Первый день

Первый день
Татьяна Немшанова



1 ноября, 2015 год.
 
Таёжные дали.
Таёжная осень.
Ноябрь за окном.
Снега и морозы,
То севера прозы:
Закаты алеют,
И ветры поют.

Мы - в тайге - оснюем. Сегодня особый день: много лет назад, в мороз, утром, я ехала в школьном автобусе вместе со школярами, в сельскую больницу рожать… - счастливый день! Праздник! А тогда…

- Приготовила завтрак мужу. И поняла, что надо спешить… Стараясь не орать во всё горло от начавшегося исконно женского процесса, кусая губы, затыкая рот рукавицей, как корова, едва заползла в автобус, что вёз учеников в школу. Там ехали и на работу знакомые. И всё пытались со мной разговаривать. А я отворачивалась к окну, чтоб никто не увидел перекошенного болью лица, и всё думала лишь о том, как вытерпеть эти пятнадцать минут дороги, не напугать ребятишек истошным ором.

Вытерпела, выгрузилась у больницы. А вот как дойти двадцать метров до неё, то пришлось думать, ибо уже и шага не хватало сил сделать. И рядом… – никого! -Снег! Мороз!.. Мелкими шажками, как по первому льду через шугующую горную реку, держа живот руками, дошла…

Потом сидела, ждала, пока акушерка, носясь галопом, приготовит палату персонально нам. Через минуту диким криком переполошила всё село. Там уже было не до совестливости. Я орала, а двери открывались. В них заглядывали перепуганные сельские мужики таёжники. Акушерка просила кричать потише, иначе мужиков напугаю, и они больше не захотят дарить жёнам детей, - село останется без детей. Говорила то искренне, но мне было уже не до них. Рядом суетилась старая бабулька оленеводка, сосредоточенно помогая нам.

Не знаю, откуда она появилась, только действовала умело –по-лесному, без ненужных слов, подсобляла и мне, и ребёнку, и акушерке молодой подсказывала. Та тоже - местная, опытная, однако беспрекословно слушалась бабулю, что в традиционном коми-зырянском кокошнике, в национальной одежде, лишь сверху белый халат. Как поняла, зырянка сама рожала в стадах и принимала не первого ребёнка в столь неординарных условиях по сугубо древнему бабскому способу. Она попутно взашей гнала мужиков, что скопились под дверью, испуганно заглядывали, округлив глаза от страха смотрели на меня, возлежащую в типично традиционной для этого случая позе. - Не понимали, что происходит, – не режут же меня по частям заживо?.. – вдруг надо кому «лицо намылить»… - «Родовая» комнатка располагалась в мужском отделении... В селе давно рожениц отправляли санбортом в районный центр, только мне туда лететь никак не хотелось…

Общими усилиями мы справились удачно. Видела, что и бабулька, и акушерка сильно переживали, но действовали слаженно, по-таёжному, когда речь шла о жизни - не до паники. Только жутко перепугались, когда меня стало резко морозить, и начала внезапно засыпать. Принялись трясти, будить. Зырянка, как я поняла, - работала уборщицей в больнице, просто мыла в ней пол. Она осталась караулить меня. А когда остались вдвоём, быстро засунула под ребёнка ножницы и ещё что-то, шепча на зырянском; сунула мне в руку пуповину в тряпице, сказав, чтоб спрятала, а потом закопала тайно от всех в лесу или в огороде. На мои вопросы: «Зачем?..», - ответила: «Так надо!». Я успокоилась, доверившись полностью. – Надо, так надо! Пожилая женщина всю жизнь прожила с оленями в тундре. - Это тот человек, кому можно всецело доверять. Меня она знала, как и то, что я тоже опытная таёжница и просто так бы не осталась рожать в деревне, и пойму её верно.

Счастливые, мы отдыхали, а в палату непрерывно просовывались таёжные лица, и, удостоверившись, что обе живы, исчезали, уже радостно улыбаясь. Немного было неловко, что пришлось орать так громко, но иначе б – никак! Если б не орала, то потеряла б сознание… Лишь собственный ор возвращал из небытия в жизнь. Потом рассказывали, что всё село только о том и говорило, - радовались, что живы, что появился новый человек - северянин. Но и праздновали несколько дней кряду всем селом тоже.

Рассказывали позже, как несколько суток к нам в гости все заходили на накрытые столы. Мой дорогой же, спал. Женщины сами варили, угощали всех! Продавцы расщедрились и продали ящики тогда уже дефицитного спиртного – вина и водки (без талонов). А мясо, рыба всегда имелись у всех. Женщины настряпали пирогов, налепили пельменей, нажарили котлет, наделали салатов… А стояли морозы за сорок… - счастливое было время! Люди тогда ещё не ведали, что грянут времена, когда СССР исчезнет, исчезнет экспедиция и люди останутся без работы; мир катастрофично сорвётся в пропасть капитализма, где деньги будут править людьми, а не совесть и человечность, и не совместная радость от рождения нового человека.

А сегодня рассвет встречаю в тайге. Солнце встало в девять. Утро! Воздух - влажный. Ощущение - тепла. Небо - в тучах. Вчера закат – необычно красивый: сочный, ярко - розовый. Дует небольшой ветерок. Поставила три «петли» за рекой на зайцев. Там хорошо натоптаны заячьи тропы. У нас же, на нашем берегу, бегает лишь один заяц. А у лодки по заячьим тропам бегает лиса. Вероятно, - самочка. Видела и следы песца.

