Хмельное лето. Глава 6

Глава 6.
С сорняками Надя расправилась быстро, да их почти и не было. Быстро прорыхлив грядки, кое-что полила и она вернулась в дом. Было ещё рано, но сын уже встал, был в кухне и варил кофе. Увидев мать, он удивился, спросил.
– Мама? Я думал ты ещё спишь, а ты уже и потрудиться успела. Отчего так рано? Что не спалось?
– Не спалось, Мишенька, не спалось. А ты почему так рано проснулся? Мог  бы, и поспать ещё хоть часок.
– Мне на работу надо, мама. Дядя звонил.
– Гриша?
– Ну, у меня один дядя.
– Господи, а тому-то, что не спиться?
– Вот сейчас поеду и узнаю.
– Он, прилетает?
– Пока ничего не знаю. Вероятно, нет, он готовит экспедицию и как бы, занят. Тебе кофе варить?
– Не надо, я пока в душ.

Войдя в душ, Надя порадовалась.
– Как же хорошо, что в своё время, что не успел сделать дед, сделал папа. И у нас у каждого свой душ и свой туалет, да ещё и по две комнаты. Вышла из душа, в халате направилась на кухню. Придумывая, что ей сегодня делать. Чем заняться. Сегодня суббота, выходной, на работу не надо. В маленьком стационаре больных всего двое. И то на выходной ушли домой. Может сходить к Лиде?
Но не с утра же. С утра она уж точно спит. Да и с Димой встречаться нет желания. Потом как-нибудь схожу, как он уедет. А сегодня лучше займусь готовкой. Точно, испеку пирог, булочки, да и первое приготовить надо. В общем, на неделю надо наготовить, чтобы потом без заморочек.

И уже во второй половине дня, после вкусного обеда, обедала одна, сын так и не приехал, с чашкой кофе вышла во двор. Не далеко от крыльца за яблоней был дуб, он закрывал яблоню от северных холодов и там стояла садовая мебель, стол стулья, диванчик.
Дуб был огромным, мощная крона, и кора стала такой тёмной, что местами поросла мхом. И как её Надя не обрабатывала, мох через какое-то время снова нарастал. Верхние ветки раскинулись огромным шатром, и не смотря, что дуб рос под солнцем, солнце почти не проникало сквозь ветви, создавая приятную ажурную тень и поэтому под ветками было пространство сказочным и даже немного мифическим.
Нижние ветви с одной стороны были спилены, и образовалась естественная и удобная беседка, где стоял и стол и всё остальное. Обзор на цветущий двор и сад был прекрасен. Кто и когда посадил этот дуб, история умалчивает. А может он всегда здесь рос, уж так он был огромен. А дом поставили рядом с ним. Бабушка не рассказывала, а деда нет, в данный момент спросить некого.

Надя села в кресло и вытянув ноги, с наслаждением пила горячий кофе.
А здесь бушевало лето с жарой, сочной зеленью, поющими птицами и хмельным ароматом луговых цветов, принёсшим  шаловливым ветерком. За их огородом, за рекой, что под огородом протекает, был широкий и огромный луг с цветами. Всё вокруг живёт, цветёт и радуется жизни. Надя наслаждалась этим, отодвигая нарастающую в сердце тревогу.

– Птицы поют. Прекрасно!
Произнесла Надя отпивая мелкими глотками свой кофе. Через какое-то время, стукнула калитка и Надя увидела, как к дому шли её подруги и над чем-то смеялись.

– Эй, подруженьки мои, я здесь, кофе хотите?
– Нет, Надь, мы пили у Марины. Ответила Лида. Приветик, отдыхаешь?
– Приветики, приветики.
Обменявшись поцелуями, подруги сели напротив Нади.
– Мы Тальмиру проводили и к тебе пошли. Произнесла Марина.
– Лид, конверт-то вскрыла? Спросила Надя.
– Нет. И не хочу. Женщины рассмеялись, а она продолжила. Пока не хочу. Сначала Мишу послушаю. Он дома?
– Нет, укатил на свою работу.
– Надь, тебе Тальмира письмо передала. Большое, она долго его писала. На вот, возьми. Сказала, может, тебя заинтересует эта информация, если за хочешь, да прочтёшь.

Надя взяла конверт, повертела его в пальцах, откинула на стол и ответила.
– Не хочу я ничего знать.
– Почему? Может там предупреждение. Спросила Марина.
– Вот уж и не знаю, какое предупреждение может что-то предотворить. По-моему, то о чём она хотела предупредить меня, случилось.
– А что случилось, Надь? Спросили подруги.
– Пока не знаю, но чувствую, что в нашем королевстве, что-то происходит.
– Нас это коснётся? Серёжа ведь тоже в деле.
– Думаю, это коснётся только нас. Меня и Миши.
– А что? Ты уже знаешь? Спросила Лида.
– Нет, Лид, не знаю, но ощущаю всеми фибрами души.

– Даже так? Удивилась Марина. Так может это хорошее? Надь?
– Не думаю. Вообще не стала думать об этом, чтобы не притягивать. Ещё сон приснился то ли ужасный, то ли не совсем.
– Расскажи нам сон.
– Может, и расскажу, но не сегодня. Мне просто нет желания утопать в нём.
– Надь, да вскрой ты этот конверт, наконец, да и узнаешь.
Произнесли, как-то хором, в унисон, подруги.
– Вскрыть? Может и надо.
Надя взяла конверт в руки, вертя его, как будто видела впервые. В это время раскрылись ворота.

