Домовой

Домовой

Для начала скажу, что это реальная история и произошла она со мной, когда я была у брата. Мне тогда около 10 лет было. Летом моя семья поехала в Благовещенск, чтобы вещами затариться и родственников навестить. Я была против поездки, потому что мне по душе было с пацанами в войнушку погонять или с девками в дочки-матери, чем 2,5 часа сидеть на одном месте. Но всё-таки мы приехали.
Сначала мы ездили по городу и искали одежду к школе, на дворе был август. Поездив по магазинам до часов 2-3, мы поехали к родственникам. У тёть Тани меня встречал радостный Ярик. Пообедав, мы с братом спустились с 5 этажа и побежали на детскую площадку. Площадка находилась напротив дома, поэтому мы были перед глазами родителей.
Нашим любимым занятием было снизу вверх забегать по высокой горке. Обычно эта игра заканчивалась тем, что я ныла из-за победы Ярика. После горы мы побежали на качелю на другом конце двора. Качались мы примерно минут двадцать. В дом мы пришли около 7. Так как время было ещё детское, мы строили шалаши из стульев и покрывал, конструктор собирали, в разведку играли, впрочем, мы развлекались как могли. В десять послышался голос мамы:
- Таня, Ярик, спать быстро!
- Ладно! - покорно крикнули мы.
Я спала в комнате с Яриком на втором ярусе кровати. Сначала мы поспорили, кто на каком ярусе спит. Выиграл брат, а спорили мы по «камень - ножницы – бумага», и он решил спать на 1 ярусе, а мне достался 2. Заснула я ближе к 11, так как я люблю помечтать перед сном. Ночью мне снилось не понять что. То я по канализации брожу, то на зелёно-красном единороге летаю. Затем я проснулась оттого, что что-то тяжёлое давило на грудную клетку. Я попыталась открыть глаза, но на грудь стали давить ещё сильнее. Когда я захотела крикнуть, меня начали душить чьи-то руки. Руки были волосатые и мохнатые, как у кота. Но это были точно не кошачьи лапы. Воздуха становилось всё меньше и меньше. Мне показалось, что это конец. Но вдруг я вспомнила, что нужно спросить: к добру или к худу? И я спросила:
- К добру или к худу?
- К худу, - ответил мне хриплый голос.
В это время на кровать запрыгнул Барсик, кот Ярика. Когда Барсик подошёл ко мне, он начал шипеть. Через минуту всё закончилось, я смогла наконец открыть глаза и нормально задышать. Я увидела такую картину: Барсик сидит у меня в ногах, мурлычит и трётся непонятно об кого. После этого случая отравили моего Кузю. Мы давали Кузе лекарства, возили его к ветеринару, но, к сожалению, Кузя умер. После его смерти мы взяли похожую собаку. Только после гибели своего четвероногого друга я поняла, о чём пытался предупредить меня домовой.


«Друг»-домовой
А эту историю мне рассказала моя знакомая, с матерью которой и произошло то, о чем я хочу поведать. Пускай ее маму будут звать Оля, и тогда она была еще совсем маленькой девочкой. История немножко похожа на печальную сказку… Жила Оленька в небольшой деревеньке где-то недалеко от Благовещенска. У ее отца там был большой красивый дом, в котором они жили втроем: Оля, мама и папа.
Однако мама ее умерла от болезни, а отец, спустя некоторое время, женился на одной женщине. А та сварливая была, до невыносимости. И падчерицу свою сразу возненавидела. Она то и дело сталкивала на девочку все домашние обязанности, заставляя ее стирать, готовить, убирать. А Оля все время старалась ей угодить. Она никогда не перечила мачехе и не понимала, почему эта женщина на нее все время злится. Что же она, Оля, могла ей такого сделать?
Пытаясь это понять, девочка частенько поднималась на чердак дома и разговаривала со старым креслом. Ей чудилось, что кто-то в этом кресле сидит и внимательно слушает ее. И при этом этот «кто-то» помогал ей все время. Такое ощущение, будто он брал половину «домашних работ» на себя. То есть, когда надо было подмести, в некоторых комнатах уже было чисто. Или выстиранное белье, почти моментально высыхало. Или когда девочка готовила, то нужные продукты оказывались у нее под рукой. И также этот «кто-то» все время делал подлости мачехе. Ставил подножки, прятал ее книги и драгоценности, мешал спокойно спать, шурша пологом кровати.
