Эдмунд Спенсер Королева фей, Книга III. Песнь 2

«Королева фей», Книга III. Песнь 2


Поведал рыцарь Алый Крест
Об Артегэлле,– вмиг
Кто Бритомарте дорог стал,
Лишь в зеркале возник.



1.

Не нравится в мужах мне их подход,
Что слишком в похвале они пристрастны,
Не ценят справедливо женский род,
Кого лишили рыцарства всевластно,
Они не вспоминают громогласно
О девах храбрых, воинских делах,
И не жалеют тех, что так прекрасны,
В своих писаньях; в этих же стихах
Мужей деяния ничтожны, слава – прах.

2.

С времён древнейших к нам доходит весть,
Что нам, мужчинам, в войнах лишь печали,
Хоть к подвигам великим склонность есть:
Но до сих пор там девы побеждали;
Потом мужей-завистников скрижали
Их вольность ограничили верней,
Хотя они оружье растеряли,
Но превзошли уловками парней,
И мы, глупцы, теперь завидуем сильней.

3.

Как древняя воительница – ты,
Тебя я, Бритомарта, восхваляю,
Ты символ и ума, и красоты,
Владычица, хвалу я продолжаю,
С почтеньем в честь тебя я сочиняю;
Но груб и неприятен всё ж мой стих,
Предмет высок – я лёгкость в нём являю,
Испортить всё боюсь в делах благих:
Хвалить твой образ, что славнее всех других.


4.

Она, с Гюйоном странствуя, найти
Пыталась всевозможные затеи,
Чтоб сократить дни долгие в пути:
И захотел спросить тут разум Феи
У сей британской девы: дух Борея
Какой привёл её, какой же грех
Заставил вид свой скрыть, как лицедеи:
Она ведь в платье дам прекрасней всех,
Но милый рыцарь, коль закрыл ей грудь доспех.


5.

Она вздохнула тихо, силы нет
В ней говорить всё время – не готова
От горечи и муки дать ответ,
Как будто в лихорадке, нездорова,
Она дрожит, не вымолвит ни слова,
И на щеках краснеет полоса, 
Как будто это молния багрова
Её коснулась вдруг сквозь небеса:
Взрыв чувств остыл, ему ответила краса:


6.

«О, сир, была я девочкой живой,
И, взятая от нежной кашки няни,
Обучена я схватке боевой:
Копьём, щитом владеть на поле брани,
И всадника сразить своею дланью:
С тех пор я ненавидеть начала
Жизнь дам, их безрассудные желанья,
Противна нить мне, тонкая игла;
Я смерть от острия копья врага ждала.


7.

Оружие усладу мне даёт:
Опасности искать и приключенья
На море, и на суше круглый год,
Но лишь за славу, честь и уваженье,
Не за богатство и вознагражденье.
По сей причине здесь я быть должна
Без компаса, без карт и снаряженья,
Вдали родной земли, моя страна
Великих Бриттов, здесь лишь слава мне нужна.

8.

То слава этой Сказочной Земли,
Что заслужили рыцари и дамы:
Их приключенья странные влекли;
Добыть почёт могу я тот же самый;
Чтоб доказать – пришла сюда упрямо.
Любезный рыцарь, знаю ваш удел,
Один из вас сыграл со мною драму:
Меня бесчестить злобно он посмел,
Кому я буду мстить, его звать – Артегэлл.

9.

Она хотела слово то вернуть,
Жалела, что сказала бессердечно,
Ответил он, поняв такую суть,
«Воительница милая, конечно,
Вы доблестному рыцарю беспечно
Неблагородный сделали упрёк:
Но знайте, что в сражениях извечно
Иль на турнире, дав другим урок,
Он имя Артегэлл позору не обрёк.


10.

Большое чудо, коль такой позор
Когда-нибудь помыслит он свободно,
Или заслужит резкий оговор:
Не может тот, в ком храбрость благородна,
Помыслить то, что низко и негодно.
Красавица, о том должна ты знать,
Так далеко искать, скорбя,  бесплодно.
Тебе, стране твоей в дар – благодать,
Достойны оба вы, вас буду почитать. 

11.

Принцесса рада и изумлена,
Хвалу услышать о своём любимом,
И что связала сердца жар она 
С тем рыцарем, столь высоко ценимым,
Пыталась ловко сделать то незримым:
Мать, девять месяцев носившая в своём
Дражайшем животе, таком ранимом,
Младенца видя нежного потом,
Не рада так, как дева – рыцарю, во всём. 

12.

Но чтоб продолжить дальше разговор,
Его манерой милой насладиться,
Задумала она вступить с ним в спор,
Сказала: «Сэр, смогли вы изловчиться,
Составить похвалу ему, решиться
На то не смог бы истый паладин,
Гордились им, чтоб обмануть девицу,
Вы этим вред приносите один,
Позор для рыцарства – вы ж не простолюдин.

