Белые снегири - 63 - полностью

Б С - 63 - полностью
"БЕЛЫЕ СНЕГИРИ" ИЩУТ МЕЦЕНАТА
ПОМОГИТЕ «БЕЛЫМ СНЕГИРЯМ»



Журнал «Белые снегири» – издание благотворительное
и безгонорарное, распространяется среди авторов каждого номера, по библиотекам и школам страны при оплате ими почтовых расходов.


За достоверность фактов, точность фамилий, географических названий
и других данных несут ответственность авторы публикаций.
Их мнения могут не совпадать с точкой зрения редактора.

Адрес редакции: 356885, Ставропольский край,
г. Нефтекумск, ул. Волкова, д. 27
Контакты:
e-mail: vlados171@mail.ru
Тел: 8 906 478 99 78

Журнал на сайте "Стихи.ру":
http://stihi.ru/avtor/invvesti

литературно-
художественный
и публицистический
журнал
инвалидов


63 2024


издание благотворительное
безгонорарное

Нефтекумск – Вербилки
2024 г.

Редактор-составитель: Остриков Владимир Викторович
Компьютерная вёрстка: Калаленский Сергей Иванович
Организационные вопросы: Иванов Валерий Петрович
__________________________________

1. БЛОКНОТ ПОЭТА

Леонард СИПИН
(п. Вербилки, Талдомского г.о., Московской обл.).

ФОРМА

Вспоминаю - жизнь кипела,
Била в голову ключом,
Уговаривать умела
То кнутом, то калачом.

Всё заранее известно,
Всё случилось до меня,
Износилась, стала тесной,
Эта форма бытия.

Не кори себя голубчик,
На порядок ниже тон,
На сердечной мышце рубчик,
И в ушах привычный звон.

Наслаждайся - бабье лето,
Вот она благая весть,
Эти дамские приметы,
Удивительная смесь.

Загораются куртины,
Посветлевшая река,
Скромным цветом именины,
Журавлиная строка.

Улыбнись-звенели росы,
Очарованный гурман,
Расплетал девичьи косы
Присмиревший хулиган.

Приходил под утро пьяный,
От сентябрьского вина,
Бабье лето не путана,
Но случается - грешна.


ЛУЧНИК

Бабье лето на качелях,
На сентябрьских ветрах,
На широтах, параллелях,
На слуху и на устах.

Не молодка - вековуха,
Вот невеста, шли сватов,
Моя давняя присуха,
Но жениться не готов.

Двоеженство не забава,
Криминальная статья,
Где полынная отрава,
Поминальная кутья?

Сколько лет - не изменилась,
Попрыгунья - стрекоза,
Слезь с качелей, сделай милость,
Дай взглянуть в твои глаза.

Кудри жёлтой повиликой,
Пахнешь ягодой лесной,
Переспелою брусникой
И смолистою сосной.

Не любовники с тобою,
Не роднились много лет,
Не повенчаны судьбою,
И не памятный портрет.
               
Эфемерны наши встречи,
Две недели рандеву,
Оборвёт их синий вечер,
Словно лучник тетиву.

Закричат тревожно птицы,
На крыло пернатый круг,
Поскучнеют наши лица
И заплачешь милый друг.


КОЗЫРИ

На Воздвижение - любо,
Осень явный фаворит,
Лист резной не сорван грубо,
Сонной бабочкой кружит.

Осень - золото с багрянцем,
Вереница тёплых дней,
Соблазняет нас румянцем,
И заходит с козырей.

Но синоптиков прогнозы,
Отощавший календарь,
Обязательные слёзы,
Платья складывает в ларь.

На замок октябрь закроет,
Бросит в омут, спрячет ключ,
Там где выпь ночами воет,
Там где лежбища у туч.

И уйдёт бирюк, лесничий,
За собой закроет дверь,
Чернотропы, писк синичий,
Да сохатый, мирный зверь.


АНАЛОГИЯ

Молодёжь проходит мимо,
Архаичность не ценя,
Поиск вечного экстрима,
Животворного огня.

Молодецкие забавы,
Боевой адреналин,
Нам седеющие травы,
Созерцание картин.

Словно мы с другой планеты,
Из галактики другой,
Наши песни перепеты               
Мы всё больше про покой.

Где покой, там и покойник,
Аналогия верна,
Мрачной темы не сторонник,
Но приходят времена.

Никаким не выбьешь клином,
И не выметешь метлой,
Что касаемо экстрима,
А кто не был молодой?

Не судите слишком строго,
Не сфальшивила строка,
Мы за пазухой у Бога,
Провидения рука.

Я бы рад высоким штилем,
Но качаются весы,
Начинал зелёной милей,
Равноденствия часы.

Подводить пора итоги,
На нейтральной полосе,
И стихи, как некрологи,
Умирающей красе.


РЕАЛЬНОСТЬ

Шальная страсть нам перца добавляла,
И разрывался среди ночи телефон,
Поймав такси я мчался до вокзала,
И на ходу заскакивал в вагон.

Координаты улиц, переулков,
Давно уже забыты адреса,
Пропитаны романтикой прогулки,
Сирен любвеобильных голоса.

И пропадал, и кто бы спохватился,
В кармане письма, на плече сума,
И верилось, что в этот раз влюбился,
И было лето, и была зима.

И словно перевёрнута страница,
И во главу угла семейный крест,
В начале марта зазвенит синица,
Но не подвигнет к перемене мест.

Но как сошлись, характеры шальные?
Когда искрило, било через край,
За час общения, мы до смерти больные,
Казалось бы - врагу не пожелай.

Алмазом обработанные грани,
И заусенцы выгладил наждак,
И вот уже предчувствую заране,
Когда она права, а я дурак.

Наоборот - желательно приличней,
Мудрее быть, но это не всегда,
Не по мужски срываться истерично,
И закипать, как в чайнике вода.

Совместный быт, казалось не помеха,
И полюса порою заискрят,
Но от страстей вчерашних только эхо,
Да шестерни семейные скрипят.


МЕЗАЛЬЯНС

Уходит осень на постой,
Октябрь командует извозом,
И вслед за рыжею листвой,
Меняю вольный стих на прозу.

И там искусственность и тут,
Рассыпан бисер был весною,
Представить нечего на суд,
Не зацепить бы паранойю.

Не перепутать сон и явь,
И собственной пугаться тени,
И переплыть пытаться вплавь
Безумных мыслей наводненье.

И лишь весна меня трезвит,
Моя негласная зазноба,
И  пусть себя царицей мнит
Зима, надменная особа.

Мы не прощаемся, нет-нет,
Мы встретимся в условном месте,
Когда сиреневый рассвет
В оконном встанет перекрестье.

Черёмуховый белый флаг,
Седой романтик и девчонка,
Божественный казалось брак,
Но рвётся там, где слишком тонко.

Ты Афродита и должна
Гордиться вешней красотою,
И вовсе не твоя вина
Что ты лишаешь нас покоя.

Губителен июльский зной,
Для тонких рук и нежной кожи,
Вдруг фронт накроет грозовой,
И я когда то был моложе.

Но это осень, тают дни,
И гаснут бледными свечами,
Ночные паузы длинны,
Уже не крылья за плечами.

На ветер брошены слова,
Неразговорчива дуэнья,
Десяток дней до Покрова,
А там и белое затменье.


НАСТОЙКА

 В дверь постучалась под вечер красавица.
 Вуаль на лице и таинственный вид.
 Смотрит печально, желая понравиться,
 Бледной рукою цветок теребит.

 Ты кто, незнакомка? Святая, распутница?
 Что-то глаза твои тёмные лгут.
 Она мне в ответ:-"Не узнал свою спутницу?
 Люди депрессией чёрной зовут".

 Вот так сюрприз! Как нежданно-негаданно,
 Сколько воды утекло, не признал,
 Впору бежать за свечою и ладаном,
 Но на сегодня увы, опоздал.

 Водки достать, напоить её досыта,
 Вынести в придорожный кювет,
 Справить поминки? неделю без просыпа,
 Чтобы с копеечку стал белый свет.

 Сказано-сделано,пьём по хорошему,
 Месяц серебряный в окна глядит
 Утром проснулся, как с облака сброшенный,
 Рядом невеста, голубка лежит.

 Опохмелился настойкой домашнею,
 И устаканилась мысль в голове,
 Ножкой играет шалунья вчерашняя,
 Явно сюрприз заготовила мне.

 На руки поднял красу бестелесную,
 Обнял родимую, что было сил,
 Спел ей на ушко молитву чудесную,
 И без сожаления  удавил.


СТРАСТЬ

Русые косы под скромный платок,
Не спрячешь красивые ноги,
В прошлом безумной свободы глоток,
Пикник у весенней дороги.

И не заманишь в вечернюю рожь,
Венок заплести васильками,
И не подаришь серебряный грош,
С есенинскими стихами.
               
Разницы не было - лето, зима
И никакого сомнения,
Что не твоя, но чужая жена,
Вечным казалось затмение.

Я не забыл эту тёмную страсть,
В обход всех табу и законов,
Эту незримую женскую власть,
От слёз и до ангельских стонов.

Выходит напрасно, и не о том,
Ты мне шептала - "Прости меня!"
Когда мы грешили, играя с огнём,
Когда мы любили, любимая.


ЭГО

А кто из нас не эгоист,
Кто этой святостью отмечен?
И верит, что кристально чист,
И думает, что безупречен.

Встречался мне такой типаж,
Отдаст последнюю рубаху,
Или наигранная блажь,
Или готов с тобой на плаху.

Зайди в палату номер шесть,
Во времена больших запоев,
Там у   ребят идеи есть,
Как этот мир переустроить.

На инквизиторских кострах
За ересь нынче не сжигают,
Но если потеряешь страх,
Весьма надолго закрывают.

Судьбе спасибо, повезло,
Заякорила, зацепила,
И всем пророчествам назло,
От скуки глупой излечила.

Куда девался эгоизм,
Самоуверенная поза,
И подростковый нигилизм,
Осталась жизненная проза.

Союз двух любящих сердец,
Не так сказал, ненужный  пафос.
Гулял свободно молодец,
Женился и  понижен градус.

Лишь под изящным каблучком,
Мозоли чувствуя на холке,
И выпив стопку вечерком,
Мысль промелькнёт о самоволке.

Аукнет прошлое - Герой,
Ты размножаешься в неволе?
Тебя устроил домострой,
Забыл несыгранные роли?

И гонишь эти мысли прочь,
Открещиваясь от недуга,
И примиряет с прошлым ночь,
И судьбоносная супруга.


ДВОЕ

Самотканый портрет,
Опустевший престол,
Перезревший ранет
И гудение пчёл.

Синевой василёк,
Поседевший ковыль,
Белоснежный вьюнок
И дорожная пыль.

Ежегодный альянс,
Осень с летом вдвоём,
Соблюдая баланс,
Окропились дождём.

Будто два близнеца,
Как две капли воды,
Обнялись у крыльца,
Не предвидя беды.

А беда вдоль дорог,
За багряной чертой,
Где желтеющий стог
Где осинник пустой.

Там, где ночь правит бал
Не полуденный час,
Где вороний хорал,
Где луны волчий глаз.

Где суровый октябрь,
Хмурый анахорет,
И забытый сентябрь
Самотканый портрет.


2. ИРОНИЯ

Александр ВОРОНИН
(г. Дубна, Талдомского г.о., Московской обл.),
Член Союза писателей России

ДЛИННОНОГИЕ
               

                У него была жена и шестеро детей. А
                ему хотелось, чтобы было наоборот.
                Фольклор

Снова  две  длинноногие  крали,
Но  уже  не   во  сне,  наяву,
Мой  покой  к  себе  в  Кимры  украли
А  я  места  себе  не   найду.

И  откуда  у  Бога  там,  где-то,
Время  есть  на   создание  грешниц?
Он  сюда  мне  их  каждое  лето
Посылает  -  прекрасных  потешниц.

Остаётся  смириться  с   судьбою
И  писать  им  стихи  и  поэмы.
Как  мне  справиться  с  этой  бедою,
Если  я  так  далёк  от   богемы?

А  таким  вот  затейницам  нужно
Что-то  дать,  чтоб  глаза  их  сияли,
И  потом  упросить,  чтобы  дружно
Поскорее  тоску  мою  сняли.

И однажды  проснувшись   в  Раю,
И  увидев  знакомые  глазки,
Я  им   яблок  ведро  подарю
И  напишу  с  ними  новые  сказки.


ДУЛЬСИНЕЯ

Я  старею,  жирком  обрастая,
Ну  а  ты,  всё  такая  же  яркая.
Вновь  забросил  стихи,  за  тобой  наблюдая
И  гадаю  -  такая  же  жаркая?

Вдруг  заметил,  с тоской  озираясь  вокруг,
Что  таких  же,  как  ты,  стало  больше  намного.
Пересчитал  свои  рёбра  -   не  исчезли  ли   вдруг?
Все  на  месте  мои  -  значит,  вы  не  от  Бога.

Но  опять  этот  чёрт  больно  тычет  в  ребро:
“- Подойди!  И  скажи  ей,  как  ты  её   хочешь!”
Прохожу  стороной,  я  забыл  уж  давно,
Как  ты  всем  улыбалась,  и  как  ты  хохочешь.

Понимаю  с  тоской  -  я  в  начале   конца
И  на  шалости  больше  нет  пороха  в  пушке.
Только  в  зеркале  вижу   того  же  юнца
И  считать  помогаю  ленивой  кукушке.

Как признаться  себе,  что  был  молод  и  глуп,
Дон  Кихотом  прослыл,  звал  тебя  Дульсинеей.
Я  не  выбрал  тебя  из  глазастых  подруг,
Упустил  своё  счастье,  сижу  вот,  жалею…


ЛИФТ

1
Вот такие дела – никакого с ней слада.
Вновь жена  не пришла, как корова из стада.
Все давно по дворам и подоены даже.
А она,  стыд и срам! – затерялась в пейзаже.
               
                Константин Ваншенкин

Для   тех,  у  кого   не  гуляет  жена
И  тем,  кто  живёт   невысоко,
Такая   деталь,  как  лифт,  не  важна,
На   сон  не  влияет  нисколько.

А  вот   у  меня   и   вечер  и  ночь
Проходят  в  сплошном  ожидании,
Не  в   силах  тоску  свою  превозмочь,
Я  лифт  наделяю  сознанием.

Рыча  и  треща,  вот  он  мимо  ползёт,
Меня  неизвестностью  мучая:
Кого  он  ко  мне  сейчас  привезёт
По  воле  слепого  случая?

Чужих  я  не  жду,  на  соседей  плевать,
У  них  свои  проблемы.
Ты,  лифт,  привези   мне  в  пустую  кровать
Ту,  что  ушла  за  изменой.

Я  весь  на  нервах  -  пополз  лифт  вниз,
Возможно,  поехал  за  нею…
Ну  что  тебе  стоит  исполнить  каприз,
Прошу  я  его,   как  умею.

Но  этот  ползущий  по  шахте  рыдван
Забыл  на  этаж  мой  дорогу.
Отхожу  от   двери,  сажусь  на  диван,
Из  сердца  гоню  прочь  тревогу.

А  лифт,  будто  мстит  на  своём  языке,
Скрипучем,   нечеловеческом  -
Не  хочет  везти  обратно  ко  мне,
Ту,  что  увёз  вчера  вечером.

Тем,  у  кого  не   гуляет  жена,
Кто  спит,  прижимаясь  к  тёпленькой,
Им  тишина  за  стеной  нужна,
Как  градус  воды  для  утопленника.

А  мне  остаётся  только  ждать,
Когда  же  вернуться  изволят,
Со  скрипом  один,  другая  -  как  тать,
В  тюрьму  возвратившийся   с  воли.

2.
Зимний вечер играет терновником,
Задувает в окне свечу.
Ты ушла на свиданье с любовником.
Я один. Я прощу. Я молчу.
                Александр Блок

Днём  наш  лифт  совсем  не  слышно,
Тихо  ползает,  как  крот.
По  ночам  же,  словно дышлом,
По  ушам  мне  бьёт  и  бьёт.

С  обострившимся  вниманием
Слышу  стуки,  скрип  двери:
Вот  подъехал,  открывание…
И  летящие  шаги.

Сердце  ёкнет,  встрепенётся,
Вот  сейчас,  сейчас,  ко  мне…
Но  звук  эхом  отзовётся
И  растает  в   тишине.

Повезло  кому-то  рядом,
Но  не  мне  на этот  раз.
По  стене  пошарю  взглядом –
Фото  там  твои  в  анфас.

Кто  невесту  ждёт,  кто  друга,
Ну,  а  я  –  свою  жену.
Пропадает   у  подруги,
Уж   который   день  в   году.

Подожду  ещё.  Прилягу.
Сэкономлю  больше  сил.
Лишь  бы  лифт  наш  в  передрягу
Никуда  не  угодил.

Ночь  пройдёт  за  чашкой  чая
И  у  глазка,  что  на двери.
До  жены,  как  до  Китая,
Хоть  глаза  все  просмотри.

За  окном  порозовело.
Даже  черти  спать  ушли.
А  моё  всё  хнычет  тело,
Словно  жгут его  угли.

Лифт  привёз  жену.  Дождался.
Та  завалилась  сразу  спать.



3. СТАТЬИ, ОЧЕРКИ, ЭССЕ

Богородск-Ногинск.
Богородское краеведение
24 октября 2024 года

Труды наших земляков Богородск-Ногинск
 
Имя Н.Ф. Федорова неотделимо от истории Богородска, как и имена Морозовых, Елагиных, Куприяновых. О нем еще до 1917 года в местной прессе много писал известный краевед И.И. Алексеев. В 1990-е годы вечера памяти Федорова и его последователей - мыслителей и художников космистов - устраивались в ногинском клубе «Старый город» и в Черноголовском историко-краеведческом клубе, а Е.Н. Маслов и М.С. Дроздов выступали с докладом о деятельности Федорова в Богородске на тралиционных Федоровских чтениях в бывшей Ленинской библиотеке. Совсем недавно свое заседание посвятил Н.Ф. Федорову клуб «Рогожский хронограф». И вот представляем широкому кругу читателей фундаментальную работу ногинского исследователя Валерия Петровича Иванова.

Статья размещена на сайте "Богородское краеведение".
В журнале "Белые снегири" публикуется с разрешения редакции сайта.

Валерий ИВАНОВ, краевед,
(г. Ногинск, Московской обл.)

ЗАЧИНАТЕЛЬ КОСМИЗМА ФИЛОСОФ ФЁДОРОВ В БОГОРОДСКЕ

Удивление… Удивительное это слово. Из удивления поселилась в раннем детстве в моей душе любовь к писателю Пришвину. Читая дневники Пришвина, я узнал, что писателя интересовал философ Николай Фёдорович Фёдоров и его книга «Философия общего дела». При знакомстве с биографией Фёдорова мне стало известно, что в 1858 – 1864 годах он работал учителем истории и географии в уездных училищах Богородска: мужском и женском. Эта вдруг появившаяся в моём сознании новость настолько удивила и потрясла мою душу, что Николай Фёдорович Фёдоров и его уникальные идеи поселились в ней навсегда. Хочется рассказать о многом, но я постараюсь написать о главном.

Прежде всего, интерес к личности этого уникального мыслителя не угасал никогда и после его ухода от нас. Наоборот, он рос, а в наше время творчество Фёдорова особенно актуально. В его биографии немало «белых пятен». Благодаря активной деятельности учёных: Светланы Григорьевны Семёновой и её дочери – Анастасии Георгиевны Гачевой, многое неизвестное о Николае Фёдоровиче стало нам известно. В интернете был создан сайт Н.Ф. Фёдорова. Несколько лет назад проводились «круглые столы» в целях привлечения туда учёных, историков, краеведов, архивистов, которые активно изучали биографию Фёдорова. Начали собирать материал для Энциклопедии Фёдорова, появились первые публикации в ней. О жизни и службе учителя Фёдорова в Богородске в этой энциклопедии ничего не было написано. Светлана Григорьевна Семёнова ушла от нас в 2014 году. Она много сделала, чтобы закрыть «белые пятна» в биографии Фёдорова. В 1990 году в Москве, издана её книга: «Николай Фёдоров. Творчество жизни». В главе этой книги «Школьный учитель» помещён рассказ и о работе Фёдорова в уездных училищах, о его встречах в нашем Богородске с молодым учителем Николаем Павловичем Петерсоном, который в дальнейшем посвятил свою жизнь распространению учения Фёдорова. Но даже и после публикации этой книги много «белых пятен» жизни уникального мыслителя в Богородске оставалось. Энциклопедия Фёдорова продолжает пополняться новыми статьями, публикациями исследователей, в том числе и новых фактов биографии Фёдорова. Читая Энциклопедию Фёдорова, к моему удивлению, обнаружил в ней новый, уникальный материал истории города Богородска XIX века, об уездных училищах нашего Богородска и о службе Фёдорова в этих училищах. Закрылись ещё многие «белые пятна». Опубликовал свои исследования в Энциклопедии сотрудник Архива Москвы, историк и писатель Валерий Викторович Богданов.

