Не впопыхах - поэма 122-128

122.
Опять корячится подстава,
как беззаботная судьба.
За горизонтом где-то слава
ждёт не дождётся вновь тебя,
Поэт печали многослойной
за тихим поворотом лет,
где ищет кто-то недостойный
на все вопросы не ответ,
опроверженье постоянства
с невероятностью страстей
под ореолом в сути хамства
при ожидании гостей,
не посещающих спонтанно
в далёком беспробудном дне.
Я повторяю неустанно,
когда гарцую на коне.
123.
Витают в воздухе обиды,
и строем недоволен всяк.
Все в революции бандиты
с весёлой примесью вояк.

Насилия творятся каждым
из предводителей, вождём,
но рассуждают лишь о важном,
программой станет что, гвоздём.

И льётся кровь уже рекою,
и брат на брата точит зуб.
Запечатлённое строкою –
потребность это, а не зуд

пера, желанье дикой славы,
где одурманенный народ
усматривает в том забаву,
идя назад, кажись, вперёд.

Сгоняется народ в загоны,
по стойлам ветреных коммун,
главенствуют в них эпигоны
и слов в стихах, звучанье струн.
124.
а.
Август в двери к нам стучится,
дождиком он вымыл свет,
снова солнышко лучится
на улыбки – нам в ответ.
б.
Вздыхает светлая забока
и Обь волнуется опять.
О, как же ветреность далёко
от горизонта. Не понять

всей жизни истину с наскока.
Стремиться надо, странный друг,
усваивая грусть урока,
исчезнет, знаю, мой испуг

о будущем величье Света
под тихим лепетом листвы.
Душа мятежного Поэта
избавится враз от молвы.
125.
Материнской не видел я ласки,
да и писем я ей не писал.
Вероятно, бывает то в сказке
да в ночи, где её я встречал.
Подходила так близко, пытался
прикоснуться до мамы рукой,
но в тумане весь вид растворялся,
непокой наступал со строкой.

Просыпался в тумане осеннем.
Что же значит