Исчерпывающее понятие мгновения

Ты видишь пожар, кто-то бросил в траву окурок,
Беги и кричи: "Что ты сделал, придурок!"
А траве всё равно, она здесь, наверняка,
Бессмысленней, чем возгласы Бурлюка.
И листва золотая на деле не золото, нет,
Такой же пожар, только принявший вид, силуэт,
Наступишь - считай, что уже лишился ботинка,
Остыл, догорел, говоришь: "Эй, Зинка,
Нечего пялиться! Иди в магазин сама".
И Зинка идёт, как плывёт по вокзалу сума.

Превосходство такого пейзажа разве что в ясности
Безжизненных сил. На всякий, для безопасности,
Сегодня останемся дома. Долой введение
В педагогику. У нас осеннее обострение.
Не душны мои речи, душно, когда носочный
Запах не выйдет из щели замочной,
А форточка недосягаема по одной причине,
Что её замкнутость погодою движима ныне.
Выйдешь из комнаты - совершенно обычный испуг -
Убран ли борщ, и остыл в полной мере утюг.

Не время для звона по бунту, тем боле - набата,
Юность ушла, и сама была виновата,
Платья снимались, и также невинность снималась,
Был вольный смешок, и его на устах не осталось.
В законах луча, что знакомы ещё с геометрии,
Есть бесконечность, особенно, если безветрие,
И может для этого, чтоб радости час был не резок,
Кто-то был счастлив, придумав однажды отрезок.
Понятно в нём всё - деревья, цветы и листочки,
Одно не прописано - сойдутся когда-нибудь точки.

Теперь идёт дождь, и облако так виновато
Опустило глаза, приняло вид Травиаты,
Остаётся сидеть, от вечности целой закрыться,
Смотря на тебя, не покинуть надежды, не спиться,
Потому, что твой номер - для денег. Звонки не прорвутся.
Вот бы быть молодым, сил не взять, чтоб судьбе обмануться.
Обмануть себя мало. При осенней погоде, мой
Язык - перелётная птица, взлетев ввысь над родиной,
Превращает гнездо в вернейшую гибель птенцам,
И повод к внезапным речам молчаливым лжецам.

Как легко потерять, если всё в мире мелочь, к тому же,
Великанский оскал не заметен, скорее, не нужен,
И о чём теперь думать, о чём говорить, и кого
Замечать, если сердца стучит здесь никак одного
Не более. Этого ради блестели всегда купола,
Ангелы виделись, как будто у них два крыла,
И слова "Не убий" заставляли кричать из купели.
Был широк взгляд испуга, и всё-таки недосмотрели.
Кто изгой - прав во всём, кто звезда - это чудо мгновенья,
Словно хлеба краюха, и липкость на пальцах варенья.

Вот так вот уйдёшь, и закончится сказка народа,
Нам выше не нужно, хотя-бы достать небосвода,
Скрепки, прищепки, заколки, лежащие в куче,
Мешают ступить босиком. Свет сегодня не включат,
Пресмыкание ног до железной двери не аукнется
Счастливым стареньем, бокал, закачавшись, не стукнется,
А скатерть, вчера ещё мыслящая, как самобранка,
Украла путь к трапезе. Слышно, как автостоянка
Шумит к выходным. "Нельзя ли потише?" Но,
Кричи не кричи - из кастрюли сбежало пшено,

А машины уехали, как лето умчалось в повозке,
Ребёнком легко в колыбель, с рукавом вместо соски.
Хотите, спросите окна, когда мечты все
Полягут так же, с закрытым глазом, с ухмылкой лисьей.
Ведь окна всё знают, вчера, до двенадцати ночи,
Мы мчались вдоль них, что есть мочи,
Они и смеялись, и плакали, даже немного грустно,
Что не любишь меня ты. Смотри, как здесь весело. Устно
Я бы сказать не додумался, столько желаний.
Прости, и запомни - в несчастии нет оправданий.

Дождливая осень молчит, напрягла оба уха,
Метается в полночь, как вечно голодная шлюха,
Пытается стать поэтичной, но ей не дано,
Лишь солнце висит, как последнее в небе руно,
И столько с ней связано, с осенью двадцать четвёртого,
был виден сентябрь, с привкусом несколько мёртвого,
Всё изменилось, когда крыльцо, рассекаясь с градом,
Напомнило, чтоб сегодня не близок был с ядом,
Пусть круг уж не первый, всё напомнит повтор и вторичность,
Но это подвиг - если изменится одна личность.

Обстрелы, прилёты, тревоги, всё будет позже,
Не в этом веке, хотя, не сказать по роже,
Что он стал мягче, но нельзя назвать отрицательным
О чём волновался, и взглядом смотрел сострадательным.
О, ночь без постели, когда же мне включат лампу,
Чтоб я повзрослел, и выпустился по штампу,
Говоря о Лооконе, Дале, немного истории,
Идя по ступеням, как по заданной траектории,
Если ты не обидишься, девственный плач, то пойми,
Тебе слёзы ещё лить и лить. Широтой возьми.

Хотел бы сбежать. Беговая дорожка на месте,
И ветер цепляется, как будто фата к невесте,
Спор вдруг возник о том, что такое свобода,
Какое она предпочтёт время года.
Но был взмах руки, и все разговоры сдулись,
Горбы на мостах под тяжестью груза прогнулись,
И стало так тихо, как будто в могильном камне
Слилась симфония шёпота. А нам не
Привыкать, часы пробивают двенадцать,
Самое время, чтоб более не бояться.

Молчи, ночь, молчи. оправданья уже не серьёзны,
Движенья обманчивы, но всё равно грациозны,
Дверные проёмы не пустят. Пора оставаться,
Ждать чайника пар, или просто с тобой не ругаться,
Всё будет, но после. Я что-то сказал о пожаре...
Планета молчит, она тоже сегодня в ударе.
Беру микрофон, рассекаю пространственность вида,
Именем строчек, и писавшего их индивида.
Уснём ли сегодня? Да что засыпать, если после
Будет что-то такое же, слишком похожая осень.