Смерть Кесаря

      И был вечер, и было утро... Одно из многих за долгие годы ревностного служения Божественного Кесаря своему Отечеству. Как всегда, ближе к полудню, придавленный судьбоносной ответственностью за страну и отягощённый беспорядочными мыслями об Отчизне, он привычно проследовал из опочивальни в кабинет, настраиваясь на непродолжительное, но деятельное служение своему народу.
      На душе его скребли кошки, оставляя болезненные следы от шершавого прикосновения когтистых лап. Война, развязанная им на западной окраине Священной империи и задуманная, как пролог к небывалому триумфу, обернулась кровавым разочарованием, и, несмотря на победные реалии профессионального глашатая, топталась на месте, изрядно истощив государственную казну и терпение Кесаря. Бессмертие, обещанное ему учёными эскулапами, натолкнулось на отчаянное сопротивление его отторгающего научный прогресс организма. А навязчивая мысль о неминуемой кончине доводила до исступления, и настырно обращала к вопросу, зачем и кому нужен этот несовершенный мир, в котором не будет Кесаря?
      Его беспокойно бегающий взгляд нехотя задержался на каминном зеркале, в котором бесстыже отражался одутловатый старик, чем-то напоминающий перезрелый фрукт аккурат за день-два до начала неотвратимого процесса гниения.  Неподкупная бестактность зеркал с недавнего времени стала сильно раздражать Кесаря, и ему не без труда удавалось скрывать свою вредительски проросшую неприязнь к собственному отражению от пристального внимания товарищей по работе.               
      Он брезгливо отвернулся от бесцеремонного зерцала и привычно окинул взглядом своё сочащееся изыском и утончённой роскошью рабочее место. Того, что он увидел, ни при каких обстоятельствах не могло быть никогда. Немыслимое зрелище побудило его зажмуриться и, спустя мгновение, повторить попытку обозреть привидевшийся фантом. Но, увы, видение никуда не исчезло. На краю его инкрустированного, ручной работы искусных мастеров письменного стола, непринуждённо примостилась какая-то деваха в прозрачной кружевной сорочке с нагло выпирающими наружу и аппетитно просвечивающими сосками. Она томно глядела на него и улыбалась загадочно и снисходительно. Несказанное удивление Кесаря, основательно перемешанное со страхом, выплеснулось наружу сдавленным хрипом.
       - Ты... ты кто? – Выдохнул он и, не дожидаясь ответа, впервые в своей упорядоченной жизни нажал доселе никем не тронутую тревожную кнопку. Через какую-то долю секунды на пороге кабинета образовался некий бугай, всем своим видом выражающий смесь глубокой озабоченности, исключительной преданности и неизменной готовности отдать жизнь за Кесаря прямо здесь и сейчас.
       Под неусыпным надзором всевидящего ока в звании подполковника Кесарь начал приходить в себя и почувствовал, что способность его к мыслительной деятельности понемногу возвращается к нему. Путём несложных умозаключений лидер нации предположил, что, по-видимому, юную красавицу ему доставили переусердствовавшие соратники в качестве подарка к приближающемуся дню Единения и Согласия плебса с Божественным Кесарем.
       - Кто позволил? – Кесарь небрежным кивком обозначил полуобнажённую девицу, с насмешливым любопытством поглядывающую на бдительного охранника.
       - Виноват, - предупредительно выпалил тот, выигрывая время для понимания сути высказанной претензии и осознания степени лично своей вины.
       - Это что же, голубчик, резиденция главы государства или бордель? – Уже почти совсем успокоившись, и даже с известной долей доброй иронии полюбопытствовал Кесарь.
       - Да, - не раздумывая, согласился охранник, - непорядок.
       Судорожно рыская взглядом по кабинету, он отчаянно пытался отыскать хоть какое-нибудь несоответствие тысячекратно прочитанной и заученной назубок инструкции, и к своему великому ужасу не находил.
       -  Устранить немедленно, – распорядился морально устойчивый Кесарь, укоризненно глядя на растерянного службиста.
       -  Разумеется, - твёрдо пообещал охранник. – Не сомневайтесь, товарищ Первый, всё сделаем. Виновные понесут, как говорится, по всей строгости. Разрешите идти?