13.

И где ж мне, чтоб моя угасла месть,
Узреть его хотя одним бы глазом».
«Ах! Коль в тебе благоразумье есть,
Смири свой гнев, и успокой свой разум,–
Тебе я не смогу помочь подсказом,
Для храбрых это дело, чтобы в плен
Взять рыцаря воинственного разом,
Иль в честной битве был он убиен,
Его уменье зрел лишь тот, кто ныне тлен.

14.

То правда, нелегко теперь узнать,
Где на земле наш рыцарь непреклонный;
В местах различных стал он побеждать,
По миру бродит он неугомонно,
Дела свершая славные исконно,
Дам защищая и права сирот,
Когда он слышит, если незаконно
Бёрёт их тирания в оборот,
И до небес ему возносится почёт.

15.

Приятны ей те пылкие слова,
Что греют сердце ей как солнце марта,
С надеждой его боль смягчить сперва;
Лишили сердце прежнего азарта
Слова те, как магическая карта,
Они чаруют, как факир – змею:
Почувствовала лёгкость Бритомарта,
Придумав всё же отповедь свою,
В музыке –диссонанс – и звуки как в раю.


16.

Сказала: «Сэр, но тщетна ваша речь,
Найти его приют мне будет сложно,
Как я смогу узнать средь многих встреч
Его, коль это станет вдруг возможно.
Один спесив –  другой убит безбожно:
Какой же облик, конь, оружье, щит,
Чем может он похвастать непреложно».
Ведь до неё его создали вид –
Что Рыцарь Алого Креста так верно чтит,

17.

И всё же прежде было ей дано
Знать этот облик в целом и детально,
Узрев его в Британии давно,
Он ей открылся в плоскости зеркальной,
И выросла в ней мука так печально,
Чей стебель с корнем горек был на вкус,
Но плод казался сладким нереально,
Дни в скорби проводить ей дал искус,
И радость от любви сменяет смерти груз.


18.

Случайно увидавши сей фантом,
Она в него  влюбилась – вот невзгода:
В старинных книгах сказано о том.
В Уэльсе, в Дехейбарте, в эти годы
Когда король Райенс ходил в походы,
Придумал Мерлин, величайший маг,
Своим уменьем, мощью и свободой
Там зеркало, что полно чудных благ,
И вскоре мир узнал о них, и друг, и враг.

 19.

В том зеркале есть множество чудес:
Показывать, чтоб ни было на свете
Между землёй и яркостью небес
Тому, кому присущи вещи эти.
Что б враг иль друг ни сделал, то в просвете
Всё можно обнаружить было в нём,
Ничто не остаётся там в секрете;
И в круглой форме виделся проём, 
Как будто мир оно, стеклянный окоём.


20.

Кто диву этому не будет удивлён?
Но кто дивился башне той прекрасной,
Где Фао скрыл тот, кто в неё влюблён?
Её мужи искали там напрасно.
Но видела она их очень ясно.
То из стекла великий Птолемей
Приют построил ради девы страстной
Магическою силою своей;
Неверность Фао – он разбил его и с ней.

21.

Так Мерлин сотворил стеклянный шар,
Дал Райенсу его он для охраны,
Враги не нанесли б ему удар,
Об этом узнавал он дома рано,
Поход их воспрещал спокойно бранный.
Был королю подарок славный скор
За труд его достойный неустанный,
Изменников найти, врагам – позор:
Монарх сей счастлив, всё по-прежнему с тех пор!

22.

Направил Бритомарту как-то рок
В чертог её отца к закрытой двери,
Скрываться от неё был вряд ли прок:
Наследницы единственной и дщери:
В то зеркало, его волшбе поверя,
Смотрела на себя лишь миг она;
Достойный вид увидев без потери
В том зеркале, была изумлена,
Неужто здесь сама так изображена.


23.

С приходом страсти в ангельских сердцах
Трон воздвигает свой Эрот надменно,
Страданья горькие рождаются в юнцах,
Что чувствуют сначала сладость плена:
Так думала девица откровенно,
Кому придумал мужа мрачный рок,
Но ей никто не нужен совершенно:
Кто б чистой деве выдвинул упрёк,
И всё же узы те её повяжут в срок.


24.

Вдруг перед нею в зеркале возник
Красивый рыцарь, весь в вооруженье,
Из-под вентейла виден смелый лик,
Что приводил его врагов в смятенье,
И также применял для обольщенья,
Смотрел он, как с востока Феб глядит
Между двух гор, покрытых мрачной тенью:
Его геройский, величавый вид
О добродетели и чести говорит.

25.

