Мир после нас. Глава четвёртая

4. БЕЗ ДУШИ МЕЛОДИИ НЕ БЫВАЕТ

Начало тут:
http://stihi.ru/2024/11/18/2213
*
Восьмёрка добровольцев двигалась к болоту. По карте выходило, что на это уйдёт день. В первые два года вечной зимы исследования в эту сторону ограничивались одним днём. Селений здесь раньше не было, потому рисковать людьми не имело смысла. За десять прошедших лет отсюда не появилось никакой угрозы. Но это не означало, что путь будет легким.

Шли осторожно. Первым и последним поставили интуитов. По крепкому насту лыжи скользили ходко. Охотники привычно схватывали любое движение со стороны, держа наготове дротики и пращи. На оголённом участке озёрного побережья осталось много крепких камешков, а при умелом броске из пращи запросто белку оглушить, а то и убить можно.

Грэм скользил за братом, вспоминая свою первую охоту. Им с Вэлом было по шесть лет, когда отец впервые взял их за вал. До этого они раз сто показали, как быстро умеют взбираться по лестнице на ледяную стену в случае любой опасности. За поясом у каждого был нож и мешочек с камнями, за плечом праща. До леса  дошли махом.

Снегоступы, сделанные Григорием из водорослей, лёгкие, практически невесомые. Секрет изготовления отец нашел случайно, но это дало огромное преимущество перед другими сёлами. За снегоступы на обмен давали, не скупясь, меру зерна , крупы или муки. Мера — ведро на пять килограмм. Изготовление требовало чёткого соблюдения нескольких последовательных шагов. Процесс долгий, за месяц получалось всего две пары взрослых "ступиков". Конечно, быстрее сделать из веток или бересты, но из водорослей они легче и долговечнее.
Грэм отвлёкся, вспоминая как Григорий вдалбливал им с братом секрет снегоступов. Запомнили намертво!

В тот первый раз на охоте Вэл оглушил бельчонка. Отец хотел отпустить зверька, но дети уговорили взять домой как забаву. Белки зимы — это не те прежние юркие и смешные пушистики, совсем нет. Лес тоже изменился. Выжили только хвойные деревья, они стали огромными, ствол и трое мужчин не обхватят, а есть и вовсе великаны. На них росли шишки, коими питались белки. Взрослые вырастали большими, килограмм на восемь, а то и поболее. Когтями могли запросто разорвать человека. Но детёныш не велик, на ладошке уместится. Интересно и то, что нынешние белки свистят по-иному.

Короче, принесли в село бельчонка, клетку ему сделали, гнездо внутри обустроили. А ночью проснулись от музыки. По дому разносилась тихая нежная мелодия. Некоторое время домочадцы обалдело слушали концерт, отец первым сообразил.
— Ёлы-палы! Это ж бельчонок выводит рулады! Есть что ли захотел?

После уже узнали, что таким образом детки белки так подзывают мать. А в ту ночь запалили лампу и на зверька уставились. Тот из гнезда носик высунул, смотрит бусинками глаз на людей, петь прекратил. Мамка где? Кто из этих громадин мамка? Вэл его принес домой под курткой, он клетку ладил, гнездо из рухляди и стружек соорудил. Может, он мамка? Вэл пальцем носик погладил бельчонку, тот цвиркнул, палец мальчику лизнул, признал значит.

— Чисто флейта! — усмехнулся отец. — Похоже свистит.
Эта кличка и приклеилась. Флейта от братьев поначалу ни на шаг не отходил.   Выпустят его, бывало, на прогулку, а он к ногам жмётся, на собак фыркает, зубки острые скалит. Народ не сразу принял бельчонка. Зверь, как-никак! Вот вырастет и придушит всех ночью. Зубы у него о-го-го какие будут!

Флейта рос, шерстка стала густой плотной,  сменилась на тёмный окрас, на фоне елей, промеж веток, не различить. К мальчишкам привязался. Утром затянет свою песню, словно будильник, всех разбудит. Через год решили выпустить его на волю. Скрепя сердце, привели в лес, туда, откуда взяли. Флейта увидел деревья, ошалел. Свистит, по стволу носится вверх-вниз, ушками дёргает, хвостом пышным крутит. Поднялся наверх, притих.

Григорий с детьми подождали немного, потом повернули на выход из леса. Прошли метров сто, и вдруг шишка прям в спину прилетела отцу, а потом и братьям досталось. Шишка каждая здоровая, в ладонь взрослую не вместится. Больно! Григорий шишку поднял, а она семян полна. В заплечный мешок все три положил. Добавка к еде знатная!
— Флейта играется!

Осмотрелись, но вокруг тишина.
Дальше пошли. И снова шишки в спину полетели. Тут Вэл засвител по-особенному, он так всегда любимца подзывал. В ответ сердитый стрёкот. Бросили, мол, оставили одного! И шишки сверху посыпались. Еле спрятались под деревом. Как теперь домой выбираться?
— Ты, сынок, договорись с ним как-нибудь, — отец макушку трёт, крепко ушибло.
Вэл хмурится.
— Не хочет он оставаться тут, привык к нам.
– Делать чего будем?

Вэл подумал, вышел на поляну, засвител, руки вверх поднял. Флейта и прыгнул на него, на спину. Прыжком этим в снег "мамку" опрокинул. Игра для него такая! Попискивает что-то на своём языке, лижет щёки мальчишке. Тот бельчонка обнял, к себе прижал, смеётся, а по щекам слезы.

Так и вернулись домой все вместе. Мария лишь руками всплеснула, рассмеялась и достала миску для Флейты. Любовь к людям клеткой для зверька оказалась. Не смог вырваться. Не смог расстаться с теми, кто выкормил и полюбил.

Интуиты с белкой поработали, научили того "песни" петь по знаку особому, а ещё собирать шишки с деревьев. Они, как правило растут высоко наверху и не на каждом дереве. А для белки это забава — забраться, сорвать шишку и бросить вниз.

Флейта наловчился в снегу копать глубокие норы. Выходов несколько сделает, тупичков штук пять, где вход узкий. В этих тупичках и спал. Теперь понятно стало, как белки свой быт устраивали. Тоже приспособились к вечной зиме.

Вечерами иногда он "пел". В мелодии угадывалась тоска. То ли печалился бельчонок по своим сородичами, то ли просыпались в нем воспоминания предков о прежней жизни, когда деревья покрывались листвой. Но в эти минуты люди прекращали двигаться, слушали и вздыхали. Зверёныш, вроде, а сколько души вкладывает! Да и есть ли она, музыка без души?  Вряд ли. Без души только рык или ругань. Да еще ветра', пронизывающие холодом до костей.
*
Продолжение здесь:
http://stihi.ru/2024/11/29/3334

*