Ещё я с удивлением узнал, что обнаружен важный документ: «Формулярный список» Фёдорова. Это основной документ всех служащих в царской России. Обнаружила его кандидат исторических наук, краевед, сотрудник Ярославского историко-архитектурного музея Ольга Анатольевна Кострикина, когда готовила материал об Угличском уездном училище и службе в нём Фёдорова. В этом училище Фёдоров служил всего три месяца после того, как расстался с Богородском, но его Формулярный список оказался сначала в этом училище, а потом помещён в архив выше указанного мной ярославского музея. Материалы Кострикиной об Уличском уездном училище и работе там Фёдорова я увидел в интернете, там же помещён подлинник: «Формулярный список» Фёдорова. Все его 15 граф заполнены рукописным текстом, написанным очень красивым почерком.

Дальше я буду писать текст о Фёдорове, ссылаясь местами на исследования Богданова, Акиньшина и Кострикиной.

Александр Николаевич Акиньшин – профессор кафедры истории России Воронежского государственного университета. В Энциклопедии помещено много его статей о предках Фёдорова, о его родственниках. Большие исследования он провёл по жизни и творчеству Николая Фёдоровича в Воронеже, об этом тоже он пишет в Энциклопедии.

В 2024 году в России стартовал культурно- просветительский проект «Два Гагарина». Один из них – Юрий Алексеевич Гагарин, первый в мире космонавт, второй – Николай Фёдорович Фёдоров, тоже Гагарин по отцу, философ, мыслитель, зачинатель космизма. Первому из них 9 марта 2024 года исполнилось бы 90 лет, второму 7 июня этого года 195 лет со дня рождения. В преддверии этого события в филиале Ногинского музея 1 декабря 2023 года проведена встреча, посвящённая памяти Фёдорова. Он ушёл нас 120 лет назад – 28 декабря 1903 года. Об этой встрече рассказано на сайте «Богородское краеведение».

Николай Фёдорович Фёдоров родился в 1829 году в сельце Ключи Елатомского уезда Тамбовской губернии (в настоящее время Сасовский район Рязанской области).

Дед Николая Фёдорова Иван Алексеевич Гагарин. Портрет работы О.А. Кипренского, 1811.

ГАГАРИН Иван Алексеевич (16 (27) сентября 1771, Москва — 12 (24) октября 1832, Москва), князь, действительный тайный советник (1829), сенатор, дед Н.Фёдорова. Из древнего княжеского рода, Рюрикович. В 1790–1796 гг. состоял на военной службе, за участие в штурме Измаила награжден орденом св. Георгия 4-й степени (1791), камергер, член Верховного уголовного суда по делу декабристов, один из учредителей Общества поощрения художников (1820), видный масон, руководитель ряда масонских лож. Дважды женат: на Елизавете Ивановне Балабиной (1773–1803), от которой имел шесть сыновей, и на знаменитой драматической актрисе Екатерине Семеновне Семеновой (1786–1849), от которой имел сына Николая и трех дочерей, рожденных до брака. Все они получили фамилию Стародубских. Похоронен в Покровском соборе Новоспасского монастыря. Сельцо Ключи, в котором родились Николай Фёдоров, его брат Александр, сестры Елизавета и Юлия и в котором, согласно свидетельству о крещении философа, проживала их мать, было владением Гагарина.

Николай Фёдоров был незаконнорождённым, его отец князь Павел Иванович Гагарин. Мать – дворянская девица Елизавета Иванова. У неё с Павлом Ивановичем Гагариным было четверо или пятеро детей. При крещении он получил имя Николай, отчество и фамилию будущий философ и мыслитель получил от крёстного отца Фёдора Карловича Белявского.

В 2008 году Анастасия Георгиевна Гачева написала:

«7 июня 1829 года родился Николай Федорович Федоров. Только теперь, спустя 179 лет, мы можем точно назвать эту дату. Создатель философии бессмертия и воскрешения, появился на свет в селе Ключи. Тогда это была Тамбовская губерния, теперь – Рязанская область. Чудесная среднерусская природа, леса, поля, просторы, глядя на которые вспоминаешь слова Федорова: «Наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для великого подвига».

Долгое время мы не знали даже точного года рождения Федорова. Потом искусствоведом Валерием Борисовым было обнаружено свидетельство о крещении, согласно которому Николай Федорович родился в мае 1829 года. Но точной даты рождения в свидетельстве не было. И вот разысканиями архивиста Валерия Богданова точная дата рождения философа-космиста наконец установлена.

Вот текст нового свидетельства о крещении Федорова, обнаруженный Валерием Богдановым в Государственном архиве Липецкой области в «Деле о службе учителя географии и истории Липецкого уездного училища Николая Федорова».

«Свидетельство

По указу Его Императорского Величества из Тамбовской духовной консистории купеческому сыну Николаю Федорову в том, что рождение и крещение его, Николая, по метрическим книгам, поданным Елатомской округи села Вяльсы от священно-церковнослужителей за тысяча восемьсот двадцать девятый (1829) год значится так: «У проживающей в деревне Ключах дворянской девицы Елизаветы Ивановой родился сын Николай незаконно двадцать шестого (26), а крещен двадцать седьмого (27) числа мая (1829) года. Молитствовал и крестил его священник Николай с причтом. При крещении восприемниками были коллежский регистратор Федор Карлов и мещанская жена Александра Яковлева ".

ГАГАРИН Павел Иванович (1(12) января 1798, Санкт-Петербург — 22 мая (3 июня) 1872.

Из княжеской семьи, ведущей происхождение от киевского князя Рюрика. Сын действительного тайного советника Ивана Алексеевича Гагарина (1771–1832) и Елизаветы Ивановны, урожд. Балабиной (1773–1803). «По окончании наук в Пажеском корпусе по Высочайшему повелению за неспособностью к военной службе уволен из оного для определения к статским делам с чином 14 класса» (Фрейман О.Р. Пажи за 185 лет: биографии бывших пажей с 1711 по 1896 г. Фридрихсгамн, 1897. С. 864). Отец Федорова, Павел Иванович, служил в Коллегии иностранных дел, с 19 мая 1822 г. по 12 апреля 1826 года жил и работал в САСШ (Северо-Американские Соединённые Штаты), в Филадельфии в составе дипломатической миссии в качестве переводчика, затем вышел в отставку «за болезнью» и вернулся на родину. С 1826 г. жил в своем имении в д. Ключи Елатомского уезда Тамбовской губернии, где вне брака от матери Н. Ф. Фёдорова родилось ещё трое детей: сёстры Елизавета (при замужестве Полтавцева Е.П.), Юлия (при замужестве Евстафьева Ю.П.) и брат Александр. В январе 1834 г. внесен в 5-ю часть дворянской родословной книги (титулованное дворянство) Тамбовской губернии, жил в это время в Тамбове в доме брата Д.И. Гагарина (свидетельство о дворянстве получил лично 16 декабря 1838 г.). В начале 1830-х гг. женился на Людмиле Ивановне Вырубовой (ок. 1809 — 1839/41, Одесса). Точное время и место венчания не установлены. В семье было пятеро детей (Елизавета (р. 9 апреля 1832), Иван (7 мая 1833, Москва — после 1861), Константин (р. 17 мая 1834), Николай (р. 9 мая 1835) и Зинаида (29 марта 1838 — после 1872), в замужестве З.П.Тришатная-единокровная сестра Н.Ф. Фёдорова. В 1849 г. законные дети были внесены в 5-ю часть дворянской родословной книги. Судьба старшей дочери и сыновей неизвестна. По ревизии 1834 г. Гагарину принадлежало имение в Елатомском уезде Тамбовской губ., включавшее село Вялсы, сельцо Ключи, деревни Павловка, Ивановская, Тренки, Черноречье, Каменка, Таировка, Петровская (Мурзинка тож) и Мордвинова — всего 786 душ м.п.

С середины 1830-х гг. до 1849 г. Павел Иванович Гагарин жил в Одессе и Кишиневе, где организовал и содержал театр, в котором играли внебрачные дочери Елизавета (Макарова 1-я) и Юлия (Макарова 2-я), актеры Н.Х. Рыбаков, К.Н. Полтавцев. Гагарин выстроил в Одессе собственное театральное здание, где устраивал представления «своим оркестром и актерами». Одесский краевед О.И. Губарь отмечает, что одесситы называли его «большим любителем музыки и балета». Гагариным была устроена театрально-драматическая школа, в которой обучалось до двух десятков человек, в т.ч. его дочери. Вспоминая свою театральную молодость, актер А.А. Алексеев писал: «Дела его были очень недурны, артистам жалованье выплачивал не скупо, впрочем, и антрепренерствовал-то он не из-за барышей, а просто из любви к искусству (Алексеев А.А. Воспоминания артиста императорских театров // Исторический вестник. 1892. Т. 49. С. 97). Предположительно к 1849 г. Гагарин разорился, имение было взято под опеку братьями Александром и Дмитрием Гагариными. Гагарин поселился в с. Сасово Елатомского уезда Тамбовской губернии вместе с гражданской женой Ольгой Вервициотти и сыновьями Александром и Анатолием, взявшими впоследствии сценический псевдоним Ленский и Ленский 2-й.

Павел Иванович Гагарин был многосторонне одаренной личностью.

«Как я любил слушать звуки его импровизаций, всегда почему-то грустных, — писал А.П. Ленский. — Темой его вариаций часто бывали мотивы русских и малороссийских песен. Летом он играл у открытого окна, устремив свои большие глаза прямо в небо, и кончал всегда на постепенно замиравшей высокой ноте. <…> О чем так грустил мой отец, о чем плакала его скрипка, этого я тогда не мог узнать. В минуты больших душевных волнений отец запирался в кабинете и долго ходил из угла в угол. <…> Когда раздавались звуки его скрипки, это было знаком, что горе его перебродило и нашло выход — в звуках. Скрипка замолкала, и отец появлялся со своей обычной грустной улыбкой, одним углом рта; та же улыбка светилась и в добрых больших глазах» (Ленский А.П. Статьи. Письма. Записки. М., 1950. Л. 27–28).

Характеризуя взаимоотношения между Павлом Ивановичем Гагариным и его братьями, А.П. Ленский отмечал, что Александра Ивановича он просто боготворил, но тот в конце жизни отвечал ему холодностью. В начале 1857 г. оправившийся после тяжелого ранения А.И. Гагарин следовал к месту службы на Кавказ. Путь его лежал мимо сасовской усадьбы, и Павел Иванович Гагарин надеялся на встречу. «В аллее показался экипаж шестерней, с форейтором и денщиком на козлах. В карете сидел старик в полной генеральской форме, с лентой через плечо, с грудью, залитой орденами, блестевшими на солнце <…> Отец, держа меня за руку, ступил одной ступенькой ниже, протянул руку к карете, словно умолял остановиться. Старик сидел неподвижно, как изваяние, адъютант быстрым движением поднял стекло кареты, и экипаж скрылся за поворотом аллеи.

Отец до боли стиснул мою ручонку, оперся на колонну и низко опустил голову <…> Всю ночь плакала отцовская скрипка, горько плакал и я в своей кроватке, потрясенный горем отца и смутно сознавая и свою большую долю в этом горе» (Там же. С. 30). Ленский подвел такой итог: «Мой добрый отец <…> на свою горячую любовь к братьям не получил ответа и впоследствии, когда обстоятельства отца переменились, он так и умер в нищете, не повидав даже единственного оставшегося тогда в живых брата Дмитрия» (Там же. С. 29).

По воспоминаниям А.П. Ленского, которые нельзя признать в полной мере достоверными, П. И. Гагарин во второй половине 1850-х гг. полностью разорился и переехал в Москву. А.П. Ленский ошибочно относит смерть отца к середине 1860-х гг., к тому же упоминает его жену, хотя после смерти Л.И. Вырубовой князь в браке больше не состоял. В переписке внебрачных детей П.И. Гагарин упоминается несколько раз. В письме к сестре Юлии от середины октября 1852 г. А.П. Федоров пишет: «Я хотел было ехать с этим же пароходом, когда мне сказали, что брат едет в Белоречье, хотелось проститься с ним и видеться с князем Павлом Ивановичем <…> Ах, Жулька, как я жалею, что не мог видеться с кн. П. И. и проститься с братом» (Там же. Д. 923. Л. 39, 39 об.). В письме Ю.П. Евстафьевой от 30 января 1862 г. Е.П. Полтавцева предположительно упоминает отца: «Карнюша (К.И. Полтавцев. — А. А.) и Коля (сын Полтавцевых. — А. А.). Князь также. Он, бедный, не так здоров» (ОР РНБ. Ф. 272. Ед. хр. 621. Л. 26 об.). Сохранилось письмо П.И. Гагарина. к зятю, П.В. Евстафьеву, от 19 ноября 1867 г. с просьбой о содействии в деле продажи 506 десятин земли в Козловском уезде Тамбовской губернии. В конце письма он просит поклониться Юлии и внучке Лизе (ОР РНБ. Ф. 272. Д. 220. Л. 2 об.). Предположительно П.И. Гагарин умер 22 мая 1872 г. в Москве и был похоронен на Дорогомиловском кладбище. О.Б. Попова разыскала два портрета П.И. Гагарина, выполненные в 1811 и в 1823 г. О.А. Кипренским. А.Н. Акиньшин

С ранних лет Николай рос в усадьбе отца – в Сасове. Фёдоров писал: «От детских лет у меня сохранились три воспоминания. Видел я чёрный-пречёрный хлеб, которым питались крестьяне в какой-то, возможно, голодный год, слышал с детства объяснение войны на мой вопрос о ней, которое привело меня в страшное недоумение, и что на войне люди стреляют друг в друга, и наконец, узнал я, что есть и неродные и чужие, и что сами родные не родные, а чужие». Детей у матери отняли и отвезли в другой уезд, когда Павел Иванович задумал жениться. Фёдоров запомнил как его мать бежала за каретой и кричала им вослед.

В семь лет, в 1836 году Николай вместе со старшим братом Александром поступил в Шацкое уездное училище. В этом трёхклассном училище братья учились шесть лет: вследствие малого возраста (в каждом классе по два года). При окончании училища Николай Фёдоров показал следующие успехи: в Законе Божьем и русском языке – «совершенно достаточные», в арифметике, геометрии, истории и географии, чистописании, черчении и рисовании – хорошие. Свидетельство об окончании училища выдано братьям Фёдоровым 11 августа 1842 года. В 2009 году на здании уездного училища установлена мемориальная доска Николаю Фёдорову с датой его учёбы там (г. Шацк Рязанской области, Красная площадь, дом 7).

После окончания братьями училища, в августе 1842 года губернский секретарь Тимофей Николаевич Левитов по поручению князя Константина Ивановича Гагарина подал прошение об их приёме в Тамбовскую мужскую гимназию. Александр и Николай обучались там в 1842 – 1849 годах при материальной поддержке их дяди Константина Ивановича Гагарина. Братья Фёдоровы, как изучавшие два языка, по окончании учёбы в 1849 году получили право на чин XIV класса. Точно не установлено, где жили братья во время учёбы в училище. Возможно, какое-то время они жили у дяди – Константина Ивановича. В 1846 году он получил в Тамбове квартиру.

Отец Фёдорова, Павел Иванович Гагарин, живший тогда в Одессе и содержавший там театр, окончательно разорился и в 1849 году возвратился в Сасово вместе с гражданской женой Ольгой Варвициотти и малолетним сыном Александром, взявшим впоследствии сценический псевдоним Ленский.

ЛЕНСКИЙ (наст. фам. Вервициотти) Александр Павлович (1(13) октября 1847, Кишинев — 13(26) октября 1908, Москва), актер, режиссер, единокровный брат Фёдорова. В 1897 г. официально стал именоваться Ленским. Внебрачный сын П.И. Гагарина и английской певицы итальянского происхождения Ольги Вервициотти. Первые два года жизни провел в Кишиневе, где работал театр отца. В конце 1849 г., разорившись, П.И. Гагарин переехал в с. Сасово Елатомского уезда Тамбовской губернии, в имение своего брата А.И. Гагарина. В исповедных ведомостях Троицкой церкви этого села значится как «Александр, по крестному отцу Александров» (скорее всего, это следует воспринимать как отчество). После смерти матери переехал с отцом в Москву. В 1859–1865 гг. жил у единокровной сестры Е.П. Полтавцевой, о семье которой оставил нелицеприятные воспоминания. Впервые выступил на театральной сцене в ноябре 1865 г. во Владимире. В течение нескольких месяцев жил в доме единокровной сестры З.П. Тришатной. До 1876 г. играл в провинциальных городах (Нижний Новгород, Самара, Саратов, Казань, Тифлис, Одесса). С 1876 г. — актер и режиссер Малого театра, где приобрел общероссийскую известность. В 1877 г. принял присягу на подданство России. В начале 1890-х гг. написал воспоминания о детстве и юности, где дал яркие картины жизни семьи в с. Сасово, в Москве, Владимире, Нижнем Новгороде. Ряд эпизодов мемуаров вызывает сомнения в их достоверности, к примеру, о времени смерти сестры Зинаиды, о недоброжелательном отношении кн. Александра Ивановича Гагарина к его отцу, о времени смерти отца: «Полтавцев отправил меня в Москву, объявив мне на прощанье, что мой отец месяц тому назад скончался. Я был поражен. И жена его (Е.П. Полтавцева. — А.А.) не могла мне написать о болезни отца,даже о его смерти… Ведь знала хорошо, где я…». Речь здесь идет о периоде 1864–1865 гг. В другом месте Л. излагает последовательность событий по-иному: «Затем умер и отец, наступило полное сиротство. Меня приютила семья артиста императорского Малого театра Корнелия Николаевича Полтавцева». В период проживания у Полтавцевых Ленский мог встречаться со своим единокровным братом Николаем Фёдоровым. Документально подтвержденных свидетельств о их общении ни в этот период, ни в позднейший, не обнаружено.

Брат Ленского, Анатолий, родился 18 апреля 1854 г. в с. Сасово, при крещении получил фамилию Иванов по крестному отцу. Его мать в метрической записи о крещении сына представлена следующим образом: «временнопроживающая английская подданная, родом из Одессы, дочь шкипера, девица Ольга Николаева Вервициотти, православная» (ГАРО. Ф. 627. Оп. 242. Д. 186. Л. 11 об.). Вместе с отцом и старшим братом переехал в 1859 г. в Москву и тоже жил в семье Полтавцевых. Его упоминает Е.П. Полтавцева в письме к сестре от 30 января 1864 г. (ОР РНБ. Ф. 272. Ед. хр. 621. Л. 27 об.) и от 9 мая 1880 г.: «Видела Анатолия Ленского, он уже женат» (Там же. Д. 623. Л. 14 об.). Впоследствии, как следует из комментариев к мемуарам А.П. Ленского, был учеником часовщика в Швейцарии. По возвращении играл в Малом театре под фамилией «Ленский 2-й» (1888–1903). Не обладая актерским дарованием, он выступал в эпизодических ролях. Умер 5 июля 1904 г. в Москве.

Сестра Ленского, Клеопатра, родилась 1 февраля 1858 г. в с. Сасово, по крестному отцу записана Александровой (ГАРО. Ф. 627. Оп. 242. Д. 189. Л. 3 об.). Предположительно умерла в следующем году. Ее, не называя по имени, упоминает Ленский, вспоминая «образ, которым нас с братом и сестрой благословила покойница-мать, а затем и наш несчастный отец».

Мать Ленского, Ольга Николаевна Вервициотти (ок. 1825 — ок. 1859, с. Сасово), была подданной Великобритании, но имела итальянское происхождение. Примадонна Одесской итальянской оперы, выступала в Кишиневе во второй половине 1840-х гг., где познакомилась с кн. П.И. Гагариным. В 1849–1858 гг. жила в с. Сасово. По ходатайству князя ей выдавался губернатором каждый раз сроком на один год «билет на свободное пребывание в Тамбовской губернии». Последний раз упоминается вместе с детьми в исповедной ведомости Троицкой церкви с. Сасово, составленной летом 1858 года, ей показано 33 года. (Там же. Л. 74). В метрической книге за 1858 г. нет упоминания о смерти О.Н. Вервициотти, очевидно, она умерла в начале 1859 г. (за 1859–1862 гг. метрические книги с. Сасово не сохранились).