Борзою был его украшен шлем,
Старинные на нём звенели латы,
Массивные, не битые совсем,
Червлённое на них сияло злато,
И украшали надписи богато,
Оружье Ахиллеса, Артегэлл
Его добыл победно, семикратный
С монаршим горностаем щит блестел,
На синем поле мех пятнистый бел.


26.

Его персона деву привлекла,
Понравилась, но всё же она смело
Ушла, коль в эти годы не могла
Знать суть её несчастного удела,
Она его на дне горшка узрела:
Незнамый вред – угроз грядущих стан:
Неверный лучник так пускает стрелы,
Что не страдает девица от ран,
С улыбкой встретив скорбный свой самообман.


27.

На шлеме у неё теперь плюмаж,
Взъерошенный любовью, уж не вьётся,
Нет подвигов,  и девичий кураж
Побед былых к ней больше не вернётся:
Мрачна, печальна, образ хрупкий бьётся
В мечтах – зачем, не ведает пока;
Не ведает, что боль в ней не уймётся,
Но знает, что горда была слегка,
Мол, это не любовь,  - какая-то тоска.

28.

Как только Ночь бесцветной глубиной
Поглотит блеск небесного сиянья,
Людей лишая зренья в час ночной,
Она ложится спать с уставшей няней;
Но сон уходит от неё в блужданье:
Лишь скорбный вздох, печали глубина,
Там охраняли все её желанья,
Она стенала, слёз её волна
Кровать мочила, где так плакала она.

29.

И если б капля маленькая сна
Дала б её душе успокоенье,
Когда она была угнетена,
То грёзы и чудесное виденье
Ужасного исчезли б в отдаленье,
Что заставляют часто её встать
С постели от ужасного волненья:
Страданье её стало донимать,
Прекрасный лик в её душе возник опять.


30.

Однажды, наступила только ночь,
То Главка, няня старая, узрела
Как девица в волненье скачет прочь
Из гнёздышка противного, и смело
Её руками слабыми умело
В постель вновь опустила: «Ты не вой,
Скажи моя родная, что за дело,
Что сникла ты тоскливо головой,
Скажи, что сделало тебя столь неживой?

31.

Ведь не напрасно этот жуткий страх
И ночью не даёт тебе покоя;
И днём, когда все лорды на пирах,
Где льются удовольствия рекою,
В глухих углах ты прячешься с тоскою,
Не пробуя всех царственных услад,
Ты юность заперла своей рукою,
Её плоды и листья гложет хлад,
Ты их навеки схоронила, словно клад.


32.

В момент, когда все люди от забот
Уходят, и покоя ищут звери,
И тормозит река теченье вод,
То зло тебя схватило в сильной мере,
Трясётся грудь твоя, как Этна в сере
И дыме, поглотившая печаль,
Та скорбь в душе рождает недоверье,
С тоской и вздохами она всё рвётся вдаль,
В душе твоей борьба, в смущении мораль.

33.

«Но я не так боюсь, коль то любовь,
Но если это так, как я читала
По знакам и по чувствам вновь и вновь,
То будь она достойна, и немало,
Твоей природы царской, я б сначала,
Клянусь тобой моим святым дитём,
Твою печаль и горе облегчала,
Слезами никого мы не спасём,
И значит, милая, скажи мне обо всём?

34.

Итак, сказав всё это, обняла
Она свою воспитанницу нежно,
Суставы, вены, складочки чела
Проглаживала мягко. безмятежно,
Дабы прогнать из тела холод снежный;
Сушила поцелуями она
Прекрасные глаза её прилежно,
Твердила, мол, бояться не должна,
И тайны сердца свои высказать сполна.


35.

Испуганно сказала дева ей,
«Ах, няня!Ты моей желаешь боли?
Одна я умираю много дней,
Неужто смерть двоих есть наша доля?
Моя судьба – погибель в сей юдоли».
Сказала няня: «Ты унынье скрой,
От всяких ран бальзам используй вволю:
Тебя пронзив бездумно, бог слепой
Твоих возлюбленных сразит другой стрелой».
 
36.

«Мой не таков, - сказала дева, - нет,
И от него не вижу я лекарства»
Тут няня: «Может стать таким он вслед.
Хоть нет причин смягчить твоё мытарство,
Но если эта страсть сильней коварства,
Найдём резон, творящий чудеса».
«Любви ли бог, небесного ли царства-
Не могут сделать то, чего нельзя».
«Вещь невозможная – что прошлая гроза».


37.

Сказала дева: «Тщетно ты меня
Стремишься успокоить, раздражая:
Обычных нет ни гнева, ни огня
О няня, в том, что жизнь мою вкушая,
Из сердца кровь сосёт мою, сражая.
Не позволяет верность твоя скрыть
Мой грех (и грех ли), рассказать я чаю.
Не принца, не отца любовь пронзить
Смогла мне грудь и рану широко раскрыть.

