Новогодняя баллада. Ахматова и Её Гости

ИЛЛЮСТРАЦИЯ. 1914-го года портрет Анны Ахматовой кисти Натана Альтмана. Портрет этот сама Анна Андреевна считала самым лучшим:

                Как в зеркало, глядела я тревожно
                На серый холст, и с каждою неделей
                Все горше и страннее было сходство
                Моё с моим изображеньем новым. - А. Ахматова 1914


АННА  АХМАТОВА  -  "НОВОГОДНЯЯ  БАЛЛАДА".  М У Ж  -  Х О З Я И Н  -  Д Р У Г   И - Т Р  Е Т И Й


          ЕЩЁ   ЖИВЫЕ,  УЖЕ  УШЕДШИЕ  И   ЭПОХА   ЗА  НОВОГОДНИМ   ПОМИНАЛЬНЫМ   СТОЛОМ


СТИХОТВОРЕНИЕ   АХМАТОВОЙ   "НОВОГОДНЯЯ  БАЛЛАДА" - один из её лирических шедевров, если есть смысл выделять шедевр среди шедевров. А ещё "Новогодняя баллада" это как бы первые наброски будущей "Поэмы без героя". А ещё исследователей и просто читателей безмерно привлекает "расшифровка": кто из современников Ахматовой скрыт за образами "Новогодней баллады"? А баллада эта оказывается истоком замысла "Поэмы без героя".

Н О В О Г О Д Н Я Я   Б А Л Л А Д А

И месяц, скучая в облачной мгле,
Бросил в горницу тусклый взор.
Там шесть приборов стоят на столе,
И один только пуст прибор.

Это  м у ж  м о й, и я, и друзья мои,
Мы Новый встречаем год,
Отчего мои пальцы словно в крови
И вино, как отрава, жжёт?

Х о з я и н, поднявши первый стакан,
Был важен и недвижим:
«Я пью за землю родных полян,
В которой мы все лежим»,

А  д р у г, поглядевши в лицо моё
И вспомнив Бог весть о чём,
Воскликнул: «А я за песни её,
В которых мы все живём».

Но  т р е т и й, не знавший ничего,*
Когда он покинул свет,
Мыслям моим в ответ
Промолвил: «Мы выпить должны за того,
Кого ещё с нами нет». (конец 1922 г.)
     **********

*Т р е т и й - это из произносивших тосты, а не из общего числа гостей.

Уже второе четверостишие ясно говорит, что героиня общается с умершими - с погребёнными в земле. На спиритических сеансах души общаются с живыми посредством голоса медиума. А в «Новогодней балладе» наоборот: умершие зримы и произносят тосты, а живые - Автор и не названные предположительно ещё живые гости присутствует вроде как память о них, уже ушедших. Но кроме Автора есть ли вообще за новогодним столом живые? Возможно, что героиня - Автор – посредница между двумя мирами – в физическом плане за столом была одна. Но для лирики - особенно для лирики Серебряного века! - это не слишком существенно.

Недаром стихотворению Автором дано и определение - "баллада". Баллада - это как бы для взрослых сказка в большинстве с трагическим концом  и нередко с мистикой. В средневековых английских народных балладах пришельцы с "Того света" являются на "Этот свет" для завершения земных дел.

 Если "баллада", то и не спрашивай у автора: почему такой странный, запредельный сюжет?.. Но интересно бы выяснить земные имена потусторонних гостей и почему именно они оказались вместе за одним столом. То есть речь пойдёт о прототипах.*

*П р о т о т и п — конкретная историческая или современная автору личность, послужившая ему образцом характера для создания образа.
______________________________________________________


М У Ж. "Новогодняя баллада" навеяна в том числе в 1921-м трагической гибелью Николая Гумилёва: он "м у ж", поскольку два последующие мужа Ахматовой - В.К. Шилейко (брак с 1918 по 1921) и Н.Н. Пунин (неофициальный брак с 1922 по 1936) на то время благополучно здравствовали, и посему явление уже бывшего второго мужа и едва на это место претендующего следующего в таком трагическом тексте кажется не совсем уместным. В церкви Анна Ахматова венчалась только с Гумилевым. Узнав о расстреле Гумилёва, 15 сентября 1921 года она посвятит погибшему:

Заплаканная осень, как вдова
В одеждах чёрных, все сердца туманит...
Перебирая мужнины слова,
Она рыдать не перестанет...
    ************

Ахматова вышла замуж за Гумилёва в 1910-м. Семейная жизнь по вине обоих супругов была далека от идеальной. В 1912 Николай Гумилёв создаст адресованное Анне стихотворение "Отравленный":

«Ты совсем, ты совсем снеговая,
Как ты странно и страшно бледна!
Почему ты дрожишь, подавая
Мне стакан золотого вина?»
<...>
Мне из рая, прохладного рая,
Видны белые отсветы дня...
И мне сладко — не плачь, дорогая, —
Знать, что ты отравила меня».
     ************

"ОТРАВЛЕННЫЙ" - перекликается с английской балладой "Лорд Рональд" (перевод - С.Я. Маршака), где жених понимает, что его отравили "в гостях у невесты". После гибели Гумилёва Ахматовой создаются совершенно удивительные по отношению к выше приведённому стихотворению "зеркальные" стихи от имени ушедшего - как бы с "Того света" стихи, обращённые к ней самой, оставшейся жить:

Я С  ТОБОЙ, МОЙ  АНГЕЛ, НЕ  ЛУКАВИЛ,
Как же вышло, что тебя оставил
За себя заложницей в неволе
Всей земной непоправимой боли?
Под мостами полыньи дымятся,
Над кострами искры золотятся,
Грузный ветер окаянно воет,
И шальная пуля за Невою
Ищет сердце бедное твое.
И одна в дому оледенелом.
Белая лежишь в сиянье белом.
Славя имя горькое моё. (7 декабря 1921 г.)
    *************

В  ТОТ  ДАВНИЙ  ГОД, КОГДА  ЗАЖГЛАСЬ  ЛЮБОВЬ,
Как крест престольный, в сердце обреченном,
Ты кроткою голубкой не прильнула
К моей груди; но коршуном когтила.
Изменой первою, вином проклятья
Ты напоила друга своего... (7-8 декабря 1921)
      ************

Вот откуда в "Новогодней балладе" - "пальцы словно в крови / И вино, как отрава, жжёт": именно красное вино пьют на поминках. Цированные выше стихи приводят на память другую средневековую балладу с совпадающим с выше упомятым названием - "Сэр Рональд", в которой коварно убившую своего жениха рыцаря невесту преследует призрак убитого: "Убила ты своего жениха  В башне, где свет потух. О Маргарет, и с тобой навек  Связан покойного дух". (Перевод - В. Потаповой)

Намного позже в «Реквиеме» и в автобиографии «Коротко о себе» (1965) А.А. назовёт своим мужем одного Николая Гумилёва. Из стихотворной переклички Анны Ахматовой и Гумилёва должно бы составить отдельную книгу, но это отдельная тема.
_____________________________________________


И В ПАМЯТИ  ЧЁРНОЙ, ПОШАРИВ, НАЙДЁШЬ
До самого локтя перчатки,
И ночь Петербурга. И в сумраке лож
Тот запах и душный и сладкий.
И ветер с залива. А там, между строк,
Минуя и ахи и охи,
Тебе улыбнется презрительно Блок —
Трагический тенор эпохи. (А.А. 1960 г.)
      *****************

Х О З Я И Н. Исследователи согласны, что за образом "Х о з я и н а" скрыт "трагический тенор эпохи" Александр Блок, на публике похожая на маску неподвижность лица которого неоднократно отражена в мемуарах. Корней Чуковский называл лицо Блока - "каменным". В любом случае Блок, безусловно, - "хозяин" в поэзии Серебряного века. Блоку подражали, перед ним благоговели и его яростно отрицали, что тоже один из признаков славы. В 1914 Ахматова создаст стихотворение с посвящением:

                А Л Е К С А Н Д Р У   Б Л О К У

Я  ПРИШЛА  К ПОЭТУ  В ГОСТИ.
Ровно в полдень. Воскресенье.
Тихо в комнате просторной,
А за окнами мороз

И малиновое солнце
Над лохматым сизым дымом...
Как  х о з я и н  молчаливый
Ясно смотрит на меня!

У него глаза такие,
Что запомнить каждый должен;
Мне же лучше, осторожной,
В них и вовсе не глядеть...
Артуру Лурье
Но запомнится беседа,
Дымный полдень, воскресенье
В доме сером и высоком
У морских ворот Невы*(Январь 1914)
     ********

Александр Блок об этом визите Анны Ахматовой именно в воскресенье вспоминал незадолго до смерти. На принадлежащей одному из её сердечных друзей - Артуру Лурье книге “Стихотворения Александра Блока” (книга 2. М., 1916) Ахматова запишет стихотворение:

Не чудо ли, что знали мы его,
Был скуп на похвалы, но чужд хулы и гнева,
И Пресвятая охраняла Дева
Прекрасного Поэта своего. - 16 августа 1921
 *****************

*Доходный дом Кольцова - Ул. Декабристов, д. 57 - в - Санкт-Петербурге  последний адрес поэта, где он жил с 1912-го по 1921 годы. Ныне там Музей-квартира Александра Блока. Декабристов 57 находится рядом с Новой Голландией - созданным для нужд кораблестроения островом между рекой Мойкой и Крюковым и Адмиралтейским каналами.
_____________________________________________


И далее существует несколько пересекающихся версий, кто такие произносившие тосты  "д р у г", и кто - "т р е т и й".


      "Н Е З А Б В Е Н Н Ы Й    М О Й    Д Р У Г   И   Н Е Ж Н Ы Й..." 


...Ты милый и верный, мы будем друзьями...
Гулять, целоваться, стареть...
И легкие месяцы будут над нами,
Как снежные звёзды, лететь.
      ____________________
Анна Ахматова - Николаю Недоброво, 1914 г.
        ****************

НЕДОБРОВО  ОТВЕТИТ  ТОЖЕ  СТИХАМИ:

С тобой в разлуке от твоих стихов
Я не могу душою оторваться.
Как мочь? В них пеньем не твоих ли слов
С тобой в разлуке можно упиваться.

 7.III, 20.VI.19I3 и 5.VI.1915*

*Н-во обычно периодически правил свои
 старые стихи, поэтому и несколько датировок.
  *****************************

       А Х М А Т О В О Й

 С тобой в разлуке от твоих стихов
 Мне не хватает силы оторваться.
 И как? В них пеньем не твоих ли слов
 С тобой в разлуке можно упиваться?

 Но лучше б мне и не слыхать о них!
 Твоей душою словно птицей бьется
 В моей груди у сердца каждый стих,
 И голос твой у горла, ластясь, вьется.

 Беспечной откровенности со мной
 И близости - какое наважденье!
 Но бреда этого вбирая зной,
 Перекипает в ревность наслажденье.

 Как ты звучишь в ответ на все сердца.
 Ты душами, раскрывши губы, дышишь,
 Ты, в приближеньи каждого лица,
 В своей крови свирелей пенье слышишь!

 И скольких жизней голосом твоим
 Искуплены ничтожество и мука...
 Теперь ты знаешь, чем я так томим? -
 Ты, для меня не спевшая ни звука. (11-24.XII.1913)

      ************************

Д Р У Г. С большой вероятностью (в лирике не бывает полной фактической вероятности!) "д р у г" - это, филолог, поэт и критик  Николай Владимирович Недоброво (1882—1919), окончивший историко-филологический факультет Петербургского университета одновременно с Блоком, ценившим его о своих стихах  суждения.

Автор статей о Тютчеве, Фете, Ахматовой и о теории стиха, Николай Недоброво считался и образцом хорошего вкуса и воспитанности: высокий культурный эталон представителя Серебряного века, чему сам Недоброво стремился - считал необходимым соответствовать, считая своё время новым взлётом русской поэзии. Хорошее воспитание и отменные манеры в данном случае не мешали гордости и вере в своё высокое предназначение. А вот здоровье оставляло желать лучшего: в юности за бледность у Николая было прозвище "перламутровый мальчик". А на фотографиях он всегда изящный, серьёзный, печальный и как бы нарочно парадный: т.е. позирующий.

Начавшаяся в 1913-м дружба Ахматовой и Недоброво длилась до кончины последнего. Дружба эта вылилась в удивительный поэтический диалог, будто совершенно не привязанный к земному. Ахматова посвятит Недоброво: "Покорно мне воображенье...", "Целый год ты со мной не разлучен...", "Есть в близости людей заветная черта...", "Все мне видится Павловск холмистый...", "Милому", "Царскосельская статуя" и:

НАСТОЯЩУЮ  НЕЖНОСТЬ  НЕ СПУТАЕШЬ
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви.
Как я знаю эти упорные
Несытые взгляды твои! (1913)
     *************

НЕДОБРОВО  ОТВЕТИТ  ШУТКОЙ:

{{***}}
 Не напрасно вашу грудь и плечи
 Кутал озорник в меха
 И твердил заученные речи...
 И его ль судьба плоха!
 Он стяжал нетленье без раздумий.
 В пору досадивши вам:
 Ваша песнь - для заготовки мумий
 Несравненнейший бальзам.  (31.I.1914)
      *************
 
АХМАТОВА  ПРОДОЛЖИТ  СЕРЬЁЗНО:

                Н. В. Н.<едоброво>

Целый год ты со мной неразлучен,
А как прежде и весел и юн!
Неужели же ты не измучен
Смутной песней затравленных струн, —

Тех, что прежде, тугие, звенели,
А теперь только стонут слегка,
И моя их терзает без цели
Восковая, сухая рука…

Верно, мало для счастия надо
Тем, кто нежен и любит светло,
Что ни ревность, ни гнев, ни досада
Молодое не тронут чело.

Тихий, тихий, и ласки не просит,
Только долго глядит на меня
И с улыбкой блаженной выносит
Страшный бред моего забытья. (1914)
         *************

У Недоброво есть ещё два стихотворения, второе из которых явно посвящено - Ахматовой, и первое судя по скрытому посвящению посвящено ей же:

{{***}}   

 ПРИ  ЖИЗНИ  ВЫ РАЗЛУЧЕНЫ  С ДУШОЙ...
 Покамест я об этом в небольшой
 Не рассказал, как собираюсь, сказке,
 Бездушная, - примите "Душу в маске".  (2.II.1914)
           ***************

{{***}}

 ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫМ  СКУЧАЯ  ВЗДОРОМ,*
 Сквозь невниманье, ленью угнетен,
 Как ровное жужжанье веретён,
 Я слышал голоса за дряблым спором.

 Но жар души не весь был заметен.
 Три А я бережно чертил узором,
 Пока трех черт удачным уговором
 Вам в монограмму не был он сплетен*

 Созвучье черт созвучьям музыкальным
 Раскрыло дверь и внешних звуков нет.
 Ваш голос слышен в музыке планет...

 И здесь при всех, назло глазам нахальным,
 Что Леонардо, я письмом зеркальным***
 Записываю спевшийся сонет.
     ___________________

*в 1908—1916 Недоброво служил в канцелярии Государственной думы.

** "Т р и   А" - Анна  Андреевна Ахматова.

***Знаменитый художник Леонардо да Винчи писал дневники зеркальным письмом - справа налево. Таким образом будто на неизвестном языке записки художника долго не могли быть прочитаны - оставались тайными. Тоже самое делает и Недоброво, за "тремя А" скрывая ту, кому сонет адресован.
           _________________________________________________


 А.А. многому научилась у старшего друга, хотя по поэтическому дарованию была его сильнее. Как почти все поэты Серебряного века и особенно посещающие арт-кафе "Бродячая собака" Николай Недоброво считал, что поэту необходим ярко индивидуальный и моментально узнаваемый образ: поведение - внешность - манеры и т.п..

Той же цели, например, служила Владимира Маяковского ярко жёлтая кофта: одежда, какую не носили "приличные люди", выделяла из толпы обычных граждан.
Возможно, Недоброво и был первым, кто отметил как выигрышна для "трёх А" поза царственно внешней важности, которую многие считали гордыней.