Закончив Тамбовскую мужскую гимназию, Фёдоров вместе с братом Александром с 1849 года, обучался в престижном Одесском Ришельевском лицее. Срок обучения в лицее – три года. Брат отца Николая и Александра Дмитрий Иванович Гагарин в то время жил в собственном доме в Одессе, в котором, предположительно, жили братья Фёдоровы во время учёбы там. Закончить лицей Фёдорову не удалось. Через полтора года учёбу пришлось оставить. Его дядя Константин Иванович умер от чахотки 29 апреля 1851 года, он оплачивал образование Николая. Вдова Константина Ивановича княгиня Варвара Николаевна Гагарина (урождённая Плаксевич) в письмах к Николаю и Александру обещала финансово (по триста рублей за полугодие) поддерживать их дальнейшее образование в этом престижном лицее. Но братьев не удовлетворял характер обучения там. К тому времени Николай Фёдоров значительно изменился духовно, возмужал как личность и его отношение к действительности было своё. Смерть дяди была для Фёдорова тяжёлой трагедией, он остро переживал уход любимого родственника. Именно тогда впервые к Фёдорову пришла со вспышкой озарения его главная идея «воскрешения отцов». Под «отцами» Николай Фёдорович понимал всех существ, с которыми мы сознаём своё родство.

Своё служение для осуществления главной идеи он начал с просвещения народа России, с образования детей. В октябре 1852 года Николай Фёдорович Фёдоров принял приглашение княгини Варвары Николаевны Гагариной и поселился в её имении в селе Белоречье Шацкого уезда Тамбовской губернии. Он стал учителем своей единокровной сестры Зины, родившейся в 1838 году и двоюродной сестры Лиды, своей ровесницы – дочери Дмитрия Ивановича Гагарина при материальной поддержке Варвары Николаевны. Зина жила в имении, в Белоречье, в 1852 – 1854 годах. Она в 1858 году вышла замуж за офицера 2-го Сунженского казачьего полка Иосифа Александровича Тришатного. Зинаида Павловна Тришатная умерла между 1872 и 1890 годами.

Мысль о «воскрешении отцов» не оставляла его никогда. В последний год своей жизни Фёдоров писал:

«Эта Новая Пасха, т.е. Всеобщее воскрешение, заменяющее рождение, явилась осенью (1851 года)… Пятьдесят два года исполнилось от зарождения этой мысли, плана, который мне казался и кажется самым великим и вместе самым простым, естественным, не выдуманным, а самою природою рождённым! Мысль, что через нас, через разумные существа, природа достигнет полноты самосознания и самоуправления, воссоздаст всё разрушенное и разрушаемое по её ещё слепоте и тем исполнит волю Бога, делаясь подобием Его, Создателя своего…».

После такого духовного переворота Фёдоров сделал окончательный выбор своего жизненного пути: служение людям делом и Словом для будущего явления миру Дела воскрешения. Мысли его работали напряжённо, он анализировал, сравнивал разные варианты решения задачи своей жизни. Он решил начать своё служение людям с образования детей, которое начал ещё в Одессе после ухода из Ришельевского училища, а затем продолжил, в селе Белоречье, получая за уроки небольшое, но необходимое для жизни денежное вознаграждение. В эти годы Фёдоров вновь отправился в оконченную им Тамбовскую гимназию и начал готовиться к сдаче там экзаменов для права стать учителем истории и географии. Успешно сдав экзамены, он Высочайшим указом гимназии с 23 февраля 1854 года определён учителем истории и географии в Липецком уездном училище. 27 января 1857 г. «Высочайшим приказом по Гражданскому ведомству учитель Липецкого уездного училища Фёдоров был уволен по прошению».

Давно нет в Липецке здания училища, где преподавал Фёдоров, но добрая память о нём сохранилась и в наше время. В городе установлена мемориальная доска этому гениальному мыслителю, родоначальнику космизма.

Второе уездное училище, где преподавал Фёдоров, было в нашем Ногинске (тогда Богородске), оно называлось Богородское уездное училище. Здесь он проработал шесть лет: с октября 1858 года до конца июня 1864 года. С 1 ноября1822 года в Богородском уездном училище, в одном из первых в Московской губернии, уже проводились занятия. Подарил его городу Богородску предводитель уездного дворянства Рахманов. Училище было деревянным, построено в 1802 году, оно обветшало, но в годы преподавания Фёдорова ещё было пригодным для обучения детей.

На его месте на улице Московской Б. в 1868 году было построено красивое каменное здание Богородского уездного училища по проекту московского архитектора В.О. Грудзина (так называемая «белая» правая половина здания нынешнего дома № 59 по ул. Московской). В петербургской газете «Современная летопись» в номере от 1 июня 1868 г. сообщалось: «<...> редкий из проезжающих <...> не обратит внимание на выстроенный<...> каменный двухэтажный училищный дом» (цит. по: Маслов Е.Н. Народному образованию в Богородском крае – 220 лет // bogorodsk-noginsk.ru)., но Фёдоров в это время работал учителем истории и географии в Подольском уездном училище. Здесь он прослужил недолго и здесь закончилась его четырнадцатилетняя учительская работа. Открывался московский период жизни и деятельности Фёдорова.

Возвращаемся в Богородск. Став учителем истории и географии Богородского уездного училища в октябре 1858 года, Фёдоров, вероятно, поселился на улице Нижней, в церковном доме напротив освящённой митрополитом Филаретом 8 сентября 1857 года Тихвинской церкви.

Первым ктитором Тихвинской церкви стал переехавший в эти годы из Молзина в Богородск вместе со своей семьёй и производством фабрикант Григорий Дмитриевич Куприянов. Он купил в Богородске половину квартала домов для производства и проживания, в том числе и дом №51-А на улице Нижней, сейчас это объект культурного наследия.

В этом доме я живу много лет и радуюсь тому, что учитель Фёдоров ходил и около моего дома.

Небольшое двухэтажное здание, где поселился Фёдоров, сохранилось до сих пор. Это дом №43 на улице Рабочей, на его фасаде табличка «Церковный дом Тихвинского храма».

Богородское уездное училище находилось на улице Московской. Новое здание училища, построенное в 1868 году, вместе с более поздней пристройкой расположено на месте старого училища, в центре Ногинска. Его адрес улица 3 Интернационала, дом 59. В настоящее время в этом здании размещается колледж «Энергия».

Что же было причиной приезда Фёдорова в Богородск и как выглядел город в то время? Вероятно, цель его дальнейшей службы состояла в том, чтобы изучить Богородский уезд, тесно связанный с его предками и здравствующими родственниками.

По архивным данным, в начале 1850-х годов в Богородске проживало 1763 человека «обоего пола», в Богородском уезде – 108532 человека. В уездном центре было 2 церкви, 12 каменных и 172 деревянных дома. К середине XIX века росту города способствовало развитие промышленности. В 1856 году З.С. Морозов учредил акционерную компанию «Товарищество Богородско-Глуховской мануфактуры», которая стала одним из крупнейших текстильных предприятий России. Набирают оборот текстильные фабрики, которые вырабатывали хлопчатобумажные, шёлковые, шерстяные ткани. Главная святыня Богородска – собор Богоявления Господня. Построен в 1767 году, его приделы и колокольня возведены в 1823 году. В 1853 году митрополит Московский Филарет наименовал церковь в собор, который в 1873 году стал кафедральным. Церковь иконы Божьей Матери Тихвинской была построена в 1846 году. Сначала церковь значилась кладбищенской, с восточной стороны к ней примыкало городское кладбище, обнесённое каменной оградой с железными решётками, она была приписана к городскому собору, затем стала самостоятельной.

Причиной столь долгого пребывания Фёдорова в Богородске, по нескольким версиям, согласно архивным данным, является прежде всего то, что он нашёл здесь в лице штатного смотрителя Василия Михайловича Михайлова, законоучителя Нестора Ивановича Архангельского и других педагогов понимание, поддержку и защиту от вышестоящего начальства. Кроме того, в Богородске или уезде могли проживать его родственники. По одной из версий, мать Фёдорова происходила из дворянского рода Ивановых. Здесь находились имения представителей рода по отцовской линии – князей Гагариных. В период жизни в Богородске Фёдоров общался с родной сестрой Е.П. Полтавцевой и единокровной сестрой З.П. Тришатной. По воспоминаниям Н.П. Петерсона, «в то время, когда Николай Фёдорович был учителем уездного училища в Богородске, Зинаида Павловна Тришатная вместе с мужем навещала его». В конце апреля 1864 года Фёдоров и Петерсон, придя пешком из Богородска в Москву в четверг Страстной седмицы, провели в столице Пасхальные дни, во время которых Фёдоров познакомил Петерсона с семьёй Полтавцевых.

В годы работы Фёдорова в Богородске его интересовали города, где были развиты старообрядческие общины. Старообрядчество было распространено в Богородском уезде, который по отношению к старообрядцам «занимал особое положение в России». По данным на 1874 год в уезде проживали 48 тысяч раскольников и имелось 37 раскольничьих часовен. Православная церковь привлекала детей из старообрядческих семей учиться в церковно-приходских школах. Вероятно, именно в Богородске Фёдоров начал изучать нравы и старопечатные книги старообрядцев. В Богородском уездном училище учились и дети старообрядцев. В январе 1864 года из 70 учеников двое были старообрядческого вероисповедания. В том же году штатный смотритель училища Михайлов предлагал «ввести преподавание языка-церковно-славянского» для детей старообрядцев.

Из книги Семёновой: «С 15 марта 1864 года жизнь Фёдорова в Богородске получает исторического свидетеля. Основные фактические сведения, касающиеся этого периода его жизни, можно почерпнуть из воспоминаний Николая Павловича Петерсона, который запомнил не только год, но день и час, когда он впервые увидел Николая Фёдоровича Фёдорова и провёл с ним сразу почти целые сутки».

Именно в Богородске Фёдоров впервые рассказал о своих идеях, поделился с Петерсоном мыслями, которые потом дальше обдумывал. Так появилось учение Фёдорова, его программа жизни каждого человека и всего человечества.

В 2004 году, к 175-летию со дня рождения и 100-петию со дня смерти Н.Ф. Фёдорова издательство Русского Христианского гуманитарного института в Санкт-Петербурге выпустило две обширные книги серии «Русский путь» - Н.Ф. Фёдоров: PRO ET CONTRA ФИЛОСОФ БУДУЩЕГО ВЕКА (личность, учение, судьба идей). Авторы книг, Светлана Григорьевна Семёнова и Анастасия Георгиевна Гачева – Учёные Института мировой литературы имени Горького РАН. В первой книге 1100 страниц.

Из воспоминаний Николая Павловича Петерсона, помещённых в этой книге:

«Впервые увидел я Н. Фёдоровича 15 марта 1864 г. в г. Богородске, Московской губернии, где он был учителем уездного училища по предмету истории и географии, И я приехал в Богородск в качестве учителя уездного училища – арифметики и геометрии; но цель моего приезда была пропаганда революционных идей и устройство революционного кружка. В январе 1862 г. по приглашению Л. Н. Толстого я уехал в Ясную Поляну учителем одной из школ, которые Л. Николаевич, будучи мировым посредником, открывал в своём участке». Но эти школы существовали недолго. Перед отъездом в Богородск один из членов революционного кружка Московского университета сообщил мне, что в Богородске учителем Н. Ф-ч Фёдоров, человек необыкновенного ума и честности. Мы же тогда думали, что все умные и честные люди на нашей стороне, а потому я в тот же день, как приехал в Богородск, отправился тогда к Н. Ф-чу. Он был тогда лет сорока, красивый брюнет, среднего роста, с прекрасными карими глазами, а не с голубыми, как говорил Илья Львович Толстой в своих воспоминаниях. При первом же знакомстве я, по молодости своей, - мне не было полных двадцати лет, - выложил перед Н. Ф-чем всю душу свою и сообщил, с какою целью приехал в Богородск.

Выслушав меня, Н. Ф-ч сказал: «Не понимаю, о чём вы хлопочете. По вашим убеждениям, всё дело в материальном благосостоянии, и вот ради доставления материального благосостояния другим, которых не знаете и знать не будете, вы отказываетесь от собственного материального благосостояния, готовы пожертвовать даже жизнью. Но если и тем людям, о которых вы хлопочете материальное благосостояние также неважно, как и вам, - о чём же вы хлопочете?»… Весь день Фёдоров знакомил Петерсона со своими главными идеями, о них он оставил подробные воспоминания. Далее привожу цитату из его воспоминаний:

«Всё это меня так поразило, что я в первый же день нашего знакомства не ушёл от Н. Ф-ча, остался у него ночевать. Н. Ф-ч никакой постели и даже подушки не имел, спал на голой лавке, и я переночевал у него таким же образом. И с этого первого дня всё остальное время нашей совместной жизни в Богородске я почти не расставался с Н-м Ф-чем: отправляясь в училище, я заходил за ним, и из училища уходили обыкновенно вместе; пообедав у себя на квартире, я шёл к Н. Ф-чу, и мы направлялись гулять на реку Клязьму, в лесок, бывший тогда около Богородска, вообще в окрестностях города и никогда по самому городу (в 1864 году весна была ранняя, скоро стало сухо и так тепло, что 25 марта, на Благовещение, мы гуляли уже без верхнего платья); затем пили вместе чай на квартире у Н. Ф-ча, и я уходил от него поздно ночью».

«В это время Н. Ф-ч говорил мне, что наше существование не бесцельно, как это нынче думают, что мы не обречены на бессмысленное существование, а затем и на бесследное исчезновение, что наша цель — всеобщее воскрешение, восстановление всего погибшего и жизнь бессмертная. И я, не сомневавшийся тогда, что все произошло само собою, путем эволюции, услыхал от Н. Ф-ча: Если это так, если путем эволюции материя и присущие ей силы дошли до создания существа, носящего в себе разум, с которым явилась в мир новая сила, способная комбинировать все другие силы, ставить их в различные сочетания, способная располагать, управлять теми самыми силами (свойствами материи),которые и без разума дошли до создания всего, что мы видим, — создали самого человека, — чего же не создадут эти силы с разумом?!.. Все эти силы и после явления в мир разума никуда не исчезли, не могли исчезнуть и продолжают свою обычную деятельность, остались такими же, как и были, т. е. созидающими и в то же время разрушающими ими же созданное, рождающими и в то же время умерщвляющими ими же порожденное. Но созданный этими силами человек — носитель разума не может не сознавать бессмыслицы создания для того, чтобы созданное было разрушено. И неужели же роль разума должна ограничиться только созерцанием совершающегося, созерцанием мира, каков он есть? В таком случае зачем же разум нужен миру, зачем он явился в мир, если и ему, как и всему в мире, предстоит бесследное исчезновение? И может ли человек остаться пассивным, придя к такому сознанию, примириться с ним? Человек — существо не разумное только, но и чувствующее, а также и способное к действию; человек не только сознает бессмыслицу создания для разрушения созданного, но и чувствует боль разрушения, страдает от потери близких. Куда же он направит свою деятельность, если не на избавление от претерпеваемых им страданий? Причем разум — это сила, способная управлять всеми силами мира, т. е. высшая всех их, — не должен ли быть руководителем деятельности человека, который не может не стремиться к избавлению от претерпеваемых страданий, к сохранению своего существования, а также и к восстановлению тех, без которых его собственное существование становится горестным и теряет всякий смысл». Далее Фёдоров сказал: «По мысли эволюционистов, род людской всегда останется разделенным на чуждые друг другу народы и сословия, никогда не объединится и не сделается, в качестве носителя разума, силою правящею, регулирующею, вносящею в действие мировых, естественных сил порядок, закономерность, целесообразность, никогда не сделается силою созидающею. По тому, что проповедуется последователями эволюционизма, вся деятельность людей должна ограничиться только эксплуатациею природы, общественными и политическими дрязгами. Не очевидно ли, что эволюционисты не продумали до конца, не дошли до конечных выводов своей собственной мысли».

Фёдоров много ещё времени знакомил в Богородске Петерсона со своими идеями, передал ему то, что выработал он с момента появления у него мысли о «воскрешении отцов». Николай Фёдорович развил ему своё учение о воскрешении как дела всего рода человеческого, рассказал о братстве и небратстве, о регуляции природы, о некоторых конкретных проектах, в том числе об управлении земным шаром, о преобразовании организма самого человека, о необходимости выхода человека в космическое пространство.

По рекомендации штатного смотрителя Богородских уездных училищ Василия Михайловича Михайлова Николай Фёдорович Фёдоров в январе 1860 года начал преподавать историю и географию и в только что открывшемся Богородском женском училище 2-го разряда на 40 учениц. Сейчас в этом здании помещается Богородская православная гимназия. Здание гимназии и двухэтажный корпус рядом для физкультуры, построенный недавно, находятся на улице Рабочей, дом 8-А, напротив домов Куприянова (№№ 47, 51). Третьего марта 1863 года училище преобразовано в женскую прогимназию в трёхклассном составе.

Фёдоров был необычным педагогом, он быстро завоевал авторитет и уважение со стороны начальства, коллег и учащихся двух богородских училищ. В Богородском уездном училище ещё до приезда Фёдорова была библиотека, которая уже не могла удовлетворить потребности образования учащихся. Фёдоров вместе со штатным смотрителем и законоучителем финансово поддерживали училищную библиотеку, покупали для неё книги и периодические издания. Можно предположить, что он в стенах Богородского уездного училища начал разрабатывать концепцию школьной библиотеки, которая должна превратиться в центр духовного просвещения и участвовать в процессе образования.

Петерсон вспоминает:

«К сожалению, нам не долго пришлось пробыть в г. Богородске вместе. Вскоре после моего приезда, приехал туда на ревизию директор 1-ой Московской гимназии Малиновский, наш начальник, от которого зависело назначение и увольнение учителей уездных училищ Московской губернии. Директора неприятно поразил костюм Николая Фёдоровича, который большую часть своего жалованья (27 руб. с копейками) тратил на бедных учеников, а потому и не мог одеваться сколько-нибудь прилично. Неприятное впечатление, произведённое на директора, отразилось в придирчивости его к ответам учеников. Придраться же директор мог, потому что Николай Фёдорович, исполнявший свои обязанности не только добросовестно, но и делавший всегда гораздо больше того, что требовалось, - между прочим сам остававшийся в классе с учениками, которые не знали заданного урока, до тех пор, пока они с помощью его не усвоят этот урок, - Николай Фёдорович не строго придерживался учебников, которые были тогда во всеобщем употреблении. Под историею и географиею в низших школах, каковыми и были уездные училища, Н. Ф-ч разумел все не формальные только (как грамматика и арифметика), а образовательные предметы преподавания, и по его мнению, при преподавании этих предметов в низших школах никаких учебников быть не может и не должно, - учебники должны быть заменены программами, фактический же материал для обучения, которое должно быть изучением местности, где школа находится, в географическом и историческом, т. е. во всех отношениях, — должен быть добыт учителем вместе с учениками — его сотрудниками. При таком обучении и изучении нужно уяснить как географическое положение данной местности, так и то, какое она участие принимала не только в делах Русской земли, но и в деле всего мира. Пособием при географическом изучении служило звездное небо. Прежде объяснения, что такое полюс, ученикам указывалась полярная звездочка, и они уже сами видели, наблюдая по вечерам, что эта звездочка остается на одном месте, а все остальные перемещаются вокруг нее. Во время осеннего и весеннего равноденствия указывался ученикам тот круг, который делало в это время солнце, и таким образом давалось понятие об экваторе и т. п. Таким же учебным пособием служила и земля с ее растениями, насекомыми и животными, а также и с местными памятниками старины. — Директор же спрашивал по учебнику, а когда Николай Фёдорович хотел объяснить ему метод своего преподавания, не стал его слушать. Николай Фёдорович ушел из класса, оставив директора одного с учениками, и тотчас же подал прошение об отставке. Директору объяснили, что за человек Николай Фёдорович, и ему стала понятна бедность его костюма. К чести директора, должно сказать, что он не принял прошения об отставке и так как Николай Фёдорович не хотел оставаться в Богородске после случившегося, то был переведен в Углич Ярославской губернии».

