Эдмунд Спенсер. Королева Фей Книга III Песнь 8

Королева Фей Книга III Песнь 8


Из снега Ведьма создаёт
Подобье Флоримель,
Кого Протей от лиха спас,
Кто Париделлу – цель.


1.

В то время, как пишу я сей рассказ,
Сникаю сердцем я от сожаленья,
И знаю, не от собственных проказ
Та Девица, о ком я в умиленье
Пишу, те испытала вожделенья,
Коль не было надежды дать отпор.
И нет на свете сердца, чьё стремленье
Лишь увеличить бед её позор,
Несчастье ждёт, скорей, пощаду, чем укор.

2.

Но ведьма та проклятая, что злом
Своё дурное сердце напитала,
Ей смерть несла отвратным ремеслом,
Или мученья долгие желала.
Сей зверь, кого недавно посылала
Она за девой, прибежал назад,
И пояс золотой она узнала
На нём – с её останков, мол. У врат
Она стояла, улыбалась, видя ад.

3.
И к сыну с этой радостью бежит,
И думает, он к жизни возродится,
Но он, узнав об этом, лишь дрожит:
В нём скорбь ещё неистовей гнездится,
Сильней, чем ране, и любовь к Девице
Раскалывает сердце, жизни нет
Ему, он слаб, на что ему сердится,
Коль нет надежды, и любви обет
Болезненный рождал пред ним лишь ложный свет.

4.

И обезумел он от мысли той,
И ярости убил бы мать родную,
Коль не сбежала б в свой приют простой,
Где с Духами общалась там вплотную;
Науку проявив свою дурную,
В помощники призвала их опять,
Им обещая муку неземную,
У них совета попросила мать,
Как сына исцелить, чей разум стал страдать.

5.

По их совету и своим умом
Придумала она чрез труд упорный
Построить тело редкое тайком,
На зависть всей Природе жизнетворной.
Быть не должна подделка та позорной;
И ведьма смело тут же создала
Девицу новую рукой проворной,
То Флоримель ещё одна была,
И так мила, что в заблужденье всех ввела.

6.

Она взяла, чтоб сделать тело, снег,
Что в цельной форме затвердел, белея:
Там собрала она его, где брег
Холодный у высоких гор Рифея,
Ей путь туда открыли Духи, рея.
А после опустила тело в ртуть,
Добавив воск, и капельку елея,
Смешала с киноварью, но чуть-чуть,
Кроваво-красная открылась глазу суть.

7.

Горящие лампады вместо глаз
Поставила в серебряных глазницах,
И быстро Духу отдала приказ:
Чтоб были они как на женских лицах;
И вместо жёлтых локонов в косицах
Златую стала проволоку вить,
Хоть это злато, словно на царицах,
С власами Флоримели не сравнить,
А вместо жизни должен тело Дух живить.

8.

Злой Дух, коварства рабского фиал,
Превыше остальных прекрасным ликом,
Когда-то с Князем Тьмы с Небес он пал
От вечного блаженства в гневе диком.
Учить его не надо было с гиком,
Дабы похожим быть на Флоримель:
Как говорить, как пользоваться вскриком,
Его успех в подделке – самоцель,
Уловки женщин хорошо он знал досель.

9.

Поддельной деве отдали наряд,
Что после Флоримели оставался,
И кто бы на неё не бросил взгляд,
Как на живую сразу дивовался,
На красоту её, хоть сомневался,
А можно ль быть красивей Девы той,
Сын ведьмы, что в печали убивался,
Вскочил и, поражённый красотой,
Подумал, что он вновь здесь со своей святой.

10.

Обнять её ему не хватит рук;
Обрадованный зрелищем счастливым,
Он позабыл о боли прежних мук,
Но вид её как прежде был стыдливым,
Его объятьям не далась ретивым,
Но с кротким, обаятельным лицом,
Дабы держать его всегда учтивым,
Чтоб тенью восторгался он глупцом,
Как и предписано ей быть её творцом.

11.

Отправился он как-то в тёплый день
В лес погулять, с ним Идол его ясный,
Он развлекал её и вёл под сень
Деревьев, воздух был такой прекрасный,
Случайно рыцарь ехал там злосчастный,
Не рыцарь, то хвастливый был виллан,
К делам военным был он непричастный –
То Браггадоччио, склонный на обман,
И славу ему дал лишь хвастовства фонтан.