В зрелые годы Ахматова будет вспоминать, как Недоброво считал себя одной из центральных фигур в картине или пьесе, впоследствии самой А.А. так удивительно точно названной "Серебряным веком".  В своей одной из главных роли своего времени Недоброво был убеждён, имел на это основания и соответственно себя вел. Н-во был уверен, что даже его письма издадут отдельными томами, хотя при жизни не было издано ни одного его стихотворного сборника.

Внешне сдержанный и холодноватый в обращении Недоброво дружил так же страстно, как любил поэзию. В статье "Анна Ахматова" (1915) он утверждает, что "п е р в о д в и ж у щ а я  с и л а" творчества молодой поэтессы "в новом умении видеть и любить человека" и в живой "свободе ахматовской речи": "Напряжение переживаний и выражений Ахматовой даёт иной раз такой жар и такой свет, что от них внутренний мир человека скипается с внешним миром".(Н.В. Недоброво).

Через 35 лет Ахматова будет продолжать считать эту статью о себе самой лучшей - совершенно верной и "потрясающей" - прозревающей будущее:

"К а к  ОН  м о г   у г а д а т ь  жесткость и твёрдость впереди? Откуда он знал? Это чудо. Ведь в то время было принято считать, что все эти стишки - так себе, сентименты, слезливость, каприз. Паркетное ломанье... Но Недоброво понял мой путь, моё будущее, угадал и предсказал его потому, что хорошо знал меня". (Лидия Чуковская «Записки об Анне Ахматовой» - на основе Дневников Л. Чуковской 1940-1950-х гг. «Записки об А.А.»  впервые вышли в «Париже в 1976 — 1980 гг. В России - в 1989-1993 гг.)

Легенда, что Недоброво "сделал" поэта Ахматову идёт от самой А.А. уже 1940-х годов. И если она так считала, то с её поздним даже преувеличенным о  Д р у г е мнением необходимо считаться. В 1915 Анна посвятит своему восторженному критику:

    М И Л О М У

Голубя ко мне не присылай,
Писем беспокойных не пиши,
Ветром мартовским в лицо не вей.
Я вошла вчера в зеленый рай,
Где покой для тела и души
Под шатром тенистых тополей.
И отсюда вижу городок,
Будки и казармы у дворца,
Надо льдом китайский желтый мост.*
Третий час меня ты ждешь — продрог,
А уйти не можешь от крыльца
И дивишься, сколько новых звезд.
Серой белкой прыгну на ольху,
Ласточкой пугливой побегу,
Лебедью тебя я стану звать,
Чтоб не страшно было жениху
В голубом кружащемся снегу
Мёртвую невесту поджидать.  (А.А.1915 г. )
 *************

*Это Царское село, в окрестностях которого была дача Николая Недоброво, влюблённого в свою ученицу Анну, какое -то время отвечавшую ему более чем дружеской взаимностью. Но в 1913 Недобро на свою беду знакомит Анну со своим лучшим другом - Борисом фон Анреп, в которого Анна страстно влюбилась. Вот поэтому невеста и мёртвая: для Недоброво, а не на самом деле. Мотив о мёртвых женихе или невесте широко распространён в мировом фольклоре и был распространён в Серебряном веке. Это в данном случае шифрует героя стихотворение: отнести его к себе лично может только брошенный "жених".
_____________________________________


И в 1916 Николаю Недоброво посвящено:

ВНОВЬ  ПОДАРЕН  МНЕ  ДРЕМОТОЙ
Наш последний звёздный рай
Город чистых водометов,
Золотой Бахчисарай.*
<...>
Чтобы песнь прощальной боли
Дольше в памяти жила,
Осень смуглая в подоле
Красных листьев принесла

И посыпала ступени,
Где прощалась я с тобой
И откуда в царство тени
Ты ушёл, утешный мой. (1916 г.)
    ************

"Золотой Бахчисарай" - в последний раз Ахматова увиделась с Недобровов осенью 1916 года в Бахчисарае, хотя и не знала, что видит друга в последний раз.

"У ш ё л   в  ц а р с т в о  т е н и" - здесь первоначально, скорее, красивое и удобное для якобы полусонного видения выражение: счастливый сон любви кончился и друзья расстались. Да и мало ли в каких "ролях" могли вообразить себя поэты Серебряного века?! Для них лирика была не только второй жизнью - преображением жизни, но и своеобразной, скрашивающей серые будни игрой, и нередко - игрой карнавальной. И в данном случае сначала  фраза "у ш ё л  в  ц а р с т в о  т е н и..." оказалась невольным предсказанием смерти другу за три года до смерти, что мучило в этом плане суеверную Ахматову. Она так сама считала. И на этом фоне "мёртвая невеста" тоже влекла за собой на Тот свет.

О живом говорить как о мёртвом нельзя: плохая примета. Недоброво страдал чахоткой. Вот и сбылось... И А.А. испытывает чувство вины и за за смерть Д р у г а - Недоброво, и за последующую гибель Гумилёва - м у ж а. Конечно, никакой вины на А.А. в этих смертях не было. Здесь высочайший уровень моральной ответственности: почему они умерли, а не я вместо них?.. На смерть Недоброво И Николая Гумилёва после его расстрела  А.А. напишет:

Я  ГИБЕЛЬ  НАКЛИКАЛА  МИЛЫМ,
И гибли один за другим.
О, горе мне! Эти могилы
Предсказаны словом моим...(1921)
     ************

 ЧЕРЕЗ 15 ЛЕТ  ЕЩЁ  ОДНО  ПОСМЕРТНОЕ  ПОСВЯЩЕНИЕ - ПАМЯТЬ:

                Памяти Н. В. Н.

Одни глядятся в ласковые взоры,
Другие пьют до солнечных лучей,
А я всю ночь веду переговоры
С неукротимой совестью моей.

Я говорю: «Твоё несу я бремя
Тяжёлое, ты знаешь, сколько лет».
Но для неё не существует время
И для неё пространства в мире нет...
        ****************

Пережившая Николая Недоброво на 47 лет  Ахматова в прозе о "Поэме без героя" поклонится: «Ты! Кому эта поэма принадлежит на 3/4, так как я сама на 3/4 сделана тобой, я пустила тебя только в одно лирическое отступление (царскосельское). Это мы с тобой дышали и не надышались сырым водопадным воздухом парков... и видели там в 1916 г... траурниц <бабочек> брачный полет...» "Сделана тобой" - означает основание на памятных биографических фактах, потому в прямом смысле "Поэма..." начала создаваться лет через 30 после смерти Н-во.

 Из Ахматовой "Записных книжек": "Аура Царского Села - "другая античность и другая вода"; "Там кипели, бушевали или о чём-то повествовали сотни парковых водопадов, звук которых сопровождал всю жизнь Пушкина..."

Почему  др у г  не герой поэмы, а пущен только в лирическое отступление? Потому что он более чем герой: он вдохновитель и такой же символ Серебряного века, как Царское село для А.А. символ истоков русской поэзии. Т о есть  Д р у г у  в "Поэме..." отведена такая роль, на какую он в жизни имел претензию, возможно, и не полностью обоснованную. Но это для лирики не очень существенно.

Недоброво назван  -  "Незабвенный мой друг и нежный..." в "Поэме..." - в её "Главе третьей. Петербург 1913 года. Лирическое отступление: последнее воспоминание о Царском Селе", первоначально бывшее таким:

ЧТО  НАД  ЮНОСТЬЮ  СТАЛ  МЯТЕЖНОЙ,
Незабвенный мой друг и нежный -
Только раз приснившийся сон, -
Чья сияла когда-то сила,
Чья забыта навек могила,
Словно вовсе и не жил он...
<...>
Разве ты мне не скажешь снова
Победившее
смерть
слово
И разгадку жизни моей?!
     *********

Но Ахматова меняет - убирает первые шесть строк, тем самым затрудняя поиск биографического адресата и усиливая символизм образа. Теперь звучит так:

    А теперь бы домой скорее
    Камероновой Галереей**
    В ледяной таинственный сад,
    Где безмолвствуют водопады,
    Где все девять <муз> мне будут рады,
    Как бывал ты когда-то рад.
    Там за островом, там за садом
    Разве мы не встретимся взглядом
    Наших прежних ясных очей,
    Разве ты мне не скажешь снова
    Победившее смерть слово
    И разгадку жизни моей?
        ************

 Так что яркий представитель своей талантливой эпохи Николай Недоброво - друг, который не изменил и не бросил! - закономерно занимает место  Д р у г а  с  правом голоса за новогодним столом в предшествующей "Поэме без героя" - "Новогодней балладе". Можно сказать, что смерть была посрамлена дружбой двух высокого напряжения личностей, осознающих свою роль в ткущейся на их глазах истории.

"ЕЁ  СТИХИ  СОТВОРЕНЫ,  А  НЕ СОЧИНЕНЫ" - такое "победившее смерть слово" сказал Недоброво в статье об Анне Ахматовой. А вот могила его самого в Ялте утеряна. В Ялту он приехал лечиться от туберкулёза по распространённому поверью, что её климат целебен для чахоточных. На самом же деле курортный летний сезон в Ялте не слишком долог, а осенью и зимой климат там нездоровее, чем в сыром Петербурге.  Ялтинский климат не помог Чехову, не помог и Недоброво, тем более, что у него диагностировали не проблемы с лёгкими, а туберкулёз почек.
                ***********************

*Стихов о бабочках множество, в том числе и у Недоброво есть стихотворение "Бабочки над гранитом", только речь идёт не о траурницах, а о белых бабочках.

**Камеронова галерея -  памятник архитектуры - одно из красивейших мест в Екатерининском парке Царского Села (с 1937 года город Пушкин) в 23 км к югу от Санкт-Петербурга. Только в Царском селе Ахматова с Не-во и могли видеть бабочек траурниц. "Н. В. Недоброво - царскосельская идиллия", - так А.А. начнёт одну из записей последних лет.


"АРТУР  ЛУРЬЕ – КОМПОЗИТОР, ЩЁГОЛЬ, ОСТРОУМЕЦ  И  КУМИР чуть ли не всех женщин Серебряного века!" - мнение Савелия Сорина (1878—1953; русский, французский, американский художник-портретист, автор портрета - гравюры Анны Ахматовой 1913-1914 гг.)
                ********************************


Я С  ТОБОЙ  НЕ СТАНУ  ПИТЬ ВИНО,
Оттого что ты мальчишка озорной,
Знаю я – у вас заведено
С кем попало целоваться под луной... (1913)
         ***********

Т р е т и й,  н е  з н а в ш и й   н и ч е г о, Когда  ОН  п о к и н у л   с в е т..." - считается, что это один из завсегдатаев «Бродячей собаки» композитор Артур Сергеевич Лурье  (1892-1966), который в 1922 навсегда покинет Россию. (Смотрим: Кралин, Михаил Михайлович. Артур и Анна: Роман [без героя, но всё-таки о любви: Об А. Ахматовой и А. Лурье) К Артуру Лурье обращены многие стихотворения из сборника Ахматовой "ANNO DOMINI" (1922), удачное название которому придумал Лурье.

Композитор Артур Лурье в 1912-м  участвовал в создании скандального сборника - "В защиту свободного искусства. Стихи. Проза статьи" (участвовал, но не подписался!). С 1912 по 1915-й  А.Л. фактически был музыкальным руководителем в «Бродячей собаке», где музыка с эстрады звучала постоянно, и где выступали в том числе европейские знаменитости.

ИЗ  КНГИ  М. КРАЛИНА "АРТУР  И  АННА": "ПО   ЕГО  СОБСТВЕННЫМ  СЛОВАМ, А.С. можно охарактеризовать как “артиста, который отличается от остальных музыкантов развитием своего эстетического опыта в поэзии и в пластических искусствах”.

Во время периода футуризма и “Бродячей собаки”, где А.С. был завсегдатаем и постоянно выступал как пианист, относится его увлечение графикой О. Бердслея и дендизмом; длинные волосы “под маэстро” были острижены, причёсаны на прямой пробор, зеркально напомажены и “разутюжены”... носил А.С. визитку* – этот костюм был в большой моде у петербургских щеголей, а для больших “гала” <большой юбилейный концерт> надевал отцовскую шубу с бобрами и бобровую шапку.

Наравне с группой футуристов А.С. встречался или же был близок со всеми деятелями искусства Серебряного Века русской культуры. Он был в тесной д<большой юбилейный концертружбе с С.Ю Судейкиным, О.Э. Мандельштамом, М.А. Кузминым, В.Э. Мейерхольдом, В.И. Ивановым (А.С. слушал его курс лекций и считал себя учеником Вяч. Иванова), А. Ахматовой, Б.В. Асафьевым. Работы последнего по музыковедению А.С. ценил очень высоко; Асафьев подарил А.С. свою первую изданную книгу со следующей надписью: “Артуру Сергеевичу Лурье, указавшему мне путь мой”".

*Визитка - нечто среднее между фраком и длинным пиджаком или сюртутуком, в отличие от которого, у визитки полы расходятся спереди, образуя конусообразные вырезы сверху и снизу, наподобие фигуры песочных часов. благодаря чему видны оотутюженные брюки и  достоинства рубашки. Застёгивается  визитка на одну пуговицу на середине груди.

Можно сказать, что Петербург Серебряного века вообще был переполнен музыкой: звучал как музыкальная шкатулка. В "БС" зимой 1912 или около весны 1913 А.А. и познакомилась с Артуром. Про эту встречу помещённое выше в эпиграфе стихотворение "Я с тобой не стану пить вино...". И следующее:

НЕ БУДЕМ  ПИТЬ  ИЗ  ОДНОГО  СТАКАНА
Ни воду мы, ни сладкое вино,
Не поцелуемся мы утром рано,
А ввечеру не поглядим в окно.
Ты дышишь солнцем, я дышу луною,
Но живы мы любовию одною.

Со мной всегда мой верный, нежный друг,
С тобой твоя весёлая подруга.
Но мне понятен серых глаз испуг,
И ты виновник моего недуга.
Коротких мы не учащаем встреч.
Так наш покой нам суждено беречь... (А.А., 1913)
        *********
 
Надо думать, вино они вместе всё же пили и не раз. И когда из "Бродячей собаки" вместе отправились гулять до утра и, уж верно, целовались. И началось это в конце 1912- в начале 1913-м. В 1913 Лурье уже посещал тогда супругу Н. Гумилёва - Анну Ахматову в их квартире в Царском Селе, играл специально для неё на рояле Баха. По многим воспоминаниям пианист он был отменный и автор интересных про музыку статей. А у А.А. в октябре 1912 родился сын, так что часто выезжать сама она едва ли могла.

 Тогда А.А. как раз стала в "серебряном" авангарде почти культовой фигурой, которой подражали. Впоследствии Артур проговаривался, что очень гордился дружбой с уже вошедшей в моду поэтессой, а он для неё был как бы олицетворением музыкального авангарда. Лурье утверждал, что звучит всё: даже предметы.

Помимо напевной музыкальности ахматовские стихи её полны звуками и музыкой: "Женский голос, хриплый и задорный, Не поёт - кричит...", "За заставой воет шарманка...", "Великопостный звон Все семь недель до полночи пасхальной Сливался с беспорядочной стрельбой...", "Выпадало за словом слово. Музыкальный ящик гремел..." - это о всём Серебряном веке, для которого новаторство в том числеозначало стирание границы между искусствами. Александр Блок призывал поэтов слушать музыку космоса и музыку революции. Композитор Скрябин мечтал музыку слить с красками.

Музыка вторгалась и в прозу, позже названную за это орнаментальной. Андрей Белый четыре своих ритмизованных прозаических произведения даже так и назвал - Симфониями(1904-1908), в которых не счесть музыкальных упоминаний - отсылок и музыка слов так главенствует над сюжетом, и читатель чуть ли не физически музыку слышит. Позже, в последние годы жизни Анна Ахматова вообще будет воспринимать стихи как музыку, а музыку как стихи, и всё вместе как балет.