– Миша приехал.
Добавила она, но она смотрела не на ворота, а на конверт. А когда взглянула, то увидела, как въезжает совершенно незнакомая машина.
Остановилась на площадке возле гаража, из неё вышел мужчина.

– Эй, что вы делаете? Кто вам разрешил въехать ко мне во двор?
– Я приехал к себе домой.
– Как это к себе? Спросили все трое?
– Вы адресом не ошиблись?
– Нет, не ошибся. Он взял из машины папку, раскрыл её, посмотрел и спросил.
Зелёная 77?
– Да. Так. Зелёная 77. Хором ответили подруги.

Надя же стояла ошеломлённой, в прямом ступоре, словно её ударили по голове. В голове шумело, перед собой она видела мужчину одновременно похожего и на вчерашнего Павла и на того, который забрал Генку с деньгами. Образы у неё мелькали, быстро меняя друг друга, добавляя ещё какие-то незначительные приметы. Затем воспроизвёлся образ из её сна.
Она потрясла головой, широко открывала глаза, то наоборот прищуривала их, старалась сфокусировать своё зрение на лице мужчины.

– Ничего не понимаю? Как это могло случиться? Миша заложил дом?  Такого быть не может.
– Нет не заложил. Продал.
– Продал? Упавшим голосом спросила Надя.

Подруги сначала встали, как увидели незнакомца, хотели ринуться в бой вместе с подругой, но от такой информации они просто плюхнулись на свои места. Да так и остались в недоумении. Наконец Марина спросила.

– Надь, это как?
От вопроса Надя встрепенулась и снова произнесла.
– Такого не может, чтобы Миша продал дом. Я сейчас позвоню. Ох, телефон в доме.
– На, Надь, звони с моего. Сунула Лида ей свой телефон.
Надя стала звонить, но Миша не отвечал. Администратор выдал. «Абонент не отвечает или находится вне зоны действия».

– Не отвечает. Растерянно произнесла Надя.
– Покажите мне мою половину. Продал не ваш сын, а ваш брат.
– Гриша?!!! Воскликнули женщины в три голоса. Вот паразит! Произнесли уже два голоса. А Надя вошла ещё в больший ступор. Её толкнула Марина.
– Надь, звони ему.
– У меня нет его номера в моём телефоне. Произнесла Лида.
– Я помню его наизусть. Ответила Надя. Злость входила в неё и отрезвляла разум. И разум решил уже действовать.
– Вы мне покажите дом? Снова попросил мужчина.
– Да подожди, ты. Грубо ответили женщины втроём.

И Марина с Лидой разом встали, подошли и заслонили Надю. Лида взглянула на него и пронзительно в буквальном смысле, заорала.

– Ах, ты, гад такой! Так это ты был у нас на празднике. Прикинулся другом? Только кому друг? Паразит, ты такой! Что выведывал? Какую информацию собирал?
– Подождите, не кричите, женщина. Но Лида не слушала, продолжала.
– Пришёл тут к нам....
– Прекратите! Произнёс мужчина тихо и властно, таким голосом, что Лида замолкла на полуслове, а он добавил. Терпеть не могу истеричек.
– Не пустим. Произнесла Марина тихо, но твёрдо.

Мужчина сел в кресло и с интересом смотрел на женщин и улыбался. Надя наконец-то дозвонилась.

– Гриша! Ты, что сделал? Как ты посмел? Как тебе не стыдно? И как тебя назвать после этого? Можно ли назвать тебя братом? Негодяй ты эдакий.

Надя нервно ходила от крыльца к беседке, подруги не слышали, что отвечал Гриша, лишь только то, что говорила Надя.

– Гриша, я же предлагала тебе украшения. Ты почему отказался?
Реликвия, реликвия. Какая на хрен, реликвия? А дом? Дом разве не семейная реликвия? Тем более у нас нет другого жилья. Как ты мог? Ты хочешь, чтобы мы поругались? И как мама такое выдержит? А бабушка?
Ну, как не навсегда? Ты смеёшься, что ли? Дурак! Северным сиянием пришибло тебя, что ли или торос на тебя упал? Совсем без ума остался.
Знаешь ты кто? Паразит. Вот ты кто.
Нет, всё равно не пущу. Мне всё равно, подписаны бумаги или нет. Это мой дом и всё. Мой.

Надя отключила телефон, положила на стол и повернулась к мужчине.

– Вон из моего дома. Вон! Или я тебе сейчас машину всю искорёжу.

Надя направилась к машине, возле гаража она схватила какую-то железяку тяжёлую,  что лежала в куче для отправки в металлолом

– А мы поможем. Надь. Лида первой кинулась за Надей.
– Женщины прекратите, вы ещё нарываетесь не на один миллион. Остановись Надежда. Хорошо я уезжаю.
Он поднялся с кресла и пошёл к машине. Взял из рук Нади железку, кинул её в кучу, где была раньше и произнёс.
– Тяжёлая. Это орудие не для ваших ручек.
 
Сел в машину выехал со двора, а Марина с Лидой кинулись закрывать ворота.