Примечательна фигура законоучителя Нестора Ивановича Архангельского, протоиерея Богородского Богоявленского собора. Он родился в 1791 г. в Московской губернии, происходил «из духовного звания», курс богословских наук окончил в Троице-Сергиевской Лавре в 1814г., где был информатором, преподавал греческий и французский язык два года, в священники произведен в Богоявленской церкви г. Богородска, рукоположен в 1814 году 21 февраля Преосвященным Августином епископом Дмитровским викарием Московским. С 1823 г. стал служить законоучителем БУУ, а в 1829 г. «преподавал по одобренному Высокопреосвященнейшим Филаретом, митрополитом Московским, плану в Богородской градской церкви Христианское учение, составленное им систематически в беседах». В 1830–1850-е гг. Архангельский был «сотрудником попечительства о бедных духовного звания», «корреспондентом Московского комитета Российского Библейского общества», депутатом Богородского уездного суда, «директором Богородского уездного Отдела Попечительного о тюрьмах Комитета», членом «Богородского уездного Комитета общественного здравия», корреспондентом Московского комитета Российского библейского общества, доставлял географические и этнографические сведения русскому географическому обществу. В 1863 г. законоучитель Архангельский выбыл из уездного училища «за выслугою лет» (Там же. Ед. хр. 2038. Л .2об.–6)., умер 30.10 1864г. на 74г.жизни. Похоронен на Тихвинском кладбище. В настоящее время найден и установлен на территории Тихвенской церкви памятник Ивану Ивановичу Архангельскому-брату Нестора Ивановича.

После него Закон Божий преподавали Афанасий Пономарев, священник Богоявленского собора, и Александр Сергеевич Успенский, священник Богородской Тихвинской кладбищенской церкви, окончивший Спасо-Вифанскую семинарию (Там же. Ед. хр. 2176. Л. 7об.–9). С 1855 г. учителем истории и географии БУУ служил Павел Иванович Алябьев: родился в 1829 г., «из мещан», окончив 2 Московскую гимназию, выдержал испытания «на звание учителя истории и географии уездного училища» и в 1850 г. стал работать в Гжатском уездном училище; через 5 лет по прошению был перемещен в Богородск; в конце окт.1858 г. он «выбыл» из училища и его заменил Ф. (Там же. Ед. хр. 2038. Л. 11об.–14, 372об.–373). Учителем русского языка служил Герасим Федорович Гамбурцев, находившийся в должности с марта 1852 г. (Там же. Ед. хр. 2188. Л. 59). Рисование, черчение и чистописание вел Иван Васильевич Калышкин: воспитывался в родительском доме, в должности с марта 1842 г. (Там же. Ед. хр. 2203. Л. 2–2об.). С 1857 г. учителем арифметики и геометрии являлся Иван Сергеевич Половнев: москвич, из купцов, окончил 3-е Московское уездное училище; в 1863 г. директор училищ Московской губ. так отзывался о нем: «<…> Особенно слабо преподавание было по недостатку опытности, знания и усердия в Богородском уездном училище по математике у Половнева <…>» (Там же. Ед. хр. 2184. Л.11). После отставки Половнева в БУУ был определен молодой учитель арифметики и геометрии Н.П. Петерсон.

Фёдоров вместе со штатным смотрителем Михайловым и законоучителем Архангельским финансово поддерживали училищную библиотеку. В 1862 г. они пожертвовали 23 руб. на закупку для библиотеки книг и периодических изданий (Там же. Ф. 459. Оп. 4. Ед. хр. 73. Л. 1–2). В отчете Михайлова за 1863 г. высказывается мысль о преобразовании «фундаментальной библиотеки» при БУУ, к-рая перекликается с идеями Фёдорова о библиотеках как образовательных центрах:« <…>она хотя и заключает в себе значительное количество книг, но большая часть таковых состоит из устарелых учебников и таких сочинений, кои по содержанию своему в настоящее время уже не имеют никакого интереса <...> Чтобы привести библиотеку Богородского Уездного училища в надлежащий порядок, необходимо <…> во-1-х, исключить из библиотеки все учебники и книги, кои в настоящее время по содержанию своему уже не составляют ни малейшего интереса, заменяя их по возможности изданиями, более современными и сообразными с целью назначения самой библиотеки; во-2-х,озаботиться устройством новых шкафов,-вместо теперешних, вроде гардеробных, вовсе негодных для помещения библиотечных книг <…>» (Там же. Ф. 156. Оп. 1. Ед. хр. 2188. Л. 60 об.–61об.). Можно предположить, что Фёдоров в стенах БУУ начал разрабатывать концепцию школьной библиотеки, которая должна превратиться в центр духовного просвещения и участвовать в процессе образования.

Теперь об обнаруженном в Ярославле формулярном списке.

После упразднения Инспекторского департамента гражданского ведомства, функционировавшего в 1846–1858 гг. при I Отделении Собственной Е. И. В. канцелярии, ежегодный сбор коллективных послужных списков из всех учреждений империи прекратился. Коллективные формуляры составляться перестали. С 1858 г. учет чиновников, ведение их формулярных списков и личных дел были возложены на соответствующие структурные подразделения ведомств, в которых они служили. Индивидуальный формулярный список заводился на чиновника сразу же после поступления на государственную службу и в дальнейшем дополнялся через установленный срок или при перемене должности.

6 июня 1858 г. Инспекторский департамент был упразднен и решение всех вопросов, касающихся службы, было передано в ведение министерств. Ведение формулярных списков возлагалось на ведомства, в которых чиновники находились на службе.

Привожу цитату из присланного мне документа:

«Как известно, формулярные или послужные списки составлялись на чиновников и служащих и были основным документом учета названных групп. Форма списков была строго регламентированной, в 1864 г. заполнялись 15 граф табличной типографской формы.

Полистаем формулярный список Н.Ф. Федорова.

В первой графе («чин, имя, отчество, вероисповедание, знаки отличия и получаемое содержание») читаем:

«Коллежский Секретарь

Николай Федорович

Географии Богородского Уездного Училища

тридцати шести лет

Православного Исповедания

Знаков отличия безпорочной службы нет

жалованья получает 330 р. и из сумм Богородского женского училища 75 р.

Итого 405 р.».

В формуляре указано происхождение Н.Ф. Федорова – «из купеческого звания», имения «ни родового, ни благоприобретенного не имеет».

Формулярный список также содержал предыдущем опыте работе, взысканиях и награждениях. Н.Ф. Федоров, как сказано в документе, «по окончании курса науки в Тамбовской Губернской Гимназии с правом на чин 14-го класса, Указом Правительствующего Сената за №34775, исключен из купеческого звания 1849 года Сентября 29 и для дальнейшаго образования поступил в Ришельевский Лицей Камерального Отделения, откуда, неокончив курс, выбыл 19 марта 1852 года.

По надлежащем испытании в Тамбовской Губернской Гимназии, Высочайшим приказом определен Учителем Истории и Географии в Липецкое Уездное Училище тысяча восемь сот пятьдесят четвертого года февраля двадцать третьего. Получил не в зачет третное жалованье.

Высочайшим приказом уволен от службы по прошению 27 января 1857 года.

По прошению его Господином Попечителем Московского Учебного Округа определен учителем Истории и Географии Богородского Уездного Училища 30 октября 1858 года.

С разрешения училищного начальства принял на себя преподавание Истории и Географии в Богородском женском училище 2-го разряда, с положенным за то из сумм онаго училища вознаграждением 19 января 1860 года.

Указом Правительствующего Сената от 20 марта 1862 года за №118, произведен за выслугу лет, в Губернские Секретари со старшинством с тысяча восемьсот пятьдесят  пятого года ноября двадцать шестого.

По удостоению Комитета Г.Министров, за отличие по службе награжден Всемилостивийше единовременною выдачею 75 руб. из экономической суммы Богородского женского училища 6 декабря 1862 года.

Указом Правительствующего Сената от 25 февраля 1863 г., за №2188, произведен за выслугу лет, в Коллежские Секретари со старшинством 26 ноября 1858 года.
 
Итак, Николай Федорович «перемещен к должности» в Угличское уездное училище 23 июня 1864 г. Ему 35 лет, учительский стаж его работы – чуть более 10 лет.

В заключение привожу сведения о Василии Михайловиче Михайлове, сыгравшем большую роль в жизни Фёдорова в Богородске и в работе Богородских уездных училищ. Сведения опубликованы В.В. Богдановым в «Энциклопедии Н. Ф. Фёдорова»
.
МИХАЙЛОВ Василий Михайлович (Ок.1823–?) — штатный смотритель Богородского уездного училища (БУУ). На момент прибытия Фёдорова в Богородск в конце октября 1858 г. Михайлов являлся штатным смотрителем «Богородских училищ». Согласно формулярному списку Михайлова за 1858 г.: ему 35 лет, родом из «Московской губернии» (по другим сведениям, Михайлов. родился в Москве. — В. Б.), происходит «из мещан»; окончил курс Владимирской губернской гимназии, «ученой степени не имеет». В 1845 г.,
окончив гимназию, Михайлов «выдержал испытания» и 18 июля 1845 г. «в службу вступил учителем русского языка во Владимирское уездное училище» (ЦГА г. Москвы. ОХД до 1917 г. Ф. 156. Оп. 1. Ед. хр. 2038. Л. 50 об.–52). В должности штатного смотрителя БУУ( Богородских уездных училищ) с 28 февр. 1856 г.; жалованье: 400 руб. в год, выплачивается 60 руб. «на разъезды»; «пользуется квартирою». Награжден бронзовой медалью «В память войны 1853–1856 гг.». Жена — Александра Корнилова, детей не имеет (Там же).

В ведении Михайлова находилось пять училищ — три в Богородске и два в Павловском Посаде. При этом особую заботу он проявлял в отношении Богородского уездного училища и Богородского женского училища. Поскольку деревянное здание, в котором размещалось Богородское уездное училище к началу 1860-х гг. крайне обветшало, Михайлов неоднократно обращался за помощью к начальству, пытаясь приобрести или нанять другое здание для учлища, причем предложение директора училищ Московской губернии М. Малиновского преобразовать училище «в улучшенное двухклассное приходское, для которого можно было бы легче приискать приспособленное к цели наемное помещение» (Там же. Ед. хр. 2184. Л. 11–11об.), не удовлетворило его и он продолжал настаивать на строительстве нового здания для училища. В 1864 г. Михайлов сообщил в Москву, что Богородское «градское общество положило как для уездного, равно и для прочих Училищ построить <...> новый дом по планам училищного начальства <...>» (Там же. Ед. хр. 2213. Л. 7об.). Вскоре выяснились «некоторые недоразумения» по этому вопросу, и Михайлов обратился к начальству с тем, чтобы ему разрешили произвести «исправления» в ветхом доме. Штатный смотритель нанял строителей и за короткий срок к августу 1864 г. в училищном здании были переложены и исправлены печи, укреплен обвисший потолок в одной из классных комнат, обновлены полы и рамы, оклеены и окрашены комнаты, покрыта новым тесом крыша, починены крыльцо и забор. В результате этих работ в здании училища можно было «квартировать без особенных нужд более года» (Там же. Л. 7об.–8).

С Фёдоровым, преподававшим историю и географию в БУУ с октября 1858 г. по июнь 1864 г. Михайлова связывали теплые, доброжелательные отношения. Михайлов увидел в Фёдорове талантливого педагога, хотя и своеобразно мыслящего. Михайлов содействовал служебному росту Фёдорова, хорошо отзывался о нем в докладах столичному начальству.

Михайлов прислушивался к советам Фёдорова касательно совершенствования учебного процесса в училищах. В отчетах Михайлова, докладных записках директора училищ Московской губ. и циркулярах Московского учебного округа за 1862-1863 гг. Фёдоров характеризуется как один из лучших учителей БУУ.

С января 1860 г. Фёдоров по рекомендации штатного смотрителя начал преподавать историю и географию и в Богородском женском училище. Здесь неординарный педагог внедрил новый метод преподавания, который способствовал развитию интереса девочек к знаниям. Фёдоров на уроках проводил беседы, организовывал выходы на природу. В учебном отчете женского училища за 1861–1862 уч. год говорилось, что педагоги добились того, что «каждый урок обращался <...> в устную живую беседу наставника с
ученицами <...>». В результате подобного метода преподавания «ученицы были постоянно заинтересованы преподаваемым предметом <...> и не затруднялись передавать главное содержание уроков» (Московские губернские ведомости. No 31. 4 августа 1862. С.197).

В июне 1863 г. начальство так охарактеризовало Михайлова как штатного смотрителя БУУ: «(он) своим старанием поддерживает в училище как успешность в науках, так и благонравие, поощряя преподавателей к благородному образу жизни и рвению к делу» (Циркуляры по управлению Московским учебным округом. No 6, июнь 1863 г. С. 9).

Примечательно, что тогда же был отмечен и Фёдоров: в официальном документе констатировалось, что из учителей уездных училищ Московского учебного округа «заслуживают особенное внимание <...> в Богородске — учитель истории и географии Федоров» (Там же. С. 10). Несомненно, что именно Михайлов дал Фёдорову такую аттестацию.

Фёдоров общался не только с самим Михайловым, но и с его женой. В письме Н.П. Петерсону от 5 декабря 1911 г. И.И. Алексеев упоминает «старушку Ал. Корнил. Михайлову», разыскать которую просил его Петерсон, по всей вероятности, чтобы записать ее воспоминания о философе-педагоге (Pro et contra II, 181). Из записей в исповедной ведомости Богоявленского собора г. Богородска следует, что Александра Корниловна Михайлова ок. 1830 года рождения (ЦГА г. Москвы. ОХД до 1917 г. Ф. 1490. Оп. 1. Ед. хр. 2. Л. 10). Следовательно, к концу 1911 г. жена штатного смотрителя БУУ М. была в возрасте 81 года.

Выполняя обязанности штатного смотрителя, Михайлов с 1 января 1864 г. «исправлял» должность учителя русского языка Богородского женского училища (Там же. Ф. 156. Оп. 1.Ед. хр. 2188. Л. 52об.–53). В декабре 1864 г. Михайлов отправил в Москву докладную записку об улучшении и усовершенствовании учебного процесса в уездном училище. Так, он предложил во 2-м и 3-м классах «вместо обучения русскому языку ввести преподавание языка церковно-славянского». Необходимость изучения церковно-славянского языка Михайлов объяснял тем, «что в Богородское уездное училище поступают дети весьма часто из семейств, кои сами держатся раскола или имеют близкие отношения с таковыми семействами; а в домах этих всегда есть церковно-славянские книги, есть и чтецы-толкователи Святого Писания, кои <...>извращают настоящее значение слов церковно-славянских и прямой смысл речи». По мысли Михайлова, введениепреподавания церковно-славянского языка в училище позволило бы детям старообрядцев «не принимать на слово» объяснений Святого Писания толкователями вне стен училища. «Да кроме сего чрез сих учеников могло бы распространяться в домах более правильное и разумное чтение книг Святого Писания» (Там же. Ед. хр. 2213. Л.10 об.–11). Кроме того Михайлов предлагал « <...>в Богородском уездном училище для более успешного обучения следовало бы сделать новое распределение предметов по классам и заменить некоторые учебники <...> другими, более полезными в отношении научном» (Там же. Л. 11–11об.).

Михайлов заботился о «фундаментальной библиотеке» БУУ, пополнении и обновлении ее фондов. В 1862 г. Михайлов, Фёдоров и законоучитель Н. Архангельский пожертвовали 23 руб. серебром на выписку журналов для библиотеки (Там же. Ф. 459. Оп. 4. Ед. хр. 73. Л. 1–2). В 1863 г. Михайлов предложил ввести новшества в функционирование библиотеки. Необходимо было шкафы для книг, расставленные «по всем классным комнатам», разместить в одном помещении. «Чтобы привести библиотеку Богородского Уездного училища в надлежащий порядок, — писал штатный смотритель, — необходимо осуществить те предположения, о коих еще с 1858 года ходатайствовал Штатный Смотритель Богородских училищ, а именно: во-1-х, исключить из этой библиотеки все <...> учебники и книги, кои в настоящее время по содержанию своему уже не составляют ни малейшего интереса, заменяя их по возможности изданиями, более современными и сообразными с целью назначения самой библиотеки; во-2-х,озаботиться устройством новых шкафов, вместо теперешних, вроде гардеробных, вовсе негодных для помещения библиотечных книг <...>» (Там же. Ф. 156. Оп. 1. Ед. хр. 2188. Л. 60об.–61об.). Возможно, эти мысли высказаны Михайловым по следам бесед с Фёдоровым, который вынашивал идею преобразования школьных библиотек в научно-просветительские центры, призванные активно участвовать в процессе образования.

В июне 1864 г. после ревизии БУУ директором училищ Московской губ. М. Малиновским Фёдоров перевелся в Угличское уездное училище Ярославской губ. Встречались ли Михайлов и Фёдоров в последующие годы не установлено. В 1867 г. Михайлов продолжал службу в качестве штатного смотрителя БУУ (Там же. Ф. 459. Оп. 2. Ед.хр. 3106. Л. 51об.–52). Его дальнейшая судьба неизвестна.

Привожу также ссылки на архивные документы, используемые В.В. Богдановым в публикации о Михайлове: ЦГА г. Москвы. ОХД до 1917 г. Ф. 156. Оп. 1. Ед. хр. 2038 (Формулярные списки о службе чиновников и учителей Дирекции училищ Московской губ. за 1858 г.); Ед. хр. 2184 (Отчет по Дирекции училищ Московской губ. за 1863 г.); Ед. хр. 2188 (Отчет по Дирекции училищ Московской губ. за 1863 г.); Ед. хр. 2213 (Учебный отчет УУ Московской губ., 1864 г.); Ф. 459. Оп. 4. Ед. хр. 73 (Дело канцелярии попечителя МУО о пожертвованиях в пользу учебных заведений,1863 г.); Ед. хр. 3106 (Формулярные списки чиновников и учителей Дирекции училищ Московской губ., 1867 г.); Ф. 1490. Оп. 1. Ед. хр. 2 (Исповедные ведомости Богоявленского собора г. Богородска, 1860 г.).

Продолжение следует.

Ногинск. 10.10.2024



4. НОВЫЕ АВТОРЫ

Салават Валимухаметович ЧИЖАНОВ
г. Талдом, Московской обл.

Родился в Башкирии 4 мая 1942 г. Окончил юрфак МГУ.
Работал юристом в совхозе Талдом, в администрации
Талдомского района и госинспекции труда.
Печатался в газете Заря на правовые темы и темы общества книголюбов.
С детства люблю историю и искусство. Много читаю.


ХУДОЖНИК И ЕГО ВРЕМЯ

Посвящается Александру Максовичу Шилову.

Лето 1947 года выдалось тёплым и во многом обнадёживающим на хорошие перемены. «Жизнь продолжается всегда, но по-прежнему в ней есть надежда и вера в лучшее», – так думал человек, сидящий у окна в электричке, везущий его в Загорск, где он  временно обитал. Это был неизвестный ещё большой публике художник Александр Лактионов. Среднего роста крепкого телосложения, красивый овал лица с карими глазами и не в меру красивыми губами выдавали в нём человека яркого и неординарного. Он только недавно отметил свои 35 лет.