  Так что А.А. и А.Л - эти по разному соответствовавшие своей эпохе двое, столкнувшись, не могли не заинтересовать друг друга: то была дружба стихов с музыкой, или как бы устремления с разных сторон к одному центру.

По канонам арт-кафе "Бродячая собака" иметь поклонников замужней даме было даже совершенно необходимо, но без перехода определённых границ в том случае, когда мужем оказывался такой уже известный поэт как Николай Гумилёв. Так что в адресованных к Артуру в 1913-1914 годах  стихах А.А. все якобы пылкие страсти - это, скорее, воображаемая занятная игра, с героизацией образа, как в навеянном встречей с Артуром Лурье триптихе "Смятение":

Было душно от жгучего света,
А взгляды его — как лучи.
Я только вздрогнула: этот
Может меня приручить...

2
Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Мне очи застит туман,
Сливаются вещи и лица,
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице.

3
Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне, улыбнулся,
Полуласково, полулениво
Поцелуем руки коснулся —
И загадочных, древних ликов
На меня поглядели очи...
Десять лет замираний и криков,
Все мои бессонные ночи
Я вложила в тихое слово
И сказала его напрасно.
Отошёл ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно. (А.А. 1913 г.)
      *********

Согласно мемуарам на самом деле всё начиналось легко и весело. И не было у А.Л.  очей "загадочных древних ликов": так говорят только о ликах иконописных, какое сравнение совершенно неуместно для встреченного в "Бродячей собаке". Говоря о внешности Артура правдиво, следовало бы упомянуть его большой еврейский нос. И не было "десяти лет замираний и криков", потому как знакомство только что состоялось. Это стихи как бы от имени Прекрасной дамы, много лет у окна башни поджидавшей неизвестного, но её воображением так представляемого рыцаря - барда.

В "Бродячей собаке" для полноправных членов был круглый стол, наподобие как у легендарного короля Артура. И - естественно! - имеющие право сидеть за этим столом все были новаторского искусства рыцари и прекрасные дамы. Круглый стол - это очень интересный момент! Ведь в "Новогодней балладе" тоже сидят за столом все, кроме Блока, бывавшие в "Бродячей собаке", но не все живые. 

"Красный тюльпан в петлице" Артура? Ничего особенно оригинального. Маяковский и другие футуристы в знак протеста ходили с морковкой в петлице. А вот как поэт Бенедикт Лившиц описывает мэтров - Анну Ахматову и Николая Гумилёва: "Затянутая в чёрный шёлк, с крупным овалом камеи у пояса, вплывала Ахматова... <...> . В длинном сюртуке и чёрном регате (галстук), не оставлявший без внимания ни одной красивой женщины, отступал, пятясь между столиков, Гумилёв, не то соблюдая таким образом придворный этикет, не то опасаясь «кинжального взора в спину»".

Настоящее имя обсуждаемого нами рыцаря не Артур - Винцент Сергеевич Лурье, как он назвался в арт-кафе, а Наум Израилевич Лурье, при рождении — Лурья.
Не в честь ли короля Артура и выбрано имя? Второе имя Винцент было в честь художника Ван Гога. Вписавшись в "собачье" рыцарство позже А.А., Артур очень скоро многих превзошёл.

«Тот дурьё, кто не знает Лурьё!» – провозгласил однажды Маяковский. "Лурьё", безусловно, был человек весьма оригинальный - яркий. Одни называли его шарлатаном.  Другие считали гением - новым Орфеем. Его портреты писали Май Митурич и Лев Бруни, Юрий Анненков. Артура оригинальный портрет в стихах оставил поэт и композитор Сандро Корона (1891-1967):

На золотой цепочке золотой лорнет,
Брезгливый взгляд, надменно сжаты губы.
Его душа сатира иль инкуба
Таит забытых оргий мрачный свет.
Высокий котелок и редингот, так хищно
Схвативший талию высокую его...
<...>
Такие образы рождает Петербург.
Их встретишь в societe* и думаешь: «Как странно,
Как будто рождены они из урагана,
Из хаоса oтвихрившихся пург».
Затем средь буйств шумящей молодежи,
Поющей на шумном языке
Свои стихи, все в мире уничтожив,
Он сквозь лорнет бросает взгляд ничтоже,
Браслет поправив на руке,
Кричит: «До нас поэзия – дом на песке!
Мы первые кладем фундамент.
Открыв футуристический парламент!»

* societe - компания на французском.
       *********************

В 1913 легенда единственно только твоего образа и претензии на создание нового независимого искусства были законом в "собачьем" обществе. Так Бенедикт Лившиц вспоминает: "Я должен был... верить на слово... Лурье... что не кто иной, как он, Артур Винцент Лурье, призван открыть собою новую эру в музыке. Скрябин, Дебюсси, Равель, Прокофьев, Стравинский – уже пройденная ступень..." (Лившиц Бенедикт «Полутораглазый стрелец» — мемуары, 1933).
 
 В дальнейшем в стихах А.А. рыцарь с тюльпаном в петлице и с очами древних ликов начнёт приобретать всё более земной и не всегда рыцарский облик. Рыцарь, впрочем, по мере сил служил своей даме. Так на стихи А.А. - Лурье создал вокальный цикл "Чётки" (1914; музыка не сохранилась), но после начала войны в 1914-м в их пока ещё более игровых - ролевых отношениях наступил перерыв до 1919 года.

«Первое же дыхание войны сдуло румяна со щёк завсегдатаев „Бродячей собаки“» (Б. Лившиц): игры кончились, да кафе правительство скоро закрыло. Кроме того 4 июня 1913 года Артур Лурье венчался с молодой пианисткой Ядвигой Цыбульской, и в марте 1915 года у них родится дочь Анна.

Другой предполагаемой причиной разрыва могла стать в конце 1913 встреча А.А. с Борисом Анреп: с ещё одним в претендентом в "Новогодней балладе" на место за новогодним столом. Можно ли завершатьроман с одним, начиная его с другим? Конечно можно. В Серебряном веке этим никого нельзя было удивить. Но это ниже стихотворение обращено не к Борису Анреп, а пока ещё к Артуру:

У МЕНЯ  ЕСТЬ  УЛЫБКА  ОДНА:
Так, движенье чуть видное губ.
Для тебя я её берегу —
Ведь она мне любовью дана.
Всё равно, что ты наглый и злой,
Всё равно, что ты любишь других.
Предо мной золотой аналой,
И со мной сероглазый жених. (А.А.1913 г.)
      ************

Не долго же сохранялся рыцарственный образ! Не всегда понятно, точно ли Лурье посвящёно то или иное стихотворение А.А. Лирика такая "вещь", что трудно с абсолютной точностью  определить её конкретного и единственного по биографии адресата. Тем более трудно при такой насыщенности событиями достаточно короткого времени:

- В 1919-м Артур и Анна встретились вновь, и это была уже не игра в рыцарей. А.А. уже развелась с Николаем Гумилёвым. И после новой встречи с бывшим рыцарем летом 1921 Анна ушла от своего второго мужа - измучившего её своей ревностью востоковеда Владимира Шилейко (Официально развелись в 1926.) и поселилась вместе с Артуром и артисткой и Ольгой Глебовой-Судейкиной: одновременно мини-коммуна и внешне мирный любовный треугольник, что нередко случалось в Серебряном веке, представители которого в том числе и таким эпатажным образом бунтовали против официальных моральных норм, считая их ханжескими. Итак  ниже список быстро следовавших одно за другим событий:

- В 1920-21-м А. А. Ахматова написала для А.Л. на стихи Блока сценарий балета "Снежная маска" (сценарий не сохранился).
                ****************************

- В ночь с 3 на 4 августа 1921 арестован, а затем, через три недели, расстрелян Николай Гумилёв.   
                *****************************

- 7 августа 1921 года умирает Александр Блок, о чём Лурье и Ахматова узнают вместе. (О смерти Гумилёва они ещё не знает.) Блока Лурье почти боготворил и любое слово поэта было для него законом. Есть непроверенная из поздних эмигрантских мемуаров версия, что Лурье до Смоленского кладбища нёс на голове крышку гроба Блока.
                ***************************

- 10 августа 1921 года в Петербурге, в день праздника Смоленской иконы Божией Матери, на Смоленском кладбище провожали в последний путь любимого поэта - Александра Блока. Ему Ахматова посвятит:

- А СМОЛЕНСКАЯ  НЫНЧЕ  ИМЕНИННИЦА.
Синий ладан над травою стелется.
И струится пенье панихидное,
Не печальное нынче, а светлое.
…
Принесли мы Смоленской Заступнице
Принесли Пресвятой Богородице
На руках во гробе серебряном
Наше солнце, в муке погасшее,
Александра, лебедя чистого.
     *****************

- 16  АВГУСТА. За арестованного Гумилёва хлопотали. Но у Ахматовой, вероятно, было предчувствие о безрезультатности хлопот, и у неё внезапно пишется 16 августа:

Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать.
Двадцать восемь штыковых,
Огнестрельных пять.
Горькую обновушку
Другу шила я.
Любит, любит кровушку
Русская земля.
   *********************

- 1  СЕНТЯБРЯ. От 24 августа постановление Петроградской ГубЧК о расстреле участников «Таганцевского заговора» (всего 61 человек) было опубликовано в газете "Правда" от 1 сентября с указанием, что приговор уже приведён в исполнение в ночь на 26 сентября.

На девятый день (4 сентября?) после смерти Гумилева состоялась панихида в Казанском соборе, о чём было объявлено в Доме искусств. В храме собрались только родственнникии немногочисленные друзья. Пришли и мать Блока и вдова поэта Любовь Дмитриевна.

Через несколько дней по Гумилёву прошла еще одна панихида —  в Спасской часовне Гуслицкого монастыря на Невском проспекте. Панихида предполагалась тайной, но на сей раз народу было много, и часовня оказалась переполнена.
                ****************************************
               
- В сентябре того же года Артуру Лурье посвящено:

ДОЛГИМ  ВЗГЛЯДОМ  ТВОИМ ИСТОМЛЁННАЯ,
И сама научилась томить.
Из ребра твоего сотворённая,
Как могу я тебя не любить?

Быть твоею сестрою отрадною
Мне завещано древней судьбой,
А я стала лукавой и жадною
И сладчайшей твоею рабой. (25 сентября 1921)
       <...>
Как то странно после "Не бывать тебе в живых..."? Жизнь резко и сурово разламывалась надвое, но ведь мировоззрение мгновенно не меняется, а изменённое мгновенно на слова не выскакивает. Вообще такое впечатление, что А.А. по инерции продолжает начатую в ещё в 1913-м игру в страсть: продолжает игру, чтобы не думать о возможных расстрелах. Продолжает, понимая, что расставание с рыцарем с тюльпаном в петлице неизбежно и закономерно. 
     ****************

- 15  СЕНТЯБРЯ. После гибели Гумилева прошёл слух, будто Ахматова тоже умерла. Видимо, молва накрепко связывала их вместе. В Харькове и Симферополе проводят вечера "Памяти Ахматовой", после выясняя, что она жива. 15 сентября Анна пишет:

Заплаканная осень, как вдова
В одеждах чёрных, все сердца туманит...
Перебирая мужнины слова,
Она рыдать не перестанет.
И будет так, пока тишайший снег
Не сжалится над скорбной и усталой...
Забвенья боли и забвенье нег –
За это жизнь отдать не мало.
Боль смягчится, но забвения не будет
Б е з  н е г о.

*************************************************

- В октябре свет увидела пятая книга стихов Ахматовой «Anno Domini MCMXXI» (с лат. — «В лето Господне 1921»), удачное название которой придумал Лурье. В том же 1921, и в декабре Лурье посвящены, вероятно, довольно близкие к реальности стихи:

ЧТО  ТЫ  БРОДИШЬ  НЕПРИКАЯННЫЙ,
Что глядишь ты не дыша?
Верно, понял: крепко спаяна
На двоих одна душа.

Будешь, будешь мной утешенным,
Как не снилось никому,
А обидишь словом бешеным –
Станет больно самому. (Декабрь 1921 Петербург)
     *  *  *

Это могло означать только близкий конец отношений.
     ******************************************
   
  О  ХАРАКТЕРЕ  РЫЦАРЯ  С  ТЮЛЬПАНОМ   В  ПЕТЛИЦЕ  И  С  ОЧАМИ   "ДРЕВНИХ   ЛИКОВ"

А теперь  настало время подробнее осветить характер рыцаря Артура с общественной точки зрения. Классически настроенные композиторы считая А.Л. не слишком даровитым, зато "поющим" слишком уж восторженные дифирамбы новой власти. Странными казались и призывы А.Л. "перевести" на язык музыки методы живописного авангарда.

С 1918 по 1921 год Артур Лурье под руководством первого Наркома просвещения РСФСР  А.В. Луначарского (нарком с октября 1917 по сентябрь 1929 гг.) служил начальником Музыкального отдела Наркомпроса (МУЗО): иначе говоря, он был "комиссаром  музыки". В 1919 году А.Л. при МУЗО основал Ассоциацию современной музыки (АСМ) для пропаганды новых творческих исканий в музыке, в какой роли перестарался с конфискацией у частных лиц музыкальных инструментов в пользу АСМ.

 АСМ не пользовалась популярностью в том числе и из-за личных качеств её руководителя - щёголя, эстета и вообще крайне эксцентричного человека. О котором бывшие друзья из "Бродячей собаки" резко меняют мнение с положительного на отрицательное и теперь воспринимают как предателя, брезгуют с ним "водиться". Маяковский изрёк: "Всякое Лурьё лезет в комиссары, от этого Лурья жизни нет!" Не могло комиссарство нравиться и Ахматовой, но Артур буквально спас её от полусумасшедшего Шилейко, и настоял, чтобы она не работала, а лечилась. В конце концов можно любить человека, быть ему благодарным, при этом не разделяя его взглядов и не закрывая глаза на его недостатки.

 Композитор Б.В. Асафьев в ответном письме к одному из членов коллегии Музыкального отдела Наркомпроса уже в 1923 году с раздражением охарактеризовал А. Лурье как хамелеона - эстета. Асафьев писал своему корреспонденту, что адреса Лурье не знает и водиться с ним не советует. Значит в Коллегии желали разыскать своего комиссара музыки... которого уже не было в России.

Сходные с Асафьевым мнения позже высказали - знавший А.Л. уже во вторую половину жизни в эмиграции музыковед русского зарубежья П.П. Сувчинский и музыкальный авторитет XX века – Н.Л. Слонимский. В сумме оба считали, что неприемлемый характер перекрывает музыкальный дар. Будто бы на А.Л. за резкость жаловались самому В.И. Ульянову-Ленину, и тот не жалобщиков, а Лурье одобрил...  Но это из области поздних мифов- фантазий рассказанных разным лицам, видимо, самим А.Л.

Александр Куприн оставил весьма злой шарж на Артура Лурье того времени: “Всегда в ярко-зелёном костюме фантастического покроя, украшенном громадными, величиной с чайное блюдечко, зелёными пуговицами спереди, сзади и на обшлагах, в большом отложном воротнике, оставлявшем декольтированной длинную, жилистую, с кадыком, шею, в больших открытых туфлях на французских дамских каблуках он, грациозно играя поясницей, всегда вприпрыжку ходил по комнатам своего комиссариата». и комиссара музыки прозвали - зелёная лошадь. (А.И. Куприн "Советские анекдоты" III. Похождения зелёной лошади. 1920))

Куприн тут покривил душой. В те годы было уже не как в 1913! Теперь с одеждой было не лучше, чем с продовольствием: что удалось купить на барахолке, то и носи. Так что дело было уже не в щёгольстве. Сама Ахматова ушла от Шилейко практически без вещей. С трудом достали синей материи и сшили ей платье, и она в нём по её словам "жила": другого не было. Писатель Михаил Булгаков радовался, когда ему удалось достать ботинки отвратительного ярко жёлтого цыплячьего цвета, зато почти новые. А описанный костюм Лурье напоминает взятый из театральной костюмерной и приспособленный для жизни.