38.

То было не живое существо,
Иначе не смогла б тогда пропасть я;
Лишь тень и внешность рыцаря, кого
Я никогда не видела, к несчастью
Он подчинил меня закону Страсти:
Я в зеркало смотрелась у отца,
В тот день к нему меня вело злосчастье,
Прельстившись красотой его лица
Не замечала я приманки хитреца.


39.

С тех пор он укрепил свой дерзкий лик
В моей утробе раненной, разбитой,
Терзая плоть больную напрямик,
Что истекает кровью ядовитой,
И язва всё растёт в крови пролитой,
От ран мне не поможет сон-трава,
Судьба не в помощь мне своей защитой,
Я чахну, словно с дерева листва,
Пока от этих мук не стану я мертва.

40.

Сказала няня: «Дочка, брось испуг,
Не изверг твоего ума влеченье.
Боюсь я разных грубостей вокруг:
Недоброты и грязи вожделенья.
В твоей любви не вижу прегрешенья,
Ну, кто тебя согласен упрекнуть,
Коль любишь ты души своей стремленье,
И сердце отдала, что не вернуть?
Не виновата ты: тиран - Эрота суть.


41.

«Смутил он аравийки Мирры ум,
Библиды сердце истощил тоскою,
Родная плоть – предмет их страстных дум,
Пренебрегли традицией людскою,
Но Пасифая сделала другое:
Любя быка, старалась зверем быть;
Постыдное влечение такое
Природу, честь старается забыть
Эрот не хочет эти похоти избыть.


42.

«Благословляю твой сердечный путь,
Начало странно, всё же непременно
Появится достойный как-нибудь,
Не будешь влюблена ты совершенно,
Но радостна ты будешь и блаженна».
На слабом локте няня поднялась,
Лобзая деве грудь её смиренно,
Дрожала та, как будто бы тряслась
Земля кругом, и вот ответить собралась:

43.

«Чуть-чуть вы успокоили меня;
Я не больна распутными страстями,
Как те, кого вините вы, браня,
Но боль во мне не стихнет, как и пламя, 
Скорее скорбь начнёт скрести когтями.
И пусть их страсть природе супротив,
Они своей владели целью сами:
Тем самым свои муки погасив;
Судьба их хороша, хоть ум их нечестив.


44.

Как зла моя судьба, хоть я добра,
Надежды нет, мои желанья вечны,
Питаюсь тенью, умереть пора,
И тень растёт, пока я с безупречной
Любовью чахну, гасну так беспечно.
Тогда Кефиса глупое дитя
В ручей глядело чистый бесконечно,
И в тень лица влюбилось не шутя;
Я тень люблю нежней, о теле всё грустя».

45.

Сказала няня: «Жалкий мальчик тот:
Сам для себя любовник он бесплодный,
В любви восторги он не принесёт;
За это превращён в цветок он водный,
Его судьбы твой лучше рок свободный:
В тень рыцаря ты ныне влюблена;
Но то не призрак –  воин благородный,
Его где б не блестели стремена,
Ты через магию найти его должна.


46.

Коль ты смирить не можешь это зло,
Пока оно здесь не набрало силы,
Покинутая, любишь ты зело;
Ты с ним борись, и не смотри уныло,
Пока его в бою не победила.
Коль страсть сломает мощь твою почти,
Так, что любовь и смерть согнут все жилы;
Тебе, неправдой, правдой ли, в пути
Желаю рыцаря любимого найти.

47.

Её слова взбодрили слабый дух
Недужной девы; уложила няня
Её в постель, хоть сон её потух;
Старушка, проявляя к ней вниманье,
Накинула на деву одеянье,
И, наконец, дремота приползла,
Смутив ей чувства. Няня в ликованье
Тут лампу пьющу маслом залила,
С девицей рядом сев, лишь опустилась мгла.

48.

А ранним утром следующего дня,
Что мир заставил жить и веселиться,
Они проснулись, тяжкий сон гоня,
Пошли до церкви Богу помолиться,
И набожностью их светились лица.
Иные мысли сей обряд святой
Дал от любви томящейся девице;
А дама старая пыталась добротой
Ум дочки отвратить от тщетной страсти той.

49.

Придя домой, принцесса впала вновь
В свой прежний транс, и не было в ней силы
Руководить собой, прогнать любовь,
Её в чертог свой няня пригласила,
Где руту с можжевельником дробила,
Укроп, душевник, камфоры цветок:
Всё в глиняном сосуде разместила,
Наполнив гиппоманом сей горшок,
И кровь, и молоко пролив туда чуток.

50.