– Ох, Нааадькааа! Это, что такое? Спросила Марина и плюхнулась на кресло.  У меня от напряжения сарафан стал мокрый.
– Здесь без пол-литра не разберёшься. Меня трясёт. Вторила Лида.
– Меня саму трясёт, девчонки. Ой, не могу. Что такое происходит?  Идёмте хоть чай с коньячком выпьем. Надо сосуды расширить и успокоиться.
– Я согласна и на один коньяк, без чая. Произнесла Лида. У меня внутри всё трясётся.
– Это у тебя похмелье со вчерашнего. Засмеялась Марина.
– Неее, я вчера выпила всего ничего, лишь бокал вина и всё. А трясёт меня от этого  рэкетира. Красивый мерзавец!

Произнесла Лида, выговаривая слово «мерзавец» так ярко и сочно, что все рассмеялись.

– Это не рэкетирство,  рейдерство. Произнесла Марина.
– Да, какая разница? Ох и краси-и-ив, красив подлец. Ответила Лида. Где коньяк? Надька?
– Идёмте, угощу. Вы заслужили, нам надо действительно расслабиться.
И женщины с хохотом побежали в дом.

В доме Надя попробовала позвонить сыну, но номер был занят. Посидев у неё подруги выпили чаю с коньячком, покушали пирога и ушли домой. Проводив их, Надя захватила конверт со стола, но так и не вскрыла его. Положила его в своей комнате в ящик письменного стола, подумав.

«Может быть, позже и прочту, всё равно уже случилось».

Она переоделась в старенький сарафан и решила покрасить наличники окон на первом этаже. Давно собиралась и лестница уже давно стояла прислонённой к дому, а она всё никак не соберётся. Хотя сын ей запретил лезть наверх, сказал, наймёт специалистов.
Но, как теперь нанимать? Столько должны. Дом надо выкупить. Ни старший остолоп, ни младший не взяли у неё ни украшения и ни денег. накопленных её. А ведь всё бы было без проблем.

И так она приготовила, на крючках повесила три ведёрка с красками. Одно с белой, ещё одно с голубой и третье с зелёной. Соорудила кармашки, прикрепив их к ведёркам скотчем, рассовала в них разные кисточки, и полезла по лестнице наверх. Приговаривая.

– Хорошо, хоть сами рамы теперь не красить. И что за краска такая? Не портится, не отлетает, не выгорает. Ещё когда заменили окна, а они, как новенькие. И ведь не пластиковые, деревянные. Из какого-то дерева сделаны и чем покрашены? Сколько лет уже им? Много.

И уже покрасив наличники у двух окон, как открылась калитка и услышала сына.

– Мама! Я же сказал тебе, специалисты сделают.
– Мне не сложно, сыночек.
Ответила Надя и оглянулась. Рядом с Мишей стоял тот их рэкетир. Надя охнула, ноги дрогнули, она качнулась, одна нога слетает с перекладины, проскальзывает вперёд между перекладин, и Надя заваливается назад. В руках у неё по кисточке, она взмахивает руками, пытаясь ухватиться за перекладину.

–  Мама! Крикнул сын.
–  Ой! Аааай! Мамочка!
Кричит Надя и падает вниз, и попадает в руки рэкетира Павла. Её рука непроизвольно хватается за его шею, одновременно проходя по нему кисточкой. И продолжая кричать.
–  Ааааййй!

Кисточки-то Надя крепко держала в руках. Испачкав ему лицо и волосы. Другая кисточка, Надя почувствовала влажность, а это значит, кисточка  оказалась зажата их телами.
Какое-то время он держал её, сильно прижав к себе. И как показалось Наде, не хотел её отпускать.

–  Ой, мамочка, как ты напугала меня. Хорошо, что у Павла Михайловича быстрая реакция. Успел поймать тебя.
–  Поставьте меня.
Попросила Надя строго.
Посмотрела на него и расхохоталась. И смеясь добавила.
Вам теперь не отмыться от моих художеств. Так вам и надо. Ходите теперь голубым. Миша покажи ему, где отмыться. Сын, ты мне объяснишь, что всё-таки случилось? И почему этот человек в нашем доме?

–  Объясню мама. Обязательно объясню, но вечером. Сейчас у меня ещё дела. Не выгоняй его, мама. Прошу тебя. Чуть позже всё у нас наладиться. Его зовут Павел Михайлович.
–  Слышала уже. Недовольно ответила Надя.
–  Мама, поверь мне. Это временно.
–  Хорошо. Верю.
Строго ответила Надя и хмуро посмотрев на Павла, ушла в дом.

Пока отмывалась, Надя невольно настраивалась на добрый лад.
– Ну, что случилось, то случилось, что же теперь мучиться. Надо думать, как вернуть всё назад. Иллюзии, кругом иллюзии.
Произнесла она, вспомнив, как у него менялось лицо и вообще весь облик.

И вчера ведь так было. Даже за столом у Лиды сидели. Какой же он настоящий?  И главное, почему? Почему меняется так его облик? Или я вижу так своими глазами?  Да вроде зрение у меня нормальное. Давно такого искажения не было. И когда Генку забирал, он это был? Или нет? Но тогда почему мне показался он и тем, и вчерашним? Что происходит?
Морок? Иллюзии?

Но в мыслях Нади на смену иллюзиям пришло понимание, что жизнь следует принимать такой, какая она есть. Нужно просто жить, чувствовать, ощущать и осознавать эту жизнь во всех её проявлениях.