12.

С мужланом он красавицу узрел,
На ней богаты были украшенья,
Он видит: деревенщина, незрел,
И не подходит деве для служенья,
Своё копьё направил в раздраженье
На дурня, тот от страха чуть живой,
Упал на землю в полном сокрушенье,
«Виллан - сказал бахвал, - за Даму – в бой,
Коль не согласен ты, возьму её с собой».

13.

Сын ведьмы не сказал ни да, ни нет,
Боясь, дрожа, не стал сопротивляться,
Хвастун же оказал ей пиетет,
На Тромпарта  коня помог подняться,
Прочь без насилья стали направляться.
И Браггадоччио, горд собой, считал,
На этот день все дни должны равняться,
Ведь он трофей прекраснейший достал,
И люди все его взведут на пьедестал.

14.
 
Поняв, что нет за ними никого,
Он нежно обратился к своей Даме,
Дабы своё потешить естество;
Но всё же похотливыми речами
Напрасно привлекал её часами,
Она ему внимала лишь чуть-чуть,
Как жаль, что с ним придётся жить годами,
Коль он один жестокий видит путь,
Честь у неё отнять, что жизни её суть.

15.

Пока они общались в тишине,
На том пути их повстречал в долине
Вооружённый рыцарь на коне,
Что сильно был копытом по дернине,
Казалось, грянул гром, в своём почине
Хвастун казался грозным, был он рад
Утешить Даму, что была в кручине,
Дрожала от испуга, и назад
Бежать молила, чтоб спастись от тех преград.

16.

Тот незнакомец бросился вперёд,
С угрозами и полон возмущенья,
А наш хвастун спустился вдруг с высот:
Иль Даму ему дать для обольщенья,
Или сражаться с ним до истощенья.
Но вызов властным выглядел его,
И Браггадоччио полон был  смущенья,
Он рыцаря отметил мастерство,
Но страх скрывал свой, проявляя удальство.

17.

Сказал: «Глупец, ты болтовнёй своей
Хотел украсть, что я как победитель,
Добыл сквозь острия крутых мечей;
Коль хочешь показать, что ты воитель,
О скорбной стычке будет петь сказитель.
Ищи другое место, не рискуй».
От этих слов тот рыцарь, как властитель,
Взъярился, ему крикнул: «Атакуй!
Иль ты умрёшь, и до сраженья не ликуй».

18.

Хвастун затем сказал: «Ты сгинешь днесь,
Дни сокращу твои я грозной силой,
Так развернём коней – столкнёмся здесь,
Получит каждый шанс счастливый с милой».
Их несколько фурлонгов  разделило,
Чтоб равный был для каждого забег,
Но Браггадоччио, хоть и не был хилый,
Устроил, повернув коня, побег,
Оставив Даму для чужих распутных нег.

19.

Но рыцарь не преследовал его
И к Даме поскакал своей прелестной,
У Тромпарта взял это существо;
И на его  коне их путь совместный
Теперь лежит дорогою известной.
Он думал, отпустив коня узду,
С ним – Флоримель (она сказала честно),
И он на небесах поймал звезду,
На самом деле находился он в аду.

20.

Сама же Флоримель так далека,
Фортуной странной обрела лишь горе,
И выступила в роли моряка,
В злосчастье землю поменяв на море,
И ей скитаться долго на просторе:
То, может, месть Фортуны ледяной,
Не получив успех в своём напоре,
Лишив её всей радости земной,
Накатывает вновь несчастия волной,

21.

Коль лодку рыбака она взяла,
Спастись от монстра злобного навечно;
И долго она по морю плыла,
Вперёд средь волн гуляющих, беспечно,
Был воздух тих, а небо – безупречно,
И все свои ветра держал Эол
От штормовой борьбы их бесконечной,
В ней слёзы вызвал ведьмы произвол,
Рыбак в то время спал, не ведая тех зол.

22.

От пьяной дрёмы встал он, наконец,
Узрел, что лодка волны прорезает,
Встревожился, а где же здесь гребец,
Несчастный случай так его терзает;
И вдруг – блестящий луч его пронзает
Красавицы, что лодку осветил,
Он думает, мол, сон не исчезает,
Экстаз какой-то ум его застил,
Взор изумлённый нежный образ охватил.

23.

