Общественный пейзаж

Никто никому не сострадает и ничем не возмущается:
просто все замерли в душевном анабиозе.
Потому что жить по-другому не получается
в нескончаемом ужасе и круглогодичном морозе.
 
Мороз возвращается в наши сёла и города,
и жить на морозе пока ещё не воспрещается.
Ведь мороз – естественная наша среда,
в которую, мы точно (как в гроб) помещаемся.

А в гробу сострадать никому не получится,
и возмущаться можно лишь длительностью процедуры:
поскорее б конец, поскорее б отмучиться.
Вот такой у нас Lex, но он – наш, хоть и Dura.

И мы тоже не дуры и тем более не дураки,
чтоб назло кондуктору плевать против ветра.
Нас не нужно жалеть, очевидности вопреки.
Кто жалеть нас придет, сто раз пожалеет об этом.

Поэтому никто никого не любит и никем не восхищается,
представляя друг для друга эволюционную угрозу.
Если даже не пить чай – есть от чего отчаяться…
И только роза, что с ней не делай, всё равно пахнет розой.