 Итак, по разным данным в марте или августе 1922 года Артур Лурье уедет якобы в командировку в Берлин, откуда не возвратится. Некоторые мемуаристы утверждают, что планов на эмиграцию Лурье не имел, а был человек легко увлекающийся, поэтому и остался, увлёкшись мнимой свободой творчества на Западе. Но было несколько иначе.

Такой человек долго с большевиками долго ладить просто не мог. Лурье со многими поссорился, а его в ответ стали обвинять в «нерезультативности реформ» и требовать от Луначарского начальника Музо отдать под суд Ревтрибунала. В такой ситуации разумно было воспользовался возможностью получить командировку в Берлин для работы в «Интернациональной гильдии композиторов».

Но если командировка была официальной, тогда почему адресат Асафьева из Коллеги Музыкального отдела Наркомпросса не знал, где находится "комиссар музыки"?.. Почему комиссар о своей командировке не предупредил сотрудников? Вся эмиграция тогда в большинстве шла первоначально через Берлин, и позволявший себе лояльность и даже иногда сентиментальное мягкосердечие сам изрядный эстет А.В. Луначарский, случалось, "с левой руки" помогал желающим эмигрировать деятелям искусства, давая им якобы служебные командировки, из которых они не возвращались. Возможно, А.Л. сам себя обманывал, считая, что уезжает только "переждать" неприятности. Вот только возвращаться ему было опасно. Из Берлина он потом перебрался в Париж, а когда его оккупировали немцы, сумел сбежать в Америку.

В целом согласно мемуарам и портретам Артур Лурье в молодости -  щёголь - эталон из "Бродячей собаки" эстетизма и дендизма, склонный к эксцентрическим выходкам, чреватым скандалами. И ещё, кажется, А.Л. был любитель без зазрения совести украшать свою биографию выдуманными историями. Скучно с А.Л. едва ли бывало, а вот могло ли быть покойно и надёжно? Если в начале отношений с Ахматовой в 1913-м  А.Л. одновременно собирался жениться на Цыбульской. Проживая уже с А.А. и Глебовой-Судейкиной, он был женат второй раз. Первую женитьбу и имела ввиду А.А., когда писала:

Не в лесу мы, довольно аукать, —
Я насмешек таких не люблю...
Что же ты не приходишь баюкать
Уязвленную совесть мою?

У тебя заботы другие,
У тебя другая жена...
И глядит мне в глаза сухие
Петербургская весна... (А.А. - А.Л. 1914)
     ***********

 Безусловно! А.Л. умел головокружительно с ходу "обаять", но рассчитывать с ним на длительные человеческие отношения?! Многократно уже была отмечена точность ахматовских определений, и всё выше сказанное можно сказать её словами:  из "Последнего письма":

О спутник мой неосторожный,
Мой друг ревнивый и тревожный...
<...>
Несносен ты и своенравен,
Но почему-то всех милей. (А.А. 1913)
     ***********

 Да не оскорбится Анна Анреевна в своём нынешнем Бессмертии на автора сей статьи, но, скорее всего, для неё вторая волна отнощений со взрывным эксцентриком Артура была отдыхом после в 1917-м разрыва с Борисом Анреп (речь об этом далее) и ненормального брака с до деспотизма и рукоприкладства ревнивцем Шилейко. Вот как она описывает расставание с Артуром:

 "П о т о м <А.Л.> р е ш и л  у е х а т ь  за границу. А я очень спокойно отнеслась к этому. Его пугало моё спокойствие... Когда уехал – стало так легко!.. Я как песня ходила... Писал письма – 14 писем написал, я ни на одно не ответила... Мать его приходила узнавать обо мне – он ей писал. Матери я сказала: “У нас свои счёты”."

 Проблема в том, что воспоминаниям А.А. тоже нельзя безоговорочно верить, как и всяким мемуарам нельзя безоговорочно верить. Понимая, что биография знаменитостей всегда является предметом интереса, она несколько художественно ретуширут некоторые события в рассказах молодому восторженному и всему на слово верящему своему биографу Павлу Лукницкому. А насколько сильно и что конкретно оттретушировано?.. Может быть и не стоит знать?

 Версия отъезда Артура у Ахматовой такая: она провожала А.Л., уезжавшего 17 августа 1922 года, на пароходе “Гакен”. В 1927 году А.А. рассказала своему биографу П. Лукницкому, что А.Л. уезжал со слезами, умоляя А.А. приехать к нему и будто бы она обещала приехать следующим параходом?.. Обещала, но собиралась ли на самом деле приехать? Возможно, солгала уезжающему из жалости? А если он был уверен в возвращении, то к чему ему было и расстраиваться?! Или это вообще придуманная сцена как для биографов красивый, но фактически ложный комментарий к после написанному стихотворению:

Вот и берег северного моря,
Вот граница наших бед и слав, -
Не пойму, от счастья или горя
Плачешь ты, к моим ногам припав.
Мне не надо больше обречённых –
Пленников, заложников, рабов,
Только с милым мне и непреклонным
Буду я делить и хлеб и кров. (1922)
        *************

 Ольга Судейкина смогла получить разрешение на выезд только к осени 1924, так как же А.А. смогла бы выехать следующим параходом без оформления таких документов? И ведь ей пришлось бы оставить сына. И вместо отъезда в том же 1922-м  А.А. без официальной регистрации брака станет гражданской женой искусствоведа Николая Пунина, вниманию которого перед отъездом Лурье сам неосторожно поручил А.А.
 
 
ПЕРЕПУТАННЫЕ -  ПЕРЕКРЕЩЕННЫЕ  -  ОТЗЕРКАЛЕННЫЕ  ОТНОШЕНИЯ. Приведённое выше - не единственная авторская биографичесская ретушь - путаница.  1921-м годом датировано стихотворение:


ПУСТЬ ГОЛОСА  ОРГАНА  СНОВА  ГРЯНУТ,
Как первая весенняя гроза:
Из-за плеча твоей невесты глянут
Мои полузакрытые глаза.
Семь дней любви, семь грозных лет разлуки,
Война, мятеж, опустошённый дом,
В крови невинной маленькие руки,
Седая прядь над розовым виском.
Прощай, прощай, будь счастлив, друг прекрасный,
Верну тебе твой сладостный обет,
Но берегись твоей подруге страстной
Поведать мой неповторимый бред, –
Затем, что он пронижет жгучим ядом
Ваш благостный, ваш радостный союз...
А я иду владеть чудесным садом,
Где шелест трав и восклицанья муз. (А.А. 1921)
     ************

Сама А.А. не указала адресата стихов, но прижилось мнение, что оно адресовано в промежутке между первой и второй встречей с Артуром серьёзным увлечением А.А. - Борисом фон Анреп, о котором будет следующая глава. Логичнее бы в ней об этом господине и поговорить. Но всё так перепутано биографически, что приходится начать здесь. Все - около 30 - стихи к Борису Анреп написаны не позже 1917 года. И у А.А. и Б.А. не было семи лет разлуки: их знакомство с перерывами длилось с 1913 по 1917. Есть три правдоподобных варианта:

1. Дата намеренно изменена Ахматовой, и стихотворение всё-таки адресовано Б.А. Но в России у него была жена - Юния Павловна Хитрово (1908—1914) и одновременно в Англии с 1911 по 1918 была гражданская жена - Хэлен Мейтленд и от неё двое детей, о чём А.А. в 1916 расскажет уже разведённая с Б.А. Юния, и что вообще-то свидетельствует о изрядном легкомыслии "царевича" из стихов А.А. В  этом случае говорить в стихах о невесте можно было только в стиле художественного приёма. Но обычно А.А. таких неточностей не допускала.

                *************************************

2. Стихотворение адресовано Артуру Лурье в период их первого знакомства и разрыва в 1912/13-1914 гг. Тогда между концом 1912 и 1919 примерно семь лет. И орган звучал не в православных, - в католических  соборах, а А.Л. как раз был католиком. Уже после знакомства с Ахматовой в 1912 или одновременно Артур в 1913 женился на Ядвиге Цыбульской. К 1919 брак этот стал уже формальным. В 1921 А.Л. разведётся с Цыбульской. Если "Пусть голоса органа..." создано в 1913, то понятно, какой невесте идёт речь. Ну и излюбленная А.А. зеркальность: семь считается счастливым числом, но за 7 лет любви - семь лет разлуки и страданий.

"В крови невинной маленькие руки..." - относится к Ольге Судейкиной, в которую в 1910-х был влюблён чуть ли не весь артистический модерн Серебряного века. И заодно в неё страстно влюбился в 1913 покончивший с собой молодой гусарский офицер и поэт Всеволод Князев. "Светская львица" Ольга имела с ним короткий роман, но покончил с собой юноша не из-за разрыва с ней: были и другие причины. Хотя разрыв мог добавить нервозности. Поэтому руки Ольги в невинной крови: она и не виновата, и виновата. А так как Ахматова считала лучшую подругу Олечку Судейкину как бы своим вторым "Я" - двойником, то в зеркальном отражении на А.А. тоже падала тень  вины.

С конца 1915-го Ольга жила с Артуром Лурье,  который считал, что Ольга «выражала собой рафинированную эпоху Петербурга начала XX века...» Руки в "невинной крови" свидетельствуют в пользу третьей версии написания стихотворения. Но сам А.Л. был в своём родеэталоном.

              *****************************************

3. Стихотворение действительно написано или переписано в 1921, когда уже назревала необходимость отъезда - А.Л. из России. Второй крах отношений напомнил - отзеркалил первый. Семь лет лирически сплавились - спрессовались в одном стихотворении: два события две измены возлюбленныхв лирике слились в одном стихотворении. И таким образом лирически расчитавшись с обеими разрушенными "любовями", А.А. уходит к Пунину.
___________________________________________________


- В конце 1922-го Ахматовой создана к Н. Пунину явно не относящаяся "Новогодняя баллада" с похожей игрой с какбы говоряящими числами числовым приёмом: семь - счастливое число, а в "НБ"шесть приборов на столе: 6 несчастливое "сакрально тёмное число.  И крпоме Мужа, Хозяина и Друга, кто произносящий тост Третий? Артур Лурье или Борис Анреп? А не тот же это вариант, что и с "Пусть голоса органа...": и к Лурье, и к Анрепу одновременно относится?.. При крайне отрицательном отношении Анны Ахматовой к эмиграции (об этом ярко свидетельствует О. Глебова-Судейкина) добровольно покинувшие Россию для А.А. будто умершие:

НЕ  С  ТЕМИ  Я  КТО БРОСИЛ  ЗЕМЛЮ
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им песен я своих не дам.

Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.

А здесь, в глухом чаду пожара
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час...
Но в мире нет людей бесслёзней,
Надменнее и проще нас. (1922 г.)
      **********

До отъезда А.Л. это было написано или после: есть разные версии. Но адресат посвящения от этого не меняется. Не может быть, чтобы А.А. не знала о готовящемся отъезде. Не может быть, чтобы она не понимала: вернуться А.Л. не сможет. У Анны Андреевны не являлось искушения покинуть Россию, а уж после гибели Николая Гумилёва она была связана с Родиной кровью погибшего. Да, у А.А. нет особого восхищения новой довольно кровавой властью, а у многих ли поэтов Серебряного такое восхищение было?!

 Но у А.А. вслед за Блоком есть приятие исторической закономерности - неизбежности свершившихся событий. Бежит от исторической закономерности человек не очень мудрый и не очень смелый, или эгоист... или живущий только в своих фантазиях артист. Последнее по всем мемуарам прямо относится к Лурье, имя которого за рубежом было теоретически известно, но многочисленные произведения его на сцену (оперы) и в концертные залы почти не попадали не только потому, что в период жизни композитора в Америке не интересовались русской музыкой, но и потому что А.Л. не умел свои дела устраивать.

Анна об Артуре не забывала, потому что посещала его мать Анну Яковлевну Лурье (1871—1942) до её смерти. Вести об Артуре периодически доходили до А.А., так что в прямом смысле умершим она его считать никак не могла, но связи не было. Только 1956-м после многолетнего перерыва через третьи руки получив от Артура весточку, Ахматова подведёт итог их отношениям:

   Сладко ль видеть неземные сны? - Александр Блок (Эпиграф от А.А.А.)

БЫЛ  ВЕЩИМ ЭТОТ  СОН  ИЛИ  НЕ  ВЕЩИМ...
Марс воссиял среди небесных звёзд,
Он алым стал, искрящимся, зловещим,
А мне в ту ночь приснился твой приезд, -

Он был во всём... И в баховской чаконе**
И в розах, что напрасно расцвели,
И в деревенском колокольном звоне
Над чернотой распаханной земли,

И в осени, что подошла вплотную
И вдруг, раздумав, спряталась опять.
О август мой, как мог ты весть такую
Мне в годовщину страшную отдать!(1)

Чем отплачу за царственный подарок?
Куда идти и с кем торжествовать?
И вот пишу, как прежде без помарок,
Мои стихи в сожженную тетрадь.  (14 августа 1956)

1. В 1956 году после XX съезда КПСС освобождён и реабилитирован несправедливо осуждённый по 58 статье сын Анны Ахматовой и Николая Гумилёва- Лев Николаевич Гумилёв. XX съезд КПСС (4—25 февраля 1956 г.) известен осуждением культа личности и, косвенно, идеологического наследия Сталина. Однако отношения между А.А. и её сыном были разорваны ещё раньше и они не общались.

    ***********************************************************

Заметим, что всё в стихотворении перечисленное - реалии русские: всё, чего Артур в Америке был по своей вине лишён. Эпиграф взят из стихотворения обожаемого Артуром  поэта Блока - "Шаги командора". Полностью процитированное это стихотворение в финальном отношении А.А. к А.Л. кое-что прояснит:

Тяжкий, плотный занавес у входа,
За ночным окном — туман.
Что теперь твоя постылая свобода,
Страх познавший Дон-Жуан?

Холодно и пусто в пышной спальне,
Слуги спят, и ночь глуха.
Из страны блаженной, незнакомой, дальней
Слышно пенье петуха.

Что изменнику блаженства звуки?
Миги жизни сочтены.
Донна Анна спит, скрестив на сердце руки,
Донна Анна видит сны...

Чьи черты жестокие застыли,
В зеркалах отражены?
Анна, Анна, сладко ль спать в могиле?
Сладко ль видеть неземные сны?
<...>
     ...В грозном утреннем тумане
     Бьют часы в последний раз:
     Донна Анна в смертный час твой встанет
     Анна встанет в смертный час. (Сентябрь 1910 — 16 февраля 1912)      
        ***********************

Марс - бог войны, и планета Марс предвещает войну и несчастья. А.Л. -  Дон Жуан и "изменник". Донна Анна спит в могиле: то есть нет уже прежней Анны, "долгим взором его истомлённой", значит и "изменник"- прежний А.Л. не жив. Отсюда в "Новогодней балладе" - "Не знавший ничего, когда он покинул свет" - вполне может относиться и к живому: он так и не понял, что значит остаться без Родины! 

Предоставим слово самому Артуру Лурье, на закате жизни искавшим, с кем бы частным образом отослать хотя бы на словах весточку к А.А., дабы в советской России не навредить адресату? Такой человек нашёлся. И Ахматова тоже находила, с кем передать А.Л. скупые вести. Потому что открытая переписка с эмигрантом - изменником родины для если официально и не состоявшей под надзором НКВД, но вызывавшией присталшьное внимание этой кровавой организации Ахматовой была бы губительна. Эту же причину называет не писавший ей Борис Анреп.