За девой наблюдая, он постиг,
Что это не фантазм и не виденье,
Подъём он ощутил в тот самый миг,
И ощутил восторг и возбужденье,
Замёрзший дух его пришёл в движенье:
И он спросил, попала как сюда,
Она в ответ: «Ах, вся я в напряженье,
И не скажу, что это за беда,
Но рада я, что здесь не получу вреда.

24.

Мы среди моря, добрый человек,
Вокруг нас набухают быстро воды,
И мы теперь не можем видеть брег,
Молю, мы не должны здесь плавать годы,
На море ждут нас худшие невзгоды».
Лишь улыбнулся ласково старик:
«Я знаю путь, ведь я ходил в походы»,
Но лживыми глазами в этот миг
Осматривал её прекрасный, бледный лик.

25.

Сей вид ему внутри нанёс укол,
В замёрзшей плоти похоть порождая,
И начал прорастать иссохший кол,
Жар испытала голова седая,
Как огнь терзает древо, поедая.
К ней подскочил он, грубою рукой
Хотел обнять, но дева молодая
Не поддалась, с презреньем и тоской
Его стыдила за поступок воровской.

26.

Ему, кому добра не дал Господь,
Её упрёки значат слишком мало,
Конь старый не исполнит иноходь,
Но слабый дым, что тело заключало,
Стал пламенем, коль похотью дышало,
Тогда решил он силу применить:
Отвратным поведеньем изначала
На дно швырнул её, чтоб осквернить,
Стал в рыбьей чешуе её наряд грязнить.

27.

Боролась дева – пока силы есть,
И тщетно осыпала его бранью,
Спасая от злодея свою честь,
Толкала и ногой его и дланью,
На Бога предавалась упованью.
Вы, рыцари, хвалились всякий раз
Любовью к Деве, к той, что поруганью
Подверглась грязно, где же вы сейчас,
Пусть упрекнёт она во лжи и лени вас.

28.

И если знаешь ты, сэр Сатиран,
Иль ты, сэр Перидур, её печали,
Коль скоро вы поплыли б в океан,
Взять то, что вы на суше потеряли?
Вот башни, что разрушить бы желали
В своём возмездье, не сдержавши гнев,
Не стихнет ярость, коей вы пылали;
Сэр Калидор, вот это всё узрев
В предчувствии своём, всех растерзал б как лев.

29.

Всё ж не явились рыцари к ней те,
Но добровольной милости небесной,
Явившей благосклонность к чистоте,
Она добилась, и разбой телесный
Над нею прекратить решил чудесно
Великий Бог; и шла пока борьба,
И море поднимало вал отвесный,
Протея принесла сюда судьба,
Средь волн за ним неслась весёлая гурьба.

30.

Протей – известный пастырь всех морей,
Нептуна вдруг услышал порученье,
С главой седой он кажется старей,
Как вьюга бороды его крученье,
Услышав крики горя и мученья,
В которых скорбный слышался испуг,
Он колесницу в место злоключенья
Направил, что тащили без потуг
Тюлени в чешуе, средь пенных волн вокруг.

31.

И приближаясь к лодке рыбака,
Без парусов плывущей как угодно,
Он мерзость ту узрел издалека,
С глубоким возмущеньем; благородно
Он сердцем сострадал; виллан негодный
Отдаться Деву грубо заставлял:
Тогда Протей среди пучины водной
Ударом жезла, чем он управлял,
И жизнь и чувства нечестивца уязвлял.

32.

Тут бедная Девица поднялась,
С досадой на любителя разврата,
В ней вызвала рыданья эта грязь,
Борьба от приставаний супостата,
Она спасалась, словно от пирата;
Подняв глаза, увидела она:
За стыд её к нему пришла расплата,
Но видом существа потрясена,
Полой накрыв лицо, вопила там одна.

33.

Но будучи ещё не спасена,
Одну боязнь сменила на другую,
Как куропатка глупая она,
За кем стремится сокол, атакуя,
Та падает на землю всеблагую,
Но спаниелей жадных видит там,
Что разорвать её бегут, ликуя:
Так Флоримель вновь отдалась слезам,
Протея увидав, что плыл к ней по волнам.

34.

Он с ней старался мягко говорить,
Чтоб деве стать спокойней и смелее,
Хотел её, печальную, взбодрить,
Не сомневаться  в нём самом, Протее,
Но всё же страх терзал её, довлея,
Утешить убежденья не могли;
У ней на сердце стало тяжелее,
Туманы разум ей заволокли,
И сникла Флоримель от берега вдали.

