Предновогодние волнения

 
       Виктор Иванович сидел за столом в своём офисе. На столе в тёмной рамке стоял фотографический портрет жены Зои. И ему нередко приходила в голову мысль, что Зоя не так просто поставила свой портрет. Она как бы подглядывала за неблагонадёжным муженьком. И Виктор, будучи в плохом настроении, отворачивал портрет жены в сторону.
      - Нечего на меня пялиться. Смотри лучше в окно. Там и машины, и тролейбусы, и многое другое...
        По другую руку на столе стоял монитор и Виктор Иванович, время от времени, включая его, наблюдал за тем, что происходило в цеху по пошиву школьной формы для мальчиков. Хотя он знал - это дело налаженное, швеи - добросовестные работницы. В дальнем углу цеха была отгорожена матовыми стёклами небольшая комната. В ней трудились два парня - наладчики швейного оборудования. А заодно хохмачи несусветные. Всё что-нибудь они придумывали и носились со своими идеями, пока их не одёргивали. Вот и сейчас они бодро зашли в кабинет директора. Прямо на стол выложили какие-то алюминиевые баночки, полоски бумаги, что-то ещё...
    
      - Ну, и что сие означает на этот раз? - ни без ехидства спросил директор. 

      - Виктор Иванович! - обратился один из парней. - А что если сделать небольшую поделку - обманку? Вот смотрите! В коробочке лежит обыкновенная полоска бумаги. И так подумают многие. А сверху написано: шпаргалка. Как вы думаете: заинтересует это ленивых учеников? Интригующее название точно заинтересует, можете не сомневаться. Идём дальше: берём полоску абсолютно чистой бумаги, пишем что-то на ней. Ждём несколько минут и... - О чудо!- бумажка опять девственно чистая. А всё это исключительно для пользы дела. Ведь ученики должны сами для себя написать что-то на этих полосках. Значит, что хоть что-то задержится в их головах. Мобильники на время экзаменов не разрешают брать с собой. Получается, что ученики вынуждены прибегать к старому, дедовскому способу - к шпаргалкам.

      - Не понимаю: каким боком это всё применимо к нашему производству? И вообще: сейчас предновогоднее состояние. Приходите после праздников. С бухты-барахты такое не делается. Нужно вникнуть... - проговорил невнятно директор. Ему было не до новых идей, побаливала голова.

        Прикрыв глаза, он откинулся на спинку кресла. В голове прокручивалось  собрание, неудачно проведённое. Он и сам понимал, что день начался как-то не так. А всё это дражайшая Зоинька! Вдруг заявила, что она задержится на работе, а потом у неё - "Антре". Да и эта гиперактивная особа - Ксения Петровна! Выскочила к столу. Начала поздравлять коллектив с успешным завершением года и произведённой продукцией на целый месяц раньше. Кстати: предложила такой момент не обходить молчанием, а собраться где-нибудь, в неформальной обстановке. Даже, может быть, с переодеванием в новогодние костюмы. Так сказать: предновогодняя репетиция и что бы запомнился уходящий год надолго. И эта - преподобная Ксюшенька Петровна, чтоб ей пусто было! Каждому работнику офиса и швеям, буквально каждому велела прийти без всяких отговорок. Каждому, а ему - их директору ни слова...

       Виктор Иванович вышел на улицу, чувствуя себя глубоко уязвлённым. В душе его всё бушевало.
     - Антре, антре... - И куда это её понесёт? - тревожно вопрошал себя он. - Праздники ещё не начались, а она, видите ли - Антре. Хотя в выдумке ей не откажешь! В прошлом году на встречу Нового Года явилась в костюме морковки, с этаким весёлым, зелёным хохолком. Да, забавно выглядело, если не сказать - глупо. Жена директора и морковка. Антре, антре... - это что-то из циркового или балетного. Но она так округлилась за этот год, что в пору костюм свеколки примерять. Надеюсь, не балетную пачку натянет на себя.

        Виктор Иванович шёл домой, не замечая нарядно украшенных зданий, не обращая внимания на падающий большими хлопьями снег. Но он вздрогнул от неожиданности: из одного кафе вдруг загремело на всю улицу: - Не лёд трещит, да не комар пищит. Это кум до кумы судака тащит...

     - А не зайти ли мне? - подумал расстроенный директор. Он остановился перед афишей, вмонтированной в окно кафе. Это был портрет Дмитрия Нагиева, державшего поднос с рюмками, наполненными прозрачной жидкостью. Другой рукой он держал удлинённую бутылку, на которой нарисованы развалины замка. Пройдя к стойке, Виктор заказал бармену - молодому парню со скандинавской бородкой: - Можно мне того, что и у Нагиева?

      - Да, конечно! Сейчас, один момент! И молодой человек "нырнул" под стойку. Изящным движением руки поднёс Виктору Ивановичу бутылку с рисунком. Очевидно, хотел продемонстрировать свою честность. - "Графские развалины" - проговорил он. - Сколько желаете?

