Леший

Леший

Мифологический хозяин леса, который имеет множество имен, основные из которых леший, лесной, лесовик, лесник, лешавик, лешак, лес, лес праведный, вольный, лесной дедушка, лесной житель, лесной хозяин и др., является едва ли не самым распространенным и ярким образом народной демонологии на Русском Севере, сплошь лесном крае еще в XIX в. Естественно поэтому, что и рассказы о лешем также занимают большое место в корпусе севернорусских быличек.
В фольклорно-этнографической литературе много сведений об этом персонаже как в уже указанных общих работах, так и в специально посвященных лешему (Андроников 1859; Анучин 1859). Публикуемые былички отражают многие устойчивые черты образа и в своей совокупности дают обобщенное представление о хозяине северных лесов.
Чаще всего леший - это существо человеческого облика, но наделенное ирреальными чертами. Он может быть «выше леса», выше домов или, наоборот, иметь небольшой рост, является как маленький старичок, который «выходит с-под корней или из земли», иногда равен ростом человеку или меняет свой рост, становясь то выше леса, то ниже травы. Связь с лесом является основным признаком лешего и может обнаруживаться в различных его характеристиках; например, о нем говорят, что он «весь еловый».
Именно таким «еловым» чаще всего изображают лешего художники, как, например, В. В. Васнецов (эскиз костюма лешего к опере Н. Римского-Корсакова «Снегурочка»). Такой «древовидный» облик лесного повелителя имеет очень глубокие корни. Так, в старом народном стихе о Егории Храбром этот эпический христианско-мифологический герой, устроитель земли «светлорусской», в своих странствиях наезжает на мифических пастухов, очевидно, лесных повелителей:
Леший антропоморфен, и одежда у него вполне людская - армяк, кафтан, балахон, сапоги, ботинки, шляпа, кепка, колпак. Описание одежды лешего варьируется в быличках, но почти всегда цвет и детали одежды мифологически релевантны. Обычен зеленый цвет одежды, цвет леса, могут присутствовать черный и белый цвета, а это, как известно, цвета ирреального мира, а также их смесь - серый. В одежде лешего могут быть детали красного цвета - красный кушак, красные штаны.
Появление красного цвета не случайно. Символика красного цвета в народной мифологии различна, но глубинная семантика красного - это связь с огнем, и с огней как небесным, так и огнем подземного царства. Отсюда своеобразная энантиосемия красного цвета в мифологической символике: это цвет жизни, солнца, но это и цвет потустороннего мира, демонических сил. Именно поэтому красный цвет часто присутствует в описаниях мифологических персонажей - это «красные шапочки» - чертенята, помощники колдунов (ср. пол. Krasn?ta, Krasnoludki), это лешачихи-русалки в красных сарафанах, это «баба в красном казане», появление которой служило предвещением пожара и т. п.
Кроме цветовых примет, в одежде лешего есть и другие детали, обнаруживающие его принадлежность к нездешнему миру: полы одежды у лешего заложены не так, как у мужчины, а наоборот, колпак на голове, пуговицы могут быть медными, что опять-таки манифестирует причастность к ирреальным сферам. По связи с лесом леший может иметь также зооморфный вид - облик птицы, особенно филина, зайца и др. Лесной хозяин может представать и неким чудищем огромных размеров, одна нога которого находится на одном берегу реки, другая - на другом. В ряде быличек внешний облик лешего вообще не описывается (как это часто бывает в отношении почти всех мифологических персонажей), так как это образ, недоступный восприятию, неуловимый, к тому же опасный, особенно если всуе упоминать его имя и тем более красочно живописать его облик.
Как следует из содержания быличек, леших в лесу может быть несколько или даже целая «артель»: «Глянул я в окно, да так и обмер от ужаса. Идет артель лесных, все в шляпах, а ростом выше избы. Разговор идет об том, как бы пойти в кабак выпить». Множественность леших в этой быличке и особенно их разговор о кабаке и выпивке указывают на совмещение образа лешего с образом черта. Это же можно сказать и о тех случаях, когда леший в быличке предстает в облике военного, солдата, ибо это также одна из ипостасей черта.
