала менеджеру в лоб, он смешно взмахнул руками и скрылся с линии стрельбы, упав в густую изумрудную листву. Влюблённые перекатились на спину, взявшись за руки, Петя беззвучно рассмеялся.

— Ты… королева проституток, — сказал он, она ответила:

— Я тебя убью, — не соразмеряя очевидное со своими возможностями. Самого выстрела слышно почти не было. Они осторожно подползли к самому краю «давилки». Охранник пристально смотрел в то направление, куда кинетическая энергия выстрела переместила его босса, ушёл в ничто, на всякий случай Петя, забрав ствол Мэри,
взял на мушку охранника. Свистнет ему, если что, обернётся, не стрелять же в спину! А ведь можно было просто: начать вести огонь. Никто и не против.

— Никогда не охраняйте кого-то, только что-то, — учил он братву. Однако ничего не произошло. Охранник перестал смотреть в чащи лозы, повернул голову, затем снял шляпу, открыв густы и жесткие черные кудри, сейчас он был похож на молодого Сталлоне в роли Рэмбо, по-недуальному сильного.

— А ну, объявись, ты кто? — громко спросил он в воздух по-итальянски. Т

— Ваш Сильвестр похож на нашего Сильвестра, — шутили, приезжая в Голливуд, ореховские, Сильвестр хотел выкупить Васю Бриллианта с зоны. Останавливались, нагибались и целовали камень со звездой и следом американского актера на знаменитом бульваре, потом ехали к азиатским проституткам.

Больше всего любил США Рома Тутылев по кличке «Мясной», охранник и доверенное лицо Генерала, младшего Пылева, Олега, потом его крестник, КМС СССР по плаванию со впечатляющим размером грудной клетки и аппетитом, красавчик, взгляд его напоминал налившиеся карей блевотой глаза хищника-падальщика в своих угодьях, меняющийся лишь при встрече с глазами Олега Пылева, голубыми, тот кивал головой, жертву, с которой он перед этим играл обязательную партию в шахматы, поднимал на дыбе и забивал руками в мясо, под конец жизненного пути Рому убили, расчленили и вынесли в коробке из-под цветного телевизора по неизвестному автору маршруту, его тело так и не нашли, доплавался мастер спорта, вернее, донырялся, погрузился в ту жизнь поистине глубоко, не выдержал, начал употреблять тяжелые наркотики. Вова Булочник, коллега по ремеслу, его предупреждал, остановись, помянем их обоих, как и всех, кто отдал свои жизнь и здоровье на поприще взаимной братоубийственной войны между бандитами, ментами и коммерсантами, Рому и Вову хотя бы не пытали, уже редко. Как же разнообразны человеческие судьбы, невероятны повороты в них, непредсказуемы их последствия!

— Какие проблемы? — Каждая фраза на вес срока, проведённого в колонии, уголовники со стажем, такие, как Петя, клали на медведковских с прибором, быки, коммунисты и спортсмены, среди ореховских, к которым сначала формально принадлежали медведковские парни с севера Москвы, особым умом они не отличались. Когда им показали знаменитое фото красивого брюнета, обвязанного пулеметными лентами с повязкой, как у Щорса на голове, они задали тот же вопрос, что и  Мясной в Лос-Анджелесе.

— Кто это?

— Сильвестр Сталлоне.

— Зовут, как и нашего Сильвестра! — Целовал асфальт, по которому у ходили кеды двойника. Как они сами квалифицируют свои отношения, Сергей Тимофеев и Сильвестр Сталлоне, ему не  было понятно, Чак Норрис в Москву приезжал, а Слай не. Что ему в ней было делать? Он не крышевал ночные клубы.