– Поживём. Увидим, что из этого выйдет. Но всё равно я его выгоню. Ещё не знаю как, но выдворю отсюда этого нахального рэкетира. И мне жизнь подарит такой результат. Обязательно подарит, а пока принять надо эту ситуацию, принять а не лелеять. Не жить ею и все восстановится. Так, что я принимаю эту ситуацию до поры до времени. А время покажет

Вышла из душа, Надя подумала, как одеться  и как сделать так, чтобы не встретится с этим ненавистным рэкетиром. И оделась в джинсы и блузку, и решила  не давать развиваться думам, заняться уборкой, хоть этого не требовалось ещё, и заняться хотела с бабушкиных комнат. В них присутствовал дух бабушки, или же её энергия. В трудных ситуациях Надя приходила в её комнату и находилась там, пока восстанавливалось её состояние.
Идя уже из кладовки с пылесосом и с разными тряпочками, и веничками  в коридоре встретилась с Павлом.

– Прекрасно выглядите, Наденька.
– Зато вы нет. Краска ещё осталась на волосах. И я вам не Наденька. Строго, даже очень жёстко произнесла Надя.
– Извините, Надежда Михайловна. А краска вечером смоется. Я восхищён вами.  А подруги у вас ого го! Невероятно храбрые, как сейчас говорят про таких, классные. Как они вас защищали. Право, восхищён!

– Да вот. Вот такие мы, друг за друга порвём любого.
– Так уж и любого? А что? Возможно и любого. Я ещё в тот день заметил, когда вы Геннадия выгоняли. Так, что поверю, порвёте любого.
– Да, любого.
– Молодцы! Видите, Надежда, как резонируют наши имена. Вибрации наших отчеств одинаковые. И нам соответствуют.

– Нет никакого резонанса. Я вот смотрю на вас, вы резонируете с дичью. Вы дикий какой-то. Одно слово рэкетир, банкир бандит. Она покачала головой.
Дайте пройти.
– Пожалуйста. Он посторонился, рассмеялся и пошёл вглубь дома.

А Надя вошла в комнаты бабушки. У каждого в их семье были по две комнаты, и как обычно ещё ванно-туалетная комната.
Комнаты были большие и смежные, но дверь присутствовала. Так строил дед по своим чертежам, для большой семьи. Как говорила бабушка, примерно такой, но ещё в больших размерах был когда-то её родной отчий дом в Петербурге.

Дом оставался не достроенным, строительство комнат на втором этаже, должно продолжаться, но дед с обиды уехал и сгинул в войне, и уже позже Михаил, отец Нади доделал. Комнаты не стал делать, а сделал по обе стороны террасы и веранды. И на первом этаже, и на втором.

У бабушки тоже во владении были две комнаты. Шикарная спальня и просторная комната, где она занималась своими делами, читала или вязала, возилась ли со своими драгоценностями, раскладывала пасьянс или ещё чем-либо. Здесь было место, где она занималась йогой, медитациями. И попробуй только сдвинь при уборке её знаменитый коврик хоть на сантиметр, заставит убираться снова. Не просто поправить коврик, а сделать полностью уборку.

И Надя с детства приучена была и поэтому до сих пор все предметы ставила ровно и именно так, как когда-то положила или поставила бабушка.
И вот сейчас сделав уборку, осмотрев комнаты, захватив пылесос, пошла из комнаты, чтобы продолжить уборку в гостиной. Гостиная была огромной и Надя раздумывала. Сейчас сделать уборку или же отложить до следующих выходных. В дверях она столкнулась с Павлом.

– Что вы здесь делаете? Недовольно спросила Надя.
– Осматриваюсь. Протиснулся в комнату бабушки, чуть отстранив Надю
– Гришины комнаты наверху. Это по правой лестнице. Вам ведь Миша показал?
– Мне тех комнат мало, я хотел бы занять и эти две? В документах всё обговорено. Вот посмотрите.
Протянул ей папку с документами, Надя отодвинула её рукой, произнесла.
– Вы решили занять весь дом? Упавшим голосом спросила Надя.
– Нет, ваши комнаты, и комнаты вашего сына я вам оставлю.
– А мамины?
– Это те, что наверху по левую сторону? Они тоже принадлежат мне.

От неожиданности Надя выронила пылесос, он как-то крякнул, словно был живым, а Павел произнёс.
– Осторожнее с техникой, от таких ударов она ломается.
Надя подняла пылесос и ушла, поставив его в кладовой, она вернулась спросить о кухне.

– Скажите, кухня вам принадлежит?
– Нет, кухня в этом доме общая.
– Ну, спасибо барин, что кухней нам разрешаете пользоваться.
Ехидно произнесла Надя и дурашливо поклонилась, вытянув руку касаясь ею пола.

– Кухня большая, всем места хватит.
Ответил он и подошёл к стене, где были фотографии. Одна стена была увешана множеством фотографий в красивых и оригинальных рамках, сделаны под старину. Здесь были и старинные фото предков, молодой бабушки, а затем Надиной мамы, полностью семьи и естественно много фото было Нади и Гриши, начиная от рождения и заканчивая маленьким Мишей.

Пока бабушка жила здесь, она просила фотографировать Мишеньку чуть ли не каждую неделю. Какие фото она вешала на стену, заменяя другие, которые она убирала в альбом. Теперь же бабушка давно не приезжала сюда. Мама с Анатолием Афанасьевичем приезжали каждый год, привозили своего сыночка, Данилку, показать ему мир ну и гостили у Нади, а потом показывали мир и тёплое море. Теперь же Даниил взрослый и стал, как его отец, военным моряком.

