Классная дама

       Пару лет назад я отдыхал на юге у моря. Начало осени, бархотный сезон, теплое море и солнце грело почти до самого заката. Частым спутником моих вечерних прогулок по набережной был сосед по комнате в санатории с благозвучным именем, Евгений Павлович. Он был старше меня, очень интересным собеседником и, как оказалось - морским офицером в отставке. И вот как-то, гуляя вечером в парке недалеко от набережной, он увлекся воспоминаниями о своей службе, о юности, что было очень интересно. Слушая его, я и сам, невольно, стал вспоминать какие-то моменты из своей бурной молодости.
         Заметив, что я нахожусь под впечатлением, он вдруг остановился и, повернувшись ко мне, спросил:
  - Скажите, вы часто вспоминаете о своей первой любви? - и, лукаво прищурившись, добавил, - Надеюсь, не забыли?..
От неожиданности такого вопроса я опешил. Не зная, что сказать, смутившись, я пожал плечами, и что-то невнятно пролепетал.
  - О!.. А я вспоминаю и, как не странно, ч-а-с-т-о, - произнес он растягивая с какой-то затаённой грустью, - Если вы не против, я готов поделиться этой историей.
  - Мне было почти восемнадцать, - стал рассказывать он, - Последний год учебы и вот представьте, неожиданно в школе появляется молодая учительница литературы и не просто, а становится нашей классной дамой, как мы потом её окрестили. Ей не было еще тридцати семи, но выглядела она гораздо моложе своих лет. Звали её Ольга Станиславовна.
      Помолчав, он продолжил:
  - Сказать, что она была красавицей, пожалуй, было бы натяжкой, но, знаете, у неё было такое тонкое, удивительно редкое и милое сочетание всего: прекрасная стать, живое лицо, светлые волосы, большие,серые глаза, красивое очертание губ и смех... да-да, именно смех, какой-то чистый, звонкий почти детский, - он вдруг замолчал, задумчиво посмотрел на меня и, видимо, вспомнив самое важное, заговорил вновь:
    - Но,что особенно придавало ей трогательное очарование, если присмотреться к лицу, то на щеках, ниже глаз, тончайшая едва заметная алая паутинка, будто легкий румянец. Верите, нет, я тогда с первого взгляда почувствовал, что пропал, состояние было такое...
     Он тщетно пытался подобрать слова и, не найдя ничего подходящего, с досадой махнул рукой.
   - Я думаю, вам знакомо это состояние, когда уже не можешь жить без этой влюбленности, она и только она перед глазами, будто какое-то навождение. Ольга Станиславовна жила одна - ни мужа, ни детей у неё не было - снимала небольшую комнату на втором этаже в частном доме.
    Евгений Павлович приостановился и вопрошающе посмотрел на меня.
   - Я думаю, что глядя на меня, - заговорил он улыбаясь,- Вам легко представитб меня рослым, крепко сбитым юношей тех лет. Я тогда уже считал себя достаточно взрослым, отнюдь не робким, готовился поступать в военное училище, хотел быть  моряком, но тут меня словно подкосило, выбило из колеи, и в то же время мне очень хотелось, чтобы она обратила на меня  внимание, и даже намного больше - быть любимым ею...
       Я заметил, что  Евгений Павлович страдал особенностью задавать неожиданные вопросы, которые иногда вводили меня в ступор. Вот и на этот раз, он выдал нечто подобное.
    - Скажите, вы когда нибудь задумывались, чем отличается юношеская ревность от зрелой мужской?
    - Интересно... Чем же? - не раздумывая, спросил я.
    - Дерзким отчаянием! - по-военному четко ответил он, - Верите, я иногда поздним вечером бежал посмотреть на её окна; нет ли там посторонней тени, короче говоря, я влюбился без памяти...
      Стало смеркаться, и мы не заметили как вышли к набережной где, по обыкновению, вечером становилось многолюдно. Всюду горело освещение, ярко светилась реклама, играла музыка... Какое-то время мы шли молча, но мне очень хотелось узнать, чем же эта история закончилась, и я не выдержал.
    - Евгений Павлович, что же было потом? - с интересом, но осторожно спросил я.
    - Я стал часто провожать её после уроков, под предлогом, якобы по пути, - продолжил Евгений Павлович, - Постепенно стал замечать робкую нежность в её взгляде, появились теплые отношения, насколько это было возможно. Я даже пару раз был у неё дома, пили чай, много говорили. Я был в восторге от неё, от её голоса с какой-то особенной интонацией - нежной и легкой. В школе судачили о наших отношениях, и это её задевало...
