Блокъ

   Он – иллюзорен, он –  почти что бог, его толпа встречает у парадной, желая постоять в сторонке / рядом, когда Первовиновник за порог выходит из-за о’блака на землю. Поклонницы трепещут, слову внемля, воздушный отсылая поцелуй…
Не долетает он до менестреля, но ты об этом даже не горюй. Ему стихи важнее суеты, а образ самой распрекрасной дамы дороже тех, кто пестует мечты, банальной перепачканные драмой.
    Над осенью парит, вдыхая сплин, на тени звука след свой оставляя, – словесности российской господин, поэт, мыслитель…без ключей от рая.
   Когда идёт по набережной он, фонарь его приветствует у дома, напоминая, как же был пленён поэт известный – музой незнакомой. А после, белой ночью, над стихом склоняются в салоне незнакомки, и кто-то листик от волненья комкает, мечтая поделить восторг с грехом.
   Поэт, красавец, русский денди… Блок – аллюзия Серебряного века… Обиду не таил, не злиться мог, писал
ночную улицу,
аптеку,
фонарь,
Неву,
«да, скифы –  мы»,- писал,
и кобылицу в поле Куликовом…
   
Хулители не прятали оскал…Завидовали? Кто-то их неволил? Возможно… И у каждого свой хлеб.

А он парил помазанником божьим, кого-то, может, не любил… и что же?
Завистников путь труден и нелеп.
Корней признался как-то,
от души поведал миру страхи правдолюбца:
и дед не тот,
и локоны-то вьются,
варенье в липах…
Взял и согрешил.*

Блок – иллюзорен, он –  почти что бог, толпы он выше, прыгающей в лужу…/Чернь пятнами души – всегда наружу – пожизненно… Не каждый бы так смог…/

Он перерос их… Пусть не пережил,  всё потеряв: коня, игрушки, предков,
достоинство храня в себе при этом – 
из сил последних,
будучи… без сил.


24 – 26. 11. 2024



*
Корней Чуковский с явной завистью писал: «Рядом с ним мы, все остальные, — подкидыши без предков и уюта. У нас не было подмосковной усадьбы, где под столетними дворянскими липами варилось бесконечное варенье. У нас не было таких локонов, таких дедов и прадедов, такой кучи игрушек, такого белого и статного коня...».