                ****************************************************

ИЗ   ПИСЕМ  ЛУРЬЕ: "КОНТАКТ  С  АННОЙ  АНДРЕЕВНОЙ  ВОЗОБНОВИЛСЯ после очень многих лет <через 40 лет после отъеда А.Л.из Берлина>, в 1958 году. Она прислала мне с оказией свою прелестную фотографию (старинную), которая у меня когда-то была, но погибла в Париже. А я ей отправил музыку к её стихотворению “Ива” (“А я росла в узорной тишине”) <...> Я не пишу к Анне, так как боюсь, как бы “американская вода не причинила ей вреда”, а верные оказии представляются очень редко".(Из письма Артура Лурье - Саломее Андрониковой***, от 9.XI. 1961 г.)**

Весточка от А.Л. будто из времени молодости А.А. вызвала к жизни стихотворение:
         
Т Р И Н А Д Ц А Т Ь  С Т Р О Ч Е К

И  н а к о н е ц   т ы  с л о в о   п р о и з н ё с
Не так, как те... что на одно колено, —
А так, как тот, кто вырвался из плена
И видит сень священную берез
Сквозь радугу невольных слез.
И вдруг тебя запела тишина,
И чистым солнцем сумрак озарился,
И мир на миг один преобразился,
И странно изменился вкус вина.
И даже я, кому убийцей быть
Божественного слова предстояло,
Почти благоговейно замолчала,
Чтоб жизнь благословенную продлить. (1963 г.)
     ***************


АРТУР  ЛУРЬЕ  -  САЛОМЕЕ АНДРОННИКОВОЙ от 22.X.1963 г: "Какую странную роль назначила Вам судьба между мной и Анной! <...> Она любила придавать в жизни всему загадочную форму и сохранила это до сих пор, и пишет, как под маской. 
              <...>
 У  НЕЁ <у А.А.> НИКОГДА  НИЧЕГО НЕ  БЫВАЕТ  СКАЗАНО  ЗРЯ. Мне было трудно писать ей после сорока лет молчания. Как писать, что можно и чего нельзя говорить в условиях, в которых она там живёт? Для меня это была невероятная трудность. Я написал ей так, как если бы не было этих сорока лет молчания. Поэтому она и говорит: “И  н а к о н е ц   т ы  с л о в о   п р о и з н ё с”...

                   
 
АРТУР  ЛУРЬЕ – АННЕ  АХМАТОВОЙ от 25.III. 63:

"МОЯ  ДОРОГАЯ  АННУШКА, недавно я где-то прочёл о том, что когда д’Аннунцио и Дузэ* встретились после 20 лет разлуки, то оба они встали друг перед другом на колени и заплакали. А что я могу тебе сказать? Моя “слава” тоже 20 лет лежит в канаве, т.е. с тех пор как я приехал в эту страну. <...> Всё это ты предвидела уже 40 лет назад: „полынью пахнет хлеб чужой“... живу в полной пустоте, как тень. Все твои фотографии глядят на меня весь день. Обнимаю и целую тебя нежно. Береги себя. Жду от тебя вестей. А."

                *************************************************

Вестей он дождётся грустных: никогда не берёгшая себя Анна покинет этот мир 5 марта 1966 года. Её переживший на семь месяцев не слишком верный возлюбленный, но в несколько карнавальных латах Серебряного века рыцарь в своём понимании новаторской музыки Артур уйдёт из Этого мира 7 октября 1966 года.


Не очень деликатно развеивать мифы о безукоризненном рыцарском благородстве, но по воспоминаниям последней подруги Артура Лурье в Нью-Йрке Ирины Грэм****: А.С. - "Т е р я л   ж е н щ и н  в ы с о к о й   д у ш и  из-за своего капризного, вспыльчивого и ложно-независимого характера"; "А.С. сам разрушал то, что было для него благотворно. Из упрямства, снобизма...";

"“ЗАГАДКА” А.С. ЗАКЛЮЧАЛАСЬ В  ТОМ, что он, подобно многим артистам... мог вести интригу по многим направлениям и... “в р а т ь”, как говорил Пушкин, не одной, а многим женщинам и в одно и то же время (Творчество Миши Кралина. "Артур и Анна". Часть вторая).

"КОНЕЧНО, А.С. БЫЛ  ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМ  АРТИСТОМ, он писал дивную музыку, был блестящ, умён, остроумен, полон шарма... но... человек он был... странный. В нём, так много говорившем о человечности, о добре, о страдании и т.д. отсутствовало, по-моему, понятие об элементарной морали." То же самоё в обобщённом смысле относится ко всему Серебряному веку, - святому и грешному вместе.

Будучи "комиссаром музыки", и после 1941 проживая в Америке до последнего дня жизни Артур Лурье вёл себя так же как в "Бродячей собаке": игровая маска слилась с лицом, образно говоря. Кляня пошлых и глупых американцев, он сожалел только о своих неудачах, и сочувствовал сам себе, в то время как А.А. в 1920-е уже сожалела о многом, при вгляде в прошлое казавшееся некрасивым. Она изменилась, а Лурье - нет.

В сентябре 1960 узнав, что А.Л. положил на музыку отрывок из "Поэмы без героя", и  А.А. пишет стихотворение "Самой поэме" с эпиграфом из музыкальнейшего из поэтов - Мандельштама:

... и слово в музыку вернись. О.<сип> М.<андельштам>

Ты растешь, ты цветешь, ты - в звуке, -
Я тебя на новые муки
Воскресила - дала врагу...
Восемь тысяч миль не преграда,
Песня словно звучит у сада,
Каждый вздох проверить могу.
И я знаю - с ним ровно то же,
Мне его попрекать негоже,
Эта связь выше наших сил, -
Оба мы ни в чем не виновны,
Были наши жертвы бескровны -
Я забыла, и он - забыл.
     ************

Она не желала позволить вклиниться в Её музыку "Поэмы..." ещё чей-то другой музыке. Да, судя по черновым записям, она в последние годы часто вспоминала А.Л., но вспоминала того, прежнего, а не того, кто жил за восемь тысяч миль в Америке. Она угадала, что музыка "того" будет из Серебряного века, а Её музыка была - должна была быть не "из", а "О" и "НАД" Серебряным.               

До последних дней в комнате А.С. находилась фотография Анны Ахматовой: "Она прислала мне свою дивную фотографию, молодую, на которую смотрю с восхищением, и, кажется, что это только что было – в Раю!" (А.Л.- Саломее Андронниковой от V.1962 г.) НоАхматова давно уже не считала "это" раем.

 Кроме фотографии рядом с А.Л. была ещё и четвёртая жена, и к ней в придачу сменявшиеся прекрасные дамы - его подруги. Надо полагать, что на этом фоне Ахматова оставалась для него воспоминанием молодости счастливой уже потому, что она молодость: "В р е м я  о б л а г о р а ж и в а е т. Забывается дурное и помнится лишь хорошее..." - из писем А. Лурье. Таким же счастливым воспоминанием Артур Лурье остался и для Ахматовой.

Одной своей корреспондентке после многолетнего перерыва в общении Артур признавался: "Я  с о в е р ш е н н о  В а с   н е  п о м н ю. Точно так же, вероятно, и Вы – не знаете, призрак ли я или живой человек". Артур мечтал, что бы Анна приехала в Америку погостить, и неоднократно возвращался к фантастической идее, как бы Аннушку" "вытащить" из России насовсем?..

Естественно, не желавшая покидать Родину А.А. не приехала. А.А  и А.Л. так и не встретились на закате жизни, да и не надо было, иначе встретились бы чужие друг другу люди. Чего стоит  мнение не слишком высоко оценившего "Поэму без героя" Артура Лурье:

"МЕНЯ  ОЧЕНЬ  ОГОРЧАЕТ  ТАКОЕ  СНИЖЕНИЕ  ВКУСА. Бедная Анна в этом не виновата, конечно. Это влияние советской среды, с которой нельзя было бесконечно бороться. Как бы она ни сопротивлялась ей, среда всё же действует, в конце концов. Как это грустно!
 <...>
 Анне теперь 73 года. А я помню её, когда ей было 23. Прошло полвека, а мне кажется, что это вчера было. Вижу её всё такой же, какой она была. Да и всех нас. Наша молодость никогда от нас не уйдёт, она особенная. В этом наша тайна. Мы правда “особенные”. Д р у г и х   т а к и х   н е  б у д е т.  12.II.1962 г." - в последнем Артур Лурье совешенно прав.
                ******************************

"Бедная Анна" - это как "Бедная Лиза" Карамзина. Но в сравнении с некоторыми прочими Анна-то как раз не была духовно бедной: она жила на Родине. В данной ситуации психологически встреча посредством посылаемых друг другу стихов и музыки  безопаснее и творчески плодотворнее и утешительнее встречи личной.

Напоследок этот странный человек  Артур Лурье - плоть от плоти Серебряного века! - высказался удивительно мудро:

 "Я СДЕЛАЛ  МАЛЕНЬКОЕ  ОТКРЫТИЕ  ДЛЯ  СЕБЯ: МОЛОДОСТЬ  НЕ УМИРАЕТ. Она не погибает никогда. До тех пор, пока мы её не теряем и не убиваем в себе. Она не зависит от возраста. Быть может, это и есть бессмертие..."

"Для тех, кому она <молодость> была дана, как светлый дар, как живое состояние души. Она не только не умирает, но и не убывает в душе до последних дней. А потом переходит к тому, кто будет достоин принять её. И мы не знаем, к кому перейдёт наша молодость. Но очень весело думать, что так будет... Ведь это и есть творческий дар в отношении к самой жизни, а не только в писании стихов, музыки или картин".

" “А мотыльки, порхающие над цветами жизни"***** – иногда прелестное зрелище. Не всегда. Иногда малопривлекательное. У них судьба короткая. Увянут и ничего не останется. Никто и не вспомнит. А мы помним. И какой страшной памятью! Пока помним – всё живёт. И будет жить. Потом другие вспомнят. О нас. Это и будет их творчеством. Началом его...". (Из писем Артура Лурье Саломее Андрониковой - 6.V.1962 г.)
________________________________________


*Габриеле д’Аннунцио (1863—1938) — известный итальянский писатель, поэт, драматург, политический и военный деятель. Как поэт Сильно повлиял на русских акмеистов. Находился в близких отношениях с Элеонорой Дузе (1895—1904), образ которой дан в романе Д’Аннунцио «Пламя». 

Элеонора Дузе(1858 — 1924) — всемирно известная итальянская актриса, обладательница прозвища «Божественная» (la Divina). Считалась величайшей театральной актрисой своего времени. Обидевшись на Аннуцио, Дузе разорвала с ним  дружбу, и много лет они не встречались.
________________________________

**Княжна Саломея Николаевна Андронникова (1888, Тифлис — 1982, Лондон) — одна из самых примечательных женщин Серебряного века, меценат, модель многих портретов и адресат многих стихотворений.

***«Чакона» — изначально средневековый танец карнавального характера. В данном случае имется ввиду Иоганна Себастьяна Баха из цикла «Сонаты и партиты для скрипки соло заключительная часть партиты для скрипки №2 ре минор (создано между 1717 и 1720 гг.). Баховскую чакону в переложении на фортепиано Лурье играл для Ахматовой в Царском селе.

****Ирина Грэм (род. в Италии - умела в 1996 г. США) - русско итальянского происхождения литератор, журналист, общественный деятель. Ирина Грэм в России никогда не бывала, но владела русским языком как родным.

*****“А мотыльки, порхающие над цветами жизни" - у А. Лурье цитата из ненайденного источника. Бабочкам и мотылькам на различных языках посвящено множество стихотворений. Здесь возможен перевод самого А.Л. или неточная цитата.


БОРИС  АНРЕП - АННЕ  АХМАТОВОЙ

Я позабыл слова и не сказал заклятья;
По деве немощной я, глупый, руки стлал,
Чтоб уберечь её от чар и мук распятья,
Которое ей сам в знак нашей встречи дал.* (13 февраля 1916)

*Б. Анреп действительно подарил А.А. найденное им старинное распятье.

            *****************

АХМАТОВА - БОРИСУ  АНРЕП:

Когда о горькой гибели моей
Весть поздняя его коснется слуха,
Не станет он ни строже, ни грустней,
Но, побледневши, улыбнется сухо.
И сразу вспомнит зимний небосклон
И вдоль Невы несущуюся вьюгу,
И сразу вспомнит, как поклялся он
Беречь свою восточную подругу. (1917, А.А.- Борису Анреп)
      ******************

Говоря прозой, кто-то поклялся и, судя по тексту стихотворения, не исполнил обещанное... И вот есть версия, что в "Новогодней балладе" за новогодним столом должен присутствовать Борис Васильевича фон Анреп (1883—1969) — белый офицер и потом русский художник по мозаике и литератор.


БОРИС  АНРЕП  В СТИХАХ  А.А. - "НЕЗАБЫТЫЙ",  "ДРУГ ПРЕКРАСНЫЙ", И  "ОТСТУПНИК".  Бориса  Анреп исследователи творчества Ахматовой часто "сажают" за шестой прибор, чему вроде бы есть серьёзное биографическое подтверждение. Ахматова посвятила Борису Анреп более сорока стихотворений:

ТЫ  ВСЕГДА  ТАИНСТВЕННЫЙ И НОВЫЙ,
Я тебе послушней с каждым днем.
Но любовь твоя, о друг суровый,
Испытание железом и огнем.
 
Запрещаешь петь и улыбаться,
А молиться запретил давно.
Только б мне с тобою не расстаться,
Остальное все равно!

Так, земле и небесам чужая,
Я живу и больше не пою,
Словно ты у ада и у рая
Отнял душу вольную мою. (1917)
      ************

В 1914 году Недоброво неосторожно познакомил Ахматову со своим давним ещё с гимназических лет в Харькове другом Борисом Анреп. Между Анной (ей 25) и Борисом (ему 31) мгновенно вспыхнул роман. Как говорится, - сердцу не прикажешьюИ было чем очароваться в ответ: высокий, красивый блондин, внешностью как скандинавский викинг, одетый как денди, Борис занимался боксом и фехтованием,готовился вопреки воле отца стать художником - витражистом. Словом - в него влюблялись с ходу. Но он был ещё и умён: писал стихи на русском и английском языках. И вот викинг по его собственным словам был очарован Анной, а она им. Для начала романа у них было всего три дня.

А Недоброво пришлось остаться на роли только старшего друга и учителя. Вот почему в 1914-м в обращённом к Недоброво стихотворении Анна скажет:

Чернеет дорога приморского сада,
Желты и свежи фонари.
Я очень спокойная. Только не надо
Со мною о  н ё м  <о Б.А.> говорить.
Ты милый и верный, мы будем друзьями...
Гулять, целоваться, стареть...
И легкие месяцы будут над нами,
Как снежные звёзды, лететь. (1914 г.)
         **********

Двойную измену переживал Н-во болезненно. Анне он всё простил, а с Борисом дружба охладела. Хотя ранее Борису было посвящено немало стихов:

 НАДПИСЬ  НА  КАРТОЧКЕ  АНРЕПУ

 В твоем познанье о себе
 я равновесья не нарушу -
 даю своё лицо тебе,
 тебе, кто знает мою душу. (3.XII.1903)
  **************

     А Н Р Е П У

 Мы дружбу мерим уж годами.
 Так почему, скажи, так ново
 Нам это дорогое слово
 И так глубоко меж словами?

 И никогда для нас не те же
 Все наши мысли и волненья
 И опьянение сближенья
 В нас непрерывно, живо, свеже...
       <...>
 (7.II.1904-25.III.)


ИЗ МЕМУАРОВ  САМОГО  БОРИСА  АНРЕП  "О  ЧЁРНОМ  КОЛЬЦЕ". Свои мемуары Б.А. наполнил к нему обращёнными стихами самой Ахматовой, так что это не совсем мемуары, а, скорее, красивое эссе, явно поэтизирующее действительность. Плюс к этому нужно помнить, что через много лет по памяти воссоздаваемые события - мемуары в большинстве более щадящи к их авторам, чем это могло быть на самом деле. Если, конечно, оставшиеся в живых не опровергнут. Но Б. Анреп распорядился печатать эти мемуры только после своей смерти, а прожил он дольше Ахматовой, так что опровергать его воспоминания было уже некому.

