При прочих равных

Когда подготовка в учебном центре близилась к завершению, один из земляков, Вовка, меня вдруг спрашивает: «Ты куда планируешь после учебки?» А я и не задумывался на эту тему. «Давай – говорит – на Тихий подадим заявление. На Чёрном море всё равно, мол, оставят одних блатных». …  Минули десятилетия.

Последние годы мне приходилось немало мотаться по командировкам. Немноголюдные коллективы местечковых подразделений, куда нас командировали, представлены, в основном сильным полом. Досужие беседы в подобной обстановке нередко съезжают на тему срочной службы. Мой напарник, если разговор заходил о «срочке», садился на конька и заводил «заезженную пластинку» о событиях на «зимнем полигоне». На вопрос коллег в мой адрес – служил ли в армии – я обыкновенно отнекивался. Ну а если начинали допытываться, то парировал: служил-де не в армии, а на флоте.

Что, собственно, мог я противопоставить вдохновенному повествованию своего напарника?…

Два года чисто на «воде» (включая недолгую и неудачную сверхсрочную службу)? Два океана и четыре моря (не считая того «самого синего в мире»)? Бескрайние просторы и штормовую болтанку? Борьбу с обледенением и изнуряющую океанскую зыбь, погоню за японскими шхунами, стада моржей и выкрутасы дельфинов, печальную перекличку бакланов, безлюдное побережье и ледовые поля, сказочной красоты бухты Камчатки и Чукотки, Белое Безмолвие северных широт, оглушающий калейдоскоп звёздного неба? Всполохи северного сияния? Затёртый до дыр бдительным взором вахтенного наблюдателя горизонт?

Какой смысл выплёскивать в беспредметной, пустопорожней беседе взрыв эмоций, с которым связаны самые красочные годы жизни!!!?

На Чёрном море, в учебном центре Морских частей Погранвойск я провёл в общей сложности четырнадцать месяцев (включая полгода учёбы на мичмана). Срочная служба это всегда шок, особенно поначалу (я знал ребят на «коробке», которые до последних дней, ежесуточно, ставили крестик на календаре, отмечая – сколько ещё тянуть эту «каторгу»). К концу учебки, я ощущал себя едва ли не морским волком. А как иначе: морская практика на вёслах и под парусом, борьба за живучесть в специальных отсеках, воинская дисциплина, караульная служба, строевая, стрельбы и кроссы. И прочая, и прочая, и прочая. Службу моряк, что называется, понял.

Куча мала ярчайших событий! Куда затем всё подевалось!?… Последующая служба на корабле затмила, замалевала, растворила, затушевала, обесцветила, обескровила, выветрила, погрузила в небытие события той насыщенной впечатлениями, заполненной до краёв эпохи. Эпохи, которая на поверку оказалась лишь грунтовочным слоем на холсте под шедевр гения. Каким бы ни был эмоциональный окрас того периода, на сей день понимаешь, что вспомнить из учебки, в общем-то, и нечего. Когда малыш выводит какие-то каракули, окружающие в голос восхищаются художественными способностями своего отпрыска, а тот и счастлив до соплей, принимая восторженные ахи-охи за чистую монету. О том, что твоё детское «художество» лишь мазня, понимание приходит только с годами. Да и то не ко всем.

Нет, что-то из учебки, безусловно, вспоминается. Подобно пунктам из протокола. Не более. За одним, правда, исключением. Ради этого исключения я и затеял весь настоящий сыр-бор.

Не помню, когда эпизод, ставший впоследствии ключевым для меня, ДЛЯ МОЕГО ПОДХОДА К ДЕЛУ, всплыл из глубин памяти. Уже спустя годы после службы. Прорезывался подобно зубу, подобно валуну сквозь пахоту. Мало-помалу, покуда не заполнил все каверны моего массива. …

День был как день – строевая, теория, физподготовка. Наш взвод для очередных занятий по морской практике прибыл на пляж. Погода стояла чудесная. Летняя жара, морской бриз, песочек, животворящая влага – что ещё нужно для счастья! Долой духоту осточертевших помещений! Даёшь безбрежную ширь! Нам предстояло столкнуть на воду шлюпки – десятивёсельные ялы – и навалиться на вёсла. А, может, предполагались занятия по плаванию. Не суть.

Надо сказать, что, выросший на Волге, я без особого удовольствия погружался в солёную воду. Но пребывание на пляже рождало хоть какое-то ощущение свободы, и я, полон радостного возбуждения, вприпрыжку направился к береговой черте.

Но, лишь начав моцион, я замер, что называется, разинув «варежку». В десятке метров от меня пара крепких, загорелых молодцов наполировывали лакокрасочное покрытие перевёрнутой кверху брюхом, сияющей как пасхальное яичко шлюпки.
 
«Я в шоке!» – сдобрил бы модной гиперболой повествование современный рассказчик. Нет. Ничего сюрреалистичного, конечно, в происходящем не наблюдалось. Небеси не разверзлись, и Верховный Рыбак сотоварищи под благовест херувимов не сошли на Анапскую твердь, но. … Нам не раз приходилось сталкивать шлюпки на воду; мы намотали десятки и десятки миль по местной акватории, ставили и убирали рангоут и такелаж; а спроси меня – качественно ли и в какой цвет окрашена обшивка, я б, наверно, не нашёлся что ответить. Плавсредства худо-бедно были замалёваны, и нельзя сказать, что своим видом оскверняли антураж, или что обшарпанными, топорно сработанными килями цеплялись за воду подобно плавучему якорю. Хотя что-то явно избыточное в усердии ребят всё-таки просматривалось. Что-то вроде окрашенных в белое дисков колёс намытой до блеска бортовой ГАЗ-53 с хоздвора учебки. …

Выяснилось, что мускулистые молодчики – гребцы из спортроты. И что они готовят свой инвентарь к состязаниям. А на изумленное вопрошание: к чему всё это? – без рисовки, буднично резюмировали:

ПРИ ПРОЧИХ РАВНЫХ ЭТО ПОБЕДА.


13 февраля 2024г.