Сближает лешего с чертом и медный колпак на голове. Остроконечные металлические шапки или голова, заостренная вверх, - признак бесовской, дьявольской природы иерсонажа. Например, на иконах бесы обычно изображаются с головой остроконечной формы, шапки или головы шишом - характерная черта шуликунов (см. раздел «Шуликуны»), связь с чертом у которых достаточно прозрачна.
Медный колпак на голове у лешего оказывается не случайно. Желтая по цвету медь, как и золото, имеет мифологическую связь с огнем, подземной стихией. В то же время мифологическая символика связывает медь и с солнцем и его животворной, благодетельной силой, опасной для темных сил. Поэтому в одной из быличек говорится, что лешего нельзя поразить свинцовой пулей, возьмет его только медная дробь.
Внешний облик лешего нередко дополняют предметы, подчеркивающие его связь с лесом и функцию патронажа домашнего скота и лесных зверей: корзина, батог, плеть.  В описаниях лешего особняком стоит одна вологодская быличка. Таинственное существо, испугавшее возвращающегося домой зимой на санях крестьянина, характеризуется двумя признаками: оно «ревит» и издали выглядит «как стог сена», а вблизи, когда крестьянин поровнялся с ним, - «такой дед, что ль», в армяке, и «все в лицо заглядывает».
Отсутствие точной квалификации таинственного персонажа - характерная черта быличек, но облик деда в быличке и громкий рев, издаваемый чудищем, сближают этот образ именно с лешим. Возможно, в этой быличке нашел своеобразное преломление мифологический мотив, известный по материалам XIX в. в более восточных районах: в Предуралье есть упоминание о лешачихе, называемой тюркским словом албаста, которая появляется перед путниками в виде стога сена со множеством глаз. В быличках появление лешего, как и других демонических сил, сопровождается внезапно налетевшим ветром, шумом деревьев, иногда он громко кричит и «гейкает», хохочет (№ 136), а хохот, как известно, действие бесовское.
Основная функция лешего отражена в его названии - лесной, лесной хозяин: это патронаж леса. Он «бережет, сторожит лес», распоряжается лесными зверями, перегоняет их стадами, «пасет зайцев, волков, лисиц», может увести у охотника собак. Может также обеспечить охотнику хорошую добычу, если тот ходит «со статьей», т. е. имеет определенное соглашение с лешим. Является патроном не только диких животных, но и скота (отчасти потому, что на Севере скотину часто пасут в лесу).
Именно к нему обращаются за помощью пастухи, леший дает им «отпуск» или «статью», магические предметы, помогающие собирать скот, например, дудочку или поясок; иногда пасет скот сам вместо пастуха. Вместе с тем леший похищает скотину, и тогда ее приходится «доставать» с помощью колдуна. Об уведенной скотине леший заботится, пасет, доит коров, но может и погубить, о чем узнается также с помощью колдовства.
Есть упоминания о том, что у различных участков леса - свой хозяин, т. е. у каждого лешего свой «приход», о котором: он заботится. В тексте вольный заступается перед вольным другого «прихода» за «своего» рыбака, который неосмотрительно расположился ночевать прямо на дороге. У лешего может быть семья: жена - лешачиха, дети-лешенята. Впрочем, по своей глубинной мифологической семантике лешачиха принадлежит к другому классу мифологических существ - вегетативным божествам, трансформировавшимся прежде всего в русалку.
По отношению к людям леший амбивалентен, хотя в основном вредоносен. Зло, которое чаще всего леший приносит людям, заключается в том, что он заставляет людей блуждать по лесу. Достаточно чем-нибудь нарушить «этикет» поведения в лесу или наступить на «худой след», «лешеву тропу», «лешачий переход», чтобы сбиться с дороги.