Был как-то случай, когда у мачехи пропали серьги, она решила, что это все Оля виновата и избила девочку. Та прибежала в слезах на чердак, поговорила с «существом» и, спустя день, мачеха упала с лестницы, сломав себе ноги. Прошло еще несколько лет, и у Оли умер отец. Мачеха тотчас же взяла все в свои руки и давай «наводить порядки». Умершего мужа она похоронила без памятника, дабы деньги не терять.
Переселила в дом своих родственников, и, конечно же, решила избавиться от «надоедливой девчонки». Она сдала Олю в интернат. Девочка плакала, упиралась, но мачеха была неумолима. Перед отъездом Оля решила в последний раз зайти на чердак – попрощаться с домом и с «другом». И каково было ее удивление, когда на кресле она увидела маленького бородатого человечка, с взлохмаченными волосами и в старом подраном балахоне, напоминающий больше мешок с прорезями. Он смотрел на нее без печали или радости, но почему-то при виде него Оле стало хорошо. Она поняла, что это тот, кто помогал ей все время. Она заулыбалась, поблагодарила его и ушла из дома.
Как только она оказалась в интернате, тот дом, в котором она жила, вдруг сгорел. Сгорело все дотла: вся мебель, все картины, все вещи. Из людей погибла только мачеха, остальным членам семьи удалось спастись. Возможно, домовой решил пощадить их. Говорят, что когда человек навсегда покидает дом, то домовой-хранитель может появиться перед его глазами. Так оно и случилось с Олей.


Вой
В детстве я жил в Амурской области, в маленьком посёлке, неподалёку от города Свободный. На берегу реки Зея. Поселение состояло из нескольких захудалых домиков, беспорядочно натыканных, словно выбитые во рту зубы. Родители никогда не позволяли нам гулять позже пяти часов вечера. А если мы не хотели идти, то нас тут же хватали за шкирку и растаскивали по своим домам. В силу своего малого возраста мы не придавали этому серьёзного значения пока… кто-то не разорвал в клочья одного из волкодавов, которых специально выпускали из вольеров после семнадцати часов.
Я часто видел, стоя на цыпочках перед окном, как здоровые мохнатые тени во мраке блуждали между домами. Иногда они дрались между собой, клубком катаясь по земле, словно взбесившиеся медведи. Тогда ночи превращались в сущий кошмар, и я долго не мог заснуть, слыша их утробный рык и оглушающий рёв оттого, что кому-то впились клыками в загривок, пытаясь оторвать голову. Я забивался в угол своей кровати и, зажмурившись, боролся со страхом, который проникал внутрь меня. А утром я находил на улице бурые сгустки крови, говорящие о свирепости черномордых Басханов.
Того волкодава звали Дагар, он был самым крупным и сильным из всех. В тот день нам запретили гулять. Местный егерь обошёл все хижины и предупредил, чтобы не выпускали детей, пока не будет найден последний кобель. Мужчины взяли ружья, собак и ушли в лес. К вечеру они вернулись, волоком таща брезентовый в пятнах мешок. Это был Дагар. Чуть позже его зарыли за поселением возле валежника. Отец сказал, что псину порвал вепрь, но сам в это особо не верил. С того момента я стал бояться леса, бояться того, что жило в этом лесу. Животный страх почуяли и собаки. Первое время они не подходили к окраине селения, так как знали, что там скрывается нечто, способное их уничтожить.
Теперь, играя в песочнице, я никогда не садился спиной к деревьям, постоянно поглядывая в тёмную глубь стволов и обращая внимание на малейший хруст… будучи готовым изо всех сил ломануться с места - в сторону спасительной двери родного дома. И одёргивал остальных ребятишек, которые заигравшись, имели неосторожность развернуться затылком к лесу.
Прошла неделя после случая с Дагаром, я, как обычно, следил в окно за рыскающими контурами внушительных фигур, которые с тяжёлым дыханием неустанно шныряли туда-сюда. Луна в ту ночь была полна, и её металлический свет выбивал очертания ветвей и кустов, словно я находился в театре теней. Один пёс остановился напротив окна. Его шерсть стала дыбиться, как огромная обувная щётка, он оскалился и, склонив голову к земле, зарычал. В одно мгновение остальные сбились в плотную стаю. Все смотрели в одну сторону…
Я стал вглядываться туда же. Поначалу я ничего не видел, и у меня даже защипало в глазах. Но вот… кто-то медленно шёл, скрываясь за соснами! Волкодав по кличке Брэк не выдержал и взвыл, деря когтями землю. В этот момент раздался душераздирающий вопль со стороны леса. Он пронёсся над крышами, будоража весь посёлок. В домах, тут и там, стали загораться окна.