Молчание наполнило сюжет! Разумеется, Петя с Мэри стрелку не ответили… Он того и не требовал! Кивнул, не меняя выражения лица, ярко-голубому небу и пространству, отсутствию, так сказать, препятствий, понял, жизнь его самого до того никчёмна, что даже никому и не нужна! В черных полусферах его очков, — несмотря на годы, проведённые в камере и сон при электрическом свете,  у Петра зрение было прямо-таки отличное, на положенных каждый день прогулках делал упражнения для глаз из раздела йоги, которые прочёл в журнале «Наука и жизнь» в начале 80-х годов в книге, взятой из библиотеки на малолетке, — отражались зеленые гроздья винограда, из которых теперь точно будет вино. «Черт, — подумал Петр, — только бы сюда не пошёл, придётся убить, а жалко!» В отличие от Бачи и даже Шаха, криминальный «кисель» которой до сих пор не расхлебан, бывший Вор не любил ненужные жертвы.

Охранник пошёл в другую сторону, вышел из аллеи, скрылся, увидев мертвое тело того, кого  должен был охранять, он все понял. Дыхание главного менеджера отдела остановилось, глаза закатились, канава, где он лежал, наполнилась красным цветом, охранник знал, кто в компании  был в нем по горло, а кто по пояс. Ну, рано или поздно…. С той стороны у черепа не было половины затылка, снесло разрывной.

Его не тронут, он знал, у преступных групп свои правила, везде одни, сообщение посылается по адресу и только тому, кто там живет, иначе далеко зайти можно. Он повернулся и, не выходя обратно на тихие, спокойные аллеи, неспешна зашагал к машине компании, на которой привёз патрона, чтобы по всем правилам взять пробы с грунта и провести замер и оценку, сообщать в полицию он не собирался. Честно говоря, и сам бы с радостью сейчас кого-то прихлопнул, same shit other day, каждый день дерьмо и одно и то же, рутина, во Флориде жизнь скучная и пошлая.

— Который час?

— Обеденный.

— Четверть обеденного или половина?

— Скорее после.

— Тогда послеобеденный, дружище. — Вот и все диалоги. И так каждый день.

От постоянного одиночества иногда его голова настолько наполнялась образами, что в ней становилось пусто. «Меня прислала компания» стало его визитной карточкой, предлагал условия любой сделки один раз, холдинг, всегда и везде нарушал закон,
убивал много и часто, сельскохозяйственный охранник-киллер, тела несогласных частных предпринимателей и пересекшихся с его фирмой, даже не заслонивших им дорогу, шли на удобрения и перегной, смешиваясь с коровьим помётом, конкуренция, прибыли в американской деревне почище наркобизнеса, сажаешь за 1$, продаёшь за 100$ лучшие сорта круглый год.

Убивали и их, смерть босса была бытовой, второй в его жизни, первый раз он был на дежурстве в приемной их офиса в Филадельфии, большом промышленном городе, Киладельфии от  глагола «ту кил», убивать. Какому-то бухгалтеру выстрелили в лицо прямо у парадной, он даже не успел войти в офис, кто, за что, охранник не знал, его потолок личка, честно говоря, не очень-то и хотел. Поедет сейчас на пляж, арендует себе бунгало, а вечером напьётся до усрачки «дайкири» со льдом. Что станет с трупом, его не волновало, зачем в них сегодня стреляли? Он улыбнулся, как ребёнок, затем. Ради убийства-другого! Как и то, поймают стрелявших или нет, вызывающих уважение точностью попадания. После преступления матёрый преступник обязательно должен оставить какие-то следы, если ни следов, ни зацепок, прокол полиции. В крайнем случае осудят невиновного, обычная практика в Майями, Америка ад на Земле, чистый ад, найдут кого-нибудь. Иногда его  голова настолько наполнялась образами, что в ней становится пусто. Он запел:

Мы стреляли друг в друга,
Валили, как лес,
Мы не знали испуга
Торопясь с поднебес.

Признавая лишь силу
И ее же губя,
Вырывали могилу
Для себя, для себя!!

Мы богами хотели
На земле обрестись,
Но о Боге забыли
И проклятья сбылись!!!

За решеткой по тюрьмам
Иль в бегах вдалеке,
Мы в Америке гибли,
Продвигаясь  во зле…

Помолитесь о нас,
О грехах, о страстях
И душой трепещите
Разглядев Божий страх… — Гимн протестантской церкви. Главное, как спасать? 

