Продолжение уральского мифа

Лишь одна заскучала в деревне,
Отговаривали не ходить
В эти тёмные страшные дебри,
Только смерть там позволят удить.

Что ей смерть была, что отрада,
Всё одно, но чем жить в люда сне,
Лучше вольная в крови отрава,
Чем по клетке летать - на огне

Распаляться пылающим духом,
Подниматься над горным хребтом,
Да увидеть с высот ту старуху,
Что убита охочьим кнутом.

И узнала в ней смерть истощённых,
Заглянула в седые глаза,
Провалившись в лощину разлома,
Пока голос лететь не сказал.

Полетела, как птица под небо,
С обожённым до кости крылом,
Лишь найти бы охотника где-то,
Что потерян, не найден давно...

Но нашла нечто больше, чем прежде,
Стала слышать мелодии трав,
И дыхание почв без одежды,
Приложив только руку, отдав

Своё сердце тем землям далёким,
Разговаривала с пустотой,
Созерцая лик звёздный глубокий,
Отвечал некто будто родной.

Нарекал её леса хранитель
Берегиней уральских дубрав,
Обручив с вечным духом. Обитель
Сотворила она, ведьмой став.

И летала она над долиной,
Превращаясь в туман и росу,
Где-то сердце другое незримо
Ближе, ближе стучало в лесу...

Только голос звучал её эхом,
Разлетаясь по разным краям,
Заблудивших целила доспехом,
Но стирала им память до дна.

Превращалась порой и в старуху,
Что хранила погибель в избе,
Всё впитала, что встретит по духу,
Очищая свой край от всех бед.

В роднике там волчицей купалась,
Собирала в полях зверобой,
И во всём, в каждом вдохе осталась
Своим почерком смерти живой.

Соблюдая баланс от природы,
Не нарушив тот древний закон,
Провожала всегда время года,
Будто жизнь свою в вечный сезон.

Дикой Пармой осталась ей доля
Возродиться в речных берегах,
Разливаться по землям на волю,
У любимого в горных руках...