В основном Надя с сыном ездили в гости на север. Гриша же бывал у них наскоками, как всегда по работе и заезжал к ним на денёк, другой.
В этом году мама обещала прилететь в гости и Надя хотела сделать в её комнатах ремонт к приезду матери, но так и не удалось. И вот теперь не предвиденный новый хозяин.

«И откуда ты свалился на наши головы?» Подумала Надя и подошла к стене, чтобы снять фотографии, произнося.

– Извините, это я сейчас уберу. Что ещё убрать? Скажите.
– Ничего убирать не нужно, я покупал с мебелью.
– Ну, ладно, мебель всё равно старая.
Ответила Надя и протянула руку к ближней фотографии, но он преградил ей путь. И Надю, словно чем-то жёстким отодвинуло от стены.

– Не вами повешены, не вам их снимать. Пусть висят.
И стал внимательно рассматривать каждую фотографию, особенно те детские и юношеские фото Нади, где у неё искажалось зрение. Об этом искажении никто не знал, кроме её самой. А он даже пальцем водил по этим фото, гладил глаза, затем  произнёс.

– Ну, что ж, могу сделать вывод, что детство ваше не было безоблачным, но видно счастливым было, это точно. Отца с вами не было, зато был брат.

– Бабушка любила фотографии развешивать и расставлять в разных местах. Я заберу их.
– Пусть остаются на месте, они здесь жили и пусть живут. Мне они не мешают. И стал смотреть фотографии Миши. Внимательно рассматривал каждую и почему-то улыбался. Проводя пальцем по личику Миши.
– Прекрасным малышом был ваш сын. Я очень люблю детей, особенно совсем маленьких.
– У вас есть дети?
– Есть сын, он взрослый и самостоятельный.
– Вы с ним видитесь?
– Как вам сказать? И да, и  нет.
– Интересный ответ.
– Когда-нибудь расскажу вам, если вам будет интересно, а может быть и познакомлю вас со своим сыном. Я всю жизнь прожил вдали от него.
– Почему?
– Так сложилось, Наденька. Я был далеко от них.
– Вы военный? Или учёный? Или с рождения банкир? Вот Гриша у нас и военный, и учёный.
– Посчитайте так, служба и долг не давали возможности быть с ними.
– А сейчас? Почему вы не с ними? Или его мама замужем?
– Нет, она свободна.
– А почему тогда вы не с ними? Думаете, она не примет вас?
– Пока не знаю, подумаю ещё.
– И вам не хочется встретиться с сыном?
– Я уже встретился с ним? И с его мамой мне очень хочется.....
– И как отношения? Наладились?
– В каком смысле?
– С сыном вы общаетесь дружески?
– Дружески.
– Всё же я заберу из комнаты кое-что.
– Зачем? Пусть остаётся всё на своих местах.
– А общая комната, гостиная?
– Там тоже пусть остаётся всё на своих местах. Мне нравиться интерьер и декор. Красиво оформлено.

– Но вы купили большую часть дома.
– Купил и что?
– Вы купили большую часть, хотя Гриша говорил мне только о половине. О его комнатах, а выходит вы купили и бабушкины, и мамины.
– Выходит так. Ответил он, продолжая рассматривать фотографии.
– Зачем вам это надо? Вы банкир, вы можете купить особняк в пригороде, в городе, или построить. Зачем вам наш дом?
– У меня свои соображения на счёт этого села.
– Вотчину себе хотите построить?
– Об этом я не думал, хорошая идея.

– Ладно, купили, так купили и надо закрыть эту дверь, а с другой стороны сделать. И будите жить на своей половине. Мы не будем видеться, и надоедать друг другу.
– Вы мне не надоедаете. И потом я дома бываю редко. Живите спокойно.
– Нет, я так не могу. Скажите, а я смогу выкупить вашу долю?
– У вас есть деньги? Спросил он со скептической улыбкой.
– Пока нет, но я найду.
– Не думал над таким вопросом. Подумаю. Может быть, и вернёте себе.
– Ладно, что впустую говорить, я возьму некоторые фото.

Надя отвернулась к стене и хотела снять фотографии Миши, подняла руку, и вдруг её рука оказалась в его руке. Надя опешила, только, что он стоял в другой стороне и вот он здесь.
Взял за руку и повернул её к себе лицом, прижал к стене, Надя и испугаться не успела, как его лицо наклонилось над ней и вот оно близко, близко от её лица.
Она широко раскрыла глаза и у неё возникли сразу много картинок, как тогда, когда она теряла зрение. Возникло лицо, оно было далёко и размыто, она чуть прищурила глаза, так же, как и в то время. Лицо приблизилось, и она узнала его.

«Дирамий!» Подумала Надя. Его запах, его совершенное атлетически сложенное тело.
Сколько она видела его во сне. Сколько было ласки от него. И так давно оно стало ей таким знакомым.
– Дирамий. Прошептала она.
Ещё во снах его знала, смотрела на него, любовалась им. И вот на яву.

Но поморгав, она снова взглянула, а увидела уже не Дирамия, а ненавистного рэкетира, который так нахально вторгся в её жизнь, разрушив бизнес Миши.