Они все были Майями fish out water, копченые селедки, запахом которых в средние века отвлекали гончих на выпускном экзамене в погоне за зайцем, бросали перед, те, которые шли по следу рыбы, оставались для дальнейшего обучения, на охоту не пускали. Охранник искренне, белой завистью позавидовал тем, прошли, в этом штате на наемного убийцу, особенно стрелка, огромный конкурс, влиться в их ряды можно только, когда место освободится, кого-то надолго закроют в страшные лагеря или убьют, он не знал, Петя с Мэрилин были самозванцы. Наглость второе счастье… Охранник проворно сел в машину, новый «понтиак» цвета «перламутр металлик», в быту «креветка», и покатил обратно в Большой город, при этом он потел, как стекло при конденсате, попав под каток повседневной жизни, пассажирами которого были все, по дороге он слушал музыку, эфиопский джаз в то время был весьма.

— На мафию придёт армия США! Танки и ВВС! — пели они. Иногда эфиопов с американскими паспортами перебивал диктор, упавшую планку которого не то что никто не поддерживал, но и подбивали слушатели, может ли попросить прямо в студии, конечно, охранник решил, за эти вопросы их всех тоже надо бы убить. Никто к нему не придёт, полиция или начальство, можно надираться. Каждый сам за себя, это Америка, его начальник умер с осознанием полезности и нужности выполненного сегодня на посту, похоронят с почестями, замер прекрасного виноградника, столь красивого, что платой за это стало его будущее, отдадут другому. Только бы стрелял не Рей Сейган, тогда и он скоро умрёт,  Рея боялись все, в глаза его никто никогда не видел.

— Так будет с каждым, — сказал, позвонив в компанию Роберто. История отжатия у простых граждан плодородной, освоенной земли обогнула виноградники садового товарищества «Милан», на этом первая миссия Петра и Мэри закончилась, блином, который не вышел комом, стали они, обгорели и изжарились, потом долго мазали друг друга специальным лосьоном, а Петя Мэри ещё кое-чем.

— Спермочка, — млела Мэри, делая себе из неё маску, — с запахом полевых цветов, умереть от спермотоксикоза мужу не грозило, когда надо, подоят как следует.

Бандитскую жизнь можно только пережить а не перенести из кадра в кадр как сериал который назад не отмотаешь! Прошлое исправить невозможно. Оно уже прошло.   В церковь Шаббатий пошёл чтобы залатать давно прохудившуюся ёмкость своих душевных сил, а то придут все бандиты прошлого, настоящего и будущего и материализуются! Было время, когда воровской закон повсеместно распространялся направо и налево. Все вещи опирались на него, а он рождал их и не покидал… Святой отец не заметили, за лимузином по дороге к дому Мэри все время то бежала, то шла огромная игуана, очень древние, практически первобытные ящеры. Немигающими желтыми глазами фиксируя все происходящее, жуткая рептилия быстро юркнула под камни, когда они вошли в дом, Шаба попросил всех по возможности оставаться на территории компаунда, чтобы приезжих никто не видел, и не говорить с Петей на тему «людские судьбы». 

Тот «ушёл из масс», решил свой вопрос и рассуждать на эту тему не хотел, такому дать себе шанс, а не ломать. Все, включая Арсена, знали,  священник слыл по тюремным понятиям «людоедом», тоже «бродяги», опытные арестанты, цель которых не обьяснить, помочь, а выявить и наказать, «съесть» тех, кто в душной клетке камеры что-то сказал или сделал не по «понятиям».