Взяв трижды три девичьих завитка,
В тройной шнурок вплетала их три раза,
Затем обвив им горлышко горшка,
Печальные нашёптывала фразы,
Глухим и низким тембром без экстаза
Сказала трижды девице она:
«Плюнь мне в лицо, родная, словно в вазу,
Ты плюнуть на меня втройне должна,
Нечётное число поможет нам сполна».


51.

Сказав то, вертит девицу кругом:
Она её от солнца повернула,
И трижды, и вернула всё потом
Обратно, правоты боясь, смекнула,
Что до конца дела не провернула, –
Любовь развеять доченьки своей:
Но если страсть в её груди сверкнула,
Заклятия не сделают слабей;
Докажет это тот, кто был охвачен ей.


52.
 
Для девы не полезны все оне,
И не собьют огня её пыланье,
Она опять рыдала в тишине,
От долгих мук и жгучего желанья,
И стала тенью, что полна страданья,
Кого так долго ждал Стигийский брег.
Но Глосса видела, боясь за порицанье
Её провала, в деве столько нег.
Как всё исправить, или это всё навек? 



Примечания:

Строфы 1-3 Восхваление Спенсером женщин как воительниц является защитой королевы Елизаветы, которая в ожидании вторжения испанцев проявила характер настоящего воина. Во время приближения испанской Великой Армады, английские ополченцы встали на защиту страны под командованием графа Лестера, фаворита королевы. Он пригласил Елизавету проинспектировать свои войска в Тилбери в Эссексе 8 августа 1588 г. Одетая в серебряный нагрудник поверх белого бархатного платья, на белом коне она обратилась к ним с одной из своих самых знаменитых речей:
«Мой любящий народ, некоторые из тех, кто заботится о нашей безопасности, убедили нас обратить внимание на то, как мы вверяем себя вооруженным толпам, опасаясь предательства; но я уверяю вас, я не желаю жить, не доверяя моему верному и любящему народу... Я знаю, что у меня тело слабой и немощной женщины, но у меня сердце короля, и к тому же короля Англии, и я с презрением отношусь к тому, что Парма, Испания или любая другая монархия Европы осмеливаются вторгаться в границы моего королевства».
(Somerset, Anne. Elizabeth I. London: 2003. Р.591).

2.4. Но до сих пор там девы побеждали; – О женщинах воительницах есть много сведений, начиная с амазонок Древней Греции. Можно вспомнить Пентесилею или Камиллу в «Энеиде» Вергилия, Брадаманту в «Неистовом Роланде» Ариосто и Клоринду в «Освобожденном Иерусалиме» Тассо. Может,  Спенсер имеет в виду женщин-воительниц из древней истории Англии: Боудикка (Бундука) и  Гвендолен (о них  см. примечание к песне iii.54)
4.4. …разум Феи… – Так Спенсер называет Рыцаря Алого Креста, который должен совершить подвиги по указанию Королевы Фей, Глорианы. Рыцарем Фей Спенсер называл и Гюйона.
6.9. Противна нить мне, тонкая игла; – Для придуманного рассказа Бритомарты о своём детстве (правда появится позже в песне  iii.53) Спенсер использовал характер,  которой можно увидеть в Клоринде, сарацинской деве-воине из поэмы Тассо «Освобождённый Иерусалим» (II. 39), который в свою очередь восходит к образу девы-воина Камиллы из «Энеиды» Вергилия:

Руки привыкли ее не к пряже, не к шерсти в кошницах,
Дева-воин, она трудов Минервы не знала,
Бранный был ведом ей труд и с ветрами бег вперегонки.
В поле летела она по верхушкам злаков высоких,
                (Вергилий. Энеида. VII.805/ пер. С.Ошерова)