    После окончания школы поехал в Ленинград поступать в военно-морское училище, она провожала меня. Можете представить, как я волновался, она, пожалуй, тоже и я, не знаю почему, в последнюю минуту поцеловал её в лоб... Потом целый год были письма, она отвечала и мне казалось, что между строк я слышал долгожданное признанияе. После года учебы, перед отъездом домой, написал ей письмо в котором признался в любви и просил её стать моей женой. Приезжаю и сразу к ней, а на пороге дома встречает меня хозяйка и сообщает; что она уехала, оставив мне письмо. Когда прочитал письмо, сказать, что я был расстроен... Я был - убит.
     Евгений Павлович остановился, помолчав некоторое время, сказал:
    - Я долго хранил это письмо, пока не женился, но помню его слово в слово...
    "Дорогой, милый Женечка! Я не могу писать это без слёз... Одна только мысль, что будет с тобой, уже обжигает моё сердце. Я не в силах принять твое предложение, я не могу взять и присвоить счастье, которое не должно принадлежать мне. Надеюсь ты поймешь меня; я старше тебя вдвое, вот-вот сорок, ты молод, красив, и поверь, вокруг тебя всегда найдется соблазн, который будет мучить меня, а тебя заставит сравнивать со мной, стареющей женой. Ты мне очень дорог и даже больше - я люблю тебя, и хочу чтобы ты был счастлив. Ради Бога, не терзайся, все пройдет, только обещай иногда вспоминать меня, я услышу это, во мне отзовется. Умоляю, не ищи меня, не тревож мою печаль... Прощай мой любимый!
    Мы шли молча, по лицу Евгения Павловича было видно, что он взволнован. Подойдя к санаторию он глухо спросил:
   - Вы, наверно, хотите спросить: "Неужели, так ни разу вы и не виделись?"
   - Вы угадали, - ответил я.
   - Единственный раз и, можно сказать, почти на бегу, - задучиво произнес он... Прошло лет двадцать пять, или около того, еду однажды в командировку в Москве пересадка. До поезда два часа, делать нечего слоняюсь по вокзалу. Подхожу к буфету воды взять, впереди две женщины о чем-то говорят, и вдруг мой слух резанула до боли знакомая интонация в голосе одной из них. У меня внутри словно что-то оборвалось, зашумело в висках, я отошел в сторону посмотреть. Я узнал её сразу, выдала знакомая паутинка, что на щеках, только немного поблекла. Она меня не заметила, прошла почти рядом. Я успокоился, собрался духом, подхожу и говорю: - "Извините, но мы, кажется, знакомы." Она резко бросила на меня взгляд, пристально оглядела, лицо её вспыхнуло, и опустив глаза, почти не слышно прошептала: "Это вы!?.. Не ожидала."
 "Добрый день, Ольга Станиславовна!" - я утвердительно кивнул головой, а сам неотрывно смотрю на неё, и верите, такая меня взяла невыразимая нежность, что хотелось бросится к её ногам, крепко обнять...
    Вдруг она засуетилась - объявили посадку, оказалось, что это её поезд. "Я провожу вас," - предложил я, взяв её чемодан.На перроне, переведя дух, мы какое-то время молча стояли у вагона.
 "Как вы поживаете, Ольга Станиславовна, семья, дети?" - не выдержав молчания, спросил я. Она выпрямилась, расправив плечи, и, глядя на меня в упор, медленно покачала головой. "Что же так?" - с долей грусти, спросил я. Загадочно улыбнувшись, она многозначительно вздернула плечами... "Спасибо вам, - чуть помедлив, заговорила она, - что часто вспоминали меня... Ну, мне пора... Прощайте!- и уже была готова подняться в вагон, как вдруг резко повернулась ко мне со словами: "Дайте я обниму вас на прощанье." Она прижалась к моей щеке и я почувствовал, как что-то теплое и влажно пробежало по ней. Я еще долго стоял на перроне, глядя, как медленно уплывала моя юность.
   - Да-а, - задумчиво, качая головой, протянул Евгений Павлович, - Наверняка её уже нет,- сокрушенно, после небольшой паузы, добавил он... Жаль... Очень жаль, - сказал он это с какой-то тихой мужской нежностью и печалью.