Считается, что именно леший уводит проклятых детей (о чем уже говорилось) и вообще опасен для ребят. Мотив вредоносности лешего для детей имеет широкий межэтнический ареал. Достаточно вспомнить широко известную балладу И. Гете в переводе В. А. Жуковского «Лесной царь», в которой младенец был похищен лесным царем прямо из рук отца. Не только сюжет в целом, но и частный мотив соблазна, призыва ребенка объединяет балладу с северными быличками. Например, в архангельской быличке, как и в произведении И. Гете, лесной дух, оставаясь невидимым для взрослых, является ребенку.
Встреча с лешим, особенно если он пересечет дорогу, предвещает несчастье, смерть. Чревато несчастьем и нанесение какого-либо вреда лешему, нарушение запретов, например, леший является женщине, которая черпала воду ночью, т. е. нарушила древнейший запрет трогать воду после захода солнца, так как вода «спит» (в этом обнаруживается мифологическая связь солнца и воды как основных источников жизни); ср. также запрет купаться после захода солнца, известный практически повсеместно. Наряду с известным запретом обрабатывать весной землю до определенного дня, когда бывают «земли именины», этот запрет отражает древнейший языческий культ стихий, в том числе культ земли и воды.
В отдельных ситуациях леший оказывается благодетельным по отношению к человеку: помогает женщине рубить дрова, помогает пасти скот. Неоднократно встречается сюжет, когда леший нянчит забытого в поле, на опушке младенца. Рассказы о забытых на меже младенцах вполне жизненны, так как раньше, уходя в поле работать, женщины нередко брали грудных младенцев с собой.
Обычно леший отдает ребенка матери, которая в ужасе прибегает, вспомнив о забытом малыше, и видит, как леший качает зыбку. Именно поэтому одно из табуистических имен лешего - зыбочник. Считая младенца, которого он нянчил, своим крестником, леший, может сделать ему подарок - пригоняет к дому скотину.
Древняя сущность лешего как видоизменившегося языческого божества проявляется и в мотиве принесения жертв: ему выносят ушат пива; отыскивая скотину, кладут на перекрестке дорог яйца; яйца же дают колдуну, который, тайна, знаясь с лешим, помогает найти пропажу. Но в древний образ языческого божества, как уже отмечалось, вплелись демонические черты христианского беса, которые отдельными штрихами обнаруживаются в быличках: от лешего спасает ребенок - ангельская душа, леший подпирает дверь осиновым стволом, его можно заставить выполнять бесовские действия - петь и плясать.
Таким по совокупным своим характеристикам вырисовывается образ лешего - самого популярного персонажа севернорусской мифологии: эклектичным по своим древнейшим чертам, имеющим аналогии с христианской бесовской силой, нашедшим неожиданные выходы в эпическую фольклорную традицию и даже в романтическую поэзию.
По некоторым деталям с народными рассказами о леших соприкасаются современные повествования о встречах со «снежным человеком» в лесах Севера, главным образом в районе Архангельска и Каргополя. В «Известиях» за 20 декабря 1991 г. в заметке «Встреча со снежным человеком» рассказывается, как огромное гориллообразное существо, все покрытое густой коричневой шерстью, спасло архангельского профессора медицины Н. Алеутского от разъяренной медведицы.
Более того, ночью это существо подкинуло к месту ночлега людей кузовок, брошенный в панике на месте происшествия, наполнив его отличными боровиками. На мысль о лешем наводит также упоминание об огромном росте лесного существа, о шерсти на его теле, а также тот необъяснимый факт, что люди, так или иначе имевшие отношение к происшествию, через некоторое время тяжело болели. Как говорится в заметке, коренные жители этих мест издавна знают о существовании этого лесного чудовища, а также о том, что каждого, кто его увидит, ждет болезнь или смерть. Этот же мотив звучит и в некоторых быличках о лешем.