7.8-9. …моя страна // Великих бриттов… – Земли, населённые бриттами, состояли из множества неустойчивых территорий, подвластных различным племенам. Границы этих территорий до и во время Римского периода точно не определены, однако, предположительно, они включали в себя весь остров вплоть до Клайд-Форта на севере. Земли северней этих были населены пиктами, хотя часть из них позднее была включена в состав гэльского королевства Дал Риада. Остров Мэн также изначально был населён бриттами, однако в конечном итоге стал гэльской территорией. Вероятнее всего, что в Ирландии в это время повсеместно проживали гэльские племена. В 43 г. римляне вторглись в Британию. Бритты противостояли римским легионам, но к 84 г. римляне завоевали остров вплоть до Клайд-Форта, где в 142—144 гг. построили Антонинов вал. Однако спустя всего лишь 60 лет они отступили на юг к Адрианову валу. Хотя бритты по большей части сохранили свои земли, они были подчинены римским управляющим. Римская империя удерживала контроль над Британией вплоть до начала V века.
Но у Спенсера имеется в виду не вся Британия, а Уэльс, даже Южный Уэльс, где находилось королевство Райенса, отца Бритомарты.
8.8. Меня бесчестить злобно он посмел, – Здесь не идёт речь об изнасиловании (rape), как предполагает А.С. Хэмилтон (Edmund Spenser: The Faerie Queene / ed. A. C. Hamilton. 2006. Р. 303- Далее Hamilton), а о том, что Артегэлл своим обликом внушил Бритомарте любовь к себе, нарушив её девственность не в физическом, а в психологическом смысле.
Оскорбление рыцаря-мужчины может означать что угодно; однако теперь, когда Рыцарь Алого Креста знает, что Бритомарта - женщина (увидев её в сорочке в доме Малекасты), её заявление о том, что Артегэлл обесчестил её, может означать только одно из двух: что он пытался её изнасиловать или что ему это удалось.
9.4.  «Воительница милая… – Здесь происходит как бы совмещение ролей Дианы (или Венеры) и Марса.
9.8. Он имя Артегэлл позору не обрёк. – То есть, из всех претендентов, когда-либо соревновавшихся на каком-либо турнире, благородный Артегэлл всегда выигрывал приз. Здесь Рыцарь Алого Креста приравнивает воинскую доблесть к нравственному совершенству, подразумевая, что никто из столь храбрых на турнирах не может быть настолько низким, чтобы совершить изнасилование.
10.8. Тебе, стране твоей в дар – благодать, – Рыцарь Алого Креста говорит как будущий святой покровитель Англии (Св. Георгий).
11.9. Не рада так, как дева – рыцарю, во всём. – После нескольких месяцев размышлений о том, является ли Артегэлл всего лишь плодом её собственного воображения, Бритомарта с облегчением видит, что он существует вне её, о чем свидетельствует тот факт, что Рыцарь Алого Креста знает его.
12.9. Позор для рыцарства, вы ж не простолюдин. – Здесь Бритомарта не права, так оскорбительно говорить о Рыцаре Алого Креста и об Артегэлле, символе Справедливости.
15.9. В музыке – диссонанс – и звуки как в раю. – Этот парадокс Спенсер высказал ещё во вступлении к «Пастушьему календарю»: «Часто дисгармония в музыке образует красивое созвучие: так велика была радость достойного поэта Алкея, когда он созерцал пятно на изгибе тела совершенной формы» (пер. мой – А.Л.).
18.4. В Уэльсе, в Дехейбарте… – Дехейбарт — средневековое королевство на юго-западе Уэльса, образованное в X веке после слияния королевств Сейсиллуг и Дивед.
18.5. Когда король Райенс ходил в походы, – Король Риенс, также пишется Райенс, является персонажем легенды об Артуре, врагом короля Артура в первые годы его правления. В "Смерти Артура" Томаса Мэлори он король Северного Уэльса, Ирландии и "многих островов". Здесь некоторое противоречие. Райенс – персонаж истории бриттов VI века, времени Артура. Королевство Дехейбарт появилось в X веке. Потому отец Бритомарты не мог быть его королём.
18.6. Придумал Мерлин, величайший маг, – В легендах о короле Артуре и в Истории Гальфрида Монмутского Мерлин использует свои познания в искусстве магии, чтобы помочь королю Утеру Пендрагону и его сыну, знаменитому Артуру. Помимо других подвигов, Мерлин приносит камни в Стоунхендж и создаёт Круглый стол для рыцарей Утера. Как великий Маг, Мерлин использует свои силы только во благо, например, для создания щита Артура (I.vii.36) и меча (II.viii.20), Мерлин является аналогом Архимаго и Бусирана, других волшебников поэмы Спенсера.
19.1. В том зеркале есть множество чудес: – Аналог такого зеркала можно найти у Джеффри Чосера: Рассказ Сквайра в Кентерберийских рассказах.
Это зеркало описывается двумя способами: сначала как зеркало, потом как хрустальный шар.
20.3. Где Фао скрыл тот, кто в неё влюблён? – Фао –здесь – девушка, названная от греческого ;;;; - свет. Предположительно, любовница Птолемея, александрийского астронома и географа II века, который построил для нее стеклянный чертог, чтобы она могла видеть всех людей, оставаясь незамеченной. Но это не помешало ей изменить Птолемею. Хотя некоторые исследователи считают, что историю с Фао Спенсер придумал.
