Пил грушевый компот я из дедовской кружки

Пил грушевый компот я из дедовской старенькой кружки.
И в глотке узнавал я вкус сладкой мечты наяву.
Поправлял у очков дед резинкой скрепленные дужки,
Говорил мне: внучок, я во снах чистой правдой реву.

И не дым мне от пороха режет глаза в схватке битвы,
Не холодная стужа морозит меня до костей.
В изголовье моем поют в голос святые – молитвы.
А я козыри вижу трефово-крестовых мастей.

Мне играть бы во сне, да повязаны крепко мне руки.
Я как будто не в теле, мне трудно собою владеть.
Сам с собой я сражаюсь бессмысленно в драке и муке.
И пытаюсь я тщетно незримое тело задеть.

Обращаюсь к святым я, в прошении дать передышку,
Не читать мне молитвы и песни в молитвах не петь.
Слышу, внук, закрывают надгробную крышку.
И звенит, ударяясь о крышку, прощальная медь.

Просыпаюсь я утром на мокрой, соленой подушке.
И желанием горю пить компот из душистых я груш,
Из железной, бывавшей в бою и простреленной кружки,
Поминая ушедших в молитве святой, белых душ.