ИТАК, СЛОВО  БОРИСУ  АНРЕП: "Бабушка завещала Анне Андреевне "перстень черный". "Так сказала: "Он по ней, с ним ей будет веселей". В Англии такие кольца в свое время назывались "траурными". Кольцо было золотое, ровной ширины, снаружи было покрыто черной эмалью, но ободки оставались золотыми. В центре черной эмали был маленький брильянт. Анна Андреевна всегда носила это кольцо и приписывала ему таинственную силу.

Н.В. Недоброво познакомил меня с Анной Андреевной в 1914 году по моём приезде из Парижа, перед моим отъездом на фронт. <...> При встрече с ней я был очарован: волнующая личность, тонкие, острые замечания, а главное – прекрасные, мучительно-трогательные стихи. Недоброво ставил её выше всех остальных поэтов того времени.

В 1915 году я виделся с Анной Андреевной во время моих отпусков или командировок с фронта. Я дал ей рукопись своей поэмы "Физа" на сохранение; она её зашила в шёлковый мешочек и сказала, что будет беречь как святыню.

НЕ  ХУЛИЛ  МЕНЯ, НЕ  СЛАВИЛ,
Как друзья и как враги,
Только душу мне оставил
И сказал: побереги.
И одно меня тревожит:
Если он теперь умрёт,
Ведь ко мне Архангел Божий
За душой его придёт.
Как тогда её я спрячу,
Как от Бога утаю?
Та, что так поёт и плачет,
Быть должна в Его раю. (А.А. 1915)
     *  *  *

Мы катались на санях, обедали в ресторанах, и всё время я просил её читать мне стихи; она улыбалась и напевала их тихим голосом... Во время одного из наших свиданий в 1915 году я говорил о своем неверии и о тщете религиозной мечты. Анна Андреевна строго меня отчитывала, указывала на путь веры как на залог счастья. "Б е з  в е р ы  н е л ь з я".

Позднее она написала стихотворение (кстати, Анна Андреевна терпеть не могла слово "стихотворение"), имеющее отношение к нашему разговору:

ИЗ ПАМЯТИ  ТВОЕЙ  Я ВЫНУ  ЭТОТ ДЕНЬ,
Чтоб спрашивал твои взор
Беспомощно-туманный:
Где видел я персидскую сирень,
И ласточек, и домик деревянный?
О, как ты часто будешь вспоминать
Внезапную тоску неназванных желаний
И в городах задумчивых искать
Ту улицу, которой нет на плане!

При виде каждого случайного письма,
При звуке голоса за приоткрытой дверью
Ты будешь думать: "Вот она сама
Пришла на помощь моему неверью". (А.А. 4 апреля 1915)
       **********

Так это и было. Но от неё я не получил ни одного письма, и я не написал ни одного, и она не "пришла на помощь моему неверью", и я не звал"


КОММЕНТАРИЙ  К  МЕМУАРАМ  БОРИСА  АНРЕП: ОН "НЕ  ЗВАЛ", А ОНА  В  ЭТО  ВРЕМЯ   ПИШЕТ:

  Б.   А Н Р Е П У
Я не знаю, ты жив или умер,
На земле тебя можно искать
Или только в вечерней думе
По усопшем светло горевать.
Все тебе: и молитва дневная,
И бессонницы млеющий жар,
И стихов моих белая стая,
И очей моих синий пожар.
Мне никто сокровенней не был,
Так меня никто не томил,
Даже тот, кто на муку предал,
Даже тот, кто ласкал и забыл. (1915 г.)


БОРИС  АНРЕП  ПРОДОЛЖАЕТ: " Так это и было. Но от нее я не получил ни одного письма, и я не написал ни одного, и она не "пришла на помощь моему неверью", и я не звал.
       В начале 1916 года я... приехал на более продолжительное время и Петроград для приготовления моего отъезда в Лондон. Недоброво с женой жили тогда в Царском Селе, там же жила Анна Андреевна. Николай Владимирович просил меня приехать к ним 13 февраля слушать только что законченную им трагедию "Юдифь". "Анна Андреевна "тоже будет", - добавил он.

Вернуться с фронта и попасть в изысканную атмосфeру царскосельского дома Недоброво... увидеться опять с Анной Андреевной было очень привлекательно. Николай Владимирович приветствовал меня, как всегда, радушно. Я обнял его, облобызал и тут же почувствовал, "что это ему неприятно: он не любил излиянии чувств, его точеная, изящная фигура съежилась - я смутился...

Анна Андреевна сидела на диванчике, облокотившись, и наблюдала с улыбкой нашу встречу. Я подошел к ней, и тайное волнение объяло меня, непонятное болезненное ощущение. Я их испытывал всегда при встрече с ней, даже при мысли о ней, и даже теперь, после её` смерти, я переживаю мучительно эти воспоминания. Я сел рядом с ней.
       Николай Владимирович открыл рукопись "Юдифь"<...> Трагедия развивалась медленно... я слушал, но не слышал. Иногда я взглядывал на профиль Анны Андреевны, она смотрела куда-то вдаль. Я старался сосредоточиться. Стихотворные мерные звуки наполняли мои уши, как стуки колес поезда.

 Я закрыл глаза. Откинул руку на сиденье дивана. Внезапно что-то упало в мою руку: это было чёрное кольцо. "Возьмите, - прошептала Анна Андреевна. - Вам". Я хотел что-то сказать. Сердце билось. Я взглянул вопросительно на ее лицо. Она молча смотрела вдаль. Я сжал руку в кулак... Я торопился уйти. Анна Андреевна осталась.
       Через несколько дней Я должен был уезжать в Англию. За день до моего отъезда получил от Анны Андреевны ее книгу стихов "Вечер" с надписью:
      
Б о р и с у   А н р е п у —

Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
Анна Ахматова
1916. Царское Село.
13 февраля
   *  *  *
Тринадцатого февраля!!
<...>

 Наша встреча нашла отзвук в нескольких стихах Анны Андреевны:

СЛОВНО  АНГЕЛ, ВОЗМУТИВШИЙ  ВОДУ,
Ты взглянул тогда в мое лицо,
Возвратил и силу, и свободу,
И на память чуда взял кольцо.

Мой румянец жаркий и недужный
Стерла богомольная печаль.
Памятным мне будет месяц вьюжный,
Северный встревоженный февраль. (Февраль 1916, Царское Село)
    ****************

Я уехал в Лондон, откуда должен был вернуться недель через шесть. Но судьба сложилась иначе.

НЕБО  МЕЛКИЙ  ДОЖДИК  СЕЕТ
На зацветшую сирень.
За окном крылами веет
Белый, белый Духов День.

Нынче другу возвратиться
Из-за моря – крайний срок.
Все мне дальний берег снится,
Камни, башни и песок.

На одну из этих башен
Я взойду, встречая свет...
Да в стране болот и пашен
И в помине башен нет.

Только сяду на пороге,
Там ещё густая тень.
Помоги моей тревоге,
Белый, белый Духов День! (А.А. 1916, весна. Слепнёво)
     ********

Я никогда не писал. Она тоже отвечала полным молчанием.

И  БЕЗ  ПЕСЕН  ПЕЧАЛЬ  УЛЕГЛАСЬ.
Наступило прохладное лето,
Эта встреча никем не воспета,
Словно новая жизнь началась.

Сводом каменным кажется небо,
Уязвленное желтым огнем,
И нужнее насущного хлеба
Мне единое слово о нем.

Ты, росой окропляющий травы,
Вестью душу мою оживи, –
Не для страсти, не для забавы,
Для великой земной любви. (А.А.1916. Слепнёво)



КОММЕНТАРИЙ. Летом 1916 года Ахматова после тяжелого бронхита едет отправляется поправить здоровье в Крым, где, как уже ранее говорилось она от бывшей супруги Бориса Юнии узнаёт, что у него в Англии двое детей. Об этом Анреп в мемуарах ничего не пишет. Он только говорит, что подарил Анне найденое им старое распятиие. После всего того надо ли удивляться, что стихи Анны сделались более мрачными?



БОРИС  ПРОДОЛЖАЕТ: "Престольный крест, подаренный мною Анне Андреевне, оставил след в её стихах:

КОГДА  В МРАЧНЕЙШЕЙ  ИЗ СТОЛИЦ
Рукою твердой, но усталой,
На чистой белизне страниц
Я отречение писала,

И ветер в круглое окно
Вливался влажною струею, –
Казалось, небо сожжено
Червонно-дымною зарею.

Я не взглянула на Неву,
На озаренные граниты,
И мне казалось – наяву
Тебя увижу, незабытый...

Но неожиданная ночь
Покрыла город предосенний
Чтоб бегству моему помочь,
Расплылись пепельные тени.

Я только крест с собой взяла,
Тобою данный в день измены,
Чтоб степь полынная цвела,
А ветры пели, как сирены.

И вот он на пустой стене
Хранит меня от горьких бредней,
И ничего не страшно мне
Припомнить – даже день последний. (А.А. 1916, август. Песочная бухта)
   **************

Меня оставили в Англии, и я вернулся в Россию только в конце 1916 года и то на короткое время. Январь 1917 года я провел в Петрограде и уехал в Лондон с первым поездом после революции Керенского. В ответ на то, что я говорил, что не знаю, когда вернусь в Россию, что я люблю покойную английскую цивилизацию разума (так я думал тогда), а не религиозный политический бред, Анна Андреевна написала:

ВЫСОКОМЕРЬЕМ  ДУХ ТВОЙ  ПОМРАЧЁН,
И оттого ты не познаешь света.
Ты говоришь, что вера наша – сон,
И марево – столица эта.

Ты говоришь – моя страна грешна,
А я скажу – твоя страна безбожна.
Пускай на нас еще лежит вина, –
Все искупить и все исправить можно.

Вокруг тебя – и воды и цветы.
Зачем же к нищей грешнице стучишься?
Я знаю, чем так тяжко болен ты:
Ты смерти ищешь и конца боишься. (1 января 1917)
   ******************

И позже в том же году:

ТЫ – ОТСТУПНИК: ЗА  ОСТРОВ  ЗЕЛЁНЫЙ
Отдал, отдал родную страну,
Наши песни и наши иконы
И над озером тихим сосну.
<...>
Так теперь и кощунствуй и чванься,
Православную душу губи,
В королевской столице останься
И свободу свою полюби.

Для чего ж ты приходишь и стонешь
Под высоким окошком моим?
Знаешь сам, ты и в море не тонешь
И в смертельном бою невредим.

Да, не страшны ни море, ни битвы
Тем, кто сам потерял благодать.
Оттого-то во время молитвы
Попросил ты тебя поминать. (1917? Слепнёво)
       ***************

Революция Керенского... Я мало думаю про революцию. Одна мысль, одно желание: увидеться с Анной Андреевной... Я перешёл Неву по льду, чтобы избежать баррикад около мостов.... Звоню, дверь открывает Анна Андреевна. "Как, вы? В такой день? Офицеров хватают на улицах", – "Я снял погоны".

Видимо, она была тронута, что я пришёл... Мы некоторое время говорили о значении происходящей революции. Она волновалась и говорила, что надо ждать больших перемен в жизни. "Будет то же самое, что было во Франции во время Великой революции, будет, может быть, хуже"... Она опустила голову. "Мы больше не увидимся. Вы уедете". – "Я буду приезжать. Посмотрите: ваше кольцо".

 Я расстегнул тужурку и показал её чёрное кольцо на цепочке вокруг моей шеи. Анна Андреевна тронула кольцо. "Это хорошо, оно вас спасёт". Я прижал её руку к груди. "Носите всегда". – "Да, всегда. Это святыня", – прошептал я. Что-то бесконечно женственное затуманило её глаза, она протянула ко мне руки. Я горел в бесплотном восторге, поцеловал эти руки и встал. Анна Андреевна ласково улыбнулась. "Так лучше", – сказала она".
                **********************************

 К  ПРИВЕДЁННОМУ  ВЫШЕ  ОТРЫВКУ  ИЗ  МЕМУАРОВ  БОРИСА  АНРЕП  КОММЕНТАРИЙ  от автора данной статьи:

"ВИДИМО, ОНА БЫЛА  ТРОНУТА..."?! Истинно английское сухое определение. Ахматова  скажет более определённо:

ЭТО  ПРОСТО, ЭТО  ЯСНО,
Это всякому понятно,
Ты меня совсем не любишь,
Не полюбишь никогда.
Для чего же так тянуться
Мне к чужому человеку,
Для чего же каждый вечер
Мне молиться за тебя?
<...> (1917)
    ***********

Не ограничившись дневниковой записью, Борис создал более эмоциональное стихотворное прощальное послание:

                П Р О Щ А Н И Е

                А. А. АХМАТОВОЙ

                За верстами версты, где лес и луг,
                Мечтам и песням завершённый круг,
                Где ласковой руки прикосновенье
                Дает прощальное благословенье.
                Исходный день, конечная верста,
                Прими мой дар священного креста.
                Постой, продлись, верста! От устья рек
                По морю уплывает человек.
                Он слышит зов вдали: "Постой, постой!"
                Но та мечта останется пустой,
                Но не верста, что мерит вдохновенье
                И слов мучительных чудотворенье.
                Ты создаешь свои стихи со стоном,
                Они наполнят мир небесным звоном.
                *****************

"П р о щ а н и е"  можно понять и так, что Анреп в какой то мере бежал и от возлюбленной тоже: стихи его подруги "наполнят мир небесным звоном", но тяжело быть рядом с не живущей обыденностью, а постоянно "создающей... стихи со стоном". Первоначально очарование сразило рыцаря, но благоразумие победило. Судя по немногим стихам молодого Бориса Анреп ему всё-таки больше хотелось любить просто земную женщину, а не поэта:

Б. АНРЕП  -   АХМАТОВОЙ

                Мне страшно, милая, узор забавных слов
                В живую изгородь над нами разрастется,
                В трехсмысленной игре тугим узлом совьется:
                Кокетства ваш прием остер и вечно нов.
                Но как несносен он! Как грустно будет знать,
                Что переплет листвы изящной пестротою
                Скрывал простор лугов с их теплой простотою,
                Деревню бедную, затопленную гать,
                Берёзовый лесок за тихою рекою.
                *****************

По стихам А.А. судя, её любовь была страстно надрывная и в чём-то очень ею выдуманная. Тем сильнее потом будет обличение бывшего героя: «Ты — отступник...»  К Борису Анреп от А.А. стихотворные упрёки в трусости и предательстве родины фактически едва ли справедливы: как бывшего белого офицера его в России ждал расстрел, так что уехать для него было... просто по английски рационально. Но вот Гумилёв же не уехал! И многие другие, не пожелавшие уехать, поплатились за это жизнью. После окончательного отъезда Б.А. в еженедельнике "Воля народа" в апреле 1918 года публикутся:

КОГДА  В  ТОСКЕ  САМОУБИЙСТВА
Народ гостей немецких ждал
И дух суровый византийства
От русской церкви отлетал,

Когда приневская столица,
Забыв величие свое,
Как опьяневшая блудница,
Не знала, кто берет её,

Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: "Иди сюда!
Оставь свой край, глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид. (1918)
       ***********

В записях Павла Лукницкого от 9 февраля 1926 года приведены пометы Ахматовой на сб. "Подорожник". Против стихотворения "Когда в тоске самоубийства..." - Б<орису> А<нрепу>. (Лукницкий П. Встречи с Ахматовой. Т.2. 1926-27 гг.) Отъезд Б.А. был крушением личных чаяний А.А., что в 1918 совместилось с тяжёлой в стране ситуацией: личное и общественное наложилось друг на друга.

Позже (около 1920?) первые две строфы закономерно отпали: Первая мировая война  хоть и крайне тяжёлым для России миром, но завершилась в 1918, и "гостей немецких" больше в ужасе не ждут. С отпавшими строками смысл становится универсальнее и добавляется последняя финальная - ударная строфа, ставящая смысл как бы вне времени. Поэтому эти жгучие строки так же актуальны сейчас, как и в 1917-м. Теперь звучит так:

МНЕ  ГОЛОС  БЫЛ.  ОН  ЗВАЛ УТЕШНО,
Он говорил: "Иди сюда!
Оставь свой край, глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид.

Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернялся скорбный дух. (около весны 1920)
     **************

Это стихотворение очень нравилось Блоку. Он говорил: "Ахматова права. Это недостойная речь. Убежать от русской революции - позор". И уже даже за невольную инициацию одного этого стихотворения имя Бориса Анрепа должно сохраниться для истории, как и имя Артура Лурье за  "Не с теми я, кто бросил землю..."

Позже Ахматова вообще снимет большую часть посвящений всем лицам, только ли для того, дабы скрыть с кем-то свои отношения?.. Может быть, ей просто свои былые страсти стали казаться мелочными?! Или другое: без посвящений для будущих поколений читателей стихи опять-таки будут универсальнее - ближе.

Массовый читатель (не въедливый критик или литературовед!) читаемые стихи интуитивно прилагает к себе: если стихи душевному настрою читателя созвучны, тогда и нравятся. Сняла А.А. посвящения Б.А. ик Лурье, и даже к Недоброво, - и от этого нет ущерба для читателей. А посвящения Блоку она не сняла: об этом человеке следует знать.

                ***********************************

БОРИС  АНРЕП  ПРОДОЛЖАЕТ  ВСПОМИНАТЬ: "С первым поездом я уехал в Англию. Я долго носил кольцо на цепочке вокруг шеи.

Война кончилась. Большевики. Голод в России. Я послал две съестные посылки Анне Андреевне, и единственное известие, которое я получил ней, была ее официальная карточка с извещением о получении посылки:

"Дорогой Борис Васильевич, спасибо, что меня кормите. - Анна Ахматова".
<...>
Шли годы. В глубине души заживающая рана: как часто я отпирал свой ящичек с драгоценностями и нежно прикладывался к черному кольцу. Носить его я больше не хотел, это казалось мне или святотатством, или комедией. Жизнь сосредоточилась на художественной работе, на мозаике. Но в сердце прошлое смутно жило, и кольцо мысленно было со мной "всегда".
***********************************

КОММЕНТАРИЙ. Есть мнения, что ни "Когда в тоске самоубийства..." (1918), ни вторая редакция "Мне голос был..."(1920) вообще не могут относиться к Борису Анреп, так как он уехал уже год назад. Какое это имеет значение для памяти? К тому же Анреп присылал А.А. посылки, и были общие уезжавшие за границу, либо оттуда возвращающиеся знакомые.



Дальнейшее случится через сорок с лишним лет после создания "Новогодней баллады", поэтому на её создание влиять никак не могло, но интересна картина чувств и характеров. Анреп рассказывает, что во Великая отечественная война застала его в Париже, и во время бомбёжки кольцо пропало:

БОРИС  АНРЕП: "ЖИЗНЬ  ТЕКЛА... Я  ЧИТАЛ   ПОЧТИ  ВСЁ, ЧТО  АННА  АНДРЕЕВНА   ПЕЧАТАЛА, и что печаталось за границей. И эти стихи волновали меня так же сильно, как раньше, — может быть, сильнее. Острые страдания, которые я когда-то переживал от потери чёрного кольца, смягчились мало-помалу в тихую скорбь. Но чувство вины продолжало мучить.

В 1965 году состоялось чествование Анны Андреевны в Оксфорде...* Я был в Лондоне, и мне не хотелось стоять в хвосте её поклонников. Я просил... передать ей мой сердечный привет и лучшие пожелания, а сам уехал в Париж...

Образ Анны Андреевны, какою я помнил её в 1917 году, оставался таким же очаровательным, свежим, стройным, юным. Я спрашивал себя, было ли прилично с моей стороны уехать из Лондона. Я оказался трусом и бежал, чтобы Анна Андреевна не спросила о кольце. Увидеть её? "Мою Россию!" Не лучше ли сохранить мои воспоминания о ней, как она была? Теперь она международная звезда! Муза поэзии! Но все это стало для меня четвертым измерением... <...>  На мне лежал тяжелый гробовой камень. На мне и на всем прошлом, и не было сил воскреснуть."


*В июне 1965-го Ахматова ездила в Англию на вручение ей диплома почётного доктора Оксфордского университета.

                ******************************************

Не оказавшаяся трусом Анна Андреевна на обратном пути проездом через Париж сама нашла - сама позвонила Борису Анреп, назначив ему встречу у себя в гостиннице. Отказаться он просто не мог. И вот встретились два весьма немолодых человека (ей - 75, ему - 82 года), при случайном свидании не узнавшие бы друг друга. Обоим встретившимся почти через сорок лет было крайне неловко. Разговор вышел светский, почти "ни о чём". На личные темы не переходили. О том,чего так боялся Анреп, о кольце А.А. так и не спросила.

Вернувшись домой, Ахматова скажет, что Анреп во время встречи был как "деревянный": "Мы не поднимали друг на друга глаз - мы оба чувствовали себя убийцами..." - убийцами прошлой бурной романтики, волнующей и оживляющей память, можно прокомментировать. Ведь образ молодой Ахматовой творчески вдохновлял Б.А. Так в центре мозаичного панно Сострадание (1952), посвящённого жертвам блокадного Ленинграда, похожуюна Анну Ахматовой женщину благословляет ангел. 

Встреча для него была мучительная и ненужная. А для неё, возможно, нужная как избавление от тени прошлых страстей? Или только для того, чтобы немного поговорить о Недоброво:?.. Судя по немногим стихам молодого Бориса Анреп в молодости ему всё-таки больше хотелось любить просто женщину, а не поэта:

Б. АНРЕП  -   АХМАТОВОЙ

                Мне страшно, милая, узор забавных слов
                В живую изгородь над нами разрастется,
                В трехсмысленной игре тугим узлом совьется:
                Кокетства ваш прием остер и вечно нов.
                Но как несносен он! Как грустно будет знать,
                Что переплет листвы изящной пестротою
                Скрывал простор лугов с их теплой простотою,
                Деревню бедную, затопленную гать,
                Берёзовый лесок за тихою рекою.
                ************
 
Таким образом биографические факты и многие Борису Анреп посвящённые стихотворения вроде бы за то, чтобы за новогодним столом "посадить" его за шестой прибор. Есть, правда, зыбкий полунамёк, что при создании "Новогодней баллады" о  Б.А. Ахматова помнила. При их расставании в Париже она сказала:

" – Ну, теперь идите, благодарю, что пришли. Напишите хоть на Новый год".

Зато другие факты и= против. Например, если "читал почти всё, что Анна Андреевна печатала", наверняка он читал и "Новогоднюю балладу", но в мемуарах процитировав многие ему адресованные стихи, "НБ" он не упоминает: себя за новогодний стол не посадил. Потому что его там нет и быть не может! И он сам это знает.

Борис Анреп - по складу характера и воспитания человек совсем другого круга, чем посетители "Бродячей собаки": Все мы бражники здесь, блудницы..." - а он не из их числа, хотя и писал стихи. И "отступнику" ли произносить третий сакрально торжественный тост?.. Мемуары Бориса Анреп завершаются с холодной честностью, - под подписью рукой Б.А. но другими чернилами, приписанным строками из ему посвящённого стихотворения А.А., какую приписку - самопризнание мог сделать только сам Б.А.:

Это просто, это ясно,
Это всякому понятно –
Ты меня совсем не любишь,
Не полюбишь никогда... (1917)
       *********

Значит за новогодним столо: Муж, Автор, Хозяин, Друг и Третийц - предположительноживой мертвец. В пользу за новогодним столом присутствия Артура Лурье говорит то, что он ещё недавно уехал: горечь с ним расставания ещё свежа Но хотя всё это немало говорит в пользу Артура Лурье, так сказать, шестое чувство исследователя этому сопротивляется.

 Возможно, адресат стихотворения вообще обобщённый? Обобщение - широко применяемый в лирике приём. Вот у  А.А.:

Я  ГИБЕЛЬ  НАКЛИКАЛА  МИЛЫМ,
И гибли один за другим.
О, горе мне! Эти могилы
Предсказаны словом моим.
Как вороны кружатся, чуя
Горячую, свежую кровь,
Так дикие песни, ликуя,
Моя насылала любовь.
С тобою мне сладко и знойно,
Ты близок, как сердце в груди.
Дай руки мне, слушай спокойно.
Тебя заклинаю: уйди.
И пусть не узнаю я, где ты,
О Муза, его не зови,
Да будет живым, невоспетым
Моей не узнавший любви. (1921 г.)
     **********

"Гибель накликала милым", - как уже говорилось, Николаю Гумилёву и Николаю Недоброво. "Моей не узнавший любви..." - не Анреп, и не Лурье, так как  А.А. их не прогоняла. Образ здесь обобщённый: кто-то, "моей не узнавший любви" и поэтому оставшийся жить.             

ЗЕРКАЛО  ОБОБЩЕНИЯ  В  ЛИРИКЕ   АННЫ АХМАТОВОЙ.  В 1921-м после гибели Николая Гумилёва Ахматова создаёт мини-цикл "Дальний голос" из двух по перекликающемуся смыслу зеркальных стихотворений, которые ещё и зеркальны в самих себе. В первом героиня вспоминает, как некто - возлюбленный сказал, что она "не женщина земная, А солнца зимнего утешный свет". Во втором, написанном как бы с Того света от имени ушедшего, неземная женщина превращается в хищного коршуна:

В  ТОТ  ДАВНИЙ   ГОД, КОГДА  ЗАЖГЛАСЬ  ЛЮБОВЬ,
Как крест престольный, в сердце обреченном,
Ты кроткою голубкой не прильнула
К моей груди, но коршуном когтила.
Изменой первою, вином проклятья
Ты напоила друга своего.

Но час настал в зелёные глаза
Тебе глядеться, у жестоких губ
Молить напрасно сладостного дара
И клятв таких, каких ты не слыхала,
Каких ещё никто не произнес.
Так отравивший воду родника
Для вслед за ним идущего в пустыне
Сам заблудился и, возжаждав сильно,
Источника во мраке не узнал.
Он гибель пьет, прильнув к воде прохладной,
Но гибелью ли жажду утолить?
     **************

Композиция стихотворения зеркальна в том смысле, что измена как бы возвращается к изменщице для неё в свою очередь невозможностью взаимной любви: она любит, а её не любят. Приходится встречать утверждения, что «зелёные глаза» и «жестокие губы» - это либо про Б. В. Анреп, либо о А. С. Лурье. Но это неверно, даже если у кого-нибудь изэтих двоих глаза и были зелноватые.

«Жестокие губы» и  «зелёные глаза» - характерные для Серебряного века поэтические штампы. Зелёные глаза у ядовитой змеи. Зелёные глаза у верной только своим хотениям кошки: "На глаза осторожной кошки Похожи твои глаза..."("Все мы бражники здесь, блудницы...")  В данном же стихотворении «зелёные глаза», да ещё и «жестокие губы» означают безнадёжность для влюблённой: взаимности она не дождётся. Такова кара судьбы за прошлые грехи.

В  СТИХОТВОРЕНИИ ОБОБЩЕНИЕ: у любого изменщика зелёные глаза; кто-то с зеленоглазый - любой, не ответивший на любовь, которую у него вымаливают. Смысл стихотворения языком "дубовой" прозы: любовей было много, а настоящей любви всё нет. Обобщения широко представлены в лирике Ахматовой.
             

СОВЕРШЕННО  НЕСОСТОЯТЕЛЬНОЙ  КАЖЕТСЯ  ВЕРСИЯ  - ПОПЫТКА одно из мест за новогодним столом "отдать" молодому поэту Всеволоду Князеву (1891-1913), застрелившемуся в 1913 - за 9 лет до создания "Новогодней баллады"! При всём уважении к ушедшим Князев - фигура совсем не того масштаба, чем Лурье и Недоброво.

Да, Князев был знаком Ахматовой и влюблён в её близкую подругу актрису, танцовщицу и красавицу Ольгу Афанасьевну Глебову-Судейкину. Кроме несчастной любви к прекрасной даме у неуравновешенного Князева была и другая, к дамам не относящаяся причина для нервного срыва (морально грязноватая история с виной более чем просто друга Князева - поэта Михаила Кузьмина (1872-1936 <умный читатель поймёт намёк!>).

 Да, Ахматова считала Глебову - Судейкину своим "двойником", поэтому смерть Князева произвела на Ахматову особенно сильное впечатление. Судьба Князева будет отражена в образе самоубийцы в "Поэме без героя". Но можно ли назвать это прототипизмом? Накануне войны 1814 года по России прокатилась настоящая эпидемия самоубийств. Осип Мандельштам скажет:

И с бесконечной челобитной
О справедливости людской
Чернеет на скамье гранитной
Самоубийца молодой.  (‹Июнь?› 1913 "Летние стансы")
   ***********

 ОТРИЦАЯ   ПРЯМОЙ  ПРОТОТИПИЗМ  С  КНЯЗЕВЫМ, КОРНЕЙ  ЧУКОВСКИЙ  СКАЖЕТ  ТАК:

"Как и во всякий реакционный период, в те годы, о которых вспоминает Ахматова, дошло до невероятных размеров число самоубийств, особенно среди молодежи. Самоубийства стали эпидемией и даже, как это ни удивительно, модой. Газеты ежедневно сообщали о десятках людей, которые вешались, травились, стрелялись, и все это с необыкновенною легкостью, часто по самому ничтожному поводу.

Чувство исторической правды подсказало Ахматовой, что одним из типичнейших
персонажей ее повести о тех погибельных днях непременно должен быть самоубийца. Вряд ли необходимо допытываться, вспоминает ли она <А.А.> действительный случай или это её авторский вымысел <В "Поэме без героя">. Если бы даже этого случая не было... всё же поэма не могла бы без него обойтись, так как были тысячи подобных". (К. Чуковский - "Анна Ахматова")
                ***************************

Чуковский пишет о поэме, объём которой позволяет как дань памяти внести в неё и типичные для описываемого времени и биографические определённые для некоей личности черты. Но предельно сжатое из пяти четверостиший стихотворение едва ли это позволяет, если это не такие мгновенно узнаваемые трагические эпохальные фигуры как Александр Блок и Николай Гумилёв.

Корней Чуковский изумительно верно сказал о лирике Анны Ахматовой: "Е ё  о б р а з ы  никогда не жили своей собственной жизнью, а всегда служили раскрытию лирических переживаний поэта, его радостей, скорбей и тревог." (Из статьи Корнея Чуковского "Анна Ахматова") Но, кажется, в этом случае Чуковского можно бы дополнить: по мере совершенствования личности лирические образы Анны Ахматовой всё более становились голосами эпохи - голосами и её правоты, и её неправоты одновременно.

Какие бы личные события ни были источниками стихов, поэт такого масштаба как Ахматова всегда выше их: под рукой поэта сугубо личное преображается в созвучное многим. Истоки ошибок исследователей творчества в том, что лирику нередко пытаются "железно" привязать к фактам биографии. Но за одним столом с мужественно "покинувшими свет" уникальными личностями Гумилёвым и с "Хозяином" Блоком - типичный для эпохи самоубийца Князев на своём ли месте?!

ЧИТАЕМ ЕЩЁ РАЗ:

     ...Шесть приборов стоят на столе,
    И один только пуст прибор.
    Это муж мой, и я, и друзья мои
    Встречаем новый год...
        ************

ПОДВЕДЁМ  ИТОГИ.  ЦЕПОЧКА  ВОЗМОЖНЫХ  ПРОТОТИПОВ  ТАКАЯ: Гумилёв (м у ж) - Ахматова (А в т о р)- Блок (Х о з я и н)- Недоброво (д р у г)- Лурье как отступник с сомнительным правом произносить тост за  Третьего - пять человек. И для кого же всё-таки шестой прибор?