21.1-2. Так Мерлин сотворил стеклянный шар,// Дал Райенсу его он для охраны, – Здесь Спенсер называет волшебное зеркало стеклянным шаром, чья особенность объясняет, почему Бритомарта увидела Артегэлла в зеркале: он вторгается в её королевство. Ведь зеркало обладает способностью раскрывать измены внутри и разоблачать или осуждать и, следовательно, уничтожать врагов снаружи. Королева Елизавета регулярно консультировалась с астрологом Джоном Ди, который использовал хрустальный шар, который сейчас находится в Британском музее.
23.8. Кто б чистой деве выдвинул упрёк, – Англия XVI века не так подавляла женскую сексуальность, как, скажем, Англия викторианской эпохи. Романтические комедии прославляли способность незамужних женщин любить, хотя такая способность обычно формулировалась с точки зрения её греховного характера. Однако, согласно многим моральным памфлетам, женщина не должна была испытывать эротическое влечение до замужества — в этот момент ей фактически считалось необходимым испытать сексуальную кульминацию, чтобы зачать ребёнка.
В этой песне Спенсер поднимает вопросы о том, как мы можем определить идеальное целомудрие. В конечном счете, целомудрие он рассматривает как динамическую серию взаимодействий с другими и с самим собой, а не как фиксированное состояние ума и тела.
24.3. Из-под вентейла виден смелый лик, – Вентейл: подвижная передняя часть шлема, первоначально включавшая забрало. Он относится к т.н. «вентельским шлемам», которые использовались скандинавами, англосаксами и кельтами в VI-VIII веках. У Артегэлла был именно такой шлем c гребнем с прикрепленными с помощью шарниров пластинами, защищающими лицо (вентейл) и шею (нащёчники и назатыльник).
24.6. Смотрел он, как с востока Феб глядит… – Здесь имеется в виду солнце. Феб (Аполлон) считался также богом света, ассоциировался с богом солнца. Феба часто называли «лучезарным».
25.1. Борзою был его украшен шлем, – На «вентельских шлемах» были металлические гребни с фигурками  кабана или дракона. У Артегэлла была на гребне фигурка лежащей борзой с вытянутыми вперёд передними лапами с поднятой вверх головой. т.н. поза «couchant».
25.6-7. Оружье Ахиллеса, Артегэл // Его добыл победно…  – Это первое из многих упоминаний о том, что Артегэлл, будучи британцем и, следовательно, потомком троянцев, сильнее их врага Ахилла.
 25.8. С монаршим горностаем щит блестел, //На синем поле мех пятнистый бел.–  Мех горностая являлся неизменным атрибутом власти и употреблялся для подбивки мантий суверенов, представителей высшей аристократии и судей, подчёркивая соответствующие моральные качества своего владельца: честь дворянина или неподкупность судьи. Мех горностая был помещён на щиты бретонских герцогов. Он используется в бретонской протогеральдике (потомки бриттов), в которой обильно использовался горностаевый мех, а гербовый щит с полностью горностаевым полем (белое поле с чёрными пятнышками в форме горностая) называется гербом легендарного короля Артура (Pastoureau M. Armorial des chevaliers de la Table Ronde. Paris, 1983, p. 46-47). Коронованный горностай ассоциируется с британской королевской семьей, в частности с королевой-девственницей Елизаветой I. Т.н. щит справедливости (правосудия) также состоит из горностаевого герба на синем поле, в соответствии с Accendence of Armorie (1591).            
26.5. Она его на дне горшка узрела: – Позже Мерлин более благопристойно объясняет бедственное положение Бритомарты в iii.24.1. У юной Бритомарты просто началась менструация.
27.9. Мол, это не любовь,  - какая-то тоска. – Это состояние любовной меланхолии, для которой у нее проявляются все традиционные симптомы, проанализированные Робертом Бёртоном в его книге «Анатомия меланхолии» ( 3.2.1.2). Есть русское издание: Анатомия меланхолии, М., 2005.
Строфы 30-51. Имитация, порой очень близкая, строк 220-377 псевдовергилианской поэмы «Скопа (Ciris), в которой рассказывается о том, как престарелая няня Карма дает советы свой воспитаннице Сцилле, которая влюблена  в Миноса, осадившего её родной город.
30.2. То Главка, няня старая, узрела,  –  Главка, часто встречающееся имя в мифах Древней Греции, например: Аркадийская нимфа, одна из кормилиц маленького Зевса; одна из 50-ти нереид, дочерей морского бога Нерея и нимфы Дориды; мать Дианы от Юпитера в рационализированной теологии Греческих богов Цицерона; коринфская принцесса, дочь Креонта, одна из жен Ясона; одна из амазонок.    
39.2.  В моей утробе раненной, разбитой,  и далее – В этой книге  Спенсер включает нижнюю половину тела, в частности, утробу, как область любви и сострадания. Момент влюблённости Бритомарты связан с началом менструации, как считает А. Гамильтон (Hamilton,308) что привело Главку к восприятию её жалобы как болезни молодой женщины.
Строфа 41.  В это строфе Главка приводит примеры незаконной любви из мифов и легенд Древней Греции:
Мирра – персонаж древнегреческой мифологии, дочь царя Кипра Кинира, мать Адониса (отец и дед одновременно — в древнегреческой мифологии Кинир). Она воспылала грешной любовью к своему отцу и, подстрекаемая своей няней, аравийка Мирра обманом заставила своего отца совершить с ней инцест (Овидий, Метаморфозы, X, 431-480).Ср.:

