Стонал и рвал, молился, плакал

Стонал и рвал, молился, плакал,
свирепо в окна бил и стены,
желая выдуть непременно,
стремясь услышанным быть всяко,
царапал ветвями заборы,
срывал подвластно что любое,
расшатывал со злой любовью,
смеялся зло, душа все разговоры,
пространство петь заставил, снова плакал,
вздымал воды гладь, нежил слякоть,
сворачивал, крутил в бесчинстве,
непререкаем был в единстве,
и заставлял забиться в щели,
с ногами в кресла и в постели
укладывал, ломясь снаружи,
прекрасный в силе и ненужный.

Грозил, буянил, причитая,
доказывал, кому – не знаем,
и бил, и бился, и тревожил,
все планы скомкал, день стреножил,
желал смести, снести, развеять,
чтобы строить заново и сеять
пришлось всем спасшимся. Однако,
устал, ковром улёгся в слякоть,
которую не зря ведь нежил,
безмолвный затаился, нежить.

И уже утром тихим вздохом,
качая выдохом сонливым
всех уцелевших, гладил гривы,
кряхтел, смущался даже, охал,
и мы ему почти что верим,
хоть припираем плотно двери,
ведь потому-то и прощаем,
что, как ни странно, понимаем...


ЛА
22 ноября 2024 г.