35.

Сжав деву, он её поцеловал
Морозным ртом, что мёртвый на погосте,
И борода его, как снежный вал,
Колола грудь её слоновой кости,
А сам он обращался к ней без злости,
Что спас её от множества тревог,
Помог забыть о рыбаке-прохвосте,
Перенести в свою повозку смог,
И с нежностью молил девицу, как итог.

36.

Распутника того, что для утех
Решился нанести красе бесчестье,
Протей, чтоб наказать его за грех,
Дрожащего там в ожиданье мести,
И с девой чтоб порадоваться вместе,
Над кем рыбак к насилию прибег,
Заставил за повозкой при норд-весте
Плыть, после выбросил на брег,
А Флоримель в приют свой перенёс для нег.

37.

Его приют на дне морском стоял,
Под мощною скалой, и там ярился
В презренье гордом бурный, буйный вал,
Работой он сердитой исхитрился
В скале пещеру выбить, здесь трудился
Как будто целый каменщиков ряд,
Чтоб сделать это, чем Протей гордился,
И не было в жилье людей, наяд,
За ним вела Панопа старая пригляд.

38.

Туда привёл он быстро Флоримель,
И начал развлекать её, тревожну,
Панопа постелила ей постель,
Бессмертная для смертной непреложно
Хотела доброй быть, и осторожно
Ухаживал за девицей Протей,
Подарки ей дарил, что только можно,
Не приняла она таких страстей,
Презрела лесть и раболепье их затей.
 
39.

Увещевал её он каждый день,
И никогда не оставлял в покое;
Она была же твердой, как кремень,
Противно ей то чудище морское,
И сердце её было никакое,
Хотя хвалился он, что всё же Бог:
Она любила существо людское:
Он смертным существом предстать бы мог;
Но мил ей только рыцарь Фей, что смел и строг.

40.

Тогда явился он как рыцарь Фей,
В любую форму мог он превратиться,
Он как король явился перед ней,
Все царства подарил бы он девице,
Коль стала бы возлюбленной юница,
Но недоступна Флоримель была,
Он угрожал ей, коль не подчиниться,
То принесёт ей много-много зла,
Она держалась непреклонно, как скала.

41.

Потом он принял разный страшный вид:
То Великан, то мерзкий дьявол ада,
Затем Кентавр, иль бурею дивит,
Бушуя в волнах: думает, награда
Придет  к нему, и будет дева рада.
Когда ж не помогли ему тогда
Ни страх её и ни любви тирады,
В темницу её бросил – вот беда,
И пригрозил рабыней сделать навсегда.

42.

Ей лучше быть здесь вечною рабой,
Чем потерять любовь и честь жестоко,
Уж лучше смерть, что послана судьбой,
Чем ожидать в неверности упрёка,
Иль в слабости, желании порока.
О дева непорочная, хвала
Святых тебе идёт с небес высоко,
Где сладостно поют твои дела,
Мой стих намного эта песня превзошла.

43.

Песнь Ангелов вполне подходит ей,
И я своею Музою негодной
Твою безгрешность опишу полней,
Останешься ты в памяти народной,
И в сердце каждой дамы благородной,
Чтоб подражать тебе они могли,
И стойкости твоей в пучине водной.
Тебя я оставляю вне земли,
Посмотрим, Сатиран что делает вдали?

44.

Он дамского Пажа прослушал там
Рассказ о приключеньях откровенный:
Что сам себя хвалил, порочил дам;
И не нашёл, дабы убить, Гиену,
Но с юношей он снова неизменный
Продолжил путь свой. Двигаясь вперёд,
Они узрели –  рыцарь Фей надменный,
Что к авантюрам склонен каждый год,
Отважно с пикою отправился в поход.

45.

Сэр Сатиран направился к нему,
Узнать, зачем здесь рыцарь сей блестящий,
Приблизившись, он понял почему:
В груди того бил сердца пыл горящий,
Знакомый герб нёс щит его звенящий:
То Париделл был. Громко Сатиран
Ему воздал привет свой немудрящий,
Спросил о новостях из дальних стран,
Потом, что ищет в мире: славы или ран.

46.