Чем с понятной исследовательской страстью, но чрезмерно увлекаться историческим прототипизмом, лучше припомнить историю. Поэт Николай Оцуп вспоминает:

 «НИКОГДА  МЫ  НЕ  ЗАБУДЕМ Петербурга периода запустения и смерти... Но после августа 21-го в Петербурге стало трудно дышать, в Петербурге невозможно было оставаться — тяжко больной город умер с последним дыханием Блока и Гумилёва... Все следующие дни сливаются в одном впечатлении Смоленского кладбища, где хоронили Блока, и стенной газеты, сообщавшей о расстреле Гумилёва».(1)

В 1921 был расстрелян не один Николай Гумилёв. В 1922 высланы из страны лучшие представители науки и культуры. Накануне 1923 Нового года уже набирал крутые обороты революционный террор. Собиралась уехать к Артуру Лурье (всё-таки он выбрал не А.А.) подруга-двойник Ахматовой - Ольга Глебова-Судейкина (эмигрировала осенью 1924). По её мемуарам тогда в Северной столице было более чем плохо с продовольствием и топливом: Ахматова недоедала и мёрзла вместе со всеми прочими.

Начиная с 1922 года, книги Анны Ахматовой будут подвергаться жёсткой цензурной правке. С 1922-го для неё начинались десятилетия "хождения по мукам". С 1925 по 1939 год и с 1946 по 1955 её стихи не будут печатать вообще. Точно этого она накануне 1922-го не знала, но могла примерно предположить по общей в стране обстановке. И не об этом ли её предупреждали Анреп, Лурье, да и звавшая с собой Судейкина?..
___________________________________________________


ВЕРНЁМСЯ  К  "НОВОГОДНЕЙ  БАЛЛАДЕ". По старинному обычаю пустой прибор ставился обычно для умершего, присутствующего среди живых незримо. А в "Новогодней балладе" вроде бы всё наоборот... Есть ли в "Балладе" вообще граница между "Этим" и "Тем" миром? Шесть- сакрально "нехорошее" опасное, могущее предвещать смерть число. (666 - число дьявола.)

 За шестым прибором мог оказаться любой из тех в России, кому вскоре суждено было насильственно покинуть "этот свет". И почему этим "к о г о  е щ ё  с  н а м и   н е т" не могла оказаться сама Ахматова?! Прочтём ещё раз самой себе написанные Ахматовой строки от имени умершего Гумилёва - "Я с тобой, мой ангел, не лукавил...":

...Грузный ветер окаянно воет,
И шальная пуля за Невою
Ищет сердце бедное твоё.
     ***********

Такой смысл - заранее собственные в стихах поминки - не удивителен, когда учесть, что темы смерти и множащихся зеркальных отражений или туманно изменчивых образов - двойников проходят и через весь Серебряный век, и через лирику Ахматовой. У по возрасту старше А.А. поэтов - её предшественников сколько угодно и двойникой, и эффектной "зеркальности". Вот, например, у Александра Блока: "Но из глуби зеркал ты мне взоры бросала  И, бросая, кричала: «Лови!»" (Незнакомка, 1910);

“Из хрустального тумана,
Из невиданного сна
Чей-то образ, чей-то странный...
(В кабинете ресторана
За бутылкою вина).
<...>
Входит ветер, входит дева
В глубь исчерченных зеркал.”(1909)
      ************

Через два года после "Новогодней баллады"  Сергей Есенин создаст "Чёрного человека" (1923), где лирический герой "один у окошка, Ни гостя, ни друга не жду..."  И вот к герою - автору нежданно и без приглашения является чёрный двойник - практически зеркальное отражение чёрта - больным вроображением созданного двойника Ивана Карамазова.

 Чёрный человек бросает герою-поэту преувеличенно тяжёлые обвинения, среди которых нет обвинения в предательстве либо в подлости. В сумме довольно мелочные обвинения сводятся в несоответствии своему времени в ненужности существования. С точки зрения психиатрии подобный метод мышления - самоубийственен: это грань самоубийства или сумасшествия. Утром герой обнаруживает: "Никого со мной нет. Я один... И — разбитое зеркало..." У Ахматовой в "Поэме без героя": "О том, что мерещится в зеркалах, лучше не думать..."; "Только зеркало зеркалу снится..."

В лирике Серебряного века зеркальные отражения - двойники есть как бы явления разных сторон души - разных настроений лирического героя, за которым скрыт сам поэт. Но эффектный в поэзии приём стирает грань между конкретной личностью и чем-то другим, что с точки зрения психиатрии может быть довольно для сознания в диапазоне от невроза до распада личности. А в лирике приём двойничества - множащихя отражений рано или поздно приводит к затемнению смысла и к подражательности.

Анна Ахматова по пути есенинского полного самоуничижения - самообвинения не пойдёт и с двойниками будет бороться гордо: в этой дуэли стихами победа останется за А.А., а не за двойниками. Когда из Серебряного зеркальными отражениями тянущееся наследие "двойничества" уже будет досаждать- мешать Ахматовой, она скажет:

А В ЗЕРКАЛЕ ДВОЙНИК БУРБОНСКИЙ ПРОФИЛЬ ПРЯЧЕТ(2)
И думает, что он незаменим,
Что все на свете он переиначит,
Что Пастернака перепастерначит,
А я не знаю, что мне делать с ним. (1943, Ташкент)
         ***********
 
Эти пять строчек можно считать на дуэли наведением пистолета на соперника. Одновременно с "А в зеркале двойник..." уже создавались наброски "Поэмы без героя" (писалась с 1940 по — 1962), где будет воссоздана "вихревая", карнавальная атмосфера Серебряного века. Максимально реализовав в "Поэме..." всевозможные цепочки отражений, её Автор сама в психологическом плане избавится от двойника с "бурбонским профилем", чтобы осознать другого из реального времени:

А за проволокой колючей,
В самом сердце тайги дремучей —
Я не знаю, который год, –
Ставший горстью лагерной пыли,
Ставший сказкой из страшной были,
Мой двойник на допрос идет....
    ********

ПЕТЕРБУРГСКАЯ ЧЕРТОВНЯ. в "Поэме без героя" все из "Новогодней баллады"  и многие другие явятся в "Поэме без героя" инкогнито под масками:Гумилёв, Блок, Судейкина, Маяковский, Мих. Кузьмин, Князев и прочие.

На Недоброво не будет карнавальной маски: у его более уважаемая роль -за текстом вдохновителя, как уже говорилось. А  Артур Лурье и вообще не явится: он - опоздавший гость, значит без костюма и маски. И напрасно его иногда пытаются выставить сделать героем поэмы и вторым "Я" автора. Артур Лурье нужен Автору как зеркало - как тот, кто остался в Серебряном веке. И хотя он к моменту создания "Поэмы..." жив, Автор почему-то говорит, что живая она одна, а этого опоздавшего: 

Я его приняла случайно
За того, кто дарован тайной,
С кем горчайшее суждено,
Он ко мне во дворец Фонтанный
Опоздает ночью туманной
Новогоднее пить вино.
И запомнит Крещенский вечер,
Клен в окне, венчальные свечи
И поэмы смертный полет...
Но не первую ветвь сирени,
Не кольцо, не сладость молений -
Он погибель мне принесёт. (Из Третьего Посвящения. 5 января 1956)
       ************

ПОЧЕМУ  ЖЕ  ОН  ПРИНЕСЁТ  ПОГИБЕЛЬ? Да потому что не нужно повтора прошлого. Этого человека Она любила... Не дай бог былые чувства окажутся сильнее, и он её утянет за собой! И далее в части первой Поэмы идёт автоциата из "Новогодней баллады:

ВСТУПЛЕНИЕ

Из года сорокового,
Как с башни, на все гляжу.
Как будто прощаюсь снова
С тем, с чем давно простилась,
Как будто прекрестилась
И под тёмные своды схожу.

(Как Данте в ад сходил!)
   ************

25 августа 1941. Осажденный Ленинград
ЧАСТЬ  ПЕРВАЯ.  ДЕВЯТЬСОТ  ТРИНАДЦАТЫЙ ГОД. ПЕТЕРБУРГСКАЯ  ПОВЕСТЬ

Новогодний вечер. Фонтанный Дом.
К автору, вместо того, кого ждали,
приходят тени из тринадцатого года под видом ряженых.
<...>
Господняя сила с нами!
В хрустале утонуло пламя,
"И вино, как отрава жжёт".
Это всплески жесткой беседы,
Когда все воскресают бреды,
А часы всё ещё не бьют...
   **************

Как и крик  петуха бой часов возвещает рассвет, когда нечистая сила должна исчезнуть:
<...>
Веселиться - так веселиться,
Только как же могло случиться,
Что одна я из них жива?
Завтра утро меня разбудит,
И никто меня не осудит... (Часть первая. Глава первая)
<...>.
Я забыла ваши уроки,
Краснобаи и лжепророки! -
Но меня не забыли вы.
Как в прошедшем грядущее зреет,
Так в грядущем прошлое тлеет -
Страшный праздник мертвой листвы.

Rрик петуший нас только снится,
За окошком Нева дымится,
Ночь бездонна и длится, длится -
Петербургская чертовня...
   **************

"Далее в "Поэме..." ветер пот обрывки "Реквиема", и чертовня перекидывается на сталинское время: "По ту сторону ада мы..."

Если учесть, что всё это видится Автору в осаждённом Ленинграде, то это счёт прошлому за бесчеловечное настоящее. И кто поможет его закрыть? В эпиграфах Жуковский, Пушкин, Лермонтов, Аненский, Лозинский, Мандельштам, сама Автор - культура в их лице и будет противостоять ряженой "петербургской чертовне". А кроме Атора живым предполагается гость из будущего, который ещё не пришёл: время пока не настало... А когда настанет, именно он и принесёт "охапку мокрой сирени
В час, как эта минет гроза". Выходит, что это антипод опоздавшего Артура Лурье.

Ах, извините! ещё жив весь русский народ!


Ты спроси у моих современниц,
Каторжанок, «стопятниц», пленниц,
И тебе порасскажем мы,
Как в беспамятном жили страхе,
Как растили детей для плахи,
Для застенка и для тюрьмы.
XIV
Посинелые стиснув губы,
Обезумевшие Гекубы
И Кассандры из Чухломы,
Загремим мы безмолвным хором,
Мы, увенчанные позором:
«По ту сторону ада мы...»

   

ГЕРОЙ   "ПОЭМЫ  БЕЗ ГЕРОЯ".  Корней Чуковский изумительно верно определит, что истинным герой "Поэмы без героя" есть  В р е м я  короткая в реальном времени, но  чрезвычайно наэлектризованная  э п о х а  всего Серебряного века: жестокого и прекрасного, циничного и возвышенного; распущенного и аскетичного в матерти
Сбросил с крыльев свободный стихиальных благах; безбожного, но религиозно верующего в силу искусства. Можно сделать сравнение: Серебряный век подобен пёстрому маскараду, где на сцене зло шутит и кривляется Арлекин, за спиной которого скрыт печальнейший принц Гамлет. Вот и надо от  Арлекина избавится.

Так и в "Новогодней балладе" - как бы в черновике будущей "Поэмы без героя" -  по имени не названные Блок и Николай Гумилёв тоже являются символами уходящей эпохи. Кроме них - за новогодним столом могли поочерёдно "отразиться" многие и многие: всем хватит места.
             
ТЕКСТ "НОВОГОДНЕЙ  БАЛЛАДЫ" ПОЗВОЛЯЕТ  ПРЕДСТАВИТЬ: шестой по приметам "нехороший" чётный прибор находится как раз напротив - на противоположном от Автора стихотворения конце стола. А может быть это и вообще отражение Автора в зеркале: в зазеркалье человек не отразился - исчез, и остался только пустой прибор. Человек исчезает между жерновами старой и новой культурных эпох. Поэт лучше других "шестым чувством" угадывает страшную смертельную силу взвихренного времени.

Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит.
Крапиве, чертополоху
Украсить ее предстоит.
И только могильщики лихо
Работают, дело не ждёт.
И тихо, так, Господи, тихо,
Что слышно, как время идёт... (А.А. 1940)
      *************

 Но Ахматова не только не "исчезла", но, сохранив всё лучшее их эпохи "старой", стала выразителем всего лучшего и в эпохе новой:"Всё, что сказано в Первой части ("Поэмы без героя") О любви, измене и страсти, Сбросил с крыльев свободный стих..."
   
Лирику не стоит совершенно буквально прилагать к сугубо личным событиям в жизни поэта. Реальные личности - прототипы лирических героев подвергаются обобщениям: как бы натягиваются на историческую раму эпохи или даже на космическую раму.  Кому бы ни было посвящено "Мне голос был. Он звал утешно... Все, что сказано в Первой части О любви, измене и страсти, Сбросил с крыльев свободный стих", разве эти строки не является ответом очень многим и очень многому?!

МНЕ  ГОЛОС  БЫЛ. Он звал утешно.
Он говорил: "Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный.
Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну чёрный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид".

Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух. (1917)
       **********

Сравним это выше цитированное стихотворение с отрывком из письма уже зрелых лет  Артура Лурье к Саломее Андронниковой (от 1.VII.1964 г.): "Я получил вести из Москвы. Анна нашла способ общения со мною не через себя (секрет!). Никак не пойму, как можно там жить! Это такое захолустье; бездонная монотонность и провинция. Один лишь вид конвертов оттуда наводит на меня уныние и тоску. Здесь тоже пошлость и тоска..."  Ахматова про советскую Россию так не говорила и никогда бы не сказала! Власть - одно, народ и родина - другое. И про всех покинувших Россию:

А веселое слово – дома —
Никому теперь незнакомо,
Все в чужое глядят окно.
Кто в Ташкенте, а кто в Нью-Йорке,
И изгнания воздух горький —
Как отравленное вино...
      ***********

Поколения Ахматовой в Европе русские эмигранты, с одной стороны, сожалели, что А.А. осталась в такой варварской стране. С другой стороны, было почти модно выражатьСЯ отголосками и прямыми цитатами из преодолевших границы стихов А.А."Голос Анны и её чтение стихов это колдовство, и оно кажется каким-то чудом в наши дни!" (Артур Лурье - С. Андронниковой от 22 VI.1965 г.)

Лирика никогда не несла и не может нести только один смысл. В последнем случае это будет не лирика, а мартиролог, или бухгалтерский отчёт о любовных похождениях, или нечто подобное. Смыслы в лирике множатся, пересекаются, мерцают. Наверное, именно это богатство смысловых оттенков и очаровывает читателя, а Автору дарует временное облегчение. Потому  что история только и делает, что доказывает примерами: лёгкая спокойная жизнь настоящему поэту не суждена.

Николай Недоброво так сказал об Ахматовой: "«И умерла бы, когда бы не писала стихов», говорит она каждою страдальческою песней, которая оттого, чего бы ни касалась, является еще и славословием творчеству"; "Жизнеспасительное действие поэзии в составе лирической личности Ахматовой предопределяет и круг её внимания, и способ ее отношения к явлениям, в этот круг входящим".

"Жизнеспасительное действие поэзии" Ахматовой доныне даруется и всем искренним читателям.  "Стихи Ахматовой творили нравственную конституцию..."
                ****************************************

В заключении этой мало что доказывающей, хотя и ничего полностью и не отрицающей статьи о в "Новогодней балладе" возможном прототипизме автору статьи хочется самокритично привести его собственные шесть "на живую нитку" срифмованных строк:

Лирика - странная штука:
Точно нельзя доказать
В ней ничего. Точно так же
Точно нельзя отрицать.
Мука - ещё не наука
И не всегда - благодать.
Жизни конец где - начало
Лирики как отыскать?

1. Николай Авдеевич Оцуп (1894[3], Царское Село —1958, Париж) — русский поэт и переводчик, известен также успешной организаторской и издательской деятельностью в России и в эмиграции (первая волна эмиграции). Цитата по статье -Николай Оцуп, «Современники» -«Николай Гумилёв».

2. "Бурбонский профиль" - здесь характерный и узнаваемый горбоносый профиль самой Анны Ахматовой

3. Коломбина — традиционный персонаж итальянской народной комедии масок — лукавая и остроумная служанка, участвующая в развитии интриги, также именуемая Фанческой, Серветтой, Смеральдиной. Пример: Смеральдина в исполнении Натальи Гундаревой из фильма "Слуга двух господ" 1976 г.