Лактионов возвращался из Московского Союза советских художников, там он имел беседу с Серовым, заместителем председателя этого Союза, который сейчас занимался организацией 1-й послевоенной выставки художников. Лактионов хотел представить несколько своих картин на эту выставку, которая через месяц должна была открыться на Манеже. Серов сам был художник, талантливый и обласканный властью ещё при жизни вождя за свою картину «Ходоки у Ленина», и понимал, что такие выставки для художника – это не только хлеб и вода, возможно, и что-то более существенное. Однако у него все места были почти заняты, а надо ещё две-три картины неизвестного ему художника куда-то поместить? Поразмыслив немного, скорее, для приличия, Серов дал ему обнадёживающий ответ: «Загляните, – заявил он, – дня через три, мы может что-нибудь придумаем. Только имейте в виду, что тема должна быть военная. Ну, там как солдаты идут в бой или отражают атаку фашистов, а лучше – это подвиг, как у Матросова».
Вот теперь, сидя в электричке, он продолжал думать о своих картинах. У него не было работ, посвящённых боевым действиям наших солдат на войне. Правда, была одна картина, написанная им в прошлом году, хотя он начинал её писать ещё три года назад. Названия он ему ещё не дал, и повествовала она, как люди радуются полученной весточке с фронта.
Мальчишка, который читает принесённое письмо, и соседка, вышедшая во двор вешать выстиранное бельё, и солдат-инвалид, стоящий тут же, дымя сигаркой и даже спешащий сюда с конца двора какой-то человек с велосипедом, потому что видел, происходит какое-то радостное событие. Но войны-то здесь нет, и подвигов тут никаких. С натяжкой, наверное, можно назвать её отголоском войны, что ли? Откуда быть войне, если Лактионову самому как-то воевать по-настоящему тоже не пришлось. В первом же бою он был ранен, руки целы, слава Богу, только ногу немного зацепило. В госпитале у него вытащили осколки, но хромота осталась. Теперь он получил Бронь до конца войны, уехал в Москву, получив приглашение из газеты «Красная звезда». Семья, а это его жена Галина и двое ребят остались жить в доме его родителей в маленьком уральском городке. Здесь в столице он проработал до конца войны, получил даже медаль «За победу над фашистской Германией» и ушёл на «вольные хлеба». Ему хотелось заниматься только своим искусством, писать картины не по многочисленным заказам, но для души, только те, чтобы были интересны не только ему, но и другим людям. «Такие картины должны быть всегда перед глазами, чтобы они волновали спустя много-много времени», – так думал художник в минуты принятия им важных решений. В настоящее время Лактионов жил в Троице-Сергиева Лавре, у монахов, которые ему отвели одну из пустующих комнат. Помещение годилось не только для его жилья, он смог расположить там свою мастерскую, где, конечно, в знак благодарности, писал портреты духовных лиц Лавры, но в перерывах успевал ещё давно задуманные свои, выстраданные. И получалось ведь …
«Что он знает о войне, – продолжал думать художник, – Только то, что рассказывают о ней другие. А что они говорят?» Он вспомнил, когда он, после ранения небольшое время пожил в доме, у родителей. Однажды мать поведала, что у соседки муж ушёл на фронт, был ранен и скоро должен приехать домой. Но из-за ранения сам не может писать ей, и по его просьбе солдатские письма-треугольники писал и отправлял другой, которого он не знала. Так красиво муж соседки не писал письма и никогда ранее красноречием не отличался, а тут писал как, настоящий поэт! Когда его жена читала, люди в округе приходили слушать и конца их удивлению не было. Художник слушал мать как-то рассеянно, думал о будущем, где он будет жить и как поступить с семьёй, брать их с собой в далёкую Москву или оставить пока здесь, временно, конечно.
 
«И вот, неожиданно, как снег на голову, – вела рассказ его мать. – Тут он оживился и начал внимательно прислушиваться к её рассказу – к Нюрке, к нашей соседке, приехал тот, который писал ей письма от имени мужа. Оказалось, что её муж-то умер от ран. Перед смертью он просил, чтобы его однополчанин позаботился о его семье. Друг пообещал и исполнил. Он приехал сюда, привёз личные вещи мужа. Небывалое событие собрало весь округ, все люди наблюдали встречу и услышали, как вдова сказала: «Оставайся у нас, будешь мне мужем…»

День был яркий, солнечный, от воспоминаний душа как-то отогрелась, засветилась, стало легко. Лактионов вышел из электрички, вместо автобуса решил пройтись пешком, благо до Лавры ему идти всего 20 минут. Шагая спокойными размеренными шагами, чуть прихрамывая, он шёл и ещё раз вспоминал рассказ матери о соседке Нюре и её новом муже, сочинителе чудесных писем. «Вот что важно, – подумал он, – радость, которую принёс почтальон людям во время войны. И надежду, что всё будет хорошо, скоро конец войне и мир на всей земле». И художник начал придумывать название к своей безымянной картине. «Письмо надежды», – первое, что пришло ему в голову, – «Не годится, – вслух проговорил он, –  А если «Вера в победу»? Вот и солдат, что курит, как бы подтверждает это. Нет, тоже не пойдёт, слишком самонадеянно. Надо бы просто, как и сама картина. Она же о простоте человеческих отношений. Вот читают это письмо с фронта, а слушают все, даже птички не поют. Нет, это тоже не подходит».

Лактионов подходил уже к дому, как его озарила тоже как бы простая мысль, какое название дать своей картине. Теперь название у неё будет последнее и окончательное: «Письмо с фронта». Действительно, война ещё не кончилась, но письмо даёт всем слушателям мальчишки, и нам, будущим зрителям, это уже, будьте уверены, такие будут, как доброжелателей так и хулителей.

Настал день, когда художник должен был явиться на новые переговоры насчёт выставления своей картины, и хорошо, что и название у неё уже есть. Одно плохо, он предчувствовал, что ему могут отказать вновь, и что тогда? Что может двигать действиями художника, когда он кончил писать картину, и над которой он работал несколько лет? Конечно, престиж Первой выставки, где стоят лучшие полотна известных мастеров, только за принятие своей картины Союз выплачивает творцу размер его установленного месячного оклада. Если картина провисит до конца выставки, он претендует получит дополнительно ещё три месячных оклада. Лактионов, можно сказать, постоянно нуждался в деньгах, конечно, он отсылал семье, сколько мог, да и сам жил кое-как, выручали наспех нарисованные карандашом, праздно гуляющих горожан рядом с Лаврой. «И чем чёрт не шутит? – подумалось ему, – вдруг его картина понравится не только публике, но и власть предержащим, что тогда? – он остановился: что будет тогда?» Дальше он побоялся думать. Однако чтобы выиграть разговор с Серовым, надо предложить ему что-нибудь особенное, исключающее отказ взять на выставку «Письмо с фронта». Он сейчас думал только об этом, а вот другие не менее важные картины ещё подождут, надо, хотя бы одну там выставить. «Всё гениальное – просто» – сказал когда-то какой-то мудрец, ну и хорошо, – подумал он, – и я скажу: «Мы тоже щи лаптем не хлебаем, поэтому тоже очень просто: привезём картину прямо к зданию Манежа, им некуда будет деться и примут, как миленькие».

Лактионов достал машину, погрузили в кузов и прикрепили там основательно его картину и маленький кортеж двинулся к указанному сроку в Манеж. В назначенный час он сидел у Серова. Он повёл разговор, смысл которого говорило скорее об отказе, чем о положительном решении его вопроса. Когда монолог Серова подходил к концу, художник встал и, волнуясь, как никогда, и может в последний раз вот так, он выпалил: «Владимир Александрович, над своей картиной я работал более трёх лет. Она получилась очень интересной и красивой, все люди приходили любоваться ею. Говорили, что это настоящее эхо войны и надежда на Победу!». Серов выслушав его до конца, но сказал: «Откуда я могу знать, что это так, как говорите».
Наступил тот самый момент истины, и Лактионов вполне этим воспользовался. Торжественно он воскликнул: «Да вот она, в машине, что напротив нас стоит. Можете сами посмотреть!». Зам. председателя подошёл к окну, глянул на улицу, увидел машину и шофёра в кузове у какого-то упакованного длинного предмета. Конечно, было минутное замешательство, после Серов снял трубку телефона и кому-то там крикнул: «Вон, на улице стоит машина с картиной художника Лактионова. Занесите её в наш холл. Так, не слушайте никого. Скажите, что я приказал».

Через несколько дней его оповестили, что Худсовет одобрил картину, она будет выставлена и он может приехать за получением установленных денежных выплат за участие в этом показе. У художника начались волнения: «Где будет вывешена «Письмо с фронта»? Сколько же времени она будет висеть на обозрении зрителей? Будут ли руководящие товарищи из партийных органов? И кто именно прибудет? Удастся ли ему пообщаться с кем-нибудь из известных художников, писателей и артистов? Можно ли ожидать каких-либо заказав с их стороны?» Волнение его покидало, и Лактионов на День открытия не пошёл. И только через три  дня он появился на Манеже. Стояла очередь, с полкилометра, желающих попасть внутрь.

Он прошёл в зал, предъявив паспорт. Недалеко от входа он обошёл большую группу людей, стал ходить по залам, внимательно всматриваясь в висящие полотка художников. Его картины не было видно нигде. Обескураженный, с потерянным лицом он присел на стул, стоящий у окна. «Что делать? Куда пойти и спросить о судьбе своей картины», – крутилось у него в мозгу. Наконец решил подняться на второй этаж, в дирекцию этой выставки и выяснить, куда они дели его картину. Лактионов поднялся и решительным шагом направился в сторону лестницы, что вела наверх. Уже поднимаясь по лестнице, он глянул вниз и влево, где стояла толпа и рассматривала его «Письмо с фронта». От неожиданного шока, хватившего его в этот момент, он остановился и присел на лестницу и не знал: огорчаться ему или же радоваться увиденному. Радость, конечно, переваливала, всё-таки повесили картину, дали ему путёвку в жизнь, однако огорчало то, что не на видном месте она была выставлена – это место, чуть ли не под лестницей и на пути, ведущей в другие большие залы. Но зрители окружили полотно художника, все шумно реагировали на него, спорили, в каком году это происходит, почему мальчик читает письмо, а не сам адресат, но многие восторгались тем, в каких ярких и светлых тонах была она написала. Всё пространство полотна веяло теплом и радостью, что чувствуют люди с приходом весны. «Письмо с фронта» несло такое весеннее настроение и надежду на скорую победу. Стоящие у картины, смотрели и обсуждали каждого персонажа картины, не скрывая своего восхищения от увиденного.
Лактионов сидел, боясь шевельнуться и вспугнуть восторженных зрителей. Хотя они не знали его в лицо, что сидит он рядом, их внимание полностью поглощала, висящая перед ними картина. Неожиданно появился человек, солидный, одетый во всё чёрное, но с цветным галстуком. Он оказался директором Манежа, который распорядился быстро очистить зал и всем пройти в подвальное помещение и подождать там энное время: «Там можно и кофе попить», – закончил он. Люди друг за другом стали выполнять это пожелание и спускаться вниз. Лактионов подошёл к нему и сказал: «Я художник Лактионов, вот тут моя картина». Директор прервал его своим идиотским вопросом: «Ну, и что из того?» Художник растерялся от его слов, но быстро взял себя в руки, чтобы не выругаться, и спросил: «Можно я останусь?» Директор посмотрел на него, как на человека, который не понимает, что он только говорил и яростно ответил: «Нет, нельзя!».

Вскоре в зале появилась дюжина молодых крепких ребят, спортивная фигура выдавала в них тех, что они всегда находились рядом с руководителями высшего ранга партии и правительства страны. Они встали у дверей и у окон и устремили свои взоры во входящую дверь. В залах уже никого, кроме них не было. Вот массивная дверь открылась и в зал шумно ввалилась фигура человека, полноватого, лет пятидесяти, с серыми на выкате глазами. В момент его пальто сняли, обнажив тучную фигуру, одетую в военный френч, такой же, какой носил сам Сталин. Этим человеком был Андрей Александрович Жданов, секретарь ЦК, второй человек в партии и государстве. Его уделом была идеология, и он преуспел на этом поприще. Год назад два журнала – «Звезда» и «Ленинград» были подвергнуты жесточайшей критике со стороны Жданова. Статьи, повести и рассказы и даже стихотворения, которые печатались в этих ленинградских журналах, приравнялись к буржуазным пасквилям, что бесспорно, с точки зрения главного идеолога страны подлежали изъятию и уничтожению, чтобы в дальнейшем не портили победный дух и настроение советских людей после Победы над нацистской Германией и милитаристской Японией. Поставил окончательную точку в этом антисоветском деле: запретить дальнейшую публикацию в журналах произведений поэта, воспевающей буржуазные порядки и гламурь, Анне Ахматовой, пошляка и клеветника нашего трудового советского народа, особенно их временные бытовые трудности – Михаилу Зощенко. Кроме того, изъять из библиотек их жалкие книжонки и не издавать их. После выступления Жданова об этих журналах на Пленуме ЦК ВКП и принятия на его основе постановления не только в партийных кругах, но в народе укрепилось мнение: Андрей Жданов будет преемником Сталина на партийном Олимпе – других ярких личностей не предвиделось …
Вождь обычно сам посещал такие большие культурные мероприятия, каким бесспорно являлась эта открывшаяся Первая после войны Всероссийская выставка художников. Он с утра чувствовал себя неважно, запланированную поездку уже нельзя было откладывать, поэтому поручил это сделать своему идеологу, надеясь, что он с этим вроде бы простым делом должен был справиться.
Тем не менее, несмотря на своё состояние, Сталин решил не остаться в стороне от выставочного дела и дал указание Поскрёбышеву соединить его с председателем Союза московских художников Герасимовым, который являлся ответственным за эту выставку и должен быть в курсе всего.
Через минуту раздался звонок, Сталин взял трубку и, не слушая, что говорили на другом конце провода, начал медленно, нажимая на каждое слово, говорить: «Товарищ Герасимов, сколько на Вашей выставке имеются талантливые картины наших советских художников?». Сергей Васильевич, не задумываясь, ответил быстро: «Очень много, товарищ Сталин, можно сказать почти все». Вождь не отставал от него: «Назовите мне десять самых лучших».
Минутная пауза затянулась, видно было: Председатель считает, кого можно было включить в заветную десятку и, которым он знал, что уже горел фарт, это бесспорно. Наконец волнующим голосом он начал говорить: «Вот картина Александра Дейнека «Оборона Севастополя», – и он остановился, не зная, кого ещё назвать. От волнения Герасимов, явно испуганный, потерял дар речи. Он никак не думал, что вот так на пустом месте может потерять столь ему дорогое место можно сказать, самое хлебное место. Хотя вот перед советской властью у него были несомненные успехи в его подвижнической деятельности как художника и как организатора разрозненных групп в единый Союз, как у писателей. Это было оценено властью и вот он сидит на важном посту. Ещё, наверное, можно назвать большой удачей картины «Клятва сибирских партизан» и «Восстание Пугачёва», есть недавно написанная «Мать партизана». Кстати, эта последняя тоже была выставлена здесь. Себя называть как-то будет нескромно, а других он не мог вспомнить. Его молчание прервал Сталин: «Сергей Васильевич, я хочу Вам напомнить слова нашего великого пролетарского писателя Максима Горького, сказанные им на 1-м съезде писателей: «Советские писатели являются инженерами человеческих душ». Хорошо сказал товарищ Горький! Я бы добавил к его словам следующее: «и советские художники». Так оно звучит более полно. Как думаете?» Герасимов стоял и облегчённо задышал. Весь тон разговора вождя, обращение к нему по имени-отчеству, окончательно успокоили и он бодро ответил ему: «Да, да, товарищ Сталин, Вы всё правильно сказали!» И услышал, как аппарат отключился.
Между тем, в Манеже шли обычные смотрины картин необычным посетителем. Рядом с ним ходил сам директор и как заправский гид, говорил всё о картинах и художниках их написавших. Вдруг посреди зала Жданов остановился и спросил директора: «Скажите мне, только честно, перед какой картиной народ стоит больше, чем перед другими?» Тот сначала пожал плечами, но ответил правильно, как ему казалось, избегая какого-то разоблачения неизвестно от чего. «Пожалуй, это будет картина художника Александра Лактионова «Письмо с фронта». И тут, неожиданно, ткнув его пальцем в грудь, главный идеолог приказал: «Так, ведите меня к нему». Директор, а за ним и сопровождающие двинулись к входной двери и там между лестницей, ведущей на второй этаж и проходом на просмотровые залы, висела картина «Письмо с фронта».
Жданов повернулся к директору: «Где художник? Я хочу говорить с ним». Тот быстро ответил: «Я сейчас!» – и побежал вниз в подвальное помещение. Через минуту он с Лактионовым стояли перед главным посетителем выставки и ждал, о чём будет говорить он с художником. Жданов сначала оглядел осанистую фигуру и, глядя ему прямо в глаза, спросил: «Скажите нам здесь, товарищ художник, что Вы хотели показать советским людям своей картиной?». Лактионов стоял и, не зная с чего начать, сказал просто, как и думал: «Моя миссия, как художника, это дать людям радость жизни. Знаете, как люди, так и всё живое, ждут весну, так и они ждали и верили, надеялись, что война окончиться, вернуться домой их родные и все опять заживут мирной жизнью. Оттого у них радостно светятся глаза, их наполняет надежда, что всё будет хорошо. И поэтому по законам жанра в моей картине полно света и воздуха». Жданов это молча выслушал, потом проговорил: «Верно сказали, Александр Иванович, так ведь Вас зовут?» Художник с удовольствием закивал. Главный идеолог, как и положено ему, вытащил из нагрудного кармана небольшой блокнотик и внёс туда какие-то записи, а потом обратился к директору: «Почему, столь интересная и весьма полезная нашему народу эта картина товарища художника Лактионова висит на не подобающем месте, – и распорядился: «Найдите самое большое и светлое место и поставьте туда нашу картину. Всё, товарищи, надо возвращаться на свою работу», – сказав это, Жданов двинулся в сторону двери…

Прошло положенное время, и Выставка закрылась. Художники ждали результатов, и перед октябрьскими праздниками появился Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении особо отличившихся на выставке. Художник Александр Иванович Лактионов был удостоен Сталинской премии 1-й степени – за пробуждение патриотических чувств у советских людей.

На следующий день после этого Указа Лактионов был вызван в Моссовет, где ему вручили ключи от трёхкомнатной квартиры в недавно построенном доме недалеко от метро «Сокол».


5. ПОЭЗИЯ НАШИХ СЕРДЕЦ

ТАТЬЯНА ХЛЕБЯНКИНА
(Г. ТАЛДОМ, МОСКОВСКОЙ ОБЛ.),
ЧЛЕН СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ

ВЫ ОПОЗДАЛИ НА ВЕЧНОСТЬ.
СЧАСТЬЕ УЖЕ НЕ ВЕРНЕТСЯ...
ТОЛЬКО ЗАЧЕМ-ТО ТИХОНЬКО
ГЛУПОЕ СЕРДЦЕ ВСЁ БЬЕТСЯ...

ТОЛЬКО ЗАЧЕМ-ТО ВСЁ ДОЖДИК
ПЛАЧЕТ БОЛЬШИМИ СЛЕЗАМИ...
БУДТО И ОН ТОЧНО ЗНАЕТ:
НЕТ, МЫ НЕ ВСТРЕТИМСЯ С ВАМИ...

НАДО ЛИ НАМ ПОПРОЩАТЬСЯ?
ДАЖЕ НА ЭТО СИЛ НЕТУ...
СТРАННОЕ ДЕТСКОЕ СЧАСТЬЕ
ГДЕ-ТО ЗАТЕРЯНО С ЛЕТОМ...

23.10.2024 ГОД.
19.21. ПРП. АМВРОСИЯ ОПТИНСКОГО.

***
ВЧЕРА КАЛИНУ СОБРАЛА
ВКУСИЛА ГОРЕЧЬ И ОТРАДУ!!
ОПЯТЬ СЧАСТЛИВОЮ БЫЛА!!
А ЧТО ЕЩЁ НАМ В ЖИЗНИ НАДО?..

ОКТЯБРЬ СРАЖАЕТ НАГОТОЙ
И ЗОЛОТОМ ПОСЛЕДНИХ ЛИСТЬЕВ...
И ДАЖЕ КУСТ, СОВСЕМ ПУСТОЙ,
СТОИТ СОЛДАТСКИМ ОБЕЛИСКОМ...
29.10.2024 ГОД. 8 -29.


Любовь СЕРДЕЧНАЯ
(г. Санкт-Петербург)
Член Союза писателей России

ВЯЗНИКИ

Фатьяновский праздник в Вязниках 2024

В Вязники приедешь и завязнешь
В пене крутобоких облаков,
В травах, что колышутся над Клязьмой,
В глубине фатьяновских стихов...
 
Околдуют песнями девчата,
Поднесут вишнёвочки глоток.
Встретят, словно виделись когда-то.
Отзовётся сердца закуток,
 
Где давным-давно, когда-то в детстве,
Поселились и теперь живут
Песни, что достались нам в наследство,
Те, что наши внуки допоют.
 
И растает пелена туманов,
Открывая дали за рекой:
- Здавствуй, дорогой поэт Фатьянов!
Мы приехали к тебе домой!
 
В Вязники приедешь и завязнешь...
 
 
БАЛЬЗАКОВСКИЙ ВОЗРАСТ

Дамочки! Сгрудимся в кучу!
Смело смотрите вперёд!
Даёшь стремление к лучшему:
Бальзаковский возраст растёт!

Что нам реформы с тобою
Нас уже тьмы и тьмы!
Да, мы довольны собою:
Резвы, красивы, умны!

Кто там сказал, мы старушки?
Старость и дряхлость - мура!
Мы продлеваем, подружки,
Бальзаковский возраст! Ура


Виктор НОВИКОВ
(г. Электросталь, Московской обл.).
Член Союза писателей России

Я ХОЧУ, Я МЕЧТАЮ...
 