«Все новости плохи, - ответил он, -
О чём средь Фей ведутся разговоры,
Веселье прекратилось в скорбный стон,
Смерть Маринелла прекратила споры,
Исчезла Флоримель – погасли взоры,
Его искать пошла, ушли потом
Все рыцари, через поля и горы,
Спасать её, с копьём, мечом, щитом;
Быть первым – жребий недостойный мой при том».

47.

Сэр Сатиран сказал: «Ах, паладин,
Боюсь, твои труды пропали даром,
Служить ты будешь долго, до седин,
И поклоняться мёртвым даже старым:
Боюсь, то будет для тебя ударом,
Но Флоримель взяла отныне смерть,
Её любили рыцари недаром,
Гимн траурный со мною будут петь,
Все дамы милые начнут её жалеть».

48.

Узнав то, Париделл не смог унять
Свою тревогу и своё волненье:
-«Как я могу за истину принять,
Что рассказали Вы в таком сомненье,
Вы видели, или чужое мненье
Узнали о причине смерти той?
Возможно ли вреда ей причиненье?
Поднять топор над этой красотой?
Противна Небесам жестокость над святой».

49.

«Уж больно для Небес мы все низки,
Я –,молвил Сатиран, – увидел зверя,
Что лошадь её рвал и ел куски, 
Кровавый пир устроив в полной мере,
Всё это говорит нам о потере,
О несомненной гибели её,
И ты понять всё должен, мне поверя,
Ведь пояс золотой упал с неё,
В крови, в грязи, – теперь сокровище моё ».

50.

«Да, –молвил Париделл, – то скорбный знак,
Господь вернёт его в благоприятный,
Что Деву охватил лишь страх, не мрак,
Я тоже не оставлю путь свой ратный,
Пока мы не получим знак обратный».
«Сэр, – молвил Сатиран, – удачи вам,
Я тоже наточу свой меч булатный,
И к остальным примкну я храбрецам,
Чтоб мчаться с ними по горам и по долам.

51.

Сказал Паж Дам: «О, как вы горячи,
У вас лишь  в мыслях милая Девица,
Но Солнце уже гасит все лучи
В парах морских, где Запада граница,
Его уже устала колесница.
Зачем себя вам до сих пор корить,
Ведь завтра, заалеет лишь денница,
Небесный свет сумеет вас взбодрить:
Вон к тому замку вам пристало путь торить.

52.

Напарники восприняли совет,
И к замку поскакали все беспечно,
Подъехав, обнаружили запрет
На вход туда, что стать должно навечно
Для странствующих рыцарей сердечной
Общиной: были все раздражены,
Но паж назвал причины им, конечно,
Почто врата закрыты быть должны:
Потом узнаете, коль вам они важны.

Примечания к «Королеве Фей» Книга III, Песнь 8

Эпиграф. Кого Протей от лиха спас,  – Протей, морское божество; сын Посейдона и Геры, обладал необыкновенной способностью к перевоплощению (метаморфозе), принимал любые обличья.
Париделл – имя, которое связывает его с Парисом, чье похищение Елены Прекрасной вызвало Троянскую войну.

Строфы:
5.7-8. И ведьма смело тут же создала // Девицу новую рукой проворной, – В трагедии Еврипида «Елена», в первом же явлении героиня рассказывает  о том, что

призрак из эфира
                Чистейшего, по моему подобью,
                Был Герою для Приамида слажен,
                Царевича троянского.
                (Пер. И. Анненского)