Брэк сорвался первым, увлекая за собой других. Словно громадные пауки, волкодавы понеслись на Чужого. Перед кустами собаки рассыпались веером и затяжным прыжком канули в чащу. Снова вопль! Вдруг… двухметровый силуэт метнулся сквозь бурелом, ломая тугие ветви. Теперь я его отчётливо видел. Он был обвешен псами и пытался сбросить их. Размахивая лапами, он сорвал одного из них. Волкодав снова прыгнул на него, но попал под удар. Псина взвизгнула и затихла. У меня всё сжалось внутри.
На следующее утро большая группа мужчин и мой отец в полном вооружении собрались на вылазку. Всем оставшимся было строго запрещено выходить на улицу до их возвращения. Мать закрыла ставни, а дверь изнутри перекрыла засовом из обтёсанного бревна. Он тяжело лёг на упоры, и мы оказались замурованы в толстом срубе. Волкодавы так и не вернулись, и нас защищать было некому…
Я сидел у печки. Тишину нарушало лишь потрескивание в печи дров. Ближе к вечеру раздался знакомый вой. Далеко. Где-то с соседних сопок. Но он означал только одно… Йети шёл к нам! У меня сердце превратилось в жаворонка, готового вылететь из горла. Через минут пятнадцать вой повторился, но уже совсем близко - на кромке леса. Я ёжился от страха. А ещё через минуту дикий крик прогремел, содрогая избы. Словно крупная рептилия, хлюпая по грязи, Йети прошёл за стенкой.
- Эй! Все сюда! Он здесь! - вдруг кто-то закричал.
Хлопок. Ещё хлопок.
- Стой! Не окружать! Не окружать! - орал егерь. - Дайте ему «окно»!
- А-а-а! - раздался голос отца.
Мы с матерью побежали к двери.
- Уйди! - с силой оттолкнула она меня назад и выскочила на улицу.
Я поднялся с пола, пихнул дверь и кувырком по крыльцу вывалился за ней.
Отец отползал от двуногой фигуры, покрытой густым мехом.
- Все назад! Я сказал назад! - гаркнул егерь и произвёл выстрел.
Йети дёрнулся, как подбитый бык, и ринулся на него. Егерь не успел перезарядить карабин… Мощным ударом его отбросило, словно куклу-манекен. Он упал в неестественном положении и был без сознания. Никто не знал, жив он или нет. Разбушевавшийся Йети, выбрал себе другую цель и понёсся на неё. Это был мужчина средних лет, живущий в соседнем доме. Тот навёл ствол, и пуля разнесла плечо лесному чудовищу. Йети издал стон, от которого душа ушла в пятки, отпрянул и попятился прямо на нас. В этот момент кто-то сипло гавкнул. Все узнали Брэка!
Откуда-то из ночи бесстрашный пёс, хромая, приближался. Йети изменил направление и приготовился к схватке. Он находился недалеко от меня с матерью, и я мог его разглядеть. Как сутулая обезьяна, он покачивался с ноги на ногу, в ожидании удобного момента перехватить волкодава, чтобы переломать ему хребет. Брэк оббежал его по дуге и сделал прыжок, вложив в него последние силы. Когтистые лапы пролетели под псом. Йети промахнулся. Челюсти, словно капкан, сжались на шее твари.
Йети отшатнулся и неряшливо повалился на спину. Его глаза, как два больших бледных яблока, вылезли наружу. Брэк сдавливал его, и все мы слышали хрип и гортанное клокотание, будто утопленник давился болотной жижей. Йети всё-таки схватил собаку за туловище. Хруст рёбер… и пёс обмяк. Он стянул с себя тушу, бросив её в грязь. Медленно поднялся. Посмотрел в нашу сторону. Его чёрное лицо с жёлтыми клыками - потом долго ещё мне не давало покоя… Йети полубоком стал отступать. Никто не решился шелохнуться или издать хоть какой-нибудь звук. Ружья были наготове, но применить их - это была крайняя мера. Слишком уж он рядом от нас находился.