Водяной, русалка, фараоны
Былички о демонических персонажах воды не столь характерны для Севера, как, например, о лешем или домовом, и содержание их несколько однообразно. Главные водяные персонажи Севера - это водяной (водяник, дедушко водяной), водяниха (водяная), русалка.
Как и другие персонажи, водяной чаще всего предстает в антропоморфном виде, в облике старика, «волосатый да черный», «старый с плешью» (Карелия, Медвежьегорский район, 1976), «как в черной шубе», «зеленый весь», иногда он огромного роста: «стоит он, расширены ноги, можно между ними пройти» (Ленинградская обл., Тихвинский район, 1982).
В северных быличках водяной или водяниха сидят у воды или на камне посреди воды и моются, водяниха расчесывает волосы. Также ведет себя и русалка. Любимое место водяных демонов мельница. При появлении человека бросаются в воду. Образ водяной девы на камне традиционен для всего европейского ареала: из народно-мифологической среды он перекочевал в литературу, в элитарное искусство. Всем известны изображения русалки на камне в море в Копенгагене, в Мисхоре в Крыму.
Водяной иногда характеризуется как «чудо водяное», без уточняющих характеристик, может иметь вид рыбы, рыбы с крыльями. Может являться в виде свиньи, коровы (Вологодская обл., Архив государственного музея этнографии, фонд Тенишева, собаки (Петербург. Архив государственного музея этнографии, фонд Тенишева, черной кошки (Вологодская обл., Архив государственного музея этнографии, фонд Тенишева. Мокрый теленок, которым пугают детей в Вологодской обл. и который может преследовать в воде купающихся, - это, по-видимому, теже одна из ипостасей водяного. Может являться даже в вице бревна, обнаруживая при этом свою демоническую природу хохотом.
Водяные и русалка опасны тем, что могут утащить, а русалка заманить в воду, причем не только человека, но и скотину. Считается, что если человек утонул, его взял к себе водяной, когда же не могут найти тело утопленника, обращаются к водяному, выменивают тело у водяного на что-нибудь, например, на полено. Видеть водяного, водяниху или русалку - к беде. Особенно опасен и даже выступает в виде рока водяной для тех, кто «по судьбе» должен идти «туда», т. е. в воду, кому на роду написано утонуть. Это, например, люди, родившиеся на русальной неделе. Может водяной и пророчествовать - сказал одной женщине: «Судьба есть, а головы нет» - и на этом месте утонул человек.
Обитает водяной в любом водоеме - реке, озере, пруду, даже в глубоком колодце. «Водяники есть в каждой воды. Чого у нас небольшая копань (пруд), а и тут е водяник».Несмотря на свою вредоносность, водяной может помогать человеку, например, обеспечивать хороший улов рыбы. Очень древним мотивом жертвоприношения языческим богам следует считать упоминание обычая делать подарки водяному, чтобы «не трогал никого этим летом». Весной, в апреле (обычно 14-го), когда вода освобождается ото льда, в воду бросали муку, другую еду, табак (последнее - табак - мифологически маркировано как бесовское). При этом произносилось охранительное заклинание: «храни, паси нашу семью».
У водяных, как это было отмечено и в быличках о леших, есть свои наделы, территории, которыми они управляют. По легенде, записанной в конце XIX в. в Пудожском крае, перемещение плавучего острова на Водлозере было вызвано тем, что Ильинский водяной, выдавая свою дочь за Пречистенского водяного (любопытно, что прозвища водяных соответствуют названиям приходов), дал этот остров ей в приданое и теперь перегнал его во владения своего зятя-водяного (Шайжин 1909).