То есть ложную Елену, призрак, созданный из облаков и солнечных лучей, Парис перенес в Трою вместо настоящей Елены, которая осталась жить у морского бога Протея. Этот миф о Елене является моделью для рассказа Спенсера о Флоримель и её копии, которую создала Ведьма.
6.1-2. Отсюда происходит имя «Снежная Флоримель» в КФ IV.II. 4.7.
6.4. …у высоких гор Рифея, – Рифейские горы  — обозначение возвышенностей, дающих начало основным рекам Скифии; в греческой мифологии это и горы, на которых находилось жилище северного ветра Борея.  Предположительно, это современные Уральские горы.
6.6. …опустила тело в ртуть, – Ртуть (меркурий), традиционно одна из трёх основных субстанций тела, постоянно использовалась алхимиками.               
6.9. Кроваво-красная открылась глазу суть. – Кроваво-красный цвет как один из четырех цветов человеческого тела, его преобладание порождает любовный настрой. Кроме того, согласно Откровению, красный дракон (позже отождествляемый с сатаной) воевал против верных ангелов на небесах, за что он и ангелы, сражавшиеся на его стороне, были низвержены на землю. «И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим»  (Откр.12:3).
Строфа 7. В этой строфе пародируется стандартный петраркистский блазон, в котором черты возлюбленной с восхищением описываются один за другим и сравниваются с прекрасными предметами: волосы, как золотая проволока, губы, как вишни, глаза, как звезды, и так далее.
7.9. А вместо жизни должен тело Дух живить. – Двойственное состояние Лже-Флоримель с мужским Духом, обитающим в женском теле.
8.3. Когда-то  с Князем Тьмы с Небес он пал… – Здесь известное падение дракона и его ангелов, (Откр. 12.7-9), он назван дьяволом. "Князь Тьмы"–  шуточный намек на имя сатаны, прежде чем он упал с небес после битвы с архангелами.
Строфа 11. Здесь поддельная женщина привлекает поддельного рыцаря.
11.8. То Браггадоччио, склонный на обман – Это имя составлено из английского «braggart -хвастун» и итальянского усиливающего суффикса occio. Спенсер изобрел имя, которое теперь используется для обозначения любого, подобного этому персонажу.
Строфа 13. Тромпарт — вассал Браггадоччио; его имя подразумевает обман («trumper- трубач» считался обманщиком) и уподобляет его трубе в его льстивой готовности «раздувать меха раздутого тщеславия [т.е Браггадоччио]» (КФ II.iii.9.9).

Строфы 22-33. Как отмечают исследователи, образ Флоримель, чуть не изнасилованный старым рыбаком и спасенный Протеем благодаря небесной милости, видимо, повторен с Уны, чуть не изнасилованной Санслоем и спасенной сатирами благодаря вечному провидению в КФ I.vi.3-7. Он также создан по образцу Анжелики, чуть не изнасилованной импотентом-отшельником и спасенной пиратами у Ариосто. (Неистовый Роланд. 8.31, 47-64).
23.3-5. Подъём он ощутил в тот самый миг, // И ощутил восторг и возбужденье, // Замёрзший дух его пришёл в движенье: – Здесь текст можно понимать также в непристойном смысле, как рост «сексуальной силы».
25.3. И начал прорастать иссохший кол – Спенсер пытается повторить непристойное изображение у Ариосто тщетных усилий отшельника, чтобы его упавший конь высоко держал голову.
28.2. …сэр Перидур, – Он является одним из рыцарей Артура у Гальфрида Монмутского 9.12, и выделен потому, что его имя означает "тот, кто терпит".
28.8. Сэр Калидор…– Рыцарь учтивости в книге VI, возможно, выделен потому, что одна из этимологий его имени – пылкий.
30.1. Протей – известный пастырь всех морей, – Морской старец, один из богов, подвластных Посейдону, пасший тюленьи стада его супруги Амфитриты. Обладал способностью принимать облик различных существ, а также пророческим даром и многознанием (Аполлодор. Мифологическая библиотека. II.5.9; Вергилий. Георгики. IV. 387; Овидий. Метаморфозы. II.15.10).
Строфа 37. У Вергилия (Георгики. IV.418-22) Протей укрывается на берегу моря за огромной скалой в пещере, выдолбленной в склоне горы.
37.9. За ним вела Панопа старая пригляд. – Нереида, которой Спенсер, кажется, придумал роль пожилой домашней хозяйки.
39.4. Противно ей то чудище морское… – Протей как любовник-насильник может происходить от Ариосто. (Неистовый Роланд 8.52. 5).
45.4. В груди того бил сердца пыл горящий, – Знак горящего сердца ассоциирует Париделла с распутством: см. КФ I. iv. 25.3; следовательно, первая цель его приключений — «прекрасные дамы», что мы увидим далее (ix.37.7).
47.7. Её любили рыцари недаром, – Эти рыцари были рыцарями придуманного Спенсером ордена Девственности, которые служили королеве фей Глориане и почитали Флоримель за её целомудрие и красоту. Орден Девственности Спенсер придумал как аналог ордена Подвязки Елизаветы I.
51.5. Его уже устала колесница. – Речь о колеснице бога Солнца Гелиоса, запряжённой огненными конями.
52.3-6. Закон открытого гостеприимства, который требовал, чтобы еда, питье и кров предоставлялись незнакомым гостям бесплатно, был важной социальной добродетелью в XVI веке.