-Эй, старик, уступи дорогу!
- Ну какой я тебе старик?
Пусть годов мне начислено много,
Только к старости я не привык.
Говорят: горизонт уже близок,
За него заглянуть не спешу,
Рановата мне райская виза,
Я люблю, я живу, я дышу.
Каждый день с благодарностью Богу
Я встречаю, всей грудью дыша,
И всё так же мне хочется много,
Хоть живу я теперь неспеша.
Неспеша я рифмую  строки,
Но теперь я их больше ценю,
Вот и в прозе уходят сроки,
Только я и её не гоню,
Тем дороже мне каждое слово,
Словно день из оставшихся лет,
Что Господь мне дарУет снова,
А напишешь — замены нет.
Нет, мой юный коллега, дорогу
Мне не надо тебе уступать,
У тебя есть своя, слава Богу,
И по ней ещё долго шагать.
Да, мой путь всё короче, я знаю,
Но я буду писать и писать,
И одно я хочу, я мечтаю,
Чтоб хотелось меня почитать.


НЕ ЛИСТАЮ ЧУЖИЕ МЫСЛИ...

Не листаю чужие мысли,
Почему же ларец мой пустой,
И в него ни за что не втиснуть
Этой горькой души отстой.

И всё выше мой пик, всё круче,
А на ней замерзает звезда,
И её ослабевший лучик
Снова падает не туда.

Оседлать бы орлиное время,
Повернуть бы его назад,
Но нога не находит стремя
И срывается в камнепад.

Под его неумолчный грохот
Я ищу хоть какой-то уступ.
Гулким эхом - насмешливый хохот,
Канонадой - сердечный стук.

И молю я: - О, дай, Всевышний,
Мне опору! Согрей звезду!
Я не буду в рассвете лишним,
Среди скал я тропу найду.

Мне немного с собою надо,
Мне не надо торёных дорог,
Ты оставь мне любовь в награду,
Карандаш и бумаги листок.

Этим сердце усталое тешу,
С ними жизнь моя жаждет утех.
Ты прости: я, конечно же, грешен,
Но всё так же карабкаюсь вверх.

И упрямо прошу: - Не гасни!
Через мрак, через боль свети!
Сквозь насмешек жестокие камни
Мне бы только себя найти.

Мне бы только успеть добраться,
Дать звезде моей свежий огонь,
Не за тем, чтоб повесить на лацкан,
Но развеять неверия вонь.

Пусть она путь нелёгкий осветит
Тем, кто следом за мною идёт.
А иначе зачем на свете
Бог поэтам таланты даёт?


 СМОТРИТЕ, КАКАЯ ОСЕНЬ!

Смотрите, какая чудесная осень!
Агаты и золото, зелень и просинь,
По-летнему тёплые дни на дворе.
Но расплетаются девичьи косы,
Давно опустели лесные покосы -
Дождям бы да снегу по этой поре.

Уж птицы прощальные песни пропели
И в южные страны дано отлетели,
Просторно становится в ярких лесах,
Но солнце по-прежнему греет, лелеет,
И кажется, время совсем не стареет
И рифмами бьётся в красивых стихах.

Ах, осень! Такой не бывает столетья!
И в зимние дни буду очень жалеть я,
Что не сберёг золотые деньки.
И утром с тревогой гляжу за окошко,
Как в ночь не прокралась бы
              белою кошкой
Зима - и не станет уж красок таких.
 
И сколь ни гляжу, мне всё мало и мало,
И вот уже сказкою явное стало,
И воздух пьянит, и рождается стих...

Любимая,
Чувство моё не увянет:
С годами, когда наша осень настанет,
оно нас согреет, как в молодости.


Людмила КУЗЬМИНА
(п. Вербилки, Талдомского г.о., Московской обл.).


ГОСУДАРЫНЕ ЗИМЕ

Снежной поэмой ликует Зима
в буйной махровости "строк".
Воинством белым владеет Она,
фигурно слагая сугроб.

Многофактурною сказкой сквозит,
          таинство попридержав,
в солнечных спектрах богато блестит,
          в морозных хрустит шагах.

Пускает в разгулы серьезную стынь,
          бесстрашием ясным горя,
в студёных вояжах ютятся стихи,
          поют языком Янтаря.

Характер изменчив Прелестницы той --
          ветер сменяет "пунктир",
сильную влажность приносит с собой,
          туч снеговых "задир".

Хлопья танцуют, вуалью скользят,
          белейшим стелясь полотном,
радует Землю большой снегопад,
          так тянет забытым сном.

Чуть ослабелый Мороз загрустил,
          в тучах небесный свод...
северный ветер к себе пригласил,
          чтоб разогнать хоровод.

По чистой лазури Солнцу гулять,
          стыни -- весельем хрустеть,
посмевшей оковы свои разбросать,
          чтобы всему замереть.

Она обновленным явленьем Себя
          подарком из прошлого шлёт,
Сама Государыня Мара - Зима
          вращает Собой Кологод!!!
26.01.2024г.(ночь).


***
Вновь декабрь свой нрав сменил,
          дверь он минусу закрыл.
Снег с дождем перемежает,
          рыхлость панцырь пробивает.

Нет утоптанной травы
          для прогулочной мечты.
Дождь умыл у ёлок хвою.
Лишь вчера накидкой снег
сказочною пеленою
          ветви укрывал в набег.

Солнце скромность проявляет,
что декабрьскою порой
          никого не удивляет,
отправляясь на покой.

В тучной занавеси снежной
          сеет хладные лучи,
кратким днём (не так как прежде)
          о весёлости молчит.

Ночь хозяйкой наступает.
Завоёванных часов в зимний
          короб собирает,
свет отправив под засов.

Только Солнцу передышка
          лишь на пользу...
Колядой вырастет почти не слышно
в разговорах с ВЫСОТОЙ.

День прибавит незаметно
          по куриному шажку,
по минутке ближе к лету,
          поднимаясь в ВЫСОТУ.

Старт открыт!
Коляда в рост через день
          уже пойдёт.
Будут Вьюги и Мороз,
но Светлый День
          прибавит ход!
23.12.2023г.


Владимир ИЗТЛЯЕВ
(п. Теренсай, Оренбургской обл.),
Член Союза российских писателей


ЛИРИЧНАЯ ОСЕНЬ

А осень в лирике -- прекрасна,
Позументальна и светла!
А в прозе -- в чаяньях напрасных
И в тучах с тяжестью свинца...

В стихах -- как в журавлином клине,
Как в танце жёлтого листка,
А в прозе -- с горечью полынной
И с сединою на висках...

Конечно, это -- время года,
Когда пора считать цыплят.
Но, как бы ни менялась мода,
На соснах прежний тот наряд.

Когда так небо низко-низко,
И горизонт до хруста сжат,
Ветра, по-песьи воя с визгом,
Летят в простуженный закат.

Звучит : "Очей очарованье!"
Чу! Льётся с клёнов листьев медь.
На всём улыбка увяданья...
Нам осень лучше не воспеть!


***
Паутинится осень уже,
Даль до блеска дождями отмыта,
И на самом крутом вираже
Воет ветер собакой побитой.
Лист, что первым открыл листопад,
Опускает на плечи погоны.
Клён снимает лоскутный халат
Вопреки всем капризам погоды.
Птицы в небе уж пробно кружат,
Синь тугими крылами колебля.
Вербы вброд через речку спешат,
Оголив непристойно колени.
Что ж, понятен осенний расклад.
Отражаясь в зеркальных витринах,
Полыхает вечерний закат
Алой ягодой горькой рябины.


***
Этот тихий и серенький дождик
И ветрами обшарпанный сад.
Где ты, где ты, маэстро художник?
Пробуй красками всё рассказать:
Этот листик резной с позолотой,
Вот другой, что багрянцем горит.
Нарисуй мне, о чём неторопко
Вновь звезда со звездой говорит!
Нарисуй мне, маэстро, особо
Мелодичное пенье скворца,
Нежность, ласку и доброе слово --
Всё, что трогает наши сердца!


ЕСЕНИНСКАЯ ОСЕНЬ

Середина осени. Октябрь...
В проблесках меж туч сочит заря.
Клён рукастый веткою корявой
Ловит капли серого дождя.
Лист последний ржавою жестянкой
В паутинной сеточке висит.
Чучело в халате наизнанку
Рукавом замызганным грозит.
Кто же там под яблонею старой?
Тени чьи мелькают у плетня?
Лишь скрипит корявый клён устало.
Осень... Середина октября.


СЛОВА

Багряный лист в хрустальной луже,
Осинок трепетная дрожь...
В твоих словах, мой милый друже,
Завуалирована ложь.

Зима... Накал страстей и стужи!
Слова, что стоят медный грош.
Мороз январский щиплет уши,
А сердце больно ранит ложь.

Весна. Сиреневые кущи.
День удивительно хорош!
Твои слова -- бальзамом в уши,
И сердце снова верит в ложь.



Надежда ТРУСОВА ТИШКОВА
(г. Ногинск, Московской обл.).

СВОИХ НЕ БРОСАЕМ!

 Атака закончилась раною в ногу,
К своим не найти через мины дорогу.
И «птичка» жужжит, как финала венец,
Но верить не хочешь, что это конец!...

Не хочешь так рано из жизни уйти,
И в мыслях одно - до своих доползти!
Но минное поле нельзя обогнуть
А с дрона граната закончит твой путь...

Вдруг, вместо гранаты - бутылка воды!
Записка : «Свои ...» - как билет от беды!
- «за дроном ползи, не бросаем своих ...»
Сверкнула надежда, страх, съёжившись, стих!

Пополз, стиснув зубы, темнело в глазах!
Но «птичка» жужжала над ним в небесах.
С испугом он в небо глаза поднимал,
Казалось когда, что сознанье терял.

Но «птичка» на месте! Надежда жива!
«Своих не бросаем!» - не просто слова!
От мин сберегли и от смерти бойца.
Мы русские, значит,  идём до конца!

Мы помним героев Великой войны,
Отцов эстафету держали сыны!
 И внуки героями выросли, верь!
«Своих не бросаем!» Тогда и теперь!

Вернулся! С трудом удержался от слёз.
Ведь с жизнью уже попрощался всерьёз!
От кровопотери «плыла» голова...
«Своих не бросаем!» - не просто слова!



НОВЫЕ АВТОРЫ

Краткие сведения об авторе на 2024 г.

Маргарита Станиславовна СОСНИЦКАЯ
Член Союза писателей России и Общества Друзей Газданова.

Поэт, писатель, переводчик, родилась в Луганской области.
В 1985 г. закончила Литинститут им. А.М.Горького по классу художественного перевода.
Отрывки из повести «Званый обед» публиковались в «Нашем современнике». «АСТ. Астрель» издан роман «София и жизнь» в 2003, (в 2002 появившийся в журнале «Москва»), и сборник прозы «Четки фортуны» в 2008, а также в изд. «Современный писатель» (экс «Советский писатель») сборник рассказов «Записки на обочине», книгу публицистики «Трава под снегом» и «Книга Притч» в 2002, 2004 и 2008 гг. и пр.
Многочисленные статьи, эссе, рассказы, поэтические подборки, переводы появлялись на страницах различных коллективных сборников, газет, журналов, интернета, альманах («Север», «Литературные знакомства», «Сура», «Слово», «Петербургские голоса», «Постскриптум», «Странник», «Интеллигентный сезон», «Голицынские чтения» и др).
В 2013 ; лауреат премии года журнала «Юность» по критике за очерк памяти О.Н.Михайлова; в кишиневском журнале «Наше поколение» увидел свет роман «Битва розы»; в «Слове» док. повесть «Блеск и нищета российского гарибальдийца» (о брате Ильи Мечникова); в 2014 первая премия по эссеистике на конкурсе по случае 200-летия М.Ю.Лермонтова (статья «Архангел Михаил Русской поэзии»); в 2016 ; лауреат премии «Бронзовый Витязь» на фестивале «Золотой Витязь» за «Сказки нашего времени» 2016 г., изд. «Нонпарель». В 2021 вышла книга «Сны спящей красавицы». Член СП России и Общества Друзей Газданова. Со сказкой по жизни шагает. Ряд книг опубликован в Италии. Почти самиздатом выходили поэтические сборники «Опиум отечества», «Молоко Жар-птицы», «Молчание Кассандры, «Соlpo di mela».
В 2022 в московском издательстве «Технобук. Горячая линия» вышла документальная повесть «Парнас Бернардацци» к 200-летию прибытия этих швейцарских архитекторов на Кавказ, открывших новую страницу в истории края.  https://glavkniga.su/book/669668. Там же сборник эссеистики «Русские европейцы» https://t.me/russian_book/405, а трактат о Матрице Речи «Вавилондонецъ» в изд. Силуэт, М. 2024https://mdk-arbat.ru/book/6691201
Последние публикации: статья в Литгазете №28 от 19.07.2023, в альманахе «Рукопись» (пьеса «Венера и горбун») №44, 45, 2024, Ростов, а также в донской газете «Слава труду» 12.10.24.

Маргарита СОСНИЦКАЯ
Стихи разных лет, из разных циклов

ДЕНЬ МЕДВЕДЯ

Страдаю без кота,
Собаки и медведя,
Не достаёт скота
И правильных соседей.
В руках сгорает ласка,
По коже ток искрится,
И пирожком, колбаской
Мне не с кем поделиться.
И даже мёд гречишный
Не сладко есть одной,
А вот зашёл бы мишка
И был бы пир горой.
И кот бы баял сказки,
Был предан верный пёс,
Садимся все в салазки,
Летим до светлых звёзд.
28.2.24 День Медведя


ШУМ ДОЖДЯ

Шум дождя – космическая Речь,
О высотах повествует,
С коих довелось потоку течь
И куда его уходят струи.
Шум дождя – природы заклинанье,
Завлекающее в суть всего,
Смысл её великого молчанья,
Бури и покоя торжество.
27/8.3.24


АВТОГРАФЫ ЗИМЫ
Царица мастей

Седина – вот царица мастей,
Воцаряется тихо над всеми,
Даже если нет войн иль страстей ;
Ведь стихия её ; хроновремя.
Седина – это вечности штрих
И повестка из ведомства смерти,
Гул житейский ещё не утих,
А пришёл уже белый конвертик.
Седина, седина, седина
И снегами покрытое поле,
Для покоя, упокоенья дана
В неизбежной божественной воле.
10.01.24


СПЛЕТНИ СПЛИНА

Огонь в камине.
  За окном дождит.
При полном сплине
  Роса горит.
Накрылся небосвод стоцветным балдахином,
Огни в заветном замке эстафетою потухли,
И профиль Ангела склонился над камином,
Стал дуть на угасающие угли.
Ожили головешки, как драконы,
И кверху полетели искры,
Раздались в тёмном подземелье стоны
И ахнул фейерверка выстрел.
Из дымохода огненною лавой
Взвилось вулкана изверженье,
Пошёл по лаве в белом Ангел
И снега за собой повёл круженье.
3-4.1.24.


***

Ты живёшь, а жизнь твоя проходит,
Точно незнакомая, чужая,
На прогулочном воскресном пароходе
В дымке в даль, как призрак, уплывая.
Жизнь твоя уже и не твоя,
Самая прекрасная, родная,
Кто-то её видел в журавлях,
Улетающих усталой стаей.
В уникальности своей ты, жизнь, одна,
Я и в вечности клянусь тебя любить,
Космосу ведь так любовь нужна,
Чтобы вновь светомиры творить.
20-28.3.24

(N.B. Потом приснился Р. Гамзатов, седой, голубоглазый, счастливый).


ПРЕЗИДЕНТЪ И ПОЭТЪ

Он – Президентъ,
А я – Поэтъ.
Я его знаю,
А он меня нет.
Он голова,
А я душа народа.
Он говорит,
А я гляжу в воду.
A как споются
Президентъ и Поэтъ,
Не будет цветных революций
И тьму одолеет Светъ.
N.B. Видеоклип к стихотворению:
https://www.youtube.com/watch?v=GiQDKV1WvVY


МАТЕРИНСКОЕ ПРАВО

По всем не заплачешь.
(Пословица)

На всех похоронах заплачу
по каждом из павших ребят,
А паче
по тем, кто в лесах и пашнях,
во рвах без могил лежат.
По всем убиенным бездарно
во имя былинной Руси...
Целую вам волосы, парни,
и губы в кровавой росе.
Я, Матерь Земля, принимаю
под сердце вас, ближе к корням.
Без вас –
Земля сирота я,
отпущенная по рукам.
По каждом из павших заплачу
и в сердце своём содрогнусь
Я, Мать-сирота,
вас кормившая пашней,
Святая и вечная Русь.

6. РАССКАЗЫ
         
Александр ВОРОНИН
(п. Дубна, Талдомского г.о., Московской обл.),
Член Союза писателей России


               
        ТЕОРИЯ  РУКОПОЖАТИЙ

Нас  разделяют  целые  века,
Истории  железные  объятья,
Но  тянется  к  тебе  моя  рука,
Чтоб  ощутить  твоё  рукопожатье!

… А  если   вдруг  тоска  стрельнёт  в  висок,
Покажется  ночь  длинной  и  бессонной,
Включи  телепортацию,  сынок,
И  я  предстану  собственной  персоной!
                Уралов В.Е.
“Письмо  потомку  в  ХХV  век”.

По подсчётам учёных, в каждом стакане воды, который мы выпиваем,
содержится одна молекула воды, побывавшая в желудке динозавра.