      - Для начала грамм сто. Или нет - сто пятьдесят, пожалуйста. Расстроенный посетитель, молча, опрокинул содержимое рюмки в рот, и... тут же почувствовал приятное жжение. Тёплая волна покатилась от шеи и вниз. Стало легче дышать. Он заказал ещё столько же водочки - стало совсем хорошо. Наконец-то, боль из головы и шеи ушла, появилась необычайная лёгкость.

      - Вот такими обходительными и должны быть  офисные сотрудники, как этот "скандинавский" мальчик... А эта Ксения Петровна! Чтоб её черти съели! Фу, ты! Какая мерзотная баба! А моя Зоинька лучше что ли? Никогда она меня не понимала. Да, наверное, и не любила. Виктор Иванович вышел из кафе и медленно побрёл домой. И тут он обратил внимание на открытую дверь какого-то здания. Решил зайти. И тут же к нему подскочили белочка и зайчик с длинными ушами. Пьяненький мужчина игриво почесал зайчику за ушком. - А вот орешков у меня и нет, - выворачивая карманы пиджака, проговорил он. "Зверушки" с весёлым смехом убежали. Виктор сел за пустующий столик, стал обозревать предновогоднее убранство зала. Под тихую музыку танцевали две пары. На некотором отдалении, за столиком, сидел человек, необычно одетый. Виктор направился к нему:

      - Разрешите, присоединиться к вам - одному скучно. Позвольте, полюбопытствовать: кого вы изображаете? Наряд у вас странный... -Вы трах-тебе-дохыч? Как там его? Абдрахман ибн Хаттаб? Ну, которого Волька выпустил из заточения. Нет?  Может, Насретдин?  Тоже нет? А вы, наверное, акын - одна палка, два струна.
      - Я - маленький Мук!
      - Маленький Мук? Да, действительно, да, да. Маленький, очень маленький, толстенький Мук.
      - На себя посмотри, - недобро отозвался Мук.
      - Да ведь он маленький мальчик...
      - Ты рос, рос... и вырос в дядю. Вот и я вырос, - поглаживая усы и редкую бородёнку, проговорил Мук.
      - А что это у тебя на ногах?
      - Как что? Это моя рабочая обувка. Мои волшебные башмаки. Я самый быстрый скороход, выполняю все приказы верховного правителя, доставляю ценные бумаги, ну и прочее...
      - Эх, вот бы мне такие!
      - А тебе зачем? А, понимаю, домой спешишь, жена ждёт.
      - Да причём тут жена? Убежать бы куда-нибудь. Так всё опостылело. Только вот куда? А хотелось бы за город, и чтоб было много зелени. Где тишина, звёздочки сияют, чтоб сама матушка-земля давала дыхание... Понимаешь ты?
      - Это куда же тебя влечёт? На кладбище что ли? Там и цветы, и воздух, и земля. Сиди, любуйся, дыши.
      - Не понимаешь ты, мой маленький, толстенький Мук, что желает моя душа. Ну, чтоб и вода была, и цветы, и необыкновенные создания окружали. И Виктор руками обрисовал в воздухе женский стан.
      - Вода, говоришь? Вот это правильно. Это тебе в баню надо: хорошенько попариться, помыться в последнюю неделю перед Новым Годом.
      - Ты не понял что я обрисовал в воздухе? И чтоб ласки неземные, песнопения... Да в конце-то концов и интим не помешал бы!
      - Да понял я, понял. Это тебе надо в турецкие бани. Так и быть - уступлю свои башмаки, но чтоб до двенадцати ночи был здесь. И что тебе в этих турецких банях задерживаться. Выбрал себе "Интим" и быстро назад. Чтоб одна нога там, другая - здесь.
      - Я что тебе, Волочкова Настасья? Одна нога там, другая... Эх, была-не была. Давай обувку.
 
      - Вот, значит, как ты меня, Витюлька, любишь? Я, конечно, догадывалась, но чтоб настолько... Чтобы при живой жене идти к туркам, выбирать себе интим. Ах, ты, кобелино! - Зоя сняла с себя чалму, сняла бороду и усы и со всего маху бросила в лицо мужу, вмиг протрезвевшему. - Пойдём, домой! Там ты сполна отхватишь и цветами по пьяной роже, и вдоволь попаришься с турчанками - получишь незабываемый интим, драгоценный ты мой.

      - А как ты здесь оказалась, любимая? Ругай меня, ругай! А я всё равно тебя люблю и обожаю. Виктор обнял жену. Зоя ещё что-то ворчала, шагая домой, но уже не так сердито. Дома, снимая остатки новогоднего костюма, она вдруг произнесла:
    
      - Иногда надо выпускать пар, чтобы "крышу" не сорвало. Не так ли, дорогой? А в ответ  Виктор проговорил примирительно: всё так, всё так, радость моя.   Давай,завтра вместе куда-нибудь сходим и чтоб в полной мере прочувствовать это твоё "Антре..."