В народных представлениях Севера водяной даже больше, чем другие персонажи, ассоциируется с чертом, поскольку черт в этих местах обитает в воде.  Женский персонаж на Севере обычно называют водянихой, водяницей, водяной и лишь иногда русалкой. В отличие от девы с рыбьим хвостом - русалки, известной по европейскому эпосу и литературе, северная водяница имеет полностью антропоморфный вид. Упоминания о рыбьем хвосте очень редки и являются скорее всего книжным влиянием. Полная антропоморфность русалки часто достаточно очевидна: она моет ноги, сидя на камне или у мельничного колеса.
Севернорусские русалки-водяницы черноволосы в отличие от золотоволосых русалок юга. Длинные распущенные волосы - почти постоянный признак этого персонажа. Кроме того, что распущенные, непрнбранные волосы являются признаком бесовства, указывают на связь с демоническими силами (ср. традиционный запрет ходить женщинам с непокрытой головой), волосы вообще имеют очень древнюю и сложную мифологическую семантику, связанную с идеей рода, судьбы, символизируемой нитью жизни, волосом, шерстью, с идеей плодородия. Волосы, будучи инвариантным признаком русалки, указывают на большую древность и сложность этого образа, мифологическая семантика которого не разгадана полностью и в настоящее время, несмотря на большое внимание, которое уделяется русалкам в специальной литературе.
Полагают, что по своей древней мифологической природе русалка - одна из модификаций древнего солнечного божества, сущность которого - связь с животворящей силой природы в разных ее проявлениях: растительность, животные, человек. Являясь носителем жизненной, производительной силы, это божество было связано как с появлением, так и с исчезновением жизненной силы, т. е. связано и с жизнью, и со смертью. Оно считалось необходимым для появления человека на свет, но и опасным для рожениц и младенцев. Поскольку жизнь невозможна без влаги, это божество связано с водой, что отразилось в образе русалки.
В этнографических материалах Севера встречаются упоминания о том, что русалки обитают не только в воде, но и на суше: «Русалка - нагая женщина, груди большие, живет в лесу, бежит, так на лошади не догонишь… Едешь, особливо зимой, вдруг сзади нагой человек бежит. Но сделать ничего не-может» (Вятская обл. - Архив государственного музея этнографии, фонд Тенишева).
Сохраняется память о сезонной смене места обитания русалками, о появлении их на ржаном поле во время созревания хлебов, о выходе их из воды на русальной неделе (№ 173), в ночь на Ивана Купалу, когда они особенно опасны. С течением времени сложность мифологической семантики архетипа привела к расщеплению единого образа на ряд самостоятельных персонажей, для каждого из которых превалирующей является одна из характеристик прежнего архетипа.
В славянской мифологии «потомками» этого древнего архетипа - божества вегетации и плодородия - являются древнеславянские берегини и рожаницы, болг, вилы, самовилы, самодивы, пол. bоginki, mamuny, чеш. serpnice, укр. мавки, мамуны, рус. полудницы, ржаницы и мн. др. На Севере это также полудницы, удельницы, часто - лешачихи, лесные девки, красные (т. е. в красной одежде) девки, персонажи, именуемые росомахой, выдрой, шестихой, шошичихой.
Какое название у славян имел в древности этот персонаж-архетип, имел ли он вообще единое название, мы не знаем. Слово же русалка является достаточно поздним по происхождению и восходит к лат. rosalia, означавшему праздник весны, плодородия и розы как символа цветущей жизни.
Именно мифологической сложностью архетипа объясняется наличие многих, как нам сейчас кажется, противоречивых характеристик водяного персонажа в материалах XIX и XX вв. Могут быть русалки-женщины, русалки-мужчины, встречаются упоминания о русалках-детях, русалки могут показываться даже в виде скотины. Нередко есть эксплицитная или имплицитная связь русалок с утопленниками. Особенно красочны легенды об утопленницах-русалках на юге (например, повесть «Майская ночь, или Утопленница» Н. В. Гоголя), но и на Севере русалкой может стать всякий утонувший, утонувшие дети, девушки, умершие перед свадьбой, проклятые люди. Древен мотив заманивания или насильственного затаскивания человека в воду русалками. Косвенным знаком того, что человек, обычно мужчина, погублен русалкой, является то, что тело утопленника не могут найти.