Есть в нашей жизни много  религий, различных сект и способов устройства красивой жизни, типа всяких субкультур: хиппи, стиляги, панки, готы, хипстеры, рокеры и др.    Многие верят в переселение душ, в райскую жизнь после смерти, в конец света. Мне в молодые годы так весело и быстро жилось, что задумываться обо всей этой философии было некогда. В последние годы стал примерять на себя всё, что пропустил по молодости и глупости, чтобы солидно соответствовать возрасту и не выглядеть в глазах молодых простым прожигателем жизни, пустившим всё по ветру и ничего в жизни не совершившим. Как в анекдоте 1990-х: если ты такой умный, то почему такой бедный? К большому сожалению, для большинства нынешних  молодых, воспитанных на западных образцах наживы, такие наши советские ценности, как  честь, верность, дружба, доброта, любовь к Родине и семье – пустой звук.
Можно не обращать внимания на критику и мнения посторонних о прожитой жизни – собака лает, а караван идёт. Но для самоуспокоения и чтобы себя немного потешить, хочется всё-таки думать, что и в моей жизни было что-то такое, чего не было у других. Может, они просто не заметили, не придали значения каким-то событиям в своей жизни, вот и не могут ничем необычным похвастаться, в отличие от меня.
Поэтому из всего набора эзотерики, фантастики и других паранормальных явлений я пока выбрал для себя лишь одну теорию рукопожатий, приложил её к своей прожитой жизни и очень обрадовался, что хоть в чём-то я отличился. Теория простая и немудрёная. Главное, она даёт успокоение в душе, что ты прожил жизнь не зря. И я стал её популяризировать на встречах с молодёжью в библиотеках, чтобы дать им понять, насколько я прожил жизнь богаче и интереснее, чем  они. Пусть завидуют. Им пока это трудно понять, да и не интересно – ведь вся жизнь у них впереди и разных встреч будет ещё ого-го сколько. А ровесники считают меня чудаком и  завидуют, что сами не додумались первыми до этого.
Есть ещё теория поцелуев, но она более интимная и по ней намного труднее продираться в дебри истории. Там даже до княжны Стеньки Разина вряд ли доцелуешься. Для историков здесь не паханное поле исследований. Но  неблагодарные потомки всяких княгинь и графинь могут даже в суд подать или на дуэль вызвать. А я кроме как из охотничьего ружья в волков, ни в кого никогда не стрелял. Поэтому, целую всех дам  в разные места только в куртуазных стихах.
Смысл теории рукопожатий простой, как три копейки, и заключается в том, что можно виртуально доздороваться до  Александра Невского, Юрия Долгорукого, Ивана Грозного и Петра Первого. Надо только знать свою родословную, поискать архивные документы, покопаться  в истории края и страны. И, конечно, тут нужна беспредельная фантазия, уверенность в своей правоте  и здоровая наглость. Вот почему, в исторических романах реально жившие люди говорят языком, вложенным им в уста писателем, который про них ничего не знал до тех пор, пока не сел за компьютер. Примерно и тут так же. (Да и говорят в романах совсем не тем языком, каким общались в то время.)
Начинаю я всегда с события, которое трудно проверить, но очень хочется, чтобы оно было на самом деле. Летом 1973 года на автовокзале в Риге мне пришлось коротать долгую ночь на жёстких деревянных скамьях. Отменили вечерний автобус,  я с другом Жэкой Рашкиным, ждал утра и подружился с сыном Ленина. Он сам подсел к нам, представился и рассказал о своих злоключениях в обмен на мелочь, которую попросил у нас за рассказ.
В знак уважения и радости от такой чести, я ему несколько раз жал руку. А через это рукопожатие, я поручкался с его мамой, которую ночью в молодости соблазнил наш вождь, когда прятался у них в квартире от жандармов. А днём, в благодарность за спасение, долго тряс её ручку и руки её родных. Далее через руку Ленина я виртуально поздоровался со всеми его соратниками: Сталиным, Троцким, Дзержинским, Кировым, Бухариным, Калининым, Луначарским и ещё Бог знает с кем. Позднее я написал об этой встрече рассказ “Сын Ильича” и напечатал в книге “Я сердцем никогда не лгу” в  2018 году.
К слову сказать, так же было и со Сталиным, у него тоже родился сын в ссылке в Сибири. До 1953 года родня потомка вождя жила тихо и всё скрывала. Да и сейчас почти не дают никаких интервью прессе. Всё на уровне слухов и предположений. Боятся репрессий и мести со стороны официальных грузинских родственников.
Вторая история тоже про Ленина, но более правдивая и подтверждена живыми свидетелями. В 1978 году я жил в коммунальной квартире на Дачном переулке и подружился с соседом-дедушкой лет под 90. Его сын, механик отделочного участка СМУ-5, и моя жена с дочкой рано ложились спать, а я учился заочно и допоздна читал учебники на общей кухне, чтобы никому не мешать. Деду тоже не спалось и мы с ним там тихонько беседовали о жизни  и  пили чай.
Тогда я и узнал, что он в 1917 году стоял на часах в Смольном в Петрограде и часто здоровался с Лениным за руку. А я с дедом здоровался каждый день и, следовательно, через него поручкался напрямую с Лениным и всеми революционерами. А также с Крупской, Инессой Арманд, Коллонтай, батькой Махно, Гербертом Уэльсом, Армандом Хаммером, Максимом Горьким и др. (После каждой этой фамилии можно нарисовать новую раскидистую ветку с теми людьми, кто общался с ними. Например, Горький перездоровался со всеми писателями тех лет, Колонтай была послом в трёх странах: в Норвегии, Мексике и Швеции, Хаммер знал всех банкиров Америки и Европы и т.д.   Полёт для фантазии безграничный.)
Есть интересные факты про популярность Ленина в мире. Именем Ленин в Эквадоре до сих пор часто называют мальчиков. Оно на первом месте, а на втором традиционное латиноамериканское – Гильермо. (Экспресс газета № 49, 4.12.2023, с. 2.)
Кстати, последние годы жизни деда-соседа были не очень весёлые. До нашего вселения в коммуналку, сынок поселил его в холодном коридоре напротив входной двери, отгородив угол занавеской. А сам вдвоём с женой занимал две большие светлые комнаты. Через два года им дали новую квартиру и в ней мой ночной собеседник почти сразу повесился в туалете.
Про дедушку Ленина есть много других  историй. Актриса Ольга Аросева в 2010 году в Останкино рассказывала о себе, что родилась в семье революционера, в детстве часто бывала в Кремле и живьём видела всех, кто позднее два раза в год выходил на трибуну мавзолея. И чтобы удивить работников ТВ небрежно обронила: “- Я, между прочим, Ленина видела”.  Одна из редакторов программы, впервые месяц назад оказавшаяся в мавзолее, похвалилась, что тоже видела Ленина.  “- Да, дорогая моя, - усмехнулась Аросева, - только вы видели его горизонтально, а я - вертикально”.
Весной 1977 года я первый раз пришёл работать в ЛНФ ОИЯИ  электромонтёром по обслуживанию электрооборудования. Часто бывал в здании № 42, где сидело руководство ЛНФ. Несколько раз в длинном коридоре мы встречали единственного в ОИЯИ и в городе  Нобелевского лауреата, директора лаборатории академика Илью Михайловича Франка. Он, видимо, принимал нас за молодых физиков, так как мы тоже, как и он,  ходили в белых халатах, а в силу своей интеллигентности, академик с нами всегда раскланивался и жал руки. Рукопожатие у него было слабенькое, да и мы, зная, кто он такой, лишь слегка пожимали его маленькую сухонькую ладошку. Боялись причинить боль и обидеть своей молодой удалью. Он был уже старенький, а мне всего 25 лет и силу молодецкую девать было  некуда. Гвозди гнуть я не пытался, но зимой в деревне с братом мы за несколько часов срубали целую поляну берёз и осин на дрова, потом грузили на тракторную волокушу, а на другой день ещё и пилили их на козлах, помогая  деду.
Сам Франк перездоровался со всеми ведущими физиками СССР и мира, включая Курчатова, Жолио-Кюри, Нильса Бора, Ландау, С.И.Вавилова, П. Капицу. На вручении Нобелевской премии по физике в Стокгольме в 1958 г. он ручкался со шведским  королём, его приближёнными и гостями со всего мира.
В 1990-е годы Любовь Майорова приглашала выступить в своей “Поэтической гостиной” в ДК Мир и в Доме учёных многих известных людей. Несколько раз приезжали из Москвы поэты Евгений Рейн и Татьяна Бек, дочь знаменитого писателя. Бек подписала мне альманах дубненских поэтов, который редактировала.  Рейну я просто пожимал руку на прощание. А он  дружил с Нобелевским лауреатом Иосифом Бродским, был на его похоронах в Нью-Йорке и в Венеции. Оба они до этого дружили с Анной Ахматовой, часто пили у неё в Комарово чай в 1960-е, целовали ей ручки. Она была женой Николая Гумилёва, любовницей Николая Второго и Амедео Модильяни в Париже. Ахматова встречалась в салонах и клубах с Блоком, Маяковским, Есениным, Горьким, Цветаевой, Чуковским, Пастернаком и др. Здоровалась за руку, как тогда было принято. Значит и я через эту цепочку со всеми поручкался. Горький встречался с Лениным, Есенин с царицей и её четырьмя дочерями, а также с танцовщицей Айседорой Дункан и другими своими знаменитыми любовницами и жёнами.
Есть в этой теории один щекотливый момент. Мои враги и завистники могут тоже покопаться в истории и приписать мне, что наряду со всеми этими известными личностями я поручкался через них и с людьми, которых принято называть нерукопожатными. А именно: с предателями, врагами, шпионами, убийцами, доносчиками, пьяницами, больными и т.д. Как говорится – с кем поведёшься, от того и наберёшься. Или – из песни слово не выкинешь. Но и здесь есть выход – не теория командует мной, а я сам выбираю с кем  поздороваться на том или ином историческом отрезке времени, а мимо кого пройти, не заметив, а то и смачно плюнув в спину или послав по матушке.
Есть и противоположное суждение-шутка – после рукопожатия со знаменитостью, счастливчик заявляет, что теперь месяц эту руку мыть не будет, в память об этом событии. И на эту тему есть много анекдотов: “У меня дед – сибиряк, ходил на медведя в одиночку. Однажды в тайге даже с медведем за руку поздоровался. С тех пор он эту руку никогда не моет. Так, иногда почистит, смажет, болты заменит и  нормально!”
Дубненский поэт Сергей Соколов, будучи студентом геологического ф-та МГУ, встречался в Москве на вечерах с Владимиром Высоцким, здоровался с ним за руку. А через него и с его друзьями и знакомыми: Золотухиным, Шукшиным, Евтушенко, Вознесенским, Янковским, Бродским, Любимовым, художником Шемякиным, Мариной Влади, с его многочисленными любовницами и т.д. Значит через Соколова и я с ними порукопожатничал. Потом я Соколова познакомил с Ураловым В.Е., и мы приняли Соколова в Союз писателей в 2015.
Полковник Уралов много лет служил военным советником в Египте и других южных странах. Через него я и с арабским миром поимел некоторые контакты. У Уралова есть много стихов про знаменитых восточных исполнительниц танца живота из Каира, наверняка он целовал им ручки и ладошки, значит, и я невольно приобщился к бряканью побрякушек на полуголых красавицах.
(Хотя, как насквозь русский потомок тверских крестьян, я не променяю одну нашу глазастую краснощёкую доярку на десяток смуглых танцовщиц. Чем десять раз смотреть на трясущиеся животы и задницы, лучше один раз прижаться к родному и тёплому человечку. Здесь я очень понимаю душу и чувства  однолюба товарища Сухова из “Белого солнца пустыни”. И на 100% солидарен с ним – красивее и добрее русских женщин нет. На эту тему  у меня написан стих “Я хочу жениться на доярке” и рассказ “Зинка беззубая”.)
В июле 2022 на приёме главы города в Доме учёных нам с поэтом Соколовым С.К. вручали   Медаль лауреата премии “Золотое перо Московии” от Союза писателей Московской области. Позднее на банкете  мы выпивали с олимпийской чемпионкой по фигурному катанию Ириной Родниной, пожимали ей ручки, фотографировались вместе и дарили  свои книги. А  государственные награды Родниной вручал генсек Брежнев, который переобнимался и перецеловался со всеми лидерами социалистических и дружественных нам стран. Значит и я, как продолжатель дела Ленина, через Брежнева поручкался с представителями всего прогрессивного человечества. А это уже похоже на гордое признание автора песни “Целуй меня крепче!” (1940) мексиканки Консуэло Веласкес Торрес. Карикатурист изобразил её на фоне земного шара, покрытого отпечатками женских губ. Тогда она и сказала: “С помощью “Бесаме мучо” я поцеловала весь мир. Не многим это удалось”.
А ещё Ирина Роднина – депутат Госдумы и там она встречается и здоровается за руку со многими знаменитыми людьми нашей страны: Николаем Валуевым, Александром Карелиным, Светой Хоркиной,  Алиной Кабаевой и прочими политиками. Многие из её знакомых уже ушли из жизни: Жириновский, Черномырдин,   Немцов… Но через неё я и с ними поимел  виртуальную радость общения.
В 2010-х годах в библиотеке на улице Блохинцева, после творческих вечеров, мы часто собирались тёплой компанией друзей в кабинете директора Ирины Леонович. Несколько раз с нами там пил коньяк бывший директор ОИЯИ академик Кадышевский Владимир Георгиевич. Все сидели за одним столом, и он увидел, что я пью коньяк залпом, как водку. В академике проснулся учитель, он сделал мне замечание и стал учить пить коньяк, как пьют настоящие физики-ядерщики. Следующие несколько вечеров он специально садился рядом со мной, показывал мастер-класс и следил, как я усваиваю процесс превращения меня в маститого профессора застолья. Судя по тому, как он с чувством тряс мне руку при прощании, ученик из меня был хороший.
А за свою жизнь в науке Кадышевский перездоровался за руку со многими большими учёными и начальниками у нас и за рубежом: с Боголюбовым, Понтекорво, Зельдовичем, Алфёровым, Сисакяном, Харитоном, Оганесяном и т.д.

По мере дальнейших моих встреч с интересными людьми или если вдруг всплывут в памяти другие воспоминания, буду дополнять этот рассказ новыми подробностями.

Теория рукопожатий в некоторых моментах тесно пересекается с теорией переселения душ или кем ты был в прошлой жизни. Там тоже безбрежное море фантазии и разных вариантов для самоутверждения и доказывания другим, того, что пусть ты сейчас простой инженер или рабочий, зато, когда-то был генералом, императором или султаном с тремя гаремами по триста наложниц и хорошо помнишь то время генетической памятью. И на этом основании можно смело смотреть на окружающих с той вершины, на которой ты был и не подавать простым смертным при встрече свою руку, которая в прошлых жизнях вершила судьбы мира и повелевала целыми народами.
Про то, кем я, возможно, был раньше, у меня тоже есть несколько стихотворений.


                ИЗЮМИНКИ

Каждый человек – личность. У каждого есть что-то своё, неповторимое, что отличает его от других. Это может  выразиться в чём угодно: в работе (золотые руки, лентяй, пофигист), в отдыхе (певун, плясун, не пьянеет), в образе жизни (бабник, бирюк, отшельник, оптимист), во внешнем виде (неряха, пижон, денди), в разговоре (молчун, хохотун, заика), в поведении среди людей (друг, предатель, равнодушный) и  т.д. Что-то сразу бросается в глаза, а какие-то черты в человеке разглядишь только со временем. Вот то немногое, что я успел заметить и запомнить про свою родню и друзей.
- Я и дядя Коля Волков – любили юмор, понимали друг друга с полуслова. Можно сказать – родственные души. Он хохотал до упаду над карикатурами из “Крокодила”. Дядя Коля никогда не ругался матом. Самое грубое слово у него было -  “гады”. К нему все шли за советом и помощью. В нём была какая-то скрытая внутренняя сила, которую все чувствовали и признавали. Оба с женой были из деревни, но она (агроном по профессии) всегда спрашивала его: как сажать, как окучивать и т.п. Он построил нам домик на огороде и себе. Два старших брата у него были плотники, видимо, у них научился. Ни разу голос на тётю Валю не повысил, всегда звал ласково: “Валюша!”, хотя она  по характеру была взрывная и неуправляемая.
-  Дядя Боря Воронин – артист по жизни, тамада, рассказчик анекдотов, играл в народном театре в ДК  “Мир” (всех, кроме Ленина, так как был беспартийным). Грибник, ягодник, огородник. Но неудачник по жизни, всем завидовал чёрной завистью и пакостил, как мог. Сначала разводил на окне рыбок в аквариумах, потом канареек, затем кактусы. Последнее увлечение – огромная немецкая  овчарка Альфа. Старший сын пошёл в него, средний и дочка – в мать характерами.
-  Дядя Коля Воронин – весельчак, говорун, хохотун, там, где он – всегда шум и гам, неунывающий оптимист был. Одно время часто употреблял в домашних компаниях  два слова-паразита:  “****ыть” и “ёптыть”. Еле отучили его. Любил ходить за грибами. Даже на 40 дней моему отцу, он выпил и стал бороться и бегать по квартире с Вопой. Мама  сделала им замечание – как вам не стыдно, вы же на поминках, а не на дне рождения.  Жизнь била из него ключом.  Лет 20 подрабатывал вечерами рабочим сцены в ДК  “Мир”.  Видел вживую и вблизи многих  знаменитых артистов,  брал у них автографы на память в специальный блокнотик.  На диком огороде под ЛЭП-110 на БВ соседи прозвали его “Мичурин” – ничего там не росло, поэтому он его  переписал на меня, а себе взял уже третий по счёту. Первый был рядом с мамой, но после рождения двух детей он тут же его продал, и весь отдался воспитанию маленьких потомков.
-  Дядя Ваня Чижов всю жизнь везде ругал коммунистов, особенно если перед этим выпьет. Когда ехали со свадьбы сестры Лены в Ленинграде, он увидел огромные портреты членов Политбюро в окно и стал орать на весь трамвай: “- Вот они! Туда их мать! Насрать им в шляпы и одеть на головы!”  Тётя Мира с дочкой Тамарой убежали в другой конец вагона и оттуда в страхе умоляли его: “- Ваня! Папа! Прекрати! Нас всех посадят!”  Но  дядя   Ваня был фронтовик и никого никогда не боялся, а пьяный вообще был неуправляемый.  Любил играть дома на баяне и рассказывать разные байки. Мы с ним могли болтать часами на любые темы. В последние годы подолгу парились в его бане в деревне Горка, беседуя о жизни. Сына у него не было и поэтому его тянуло ко мне. А для меня он был просто весёлым и бесшабашным старшим товарищем. Жить, как он я не мог и не хотел, но его поведение меня всегда удивляло и настраивало на оптимистический лад. Он был из породы шукшинских чудиков.
- Дед Иван Кузьмич Воронин – был единственным коммунистом в деревне (получил знак “50 лет в партии”), заведующим молочной фермой и вообще авторитетом. К нему все шли со своими проблемами, как к мировому судье. К тому же он был большой шутник, придумывал всем прозвища, знал много историй и анекдотов. Нас, внуков, он учил жизни мудрыми советами и притчами. Он никогда нас не бил, но мы его почему-то боялись, а бабушку, которая нас лупила и тряпкой, и веником, мы всерьёз не принимали – убегали со смехом от неё.
- Двоюродные братья из Тамбова – Виталий и Сергей Назаровы – были в молодые  годы  хохмачи похлеще дядя Бори с дядей Колей. Я за ними ещё  в школьные годы записывал их  полублатные шутки-прибаутки.  Они были родом из легендарного Тамбова, в те года – символа  бандитской вольницы. Поговорку: “Тамбовский волк тебе товарищ!” – часто повторяли и в кино, и по радио, и в книгах. В один год они приехали и цитировали наизусть почти всю книгу Ильфа и Петрова “Двенадцать  стульев”. Все  дубненские братья им тихо завидовали. Мы Пушкина и того не  могли пару стихов прочитать без подсказки, а тут проза.

Павел Сотников – плетёт корзины из ивовых прутьев и разгадывает судоку. Любит стоять у плиты и готовить на всю семью (как Сергей Соколов).
- Евгений Татаринов – очень красиво танцует. Даже в дымину пьяный, он лихо крутит вокруг себя даму и выделывает такие кренделя ногами, что я от зависти кусаю локти. Не вылезали с ним из ресторанов в Дубне в молодые годы. Танцевал он и на набережной Геленджика ночью в кафе, показывал мастер-класс.
- Николай Мосинцев-Озеранский – поёт и играет на гитаре. Пел в ресторане на встрече выпускников для наших девчонок. Любит похохмить и весёлые компании. С детства свой в доску. В восьмом классе мы сидели на одной парте. У него  отец  был  чекистом и хранил дома никелированный именной пистолет с патронами. Мы его держали в руках и один раз даже пальнули в потолок.
- Я и Володя  Рыбаков  были лучшими танцорами рок-н-ролла  в СМУ-5. На всех комсомольских вечерах мы с ним зажигали в центре зала, а все смотрели, завидовали и не решались повторить. Позже, на вечерах СМУ-5 в ресторане “Афродита”    нам не было равных с Аллой Барановой – абсолютные чемпионы по рок-н-роллу. Потом я  похожие  танцы увидел в кино “Стиляги”.
-  Проявили себя в неожиданной роли певцов на вечерах-гулянках: Баклаев, Беклемищев, Брунчиков. Они пели обычно хором. А Рафаил Касимович Садртдинов  без музыки (акапелло) пел романс Малинина “Берега” и посвящал его присутствующим женщинам.
- Обрусевший латыш Виктор Лицитис (главный механик СМУ-5), на тех же вечерах в ресторане,  обнимал меня и плакал  на моём плече, слушая песню “Как  упоительны  в  России вечера”.  В Латвию его уже не тянуло. И всегда прихватывал со стола что-нибудь сладкое для дочки, которую очень любил.