       Кесарь, как мультяшная птица-говорун, отличавшийся умом и сообразительностью, наконец осознал, что подполковник девицу в упор не видит. А это могло означать, что у одного из них поехала крыша. Но, поскольку в своей страже он был уверен, как в самом себе, а в самом себе последнее время как-то не очень, то оставалось признать, что помутнение сознания случилось у него самого. И теперь, прежде, чем разбираться с фантомом, следовало красиво выйти из дурацкого положения.
       -  Почему... это...ну, лампа не на месте? Безобразие!
       - Сейчас исправим, товарищ Первый. – Охранник, не выказывая ни малейшего удивления, аккуратно подвинул тяжёлый мраморный, с бронзовой окантовкой, светильник, недоумевая и радуясь одновременно незначительности выявленного нарушения. – Стареет Божественный, - заключил он, и тут же отогнал крамольную мысль, не имеющую ни малейшего права на существование в границах Священной империи.
       Устранив нарушение, охранник, невзирая на свои внушительные габариты, по птичьи выпорхнул из кабинета, оставив Хозяина наедине с его потусторонним видением. Осторожно, чтобы не спугнуть соблазнительный мираж, Кесарь приблизился к девице и решительно ткнул пальцем в живот привидевшегося создания. Вопреки ожиданиям, палец уткнулся в мягкую женскую плоть, вызвав на лице девушки гримасу брезгливого недовольства.
      - Папаша, ты чего? Я же не профурсетка какая. Ты грабли-то убери и держи эту... ну как её, социальную дистанцию. А то сожру, к едреней фене.
      - Не уберегли, - догадался Кесарь. - Недосмотрели, сволочи. И ведь ни пожаловаться, ни врача вызвать. Вмиг упекут... Или того хуже – клонируют на хрен…
      - Папаша, остынь, - успокоила деваха, - никакой ты не сумасшедший, и даже не душевнобольной. А я – не хворь твоя, а совсем даже наоборот. Я, папаша, - деваха расплылась в широкой белозубой улыбке, - твоя Совесть. Извини, что не одета, но мне, папаша, скрывать нечего. Я – барышня чистая, непорочная, тобой до сей поры ни единого раза не пользованная за отсутствием у тебя, папаша, здорового человеческого желания скоротать со мной время.
      - Мне пить нельзя, - задумчиво, словно оправдываясь, произнёс Кесарь. – Совсем. А я вчера шампанского пригубил. По случаю. И вот - результат. А ты того... шла бы ты отсюда. И без тебя тошно.
      - Ой, бабоньки, - всплеснула руками девица, мгновенно из вульгарной оторвы преобразившись в деревенскую тётку, - вы только посмотрите на него. Чего же это деется? И куда люди-то смотрят? Совесть гонит, аки шалаву какую. Совсем стыд потерял, паршивец. А ведь мне, папаша, уже перед товарками неудобно. Чай, не школьница давно, а всё - целка. Подруги мои, которые у серийных маньяков на содержании состоят, и те пользуются немалым спросом. А я, получается, как прокажённая…
      -  Да, нехорошо это, - согласился Кесарь, уже смирившийся с посетившей его экзотической белочкой. – Но ты не думай, - Кесарь сглотнул слюну и, сально облизав верхнюю губу, заметил, - я ж не против. Сейчас таблеточку приму и…
      - Ну ты - олень, – возмутилась Совесть. – Да пойми же, похотливый мой, я к тебе не для того заявилась, чтобы ты меня, словно шмару придорожную тискал и груди мои белые своими потными ручонками лапал. Я, папаша, здесь исключительно твоей души ради.   
      - Так, я за эти самым…  в Храм хожу, там у меня кореш за главного и бессрочный абонемент на благословение.
      - А ты не путай нехитрый карточный фокус с непостижимым таинством исповедания. И я к тебе не пургу гнать приставлена, а согласно предписанию того, чьё имя называть всуе не смею. Ой, сколько же раз опосля твоих художеств я терзалась, ждала, надеялась – и всё коту под хвост. Тому самому, папаша, которого ты по малолетке в подвале удавил.  Я тогда ещё к тебе, сукин сын, материнские, можно сказать, чувства испытывала. Думала, позовёшь, на ночь глядя. А я тебе душу-то растревожу, слезами боль звенящую исцелю. Но ты, стервец, спал, аки младенец невинный, не страдая вовсе и ни на йоту не сожалея о содеянном.