Горе мне! Иль помрачен твой рассудок преступным безумьем —
Тем, что некогда взор аравиянки Мирры застлало?
(Вергилий. Скопа, 237-238)/пер. Е.Рабинович

Библида – персонаж древнегреческой мифологии. См.:

Библида стала пылать вожделением к брату — потомку
Феба. Его не как брата сестра, не как должно, любила.
Не понимает сама, где страстного чувства источник;
В помыслах нет, что грешит, поцелуи с ним часто сливая
Или объятьем своим обвиваючи братнину шею.   
(Овидий, Метаморфозы, IX, 455-459)/пер. С. Шервинского.

Пасифая  — в древнегреческой мифологии дочь Гелиоса, супруга критского царя Миноса. Посейдон, бог моря, брат Зевса, внушил супруге Миноса Пасифае противоестественное влечение к красавцу-быку, и она влюбилась в него. Рассказала о своей страсти искусному мастеру и изобретателю Дедалу, и тот сделал пустотелую деревянную корову, обтянул её шкурой и выкатил на луг, где пасся бык. Внутрь коровы забралась Пасифая и удовлетворила свою страсть с быком Посейдона (или же это был сам Посейдон в образе быка). Спустя время у Пасифаи родился Минотавр, чудовище с человеческим телом и головой быка.
44.6. Тогда Кефиса глупое дитя… – Кефис— в древнегреческой мифологии бог реки Кефис в Аттике. Отец Нарцисса, который, как известно, влюбился в своё отражение в реке, перестал есть и пить и умер от страдания. (Овидий, Метаморфозы, III, 407-436).
44.9.  Я ж тень люблю нежней, о теле всё грустя». – Бритомарта хочет сказать, что Нарцисс полюбил своё отражение (свою тень), как живого человека, а она, полюбив тень (отражение в зеркале) не знает, чьё это отражение, но любит не тень, а реального рыцаря.
45.4. За это превращён в цветок он водный; – По одной из версий мифа, Нарцисс, влюблённый в своё отражение в реке, срывается с берега и тонет. Когда нимфы приходят за его телом, на том месте, где оно должно было быть, вырастает красивый цветок нарцисс.
Строфа 47. Эта строфа довольно близко следует псевдовиргилианской «Скопе»:

Речью разумной смирив волнение пылкое страсти,
Горький утешив недуг целительной вестью надежды,
Хочет Карма покров накинуть на голову девы,
Дабы покой снизошел к злосчастной в живительном мраке.
Плошку с елеем склонив, приглушая света сиянье,
                (Скопа, 340-344/ пер. В. Рабинович)

47.8. Тут лампу пьющу маслом залила – В оригинале Вергилия : inverso bibulum restinguens lumen olivo, (Ciris, 344) - опрокинула любящую выпить [лампу – А.Л.],  погасив свет маслом. Здесь Спенсер точно переводит латинскую строку. Суть в том, что в античном мире, когда хотели загасить масляную лампу, то наклоняли её и заливали фитиль маслом.
49.5. Где руту с можжевельником дробила, и далее – Спенсер, следуя тексту «Скопы», заменяет травы оригинала на английские эквиваленты:
Рута является, как считают некоторые исследователи,  "лекарственным средством от рака"; можжевельник используется "для лечения и облегчения всех болезней внутренних органов и кишечника" ; Мята "останавливает все виды опухолей"; укроп - это "помеха кровотечению". Обсуждая лекарство от любовной меланхолии, Р. Бёртон в «Анатомии Меланхолии». 3.2.5.1, отмечает, что камфара наиболее враждебна похоти.
49.8.  Наполнив гиппоманой сей горшок –  Гиппомана (переводится с греческого как «лошадиная ярость»)  — кустарники или низкие деревья, с ядовитым белым млечным соком (латексом). Одна из трав, используемых жрицей в «Энеиде» Вергилия (IV.515-516), чтобы изгнать любовь Дидоны к Энею.
49.9.  И кровь, и молоко пролив туда чуток. – Молоко и кровь использовались волшебницей Медеей у Овидия (Метаморфозы.VIII.245-247). Главкой они добавлены в её травяную смесь для умилостивления Гекаты.
51.7-8. Но если страсть в её груди сверкнула, // Заклятия не сделают слабей; – Обычно допускалось, что магия не имеет власти над любовью.
52.6.  Кого так долго ждал Стигийский брег. –  По поверьям древних греков душа умершего  не может пересечь Стикс, реку в подземном царстве Аида, пока его тело не будет похоронено или его смерть не отомщена.