ПОЦЕЛОВАННЫЕ  БОГОМ

Каждый,  в  ком  играет  Божья  искра,
Ясно  различим  издалека,
И,  когда  игра  не  бескорыстна,
Очень  ей  цена  невелика.
Игорь  Губерман
Есть  много легенд, поговорок, пословиц о непонятном   в  жизни. Когда простому человеку что-то неясно или трудно  себе представить, он приписывает    всё  высшим силам: мол, не нашего это ума дело, всё решается там, наверху. Учёные и авантюристы пытаются на свой страх и риск докопаться до сути проблемы,  а люди творческие подводят  под  эти  непонятные явления  уже готовые  шаблоны,  используя  опыт предков. Издавна так повелось, что человек переложил на богов всю ответственность. Каждый бог отвечал за свою часть жизни человека и,  соответственно, помогал или мешал  ему жить  и совершать поступки.
Долго не могли люди  понять: почему один рождается дураком, а другой умным,  кому-то  везёт в жизни, а  кто-то – патологический неудачник. Самое простое объяснение – опять свалить всю ответственность на богов и их помощников. Придумали, будто к счастливчикам ангел прилетает во сне и целует их  в разные места. Особенно везучих,   даже сам Боженька  в лобик или в щёчку чмокнул.  Вот и живёт человек, поцелованный Богом,  ни забот, ни хлопот не зная,  и  все  ему завидуют.  Иногда он и сам не  догадывается, кто его, куда  и  за   что  поцеловал. А людям со стороны  очень хорошо видно, что этому человеку кто-то явно помогает  жить – направляет его, подсказывает дорогу, отводит беды  и  напасти. В такие моменты, будто ангел-хранитель пролетает над ним, опахивает крылом и отводит беду. (Есть притча об этом. Умер человек, попал на небо, сидит там с ангелом и вспоминает свою жизнь, смотрит её, как в телевизоре, решают, куда  дальше – в рай или в ад.  Ангел ему показывает две цепочки следов, мол, я всегда шёл с тобой рядом, оберегал тебя. Вдруг в самый тяжёлый  период  своей  жизни человек видит всего одну цепочку следов. И обиженно спрашивает у ангела: “- Что же ты меня тут бросил, когда мне  совсем  плохо  было, а ещё  ангел-хранитель?!”   Ангел ему спокойно  отвечает:  “- Не бросал  я  тебя, это мои следы. А  тебя  всё  это  время  я  нёс на руках”.)
Про злых  и им подобных, говорят,  что их чёрт со своими приспешниками  понюхал  или укусил.  Нечистая сила поцелуями не пользуется. (Есть анекдот на эту  тему: у сантехника  спрашивают:  - Скажите,  а  как  вы стали сантехником? - Вообще-то  в детстве я  мечтал  стать космонавтом. Но в четвёртом классе меня укусил  сантехник.)
Кого-то ангел целует  лишь в детстве, а кого-то разные  ангелы – всю жизнь.  В нашей родне тоже все поцелованы и не по одному разу. Так что жизненные пути у всех перепутались и куда приведут у оставшихся в живых – одному Богу или чёрту известно.
Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу —
И то, что слышу, и то, что вижу, —
Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:
Когда состарюсь — издам книжонку.
                В. Высоцкий
Меня в детстве перецеловали все Музы  и мифологические боги по очереди –  толпились по ночам у кровати, мешая друг другу. Так старались, что некоторые поцелуи затёрлись последующими и не подействовали  в  полную силу. Поэтому  не умею я  петь, сочинять музыку, танцевать в балете и ещё много чего. Зато в детстве хорошо рисовал, играл в шахматы, плясал в хороводах, занимался фотографией и всегда меня тянуло к красивому – на природу, в музеи, к девочкам, а потом и к девушкам. Наверно, сильнее всех меня  в одну щёку  целовала Афродита  (богиня любви и красоты), а в другую – Эрато  (муза любовной лирики). Поэтому стихи и рассказы у меня в основном  с тонким  юмором  и  про любовь.  (К 2022 издал две книги и пишу третью.)
Вовку-старшего  сначала  всё  Дионис (или Бахус)  взасос целовал, поэтому любил он в молодости  выпить-погулять от души. Сейчас его всё  чаще чёрт в спину к игровым автоматам  подталкивает. А ещё от него  Деметра  с  Паном никак не отстанут – с детства он  заядлый  грибник, ягодник, любит в лесу  бегать за чем-нибудь. В последние годы увлёкся огородами – сам всё сажает, выращивает и съедает. Я  боюсь, как бы его не поцеловал  какой-нибудь бог  жадности.
Брата Вопочку  до сих пор  Вакх с Морфеем из объятий не выпускают. Он лет двадцать уже толком нигде не работает, или пьёт  как сапожник,  или спит целыми днями. Остальные боги давно от него отступились, махнули рукой. Их поцелуи к нему не прилипают. Или от перегара теряют свои свойства.
К сестре Лене, видимо,  похаживает по ночам  бог медицины – Асклепий. Куда уж он их там с зятем целует, одному ему известно,  если сестра – зубной врач, а зять – (видимо, весь обцелованный) и гинеколог, и анестезиолог, и ещё много  кто.
Папа у нас был всегда большой фантазёр и мечтатель. Его тот же ангел целовал, что и барона Мюнхгаузена с  Маниловым. А с другой стороны он был восторженным  технарём – любил  смотреть на  различную  технику, хотя сам руками мастерить ничего не умел. Природу тоже  любил своеобразно – гулять по тропинкам с  транзистором на шее. Походы в лес за грибами и ягодами, так же как и поездки в деревню были для него  добровольными пытками. Шёл он на них только ради мамы, чтобы  её одну молодую и красивую никуда не отпускать.
Мама всю жизнь свято берегла семейный очаг, посвятила себя  воспитанию троих детей. Брат до последних дней так и сидел на её  шее. К маме все любили ходить в гости, а иногородние всегда останавливались у нас. Не любила она  драки, сплетни и выяснения отношений.  Хотела, чтобы у всех было дома  хорошо, тихо, мирно. Видимо,  богиня домашнего очага Гестия,  один раз, но крепко поцеловала  маму. А ещё мама в молодости училась в Ленинграде  и с тех пор любила моряков. На втором месте у неё были цыгане – с их романсами, плясками, удалью и роковыми страстями.
Тётя Валя Волкова посвятила всю жизнь  природе и огороду. Флора и Фауна до сих пор  вокруг неё кружатся, хотя ей уже 79 лет в 2009 году исполнилось. Она  чуть-чуть на двух огородах  работает и дворником в парке возле  ЗАГСа.
Муж её, дядя  Коля  Волков,  любил всех мирить и не выносил, когда при нём ругались, особенно матом. Самое крепкое слово у  него было – гад. И то он очень редко его употреблял, считал матерным.  Он часами мог  спорить о политике,  к  его советам во всех областях жизни  прислушивалась родня. Жена окончила Тимирязевскую сельскохозяйственную академию, работала агрономом города Дубны, а на огороде только и слышно было: “- Коля, как копать? Коля, как сажать? Коля, не слишком редко, может, почаще?” В  армии  он  служил  поваром  в ГДР. Наверно, сам Зевс  (верховный  бог) приходил ночью посмотреть на него, на такого правильного и справедливого. Хотя в молодости дядя Коля любил иногда  хорошо выпить. Видимо, в детстве Дионис с Бахусом пробегали мимо, споткнулись, и плеснули на него винцом.
Их  сына  Серпусика  в  детстве где-то на берегу реки подловили русалки  и задурили ему голову. Теперь  он кроме рыбалки и моторной лодки   ни о чём  думать  не может. А чтобы добраться вовремя на рыбалку Серпусику и машина понадобилась. У богов машин не было, значит, к нему кто-то на колеснице заскакивал.
Дед Иван Кузьмич кем только не был в жизни: председателем колхоза, комиссаром партизанского отряда, заведующим фермой, членом правления колхоза, больше 50 лет состоял в партии. Таких и богов-то у нас нет. В конце жизни он был просто мудрым старцем – вся деревня ходила к нему за советами. Возможно, что сам Зевс взял над ним шефство и присматривал за ним сверху.
Бабушка  Лукерья Петровна  всю жизнь проработала в колхозе, одна вырастила трёх дочерей  в военное время, помогала растить шестерых внуков, прожила 98 лет. Ни разу не была ни за границей, ни на Чёрном море. Похоже, ей помогали какие-то  домовые и другие деревенские духи.
Тётю  Тоню,  мать Вовки и Тамары, боги что-то не очень жаловали. Если есть какой-нибудь бог  сельских учителей или ангел-хранитель, то кроме него никто к ней  и не заглядывал за долгую жизнь. Ни петь, ни плясать, ни сказки рассказывать она не умела.
Её дочка Тамара хотела стать медсестрой  в  Дубне, но приехал бравый прапорщик Миша, вырвал её из лап  Эскулапа  и  увёз  в  страну вулканов, гейзеров, вкусной рыбы и красной икры. Кем она там стала – неизвестно. В редкие приезды в Дубну, вижу, что осталась такой же жизнерадостной хохотушкой.
К дяде  Боре  Воронину  одно время долго приставали  театральные музы Талия  и  Мельпомена.  Он играл в народном театре  в  ДК   “Мир”,  любил говорить  тосты  в семейных  застольях, хорошо пел  и рассказывал анекдоты. Я в детские  годы многому у него научился, стал, как и он, бессменным тамадой в компаниях  и  заправским остряком. Последние 20 лет  жизни Борис Борисович много болел, перенёс несколько операций, и ему было не до смеха. Родные прозвали его – Брысь  Брысич. За то, что он часто гонял их всех в молодые годы.
Любил подурачиться и младший брат Бори  - Николай Борисович. В отличие от хитрого,  часто злого и жестокого  брата,  дядя Коля  был настоящий добряк и весельчак. Врун, болтун и хохотун – пел про таких,  как он,  Высоцкий. Никто никогда о нём слова плохого не сказал. А сын его – Максик, в маму пошёл – горлопан  и  хам.
Про остальных тамбовских родственников  знаю мало, хотя  и  их тоже  небожители вниманием не обидели. Половина  работала в милиции, дядя Саша Назаров был машинистом тепловоза, мой племянник Саша – зубы вставляет. Его мама  Таня с   дочкой  Мариной   торгуют на  рынке. Брат Саша Кудинов был военным.
В  тверской  родне  тоже,  кого только не было –  лётчики,  конструкторы,  физики,   трактористы, счетоводы, учителя, военные, строители. Вроде бы боги нас не забывали, но все были обычные люди – ни одного Героя СССР  или  Труда, ни одного генерала или адмирала.  Поэтому, в конце жизни дед Иван Кузьмич, как-то  с горечью  сказал   мне  про нас, своих  шестерых внуков: “- Какие-то  вы,  Сашка, пастухи  все  уродились…” А  бабушка  Лукерья, тоже любившая вставить острое словцо, с  кухни  ехидно добавила: “Да!  Ни  одного  лётчика!”
Всех  Чижовых в деревне  перецеловали деды-лесовики. Поэтому  они, как только приезжают из Питера в  деревню, сразу бегут в лес. А когда были помоложе, по несколько раз в день бегали. Им не важно, что собирать, лишь бы было что класть в корзину: грибы, ягоды, орехи. Домашних  животных они никогда не держали, были чистыми дачниками,  так что времени на лес у них всегда хватало. Несколько раз, правда, брали на лето поросёнка и в последние годы слегка  занялись пчёлами, пока у дяди Вани силы были.
Если  что-то  у кого-то не сбылось или не так пошло в жизни, то боги, скорей  всего,  не  виноваты. Многое зависит от характера самого человека. Возможно, не обошлось и без  нечистой силы. Как говорится,  чем чёрт ни шутит, пока  Бог  спит. А  может, просто не судьба. Есть такая притча  о   месте и времени. Пока человек сидел в баре, пил пиво и ждал  поворота в судьбе, Фортуна приходила к нему домой и долго стучала в дверь. Боги дали ему всего  один шанс  и тот  он упустил.
Про одарённых людей часто пишут  в подобном стиле. Вот что вспоминает дочь Анастасия Заволокина про своего отца Геннадия Заволокина, основателя и ведущего телепередачи  “Играй гармонь” (погиб в автоаварии 18.03.2001):  “Папе  Бог искорку кинул, а он её поймал, лелеял, берёг, задарма никому не отдавал”.
У Александра Минкина есть большая работа на эту тему под названием “Дар” – о том, как Бог даёт человеку супер способности только на время, для того, чтобы он совершил что-то важное, а потом этот дар у него забирает. А мы такого человека называем гением. (Грибоедов написал всего одну гениальную пьесу “Горе от ума”,  Ершов в 18 лет написал  “Конька-горбунка” и всё, Венечка Ерофеев одну поэму в прозе  “Москва-Петушки” и т.д.)


7. СОБЫТИЯ, ДАТЫ

24 ноября 2024 года
Поздравляем с 80-летием нашего оператора компьютерной верстки Калаленского Сергея Ивановича! Желаем ему крепкого здоровья, бодрости, счастья, оптимизма, мирного неба, и всего самого-самого доброго!

Коллектив журнала "Белые снегири".


Дорогой Сергей Иванович!
Сердечно поздравляю Вас с 80-летним Юбилеем!
Желаю Вам всего самого наилучшего в жизни: здоровья, счастья, успехов в работе, благополучия в семье, внимания и любви близких.

Владимир Остриков, редактор-составитель литературно-художественного и публицистического журнала инвалидов "Белые снегири".


Дорогой Сергей Иванович!
Поздравляю Вас с 80-летием со дня рождения!  Желаю Вам здоровья, успешного преодоления всех жизненных невзгод и исполнения всех Ваших творческих замыслов!

 Валерий Иванов - помощник редактора журнала "Белые снегири".


8.  ПАМЯТЬ

Наталья ПРИСТУПА
Беларусь


РАДОСТЬ ПРОШЛАЯ ЖЁСТКОЙ, ОБИДНОЙ РАЗЛУКОЙ...

Радость прошлая жёсткой, обидной разлукой испорчена...
В зеркалах безучастных глубины её прекрасны.
Я в желании слушать тебя до сих пор неразборчива.
Над святой беззащитностью сердца судьба не властна.

Интерес к новизне ты во мне справедливо заметила.
У души осознанье остылости проще, легче...
Белым бантом украшена избранность за долголетием.
Нежность прочно себя обрела в нашей первой встрече.

Строгой памятью всё сведено, учтено, подытожено...
Удивит красота уважением редким к боли.
Мы всегда сторонились чрезмерностей громких, восторженных...
Мы сегодня признаниям страстными быть позволим.

Ты напишешь - и в мире не будет строки сокровеннее.
Мягкий иней погасит кровавой печали пятна.
Не спеши объяснять беспричинных сомнений мгновения,
Мне живая зовущая ревность твоя приятна.

Узнаваемый почерк... Чистейшая россыпь спасения.
Ты однажды увидишь сама, как снега красивы.
Если в буковке каждой живёт постоянство весеннее,
Вряд ли смогут нарушить гармонию счастья зимы.


БЕРЕГ ЛЕВЫЙ... БЕРЕГ ПРАВЫЙ..

Вы правы, жизнь поступком убедительна.
Бесславна гибель. Перебор игрой.
Чем чувства ярче, тем обременительней
Сны, одураченные мишурой.

Знакомой ночи лик с глазами честными.
По зимним перекрёсткам - всё б отнять.
Приходам с патетическими жестами
Совсем небезопасно доверять.

Не потому, что судьбы чем-то близкие,
Я безнадёжно засмотрелась вслед.
С подачи неба в посещеньи искреннем -
Внезапно начинающийся свет!

Он объяснит и спешность, и рассеянность.
Он смысл высокой яви обретёт.
Все чудеса от Феи Алексеевны
В мой удивлённый спорный Новый год!

Снега - не льды, мне мягкость их понравилась.
Дверь распахну... Погодка хороша!
Зачем нужна улыбке фотография?
На память - благодарная душа...

Я приглашаю вместе грезить далями,
Отпраздновать прощание с тоской.
Не о весне - январские проталины,
Но что-то в них от доброты людской.


НЕИЗВЕСТНОСТЬЮ СКРЫТ РАСПАД...

Неизвестностью скрыт распад...
Что остывших сердец печальнее?
Всё решит застеклённый взгляд,
Вздох, разбившийся о молчание?

У разлук почерка тверды...
С изощрённостью не считаемся.
И оставишь уже не ты
След в июльском воскресшем таинстве.


ОТКРОЕМ МИР И БУДЕМ В НЁМ УВЕРЕНЫ...

Откроем мир и будем в нём уверены.
Порыв, как ветер, влажен, но участлив.
Дождь - не печаль, он майский, кратковременный,
Клюёт следы.
             - Поговорим о счастье.

Согласье с властью обострённой разности.
Твой юный день не примет сказку-соло.
Я вспомню света течь волнообразную,
То, как душе приятна невесомость...

Поддержишь тайну бережно, вполголоса,
Зачем-то акцентируя бессилье.
А по плечам разливом солнца - волосы!
И выход в жизнь - доверчивый, красивый...

Дождь - не печаль. Прости за горечь раннюю.
Порыв, как ветер, влажен, но участлив.
Нет ничего внезапнее, желаннее
Мгновений на двоих. Ты скажешь: "Счастья..."


ВО СПАСЕНИЕ - ХРАМ ПОД ГУСТОЙ, ЗАТЯЖНОЙ СИНЕВОЙ!

Во спасение - Храм под густой, затяжной синевой!
(В благородном единстве сошлись и высоты, и дали...)
Впечатленья веков на обветренных стенах его
Наслоением тени и света для нас оживали.

Не затмить красоту уплотнённым наличием зла,
Бездуховность в своей невесомости просто нелепа.
Убедительны скорбь огласившие колокола,
Купола, опалённые гордой безмерностью неба.

Мы опробуем жизнь, испытав безграничность потерь.
Разменяв пустоту, устремимся острить и пижонить.
...Не случайно с особенной гостеприимностью дверь
Распахнулась, чтоб каждый себя ощутил приглашённым.

Мы войдём, ибо страстно нуждаемся в теме живой.
Мы увидим, насколько идея Господня прекрасна.
Там, где двое и трое во Имя святое Его,
Благодатное солнце уже никогда не погаснет.
Во спасение - Храм под густой, затяжной синевой!


ТЕМА СЛИШКОМ ЗАНОШЕНА, ДА И ПОПЫТКА ИЗ ПОЗДНИХ

Тема слишком заношена, да и попытка из поздних.
Незаконченность правит болезненным словом строку...
Сквозь мрачнеющий вечер прорежутся ранние звёзды,
Сладко залюбовавшись июлем, уснувшим в стогу.

Что стремления, если движение только по кругу?
Беспечально остаться б единственной... или иной.
Я, ещё не погибшая в ревности к близкой подруге,
Леденею от мысли, что ты можешь быть не со мной.


СЛЕДЫ НА СУМАСШЕДШЕМ ВИРАЖЕ...

Следы на сумасшедшем вираже...
Горячность в теле. Преданность в душе.
На первый взгляд лишь кажется наивной.
За чистотой - и вечность, и взаимность!

Ты мной крылат, мой вылет о тебе,
Чтоб никогда не развести судьбе.
Не одолеть завистникам и вьюгам,
Пока... на счастье обрели друг друга!

- Пусть будет так! Всегда и непременно! -
Я, как молитву, стану повторять...
Однако, если суждено терять,
И жизнь в тебе замыслит перемену,
Не уступлю желанью резать вены...
Удел любви - прощать и утешать.


ТЫ ОТНЫНЕ ЖЕНЩИНА ДРУГАЯ...

Ты отныне женщина другая...
Письма от отчаянья сжигаешь,
Слушаешь, как ветер агрессивен...
Быть могло слияние красивым.

Темень взбита бессердечным кем-то.
Не спасут зарю обрывки света.
Явишь в ночь обугленное слово.
...И себя ему доверишь снова.


В ЗАЩИТУ

Мне бы тоже хотелось во власть пояснений щадящих.
И причину поэзия вряд ли найдёт подходящей.
Но расскажет подруга, как холод подтаявший капал,
Как некстати утрата хихикнула в жизнь из-за шкафа.

Содрогнулось и сникло (давно уже переболело)
В мягкой выемке ночи сто лет неподвижное тело.
Не душа взорвалась, прокричали глубины иные,
И случились слова невозможные, правые, злые...

Помолитесь просвету. Пусть люди, родные по крови,
У жестокой судьбы утешительный столик накроют.
Не обидится сердце вослед навсегда уходящим.
- Мне бы тоже хотелось во власть пояснений щадящих.


ЗНАК БЕДЫ

Синь кляксила на судьбы безмятежные...
Стремленье к неподвижности не верно.
Хлестали память ливни безутешности,
И ужас упирался в сорок первый.

Не осень, в диссонансе преуспевшая,
Не алчность тьмы овладевать сердцами -
Протестовала скрипка онемевшая,
Предугадав безумство полицаев.

Над тишиной звучанием отделочным
Вспорхнула весть о будущем позоре.
Качнулось небо, закричала девочка,
Свет выкристаллизировался в горе.

Вознаградите святостью обиженных...
Спаситесь от реализаций праздных.
Надежда (или стон земли униженной)
Смертельно оккупирована грязью.

Высокий плач за "правом" разрушения...
Исторгнутая ложью власть запрета.
А женщина, решившись на сожжение,
Обяжет выжить всех, идущих следом.


ХМЕЛЬНЫЕ ТЕМЫ РОДНИТ С ПЕЧАЛЯМИ...

Хмельные темы роднит с печалями
Расчёт мужчин.
Твоё молчание нескончаемо
Не без причин.

Наш обострённый спор о неравенстве -
И меч, и щит.
Смерть, натекая на зов беспамятством,
Разубедит.

То песня-ретро, то жизнь... Ты знаешь, как
Сверять по ней,
Чтоб сердце радовалось не краешком,
А страстью всей.

Я - не единственная, спешившая
Разбиться в кровь.
И вдох, и выдох слегка фальшивили,
Да не любовь.

За углублённостью созерцания
Жест уязвим.
Пусть небо выстрелит отрицанием,
Но не твоим.