Они — хитрые и коварные, делают это так, что не подкопаешься, это их натура, сами же, отлично зная правила, их не нарушают, блюдут свою честь, не провоцируют, а ловят, охотники. Новичкам или проштрафившимся где-то встретить такого равнозначно большому поражению и в правах, и физически, как мастер спорта, тренер наказывает обманувшего его ученика, спортсмена. Никого не загоняя в «косяк», играют на сообщено собеседником ложной информации и противоречиях, потом  «спрашивают» за это. Не обязательно по зоне, скажет кто, в армии служил, и «людоед» служил, молодец, а как ходил в наряд? (Вариант, был в горячей точке.),

— Фффуфло гонит! Погоди… — Подойдут к «решке», отверстию в камере, или к окну, громко закричат:

— Тюрьма! Объявляем!! У нас тут фуфлогон, в шерсть его!!! — Начнёшь отвечать:

— Гнида, рот закрой! — И все, твоя тюремная карьера закончена. Можешь смело уходить жить из жилой зоны в пром-, выполнять разные распоряжения начальства, даже стучать, это навсегда, откусаться заживо погребённому обстоятельствами за решеткой практически невозможно. Совет, будьте самим собой, говорите по возможности правду, кто ты, и что ты, самим «бродягам» пояснять за себя обычно смысла нет, заходят с этапа, видно, кому положено, примут их с объятиями, встав со своей шконки. Торопится с лишением Пети жизни или возвращением на Родину Шаббатий не хотел, знал, ещё не известно, кто больше пострадал от гнета ментов в Москве, бандиты или ВорЫ.

— А соседи? — спросил Изя. Одетый в чёрный смокинг, обутый в лаковые ботинки, с бриллиантовой серьгой в ухе, он выглядел не хуже президента Франклина на стодолларовой купюре. В Нью-Йорке прибарахлился…

— Соседям объяснили, друзья мужа. — Сколько они будут тут находится, никому не было известно. После пельменей Изяслав показывал Мэри, как освободить из захвата указательный палец, когда помогал ей мыть посуду.

— У тебя получается хуже, — он вызвал ее на голос с драматической иронией. — Давай ещё раз, видишь, я твой зажал в кулаке? Как член во влагалище?

 — Рассказать тебе о том, как это влагалище выглядит? — Мэри бросила в брата Пети по духу разноцветной пеной, японское мыло для посуды с грейпфрутом и лимоном, удаляет всю грязь, не разъедая сам предмет, Изя восхитился формами Мэри, ну и телочка, такую себе в постель. О чем думают женщины? Как лечь под мужчину! О чем думают мужчины? Как оказаться голыми сверху женщин! Мать-природа, будь ты хоть
трижды доктор наук, положит твою руку себе на грудь, забудешь все уравнения начисто и надолго.

— Не трави душу, — сказал Изя, Мэри поймала на себе его взгляд, сейчас спросит, раздевая ее глазами, у тебя подруга есть, и переменила тему.

— Умеете вы, мужчины, над ней стоять, —  сказала она. — Настоящая ложь та, в которую вы начинаете сами верить! — Психовсплеск Изи тотчас прекратился. Он представил, вернее,  увидел висящее на веревках разделанное тело жены бывшего ВорА со вскрытой грудной клеткой и областью живота, умело и полностью вычищенных от внутренностей. Руки, ноги и голова находились отдельно в ванной, аккуратно упакованные в целлофановые мешки, как и внутренние органы, по дому ходили туда-сюда какие-то люди, что-то должно случиться. Американке о своём видении, конечно, будет волноваться, а помочь не сможет, не сказал, испугать  женщину значит ее придавить, как камень придавливает траву, уничтожить и унизить, такая страшна, может убить! Вообще не оставляйте позади себя униженных и оскорбленных, вы же не знаете, когда они вам встретятся??? Сам Слава просто находился в шоке, учитывая, в каких событиях ему, возможно, вскоре придётся принимать участие. Пусть так, но… Всё равно ни гу-гу.

— Ты совсем ничего не понимаешь ! — сказала Мэри. .— Ты мне прямо скажи, вы что, приехали за жизнью Петра? — rспросила Мэри.

— Почему я не понимаю?! — взвился он. — Мы ещё не знаем.