Занимаясь делами, поцарапала случайно палец. И накапала на лыжи и снег своей алой кровью. Редко подобное случается. Вероятно, порезала какой-то значимый сосуд, да на холоде кровь плохо сворачивается. Из-за снегопадов старая лыжня сузилась, оттого режу лыжами наст. Тормозя, лыжа плохо не двигается. Немного разработала руки. Сильно болят. Начала чуть-чуть опираться на палку. Забыла даже как это делается. Ранее, на Урале, упала в гололёд, когда спускалась по улице (шла в магазин). Месяц болела сильно рука. Думала: «Перелом.». – Вероятно, - трещина. Оттого и сказывается до сего дня. Пью в дорогу мовалис. А от лекарства дурит желудок.

Вчера муж принёс «хвост». А я никого не видела, - ходила впустую. Днём на нашем градуснике – минус десять. Родители зятя подарили детям на новоселье комод. Молодёжь рада любому подарку. Дети обживаются. - Первые выходные в своей
собственной квартире встречают! – Радёхоньки! Купила стиральную машину и всю мебель.

Вчера - Хэлоуэн. И я упала на лыжне на ровном месте! - Запнулась. о мелкий сучёк. Шла, подумала: «Что-то тут нечисто!». – Продиралась в глухом ельнике с неприятными завалами. - Так и вышло! Только подумала плохо, почувствовав неладное, как мгновенно грохнулась. – Вот и не верь теперь в нечисть!..

Володя видел след росомахи. Она ходит по путикам, но ничего не трогает. Вытащила только попавшуюся случайно кедровку и приманку из одной ловушки.  Словили «хвостов»; добыли пальнушек и копалух. Собаки в итоге - сыты. Даже косточки не едят. Вайта заметно покрупнел. Ему идёт пятый год. Вчера облаял трёх белок, гонялся за соболем. Дружок же, - стареет, слышит хорошо, но от избы - ни шагу! – Сторожит избу, а ночами принялся караулить свою миску от мышей, – отменный мышелов!
Наш сосед приезжает, спускается на лёд возле приметного кедра. Там - наша пристань. Лежит лодка. Её вытаскиваем перед ледоставом. Рядом с лодкой -место ровное, а ниже – перекат. И сейчас река в старицу течёт, ибо шуга легла на дно, запрудив основное русло. Приезд гостей мне не в радость. Жутко ненавижу пьянки. И панически их боюсь. Рассуждаю так:

«Я, - если выпью, то никогда не становлюсь агрессивной, только смеюсь или плачу. Получается: человек делается агрессивным в пьяном виде, если агрессивен всегда. Только в повседневной жизни он лишь умело скрывает от всех свою злобу. А, выпив, - осознанно прячется за образом пьяного, пытаясь оправдать своё жуткое поведение.

…Никогда не напивалась до состояния, что не помню себя. Получается, что пьяные, ссылаясь на беспамятство, – врут! И всё прекрасно помнят. Думаю, что те, что оправдывают свои безобразия, типа - по пьянее не помнят, что делали, – они осознанно врут. Тогда как всё они и помнят и понимают.

***

Дружок залез в конуру. Вылизывает там лапы, - очищает их от снега. - Совсем старенький стал! Всё суёт переднюю лапу хозяйке в руки в знак дружбы. Хвостики царапают настойчиво когтями, чтоб почесала за ухом, погладила. Пошла за снегом с баком, - увязались следом, Шикнула, чтоб не мешались. Остановились послушно и направились в избу. Вайта лёг на полпути. И на дороге не разминуться. Перевернулся на спину, подняв вверх передние лапы: поза покорности щенка перед старым Дружком, чтоб пропустил по узкой снежной тропе. Сделал так дважды. Дружа согласился и мирно отвернулся. После чего они вместе зашагали в избу.

Вайте где-то четыре года и семь месяцев, а Дружку подходит к четырнадцати годам. У пса уже нет клыков – сломаны в драках. Однако Вайта ему уступает, ценит старость. И поддерживают традиции уважения старых опытных лесных лаек. - Это создаёт равновесие в стае.

Дружок вымылся и теперь мастится в клубок. Так псу удобнее лежать для сна. А Вайта давно спит. Володя отпраздновал наполную, и теперь храпит. Я уходила по путикам, и он, воспользовавшись отсутствием контроля жены, выпил остатки моего сладкого вина, а водку давно выхлестал. – Оттого настроение у него праздничное, а у меня непраздничное. Сижу у окна, пью чай. Дружок посмотрел на меня в окно, положил морду на передние лапы и закрыл глаза по-лисьи; блаженно зажмурился, - счастлив! - Все разбрелись по кроватям.

Вайта проснулся, покрутился и лёг на другой бок. Тепло ему, хотя на улице минус восемь. Конуру хорошо засыпала снегом, утеплила. Много и сена свежего положила для подстилки – точно перина!

Дружа услышал, что Вайта шевелится, поднял голову, - слушает. Успокоился и опять положил морду на лапы и дремлет, то закрывая, то открывая глаза; при том приподнимается покусанное ухо, а морда - счастлива, источает блаженство покоя . Сижу у окна, сделала рисунок пса в конуре. Получился удачно. Завтра – новый день!..


Фотоснимок Татьяны Немшановой. На фото Крайний Север. Западная Сибирь.
 12 октября 2015 год. В заснеженной тайге. Зимовье. Утро.

Первый день