– Ой, извините. Прошептала она, выдергивая свою руку, продолжила.
И что за привычка хватать меня за руку и зажимать её словно тисками. Отпустите.

С минуту смотрели друг на друга. Она ошалевшая от неожиданности, а он с безумием в глазах. Их глаза сверкали в вечернем свете заката и, казалось, чем-то светились. Какое-то голубоватое свечение шло у них из глаз, окутывая друг друга.
И они одновременно устремились вперёд, сталкиваясь губами, зубами, телами, казалось, что они вгрызлись друг в друга, словно дикие звери.

Поцелуй их не походил на нежный и трепетный. Не походил он и на тот, которым он целовал её, когда провожал от Лидии.
Они целовались так, словно подчиняя и присваивая каждый себе. Чуть ослабил поцелуй, он чуть отстранился, но тут же снова набросился на неё.
И Надя словно сошла с ума, не отрываясь от него, стонала открытым ртом, подставляла ему губы, шею, плечи. Его руки были везде в волосах, на шее, на груди, на талии, бёдрах, и снова в волосах. Казалось, он хотел забраться под кожу. Это было безумие.

Надю ещё никто так не целовал и она никого. А когда? И кто?
Только лишь во сне и были поцелуи.
И не знала она, что так бывает, когда хочешь выпить его до дна и чтобы он выпил тебя. Она ничего не слышала вокруг, утопала в собственных ощущениях, непривычных и ярких и лишь иногда слышала тихий и сдавленный вскрик.

Он гладил её тело, лишь мгновенно касался её интимных мест и продвигал дальше, а она глотала его страсть, как живительную воду, пересохшим от жажды горлом. Она понимала, что не сможет остановиться, и не остановится он. Хотелось большего, но он вдруг сам остановился,

– Прости. Невозможно потерять, но и продолжать невозможно. Мы не одни. Это безумно, но придётся прекратить.

Надя разочарованно простонала, но тут же её отрезвил голос сына.

– Мама, я дома.
Павел поспешно сел в кресло, взял бабушкин альбом со стола, а она поспешно оправила блузку и стала трясущими руками снимать фотографии, несколько уронила, фигурные гипсовые и деревянные рамки с грохотом разлетелись, стёкла раскололись. Она присела, стала собирать осколки, думая о том, как она выглядит. И что сын скажет, увидев её лицо. А оно горело, словно его подожгли огнём.

– Боже мой, что со мной случилось? Я совсем с ума сошла.
Шепотом ругала себя, и не осознавая, что делает, сгребла стёкла и поранила подушечки нескольких пальцев и основание мякоти под большим пальцем. Она вскрикнула, кровь не просто закапала, а полилась из ран, а с кровью и её слёзы из глаз, прямо ручьём. Она всхлипнула.

– Да, что же вы так не аккуратно. Зачем вы стали снимать? Я же просил вас, оставить всё, как было.
В комнату заглянул сын.
– Что здесь.... Ох, мамочка! Да, как ты так умудрилась? Спросил сын. Я сейчас аптечку принесу.
И выбежал из комнаты, а пока его не было, Павел взял осколок стекла и порезал себе тоже правую руку, и как пошла кровь, взял руку Нади и приложил свою рану к её ране под большим пальцем.

– Что вы делаете? Испуганно вскрикнула Надя, отдергивая руку, но он крепко держал её, так и не сумев выдернуть руку, она продолжила.
Разве так можно? Это не гигиенично и опасно. Мало ли, что может быть в крови, в моей, в вашей.
– Наша кровь чистая. И твоя, и моя. Поверь мне и ничего не бойся, сейчас быстро всё заживёт.
В комнату вбежал Миша, он вернулся с аптечкой, увидев, как Павел приложил ей на ладонь платок, он спроси.

– Кровь остановилась? Павел Михайлович?
– Да, Миша, остановилась. Ничего, что я назвал тебя по имени?
– Мы не на работе, Павел Михайлович. Давайте всё равно обработаем. В не работы можно и просто по имени называть меня, я ведь младше вас.
Ответил Миша, поливая руку матери перекисью.

– Хорошо, договорились. Обработай, и перевяжи матушке руку, я пока вымою свои руки.
И вышел из комнаты. Надя посмотрела ему вслед, и выдохнула всю свою боль. Думая, как вернуть своё состояние. Она хотела его и боялась.
«Что это такое? Что происходит? Что за подножки судьбы? Судьба или чей-то каприз. Каприз богов? Да, что им судьбы людей. И нити судьбы так устроили, чем больше их распутываешь, чем больше узлов на них становится. Крошечная поначалу проблема становится чудовищной бедой. А беда, вероятно, наступает и как её избежать, я ещё не придумала, и что будет дальше мне и вовсе не понятно». Думала Надя.

Вернулся Павел с совком и щёткой, стал убирать осколки, а Миша, заканчивая перевязывать ладонь матери, спросил её.