Античные сирены - полудевы-полуптицы, которые своим пением завораживали моряков и губили их, восходят к тому же древнейшему архетипу, что и русалки. Пение русалки и обольщенный ею моряк фигурируют и в северной быличке. Вообще мотив супружеских отношений с русалкой на этом свете или на том неоднократно представлен в фольклоре и является отражением общего мифологического представления о русалке как о персонаже, связанном с загробным миром. В отношении же былички можно подозревать и литературное влияние.
Нередко приходится удивляться живучести мифологических мотивов. Античный миф о медузе-горгоне, крылатой женщине- чудовище, связанной с водной стихией, взгляд которой все живое превращает в камень, находит отзвук в быличке, где говорится, что «русалка как посмотрит на кого, так застывши человек стал, так и будет стоять». Отголоском древних представлений можно считать и запрет купаться после дождя, так как в это время моются русалки. В этом запрете реализуется представление о связи русалки с дождем - той животворящей влагой, которую посылают небеса, чтобы оплодотворить землю и дать начало всему живому (ср. миф о браке между небом и землей).
Встреча с русалкой не к добру, и сама русалка может предсказывать дурное, пророчествуя: «Год года хуже, а этот год хуже всех». «Год от года хуже, а платье все уже», - сетует русалка на изменения нравов и моды. (Даже в современной деревне узкие, облегающие и короткие платья осуждаются людьми старшего поколения и считаются признаком порочной жизни.)
Хотя рассказы о водяных и русалках относительно немногочисленны на Севере, вера в них сохраняется. В начале 70-х годов во время диалектологической экспедиции в Пудожский край мне пришлось одной плыть на лодке по Корбозеру. Посередине озера, на глубоком месте, лодка вдруг остановилась. Я гребла изо всех сил, вода бурлила под веслами, а лодка стояла. Перегнувшись через борт, я пыталась нащупать в воде, что держит лодку, но там ничего не было. Весло до дна также не доставало. Так продолжалось минут сорок, и мне стало жутко.
Когда на берегу показался человек, я закричала и стала жестами объяснять ему, что не могут сдвинуться с места. Он прокричал мне, чтобы я пересела с кормы на нос. Как только я это сделала, лодка пошла. На берегу мне сказали, что лодка зацепилась за кол, воткнутый рыбаками в дно озера и немного не достающий до поверхности воды. Происшествие обсуждалось всей деревней, и общее мнение сошлось на том, что кол в озере совсем не там, где плыла я, а что его мне подставил водяной, так как я, чужачка, одна, без разрешения водяного поплыла на лодке.
В деревне Княжая губа Мурманской области Анна Фоминична Лобенкова рассказала нам, как в молодости плыла в лодке по губе Белого моря вместе с мужем, и они видели русалку. И не просто видели, а плыли за ней и разглядывали ее примерно в течение пятнадцати минут. В полуметре от поверхности воды они видели белое лицо женщины, черные глаза и сложенные на груди руки. В подтверждение того, что русалки существуют, нам принесли номер газеты «Мурманская правда», где на сером, достаточно неясном снимке двое мужчин держали вроде бы под руки какое-то существо с рыбьим хвостом.
Надпись не сохранилась, была оборвана. Наши разъяснения, что на фотографии моряки демонстрируют свой улов -большую рыбу или морского зверя - во внимание приняты не были. Присутствующие искренне верили, что на фото изображена русалка. Через некоторое время мы оказались в Кеми в краеведческом музее и, когда остановились перед витриной с чучелом детеныша нерпы, поняли, кого разглядывала в воде Анна Фоминична. Мордочка, покрытая короткой белой, лоснящейся шерсткой, большие выразительные черные глаза с поволокой, похожие на руки ласточки - все это вполне могло родить образ женского лица и сложенных на груди рук в сознании, подготовленном к такому восприятию передающейся из поколения в поколения мифологической традицией.