      - Не помню, давно это было, - пожал плечами Кесарь.
      - А я тебе напомню, - негодующе взвизгнула Совесть. – Напомню! Как ты, на потеху пацанам на районе, худощавого паренька в подворотне мутузил. За то только, что - очкарик и, типа, слишком умный? Как по карьерной лестнице карабкаясь, доносы писал и своих не в меру болтливых приятелей закладывал? Как портфель за паханом велеречивым таскал и, в тайне от благодетеля своего, крысятничал, иноземных купцов крышуя?
      Мучимый нехорошим предчувствием, и уже догадываясь к чему эта сисястая Ведьма клонит, Кесарь нахмурился. И не ошибся.
      - А ещё, папаша, был в твоей биографии день – совершенно особенный. Помнишь, как некто, в тёмно-сером кашемировом костюме от Бриони, предложил тебе известную с незапамятных времён сделку. И ты, папаша, не раздумывая согласился, испросив, правда, в качестве отступного уже почти вакантное место Кесаря Священной империи. Я по наивности своей ещё надеялась, что, пораскинув мозгами, одумаешься и устрашишься. Но ты, амбициозный мой, торжествовал, полагая, что снова всех развёл.
      - А разве не так? – искренне удивился Кесарь.
      - Не мне судить. Только ведь дарованные тебе четверть века, папаша, подошли к концу.
      - Эй, ты чего? В договоре про четверть века ничего сказано не было…
      - А мелким шрифтом в самом низу, на тринадцатой странице? Ну не дурак ли ты? Это ж, как ипотека - дьявол кроется в мелочах. А тебе титул глаза застил, слепенький ты мой. Короче, сам виноват. Я-то здесь, папаша, исключительно любопытства ради. На моей памяти, таких бессовестных упырей, как ты, чтобы Совесть до самого смертного часа в девках засиделась, как говорится, раз-два и обчёлся. Ну да ладно, познакомились – пора и честь знать. Давай, что ли, обнимемся, на прощанье.
      И деваха, широко раскинув руки, двинулась навстречу Кесарю. Тот сделал неловкую попытку уклониться от объятий любвеобильной нежити, но алчущая близости мегера оказалась проворнее и виртуозно присосалась к немощному старцу, чувственно прикусив его беззащитную потную шею.
      Последнее, что успел увидеть или намалевать в своём больном воображении Кесарь, было каминное зеркало, из которого выглядывала смешливая физиономия холёного типа в кашемировой тройке, ехидно указующего перстом на лежащую перед ним стопку бумаг.

                Эпилог.

      Похороны Кесаря были помпезными и преисполненными радужными ожиданиями безутешных соратников. Коллеги усопшего наперебой поизносили похожие, словно под копирку написанные слова. Все выступавшие, как один, обещали с честью нести и достойно продолжить. А товарищ Второй, с раннего утра набросавший предварительный и далеко неполный перечень ошибок покойного, торжественно поклялся не посрамить и даже поднять на новую высоту.
      Тем временем, осиротевший народ Священной империи живо обсуждал причину смерти Божественного.
      - Отравили, небось…
      - Не, удавили…
      - А я вам так скажу, - задумчиво высказалась пожилая женщина, - совесть его загрызла. Отродясь не было и вдруг – на тебе! Здравствуй, Кесарь, Новый год…
      Но поскольку версия о наличии у покойного совести всем показалась совершенно нелепой, то сие допущение благополучно затерялось в бурном потоке прочих досужих домыслов.
      - А что же теперь с нами-то будет? – Тяжело вздохнул небритый мужчина, ритуально соблюдая неписаные традиции прощания со всяким усопшим Вождём.
      - Войны не будет, - вполголоса процедил рядом стоящий юноша.
      И народ одобрительно затих, ещё не решаясь при свидетелях открыто поддержать дерзкого карбонария, но и не выказывая прежнего единодушного недовольства его предательски зловредным предположением.

2022-2024