– Мама, зачем ты снимала фотографии?
– Хотела освободить комнаты соседу.
– Это не к спеху. Возможно я куплю себе дом в другом месте и съеду. Можете меня немного потерпеть? Надежда Михайловна?
– Могу. Ответила Нади и ушла из комнаты, возле двери она остановилась и произнесла.
Миша убери здесь. Повесь на место, что осталось целым. Фото без рамок положи в альбом
– Хорошо, мама. Надя вышла, а он обратился к Павлу. Вы не думайте, мама не капризная, просто дом этот для мамы, это, как семейная реликвия.
– Постараюсь сохранить эту реликвию. Дом очень хороший.
– Да, хороший. Строил его мой прадед и строил на века.
– Как прадеда звали?
– Демьян. Я ношу его имя в отчестве. Вы можете мне не поверить, но я помню, как выбирал себе мамочку. Как мама выбирала мне имя и отчество.

– Дааа? Это интересно. Ты помнишь? Обычно у людей стирается память при рождении.
– Может быть, у кого-то и стирается, но я помню себя ещё и до рождения. Я сам выбрал маму и пришёл, чтобы её спасти.
– От чего спасти?
– Первое, это надо было для её синхронизации и равновесия. Она же пришла в этот мир из того мира, где возможно раньше жили и она, и вы, и я. Пришла из высшего мира, чтобы в этом мире учиться и учить, заботиться и проявлять заботу и любовь.
А второе, спасти я её должен от отца.
– От отца? Интересное явление. От какого отца?
– Как от какого? Моего отца. В ней должен быть баланс и спокойствие.
– Удивительно! Но я думаю, вы молодой человек, что-то не договариваете.
– Возможно. А возможно и нет. Это, как посмотреть. Мама всегда говорит. «Поживем, увидим».

А что там Надя?
Надя. Надя никогда не чувствовала себя одинокой, после того, как родился Миша и как посетил её хранитель, она чувствовала себя счастливой. И ухаживания мужчин все года она упорно отодвигала, не принимала. Ей они были неприятны. А вот теперь, после появления этого Павла, она ощутила полное одиночество. Она вздохнула и шепотом произнесла, растягивая слова пропевая некоторые слова из припева известной песни.

– Одиночество, ох, одиночество сволочь, одиночество скука Я не чувствую сердце, я не чувствую руку. Ох, рука ещё болит.
Она приложила раненую руку к груди и продолжила.
Почему я в одиночестве? Почему я в тишине? Я сама так решила, тишина мне подруга.
Ох, лучше б я согрешила. Что же стало со мной? Я почувствовала стыд, а одиночество мука. Боже. Боже, что со мною? Почему случилось такое? И где же, где? Где моя любовь?
Не зря говорят, что у правды горькая река, а у лжи то сахар, то малина и в какой из жизней я так нагрешила, что в этой мне дали такое вот одиночество и Павла в нагрузку.
Да ещё бывшего? Ну, что думать, я же его вычеркнула из своей жизни, сразу после рождения Мишеньки и сразу же развелась. Вот теперь мне удивительно, он был против развода, хоть и ребёнка не признавал, но нас всё равно развели и на его крики не посмотрели и не слушали. А в последнее время, как всегда,  хотел вернуться.  И часто говорил, но с условием. Условия я его не приняла, да и его не принимала. Зачем он мне? И не приму, тем более, сейчас. И никого я не приму. Вот только не понятно мне, что со мной сегодня случилось? Как назвать моё поведение с этим рэкетиром?
Даже страшно подумать. Ох, боже мой!

Надя посмотрела на часы и удивилась время уже много, ужин-то не готовый и поспешила на кухню, а там для неё удивительно, были Мишенька и Павел. Один стоял возле плиты, и что-то там кудесничал. А Миша нарезал овощи. Она посмотрела на них. Вздохнула и произнесла.

– Я здесь точно не нужна.
– Отдыхай мамочка. Ответил Миша, а Павел показал на окно и произнёс.
– Надежда Михайловна, вы лучше полюбуйтесь закатом. За окном сегодня такой вечер приятный.
– Хорошо. Ответила Надя, и вышла из кухни. Прошла по коридору и открыла дверь, вышла за порог и чуть не задохнулась от восхищения. Она оказалась в сказке. Надя выдохнула и улыбаясь в восхищении, произнесла.

– Ох, ты!
Двор освещало множество ярких живых огоньков. Они порхали, словно маленькие мотыльки, перелетая с места на место. Взлетали вверх, создавая фантастические, невероятные силуэты. Затем падали вниз, распадаясь на миллиарды искр и делая немыслимые пируэты, оседали повсюду, на крыльце, крыше веранды, на ветвях яблони, что росла возле крыльца, а яблоки сверкали и искрились. Оседали, на окружающем двор, заборе, на бельевой верёвке и даже на невидимой глазу паутине, сплетённой накануне работягами паучками, между деревьев. Огоньки мерцали ярким светом, переливались всеми цветами радуги, казалось, будто они пели, плясали и выдавая какой-то ритм. Пейзаж был странным, завораживающим, как будто в безвременье.

Безвременье?
Откуда это ей пришло, она не осознавала, но именно такой термин пришёл ей в голову, когда она наблюдала за их движением. Именно в безвременье и нигде, потому что, то, куда она вышла из дома, уже нельзя было назвать своим миром и своим двором.

– А дом? Вдруг с испугом спросила себя Надя. Дом мой стоит на месте? Она оглянулась и увидела, дом её стоит на месте, но стена, что со двора тоже сверкала живым светом.

