Свиридов - Рубцов. Заметка 12

Запись на странице 664 книги Г. Свиридова «Музыка как судьба» («Молодая гвардия», 2017)
  «Эпоха Брежневского консерватизма была не так уж плоха. Это была эпоха глубоких предчувствий. В ней вызревала большая национальная мысль, находившая себе сильное творческое выражение. Я имею в виду творчество Ф. Абрамова, В. Шукшина, плеяды поэтов: Н. Рубцова, А. Передреева, С. Куняева, А. Прасолова, Вл. Соколова, О. Чухонцева, В. Астафьева, В. Белова, Ю. Бондарева, Е. Носова, В Крупина, В. Распутина, русскую критику: В. Кожинова, М. Лобанова, В. Гусева и др. Деятельность этих людей невозможно сбросить со счетов.
  Я уже не говорю о Солженицыне, чьи первые же сочинения были подобны ударам в болевые точки Русской жизни: государственный деспотизм, разорение Русской деревни.
  Идея национального братства зародилась на полях сражений (но не в тылу, где террор ложного партинтернационализма господствовал  над всей жизнью). Эта идея зародилась вопреки идее ложного партинтер-ма.
  В нём вызрела национальная идея как сокровенная, как религиозная идея… В условиях адской жизни, где всё противостояло национальному сознанию…»
  Не удивляйтесь, что в списке после слов «плеяды поэтов» имя Рубцова стоит рядом с не только поэтами, но и крупнейшими прозаиками того времени. Во-первых, это – дневник, записи в нём часто спонтанны, и, во-вторых,  в одном ряду могут стоять «художники», «поэты» в широком смысле этого слова – как кудесники слова, как выразители русского  Духа. Такое соединение имён вообще характерная черта свиридовских дневников. Имена варьируются в книге, но их, в конечном счёте, совсем немного! И среди избранных композитором – почти всегда Николай Рубцов.
  Действительно, «эпоха Брежневского консерватизма» дала нам десятки, сотни выдающихся имён во всех сферах жизни, и в искусстве – тоже. Не один Свиридов в девяностых, конце 80-х задумывался над этим. Сегодня же такие разговоры – почти общее место. Да, на фоне совершенно невыразительного сегодняшнего кинематографа, почти полного отсутствия имён в музыке, утраты могучей школы переводчиков, великой плеяды критиков и литературоведов (и т.д.) очевидна правота гениального композитора.
  Имён очень много. Но есть ли сегодня титаны, подобные названным Абрамову, Рубцову, Распутину, Кожинову…
  Например, литературную Вологду в те времена представляли выдающиеся, великие имена композитора Валерия Гаврилина, поэта Николая Рубцова и прозаика Василия Белова. Когда я читал недавно  «Год великого перелома» Белова, то не находил ни единой не захватившей меня главки, страницы, абзаца. Я чувствовал, с какой любовью, страстью, болью и радостью писались им эти страницы. Чувствовал, как глубоко выстрадан им материал, какое счастье он испытал в годы создания трилогии, а "Года великого перелома" - в особенности. Талант писателя сказался в нём в полной силе: мощь бытописателя, глубинное знание деревни, поэтический дар, постижение эпохи коллективизации, блестящая прорисовка каждого характера, отсутствие фальши в живой речи героев, равновеликое соединение трагического и светлого в человеке, природе. В общем, я переживал сам, всем собой жар вдохновения писателя. Плакал, когда плакал он, и вставал и вырастал, когда писатель живописал русских мужиков-крестьян - таких, как Павел Рогов.
  А еще я осознал, насколько соскучился по настоящему эпосу! Произведению большому объёмом и сердцем, вмещающему в себя ярчайшую эпоху.
  Есть в книге Свиридова ещё обращения к имени Николая Рубцова. Они перефразируют его другие записи, высветляют их немного иначе. Например. Вот эта:
  «Поэт Рубцов – какая-то с детства раненая душа. Источала кровь она.
Поэзия Рубцова – Документ эпохи – это Россия детдома, мрак Севера, казармы, общежития, кабака.
  Ощущение безотцовщины, безматеринства, бездомности, бесприютности, ненужности».
  Если в переписке со Станиславом Куняевым композитор прежде всего делится своим настроением от чтения книги «Воспоминания о Рубцове», то в данной записи на странице 483 он проецирует его уже на саму поэзию Рубцова. И снова нами ощущается (в третий уже раз!) глубокое трагическое чувствование Свиридовым поэзии Рубцова.
  И как оно накладывается и живёт согласно с моими переживаниями, когда я сейчас читаю записки о поэте Нинель Старичковой («Наедине с Рубцовым») – может быть, одну из самых правдивых и лучших  книг о поэте…
  Нам остаётся в последней записке о книге Георгия Свиридова подвести итоги. Что мы и сделаем скоро.