Еще один мифический обитатель воды, который появляется быличках - это фараон. Нетрудно заметить, что этот образ имеет книжное происхождение и является фольклорно-мифологической интерпретацией библейской легенды о переходе иудеями, преследуемыми египтянами, Красного моря. Рассказы о фараонах в относительно недавнее время засвидетельствованы на северо-западе европейской части России и у русскоязычного населения Эстонии, хотя слова фараонка, фараончики, по материалам XIX в., известны и в центральных районах России, где тоже связываются с мифологическими образами.    
Баенник, обдериха
Рассказы о мифических обитателях бани распространены по всему Северу.
Баня занимает очень существенное место в крестьянской жизни. И так было с древнейших времен. Описания бань и некоторых обычаев, связанных с ними, имеются в наших первых летописях. Особенно важна баня в суровых условиях Русского Севера. Она не только моет, но и лечит, доставляет удовольствие. Омовение в бане есть очищение, поэтому баня и мытье в ней - элемент многих обрядов и ритуалов. В бане рожали женщины. Зимними вечерами в натопленную баню собирались на супрядки. Вместе с тем баня - место нечистое, «хоромина погана», «без креста», так как в ней нет иконы. В баке совершают бесовские, нечестивые действия: колдуют, гадают, играют в карты. Там появляются и хозяйничают черти, бесы, строят людям разные подвохи, особенно если нарушить запрет мыться в третьем пару, ночью.
Есть в бане и специально банный дух. Это либо один мужской персонаж (байник, банник, баенный, баенщик и др.), либо-чаще- один женский (байница, байниха, баянная бабушка обдериха и др.), редко два, составляющие пару (байник и байница). Баенный персонаж враждебен людям, строит им всяческие козни: может затолкать в бочку из-под воды, в каменку, не давать выйти из бани, мучить и даже задрать до смерти.
Злые проделки банника обычно являются ответом на нарушение запретов: нельзя ходить в третий пар, когда моются черти или сами банники, после 12 часов ночи, нельзя топить баню в праздники, перед заходом в баню надо не забыть «попроситься», а перед уходом поблагодарить банного хозяина. Является банник кошкой, собачками, конской головой, женщиной в сарафане, «кому страшно совсем покажется»: «волосами завесилась, зубы-то длинны, глаза-то широки».
Особенно красочны рассказы о банном персонаже в Архангельской области, на реке Пинеге. Там и в некоторых других районах в банях обитает обдериха. Названье этого персонажа порождено поверьем, что обдериха может «задрать»: «Вышла она, соседка (рассказчицы), из байны-то, спина вся изодрана. Это обдериха драла. Под полком в бане, там, бывает, обдериха сидит. Они людей задирали. В полуночье они могли кошкой повидеться, глаза широкие!»
Главное же зло, которое могли причинить банные персонажи, - это похитить ребенка или подменить его. Они могла сделать это, если новорожденного или роженицу оставляли в бане без присмотра если ходили в баню с некрещеным младенцем. О том, что происходит с похищенными и подмененными детьми, говорилось в разделе о проклятых и обмененных. Об этом же повествуется и в быличке.
Существует поверье, что в бане столько обдерих, сколько в ней вымыли новорожденных младенцев, а также, что обдериха появляется в бане только после того, как в ней вымоют сорокового младенца или невесту.  Обращает на себя внимание быличка. Ее сюжет включает несколько основных моментов: встречу с нечистой силой, уговор не перебивать рассказ, продолжающееся до первых петухов повествование обо всех этапах выращивания и обработки льна, избавление от злого действия нечистой силы с помощью этого длинного повествования.
В различных модификациях этот сюжет хорошо известен фольклору, и не только славянскому. Условие не перебивать рассказчика, оказавшееся спасительным, составляет основу, например, всемирно известных арабских сказок Шахрезады «1001 ночь».