– Ох, ты давно мне не показывались такие картинки видения. А океан?
И на месте соседского дома взгромоздилась волна с белой пеной в голубой воде. Поднималась высоко и слышен был шум океана.
Ух, ты! А соседей это не задело?
Волна исчезла и сквозь живые огоньки Надя увидела соседний дом.
Ух, ты! Снова произнесла Надя. Соседи тоже видят, что вижу я?
И сразу же показался соседний дом, и двор их был просто освещён вечерней зарёй. Заря потухала и село погружалось в сумрак. А здесь у Нади всё снова заиграло живой жизнью.

Как в юности. Обалдеть! Почему сейчас такое произошло. Тогда у меня зрение было искажённым. Сейчас-то вроде нормальное. И кто такое мне преподнёс? Может Хранитель? Что-то случится?
Надя вспомнила его слова. «Где вязко, там предупреждаем»
Хранитель! Ты здесь?
Надя ничего не услышала, но её коснулась ласковая энергия, она обняла её, и Наде стало так приятно.
Ты меня о чём-то предупреждаешь?
Она задумалась, а затем снова спросила.
Мне надо держаться подальше от Павла? И быть осторожной?
Живые огоньки только что успокоились и осели на всё, что было во дворе, как при её вопросе взмыли вверх.

– Понятно. Надо быть осторожной. А то я сегодня чуть совсем с ума не сошла. Стыд-то какой! Боже мой! А если бы сын увидел, что было бы то? И не провалиться ведь от стыда сквозь землю. Мамочка моя! И навязался же он на мою голову. И выгнать не выгонишь. Всё сделано так, что отобрал всё и дом, и бизнес Миши, хоть Миша и успокаивал меня, что сможет снова восстановиться. Но когда это будет? И возможно ли? Ведь предлагала заложить бабушкины драгоценности. Там бы хватило на всё. Так нет же, заупрямился малыш.

«Они тебе, мамочка, самой пригодятся. Сама будешь носить».

– Ага. Носить. Смешно сказать, сама буду носить. Где? Куда я могу их надеть? Чушь собачья. Если только дождаться внучек, да им подарить. Там глядишь и жизнь измениться, и будет не страшно носить их и главное, куда и когда их надевать.
Ладно, раз уж так произошло, пусть пока лежат в схроне. А дом я всё равно у него выкуплю. Буду всю зарплату откладывать. А что? У меня всё есть, ничего не буду покупать себе, хотя я и не очень-то покупала. А зачем? Есть же все необходимое и ещё на несколько лет хватит. И ещё с Гришей надо разобраться. Так и не сказал, почему он свою долю в доме продал совершенно постороннему человеку. Нужны деньги?
Так я бы отдала ему все драгоценности. А там сумма будет ого го! Несколько домов можно купить, только за одно колье. И что же он так подставил меня? Ему-то, что, живёт на своём севере, экспедицию видишь ли он собирает. И Миша не взял мои сбережения, а у меня ведь не плохое накопление. Мало было бы, но всё какая-то подпорка. Так нет же, этот маленький засранец Мишенька не взял. Хотя, какой он маленький. И не засранец он вовсе, а молодец, заботится обо мне.
А этот банкир, зараза, нахапал народных денег и доволен, помыкает теперь людьми. Зараза. Вот зараза!
Произнесла Надя, ударяя ладонями по лавочке, на которой она сидела.

Оййёёйй! Рука, рука. Ой, снова больно.
Но сама продолжала бить здоровой ладонью так, что и её  стало больно. Слёзы потекли по щекам, она всё била и била.

– Мамуль. Услышала она. Идём ужинать.
Надя встрепенулась и увидела, что живые огоньки растворились и во дворе возле калитки горит фонарь. Она удивилась, и ничего не сказала по этому поводу, а просто вздохнула. И подумала.
«Я совсем, что ли с ума схожу?»
– Мам! Что с тобой?
– Ничего, сыночек. Просто задумалась. Думала, как жить дальше.
– Все нормально, мама, посчитай, что мы в дом пустили квартиранта.

– Квартиранта? Оххх! Знаешь, где бы я его желала видеть? Квартиранта этого. Видеть его не хочу.
– Не волнуйся, мамочка, я, что-нибудь придумаю. А сейчас идём ужинать.
Произнёс Миша, ласково улыбаясь матери, и протянул ей руку.
– Идём, сыночек. Что ты там приготовил? Спросила она, подавая ему руку, и встала со скамьи.
– Да там много всего ты сама приготовила, я лишь салат сделал.

Надя заглянув в кухню, увидела Павла, и ужинать ей напрочь расхотелось, посмотрела на сына, произнесла.
– Я пойду к себе, ужинай сыночек без меня, что-то мне не хочется ещё. Я сегодня обедала поздно. Ко мне Лида с Мариной приходили.
– Мама, но хоть салатик или чай с булочкой. Вкусные булочки, мама, ты испекла.
– Не хочется, Миша.
Повернулась и ушла.

В своей комнате она переодевалась и в голову ей пришла мысль.
А ведь и сны снова возобновились. Долго их не было, а теперь снова чуть ли не каждую ночь снова ей снятся сны, что снились с детства, но только она там уже взрослая. И благодаря этим снам, я поняла, что такое любовь, какое это счастье. Обнять именно того человека, с которым ты составляешь единое целое. И мне теперь не стоит, да и не хочется размениваться на всякие ничтожные интрижки. Тем более, на что мне этот рэкетир? А ну его.
Произнесла Надя и прошла в спальню повалилась на кровать.
Продолжение следует.....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.