Зверь отходил. Еле заметно, но отходил. Он держался лапой за горло и очень тяжело дышал. В его звериных глазах был разум! И это пугало ещё больше. Ведь разум способен мстить! Причём тогда, когда этого совсем не ждёшь… Он ушёл. Было видно, как раздвигаются кусты и небольшие деревья по мере его продвижения. Йети направился к реке - к Зее. Все ещё стояли какое-то время, отходя от случившегося, пока… кто-то не заскулил. Брэк зашевелился! Он с натугой приподнялся на передних лапах и пополз в сторону егеря.
Мужики быстро подбежали к ним. Пса аккуратно положили на траву, его уже кто-то начал перебинтовывать, а егеря унесли на носилках, которые наспех собрали из подручных средств. Егерь, несмотря на серьёзные переломы, - выжил. Со скрежетом подъехал УАЗик, его с Брэком погрузили и повезли в город. Отец подошёл к нам и убедился, что мы в порядке.
Наступила ночь. Всё наше поселение гудело как улей. Псов не осталось, поэтому люди сами приняли меры в обеспечении охраны своих семей. Они расписали дежурства и несли вахты посменно, делая обходы по периметру. Это были изнурительные ночи. Никогда не знаешь, что может произойти в любую минуту. Мужья отправлялись, а жёны не спали, прислушиваясь к тишине. Не спал и я, когда отец уходил на своё дежурство. Дни летели, и мы уже привыкли жить в постоянном страхе, что навис над нами с той поры, как Йети осмелился подойти к нашим домам. Днём я так же играл во дворе, только загонять нас стали домой раньше. Расположившись на подоконнике, я обычно рисовал. Правда, картинки эти ужасают меня до сих пор…
В один из дней я вдруг услышал басистый лай. Это был Брэк! Я сразу узнал его сипловатый, но жуткий голос. Прошло четыре месяца, как его не было. Я прижался щекой к стеклу, чтобы хоть краешком глаза увидеть столь уважаемого мной волкодава. Его вёл на цепи и в ошейнике с шипами какой-то крепкий мужчина в военной форме. Лязгание железных звеньев доносилось до моего слуха.
Позже отец сказал, что после лечения с Брэком занимались кинологи-пограничники, превратив его в настоящую машину для убийств и… что Брэк теперь совсем не тот Брэк, которого мы все знали раньше. А еще «нашим случаем» заинтересовались военные, и они готовят операцию под кодовым названием «Леший» - по поимке таёжного зверя. Что, мол, это необходимо сделать, так как егерь сказал, что Йети обязательно вернётся, коль он выбрал это место своей территорией. И не успокоится пока не расчистит её… от нас.
По истечении третьих суток мы уже не могли найти себе места. Мать постоянно подходила к военным и спрашивала, когда все вернуться. Другие женщины тоже переживали, периодически надоедая и без того нервным пограничникам. Рация у них была, но в гористой местности она только шипела и потрескивала, поэтому даже в гарнизоне не знали об успехе или… провале операции. Офицеры разводили руками и пытались словами утешить жён мужей, отправившихся в тайгу.
А вот на пятые сутки не на шутку запереживали и сами военные. Оснастив малую группу и взяв одну из двух овчарок, они отправили спасательный отряд. Нам лишь оставалось только ждать и надеяться на лучшее… На шестой день отец вернулся! Правда, из семнадцати бойцов, которых он сопровождал в качестве проводника, вернулись всего одиннадцать. А из группы егеря - только восемь. Самого его среди них - не было.
Послесловие
Произошедшее навсегда оставило след в памяти людей, живших в таёжном посёлке. В газетах «Правда» и «Звезда» того времени писали об этих страшных событиях, изменив только название городка и умолчав о количестве павших человек в операции «Леший»: «Силами пограничных войск КГБ СССР Дальневосточного округа в районе села Чагоян была проведена спецоперация по ликвидации гоминида. В результате завязавшегося боя мужественно погибло несколько бойцов»...
С того времени минуло уже лет тридцать. Уехав с тех краёв, мы давно живём в крупном городе. Недавно я разгребал старые вещи на антресоли, которые в коробке продолжаю с собой таскать.  На дне коробки лежал пожелтевший листок. Это был рисунок, один из тех, которые я рисовал на подоконнике, с тревогой вглядываясь в густой лес напротив дома. То, что изображено на рисунке - по сей день приводит меня в ужас минувших лет. Помятый лист являл огромного зверя, жёлтые зубы которого разрывают горло егерю нашего поселения…