— А когда будете? — Ее собственная криминальная жизнь была ещё девочка-студентка, многие люди меняются в таких случаях до неузнаваемости внутренне и внешне, глаза у американки начали становиться злыми. Настоящие опасности в этом предприятии могли быть гораздо хуже, чем все предполагали, бывший Вор несмотря на то, что был тут уже давно, всё-таки стеснялся своего английского,  явно недотягивающегося до окружающей его ойкумены, пусть расслабится с друзьями, говорящими на одном с ним языке.  — Отдохни немного, скоро опять будем есть. — Американцы деяться семь-восемь раз в день, завтрак, ланч, обед, ужин и закуски, чай с пирожными вечером, часто не дома, это здесь дешевле, чем в Европе. Изя вышел на балкон, подпив, жильцы ныряли в плавках и бикини, а кто и без, с балконов и выходили из панорамных окон прямо в бассейн, один сиганул с шестого этажа, в акватории взорвалась водяная бомба, брызги долетели тоже до шестого. Хорошо, не сломал себе шею, во внутреннем дворике стоял отборный английский мат.

— С каких расстояний ты привык стрелять? – спросил старший сержант по пути к оружейной комнате, за ними ковылял морпех Биря, Шах недавно опять побил его на соревнованиях, контактное каратэ против дзюдо излюбленный сюжет, в схватке Биря проредил себе ногу.

— Армяне, ***не, — бормотал он, — мусульмане тоже считают себя избранными. Этот, бля, «я закончил снайперскую школу»… Три года послужи?

— С двухсот… четырехсот, пару раз попадал с пятисот, шестисот.

– С пятисот-шестисот? – переспросил сержант. – Покажи мне свою винтовку. — Он передал оружие ему в руки. Сержанту хватило беглого взгляда на мой прицел, чтобы сказать:

—  С таким прицелом это возможно. — Навернул на «драгунова» румынскую оптику. — Я буду рад, если ты на самом деле такой меткий стрелок. Когда они  отошли примерно на сто шагов от крайнего блокпоста, взяв с собой крупнокалиберный пулемёт, в журнале расписался морпех, сержант приказал ему оставаться на месте, а сам зашагал дальше. — Пойду за бес-травой, — сказал он, Бача сделал серьёзное лицо, в Узбекистане все с детства курят. Пить водку он научится потом в Москве после армии.

— Представьте, что цель удалена от нас на неизмеримое расстояние. — Трое снайперов раскурили по косяку, ядовитый дым пошёл вверх, скоро их увидит астрал. — Наш ежедневный опыт подтверждает тот факт, что хороший стрелок с не самым лучшим оружием стреляет гораздо дальше, чем бездуховный, снабженный самым. — Шах показал рукой в направлении пакистанцев, «чёрные аисты» по данным разведки вчера окопались за теми горами.  — Значит, дело не в машинке, — в Афганистане снайперские винтовки называли «машинками», — а в «присутствии духа», в осознании (его) единства и тела. Чтобы достичь уровня этой духовной бдительности, ты должен стрелять несколько иначе, примерно, как танцует хороший танцор, так стрельба подчинится интуиции, — Щах глубоко затянулся бесовщиной, — этот моджахед, твоя мишень не человек или клочок бумаги, он Будда. Встретишь Будду, убей его! Когда ты идёшь и думаешь, это одно «я», когда стреляешь, другое, понятно? — У «афганцев» не было цепляние к собственному «я». Они были спокойны, когда выигрывали, и были спокойны, когда проигрывали, возможно, познали отсутствие объекта отрицания, в процессе абсолютного анализа не находили в афганской войне ни единого самосущего атома, улыбаясь, уходили с головой в так называемое «умозаключение ненаблюдения», не чувствовали, как древние викинги, ни страха, ни боли.

— Да очистит Аллах, — ответил Узбек, — твою великую тайну! — Кто знает, что он дурак, правда мудр, Бача тут же поведал ему свою, Лев Толстой был дагестанец. Положенец Серпухова держал с американкой уважительную дистанцию, сиюминутный щит от всех опасностей, Петю окрутила, какая Стения, значит, человек незаурядный, предавать кормящую руку ради быстрой, сиюминутной прибыли он не собирался. Америка без сомнения тюрьма народов, но особая, ему даже казалось, будто воздух поменялся, стал чище и прозрачнее, попробуй попроси на крытой в камере орехов с шоколадом попить чайку, скажут, ешь говно! Этого нельзя, того нельзя, часто спорта нельзя, за тобой смотрят. Больше всего тюремная администрация не любит, когда с ней спорят, начнёшь, действительно сгноит, может! Сначала отправят на ту зону, потом на другую, в финале туда, откуда не выходят. В местах заключения свои социальные условности.

— Ты что тут всех грузишь? — удивлённо спросила Мэри, Узбек рассказал ей про свою службу.

— Америка тюрьма народов, — не менее удивился Бача, — ты что? Мы с вами воевали! Кто поддерживал Пакистан?

— Китай, — не колеблясь, сказала Мэри.

— А кто Китай?

— А… Америка. Тринадцать семей помогли Мао Цзедуну победить Японию, а вам Германию, чтобы не дать воскреснуть колониальной Европе. Всякие опиумные войны.

— Именно! — В Афгане все они, Бача, Шах, Биря были отличниками боевой и политической подготовки, первыми на политзанятиях, часто стремились, отслужив, совершить какое-то страшное преступление и надолго сесть на зону, по наивности думали, в каменном мешке хорошо заниматься боевыми искусствами или само совершенством, там совсем нет условий, зона тяжёлая вещь даже для ВорА, кто знает, как сложилась бы его судьба, не будь он там вместе с Петей, ошиблись, что послали сюда его, убить Петра, пролить кровь даже бывшего ВорА, стрелять ведь придётся в него, не стал бы ни за что, правило афганца, только кровь врагов: ни воровской, ни ментовской, ни женской, ни детской, конечно! И только в равном бою, в лицо, а не в спину, поэтому примкнул к Людям, у отморозков-бандюков таких правил не было, и великий выигрыш, и великое поражение — и то и другое — потенциально присутствуют в нас самих. За пятой бутылкой водки все поклялись отомстить за Авиру, по своим силам, потом раскумарились, заняв травы у соседа.

— Давай тебя накурим, — предложил Арсен Мэри. Медленно текущий разговор, бандитская жизнь на самом деле медленная,  отопятся мужики, во время этой медлительности на астральном плане формируется длительный (бесконечный) срок или могила.

— Так может, ты выбрал и итальянцев вместо трамплина? — спросил Бача Петю. — Веря в свою звезду? Навсегда пленил Мэри своей честностью?  — С ним все согласились. Предельно бесстрастно, священник промолчал, у Шаббатия в Америке ослабела вера и подточились чувства.

— И нас зовёшь в ОПГ будущих американских первоходов, — все засмеялись. Мы можем выбирать многое, не зная при этом, что на самом деле выбираем свою судьбу! Потом все поднялись на крышу, высоко под облаками, в окнах небоскребов загорелись первые огоньки. Длинные, уходящие ввысь одноподъездные спички-высотки походили на заброшенные маяки, посылавшие слабые, едва заметные сигналы в пустынные просторы моря, где не осталось ни одного не пришвартовавшегося корабля. Ряд красных фонарей пересекал улицу, уходя в мрачную, пасмурную даль, далее коса, за ней Даунтаун.

В Америке человек утрачивает индивидуальность сознания, превращаясь в бледную тень самого себя, следуя в пустоту и, наконец, уже не помня ничего, став никем и ничем, в ничтожестве пропадает. Так умерщвляет даже в раскаянии уныние, не дающее сделать человеку такой нужный спасительный шаг, вернуться на Родину! В США на криминальном поприще легко разбогатеть, темы, как говорится, падают с капота, перехлопывать и перехлопывать, работать и работать, честно жить трудно. При этом американские преступники на удивление мало страдают за общее, таких там ять, как много! Охлаждающих пламя общакового грева холодным льдом полного безучастия, не хотят страдать за людское, суки и падлы, Готэм-сити везде, а Бэтмена нет.

Конечно, Петру в Майями было тяжело, никто из нас не может знать свою дорогу заранее, как повёл бы себя читатель, окажись он на его месте? Какие бы ошибки не были совершены Петром в России, сколько бы их не случилось, как бы они не могли отразиться на его жизни, которая и так на тогдашний день потерпела полное крушение и крах, нам с вами нужно попытаться его понять,  значит, простить. В подобных случаях либо ты переборешь ситуацию, либо она тебя!

После чего не стоит говорить о себе, как о мужчине. важно не то, что происходит, а как мы на это реагируем. Разумеется, вы можете озвучить версию, обратную настоящей, приложив все силы, чтобы убедить самого автора задуматься, о чем он вообще пишет, какой Петя и какая Америка, делать, что-ли нечего, ваше право! С этой стороны, да. Каждый день нахождения по разные стороны Атлантики незаметно отдалял Петю от родины, его отношения с ней остались на уровне дня расставания,  у его круга дома они претерпевали различные изменения, кто-то был за Петра, кто-то нет, мнения разделились. Хорошенько рассмотрев Нью-Йорк, бригада эволюционировала, зачем хватать Петра, совать в мешок и везти в Москву ВорАм, лучше попробовать упасть к нему в долю, идейными дураками, деньги значат многое, но не все, они все когда-то были, богатыми и умными нет. Тем более, что по словам этого водилы с картинно переломанным носом, замышляет он на самом деле что-то весьма грандиозное, панамериканскую международную контору для совершения заказных убийств, что не могло не вызывать к автору идеи скрытого уважения за размах бизнеса.

— А что, если Петя предложит нам  сумму за уход? — спросил Узбек, который любил действовать наверняка. — А к себе не возьмёт? — Братва расположилась в гостевой спальне, Шаббатий, как положено истинному аскету, лёг на до блеска наканифоленном паркетном полу не елочкой, как у нас, а квадратиками.

— Не предложит! Подумает, возьмём, все равно убьём,  давно понял, толерантничать с ним никто не собирается. Задушим, как Ося с Культиком Толю Москву, шарфом.

— Сашу, — поправил Изя. — Саша Москва, Вор. Приехал к ним один в какое-то кафе. Толя Москва был сукой, укачал в Питере на кладбище рамс с Варшавой.

— Я бы не поехал, — сказал Арсен, — к ним сам ни к кому.


— Говорят, пьяный был, —  сказал Бача. — Решил продолжить. Обманули и убили.

— Не знал, что они по-тихому валят? — усмехнулся Шаббатий. Об Ореховской ОПГ в Подмосковье было плохое мнение, в гости не приглашали, да они и не хотели, на стрелки с реальными бродягами приезжали редко или не приезжали совсем, более или менее близкими были подольский и измайловские, у каждых своя армия. — Ну и герои, — он пожал могучими плечами, — вдвоем задушили одного дедушку шарфом, лучше б я к ним пришёл.

— Тебе поулыбались бы и проводили, а потом…  Авроровна, вон, добилась финансовой независимости, жизнь потеряла . — Если бы у Авроровны была могила, на ней было бы написано «Жила, как хотела».

— Думал, — улыбнулся Арсен, — на погонах прокатить. — Тогда был такой момент.

— Тогда этот его бизнес надо посчитать общаковским, — сказал Армян, —«Корпорацию». Нас можно только разделить, правильно? Вот мы все опять собрались вместе, мы же у него ничего не отбираем, хотим двигаться! Он нужен нам, мы ему, да.  — Армян был скорее антиинтеллектуален, Арсена занимал другой вопрос, прибыв сюда, Петр не только имел возможность, но мог и позволить себе уйти глубоко и надолго, зачем он стал жить у всех на виду с Мэри, тогда трудно уйти одному? Стереотипов и клише надо избегать!

«Сам забыл к этому времени, кто он на самом деле??? —  Разбойник мусолил свои мысли , как Алладин волшебную лампу. — Моральный груз! Так вот... Значит, так тому и быть! Другого не дано. За просто так что-ли? Приехали…»

Как в тонической музыке, в разговоре с ВорАми и вообще с криминальными Людьми нельзя брать фальшивые аккорды. Все время грузить собеседника нельзя, «фортиссимо» надо чередовать с «пианиссимо»,  мягкими, правдивыми словами, во время которых тот, к кому вы обращаетесь, может вздохнуть. Эти моменты обычно заполняются внутренним диалогом, которого в современном сумасшедшем мире у нас все меньше.

Проблема была в другом, те, кто хорошо знали Петю, это знали, он был слишком серьёзный для воровского. Поэтому со Студентом и дружил, его братья по цеху относились к своему движению слишком легкомысленно, так же, как некоторые омоновцы и военные к службе или актёры. Петя давно понял бессмысленность всего, ну и что, если у тебя вообще все будет, конец все равно один, надо что-то менять.

Не умолчал бы он, разумеется, и о Людях радеющих за настоящее дело, за которое готовы были положить голову придерживающиеся старых традиций, продолжали своё дело. Но, как ни странно, многие, пытающиеся примкнуть к ним и окунающиеся в поросший уже метастазами и изменившийся до неузнаваемости воровской мир, разглядев в нём не реальность, а зачастую просто подделку, старались выйти из всего этого, жить особняком. Что-то похожее на старые традиции осталось лишь на Северах

и в редких колониях до Урала, Петя тоже был раньше  неотъемлемой частью этого большого организма.

Все равно в Америке он не смог бы быть один, придётся с кем-то.

— Приходи ко мне слушать старые пластинки! — На самом деле тот «легкий» криминал, на который Авира заставила его согласиться, представлял собой совершенно другую оборотную сторону относительно представляемой ей картины, временами как раз-таки уверенность  во всевозможном ее спасала, но не в тот раз, всего не угадаешь, старая женщина поняла все слишком поздно, перед казнью объяснили. Они затронули интересы Тринадцати семей, горе тому, кто бы это сделал, и дважды, если в США, закон давно превратился здесь в игру слов для элиты и богатых. Феномен это то, что является объектом достоверного познания, есть такие, которые являются отрицанием, глазами их не видно, но они есть. У Авиры забрали жизнь, и ее не стало.

Киллер, подходящий к своей работе профессионально, а не любительски, то есть, имея специальную подготовку, взявшись за дело, больным психически быть не может, напротив, его психика обязана быть уравновешенной и надежной. Дураки, взяв оружие, употребляют его как получится, не продумывая свои действия, палят, куда придется, умная рыба никогда не трогает крючок. В смелости бывший старший сержант Шахиджанян Баче не уступал, а то и превосходил намного, лучшие всегда остаются неизвестным: мир для них единица, поделённая на бесконечность. Выстрел, и все становится Одним.

Почему те, кто хоть раз побывал в тюрьме, постоянно говорят друг с другом о людском и городском, воровском? Чеснок и чашка. Чеснок из чашки вынули, а запах остался, он долго держится, знаете ли, чесночный запах, надушенная женщина прошла к метро, скрылась, амбрэ стоит несколько лет. Кто пишет о Ворах много, их не знает: кто много знает, вообще не говорит. В наши дни в квантовой физике проводят исследование и говорят, что рукой мы не можем дотронуться до объекта, всегда есть некоторое пространство между ним и рукой, которое можно увидеть в хороший микроскоп, в этом нет ничего особенного, с обывательской тоски зрения говорят, что могут дотрагиваться до объектов.

В японской культуре психофизического тренинга «дзен», самого сильного в мире, говорится, что все вещи взаимозависимы, в том числе и пространство, последнее зависит от частей, лево, право, верх, низ, север, юг и прочее, если удалить все эти части, только пустота. Свободная от самосуществования, познать ее страшно, кто познает, освободится в пустоте, а не в пространстве. Вообще-то, мы с вами никогда не рождались. Жизнь это просто название для общения, нет ничего прочного, таких существ, которые в вас стреляют, когда они в вас стреляют, и вы такой прочный не существуете, вы тоже просто название. Тогда для вас нет разницы, верно? Умирают люди, подобные иллюзии. Приходил Будда или нет, этого вообще не было. И ещё раз, плюньте тому в глаза, кто скажет, что можно объять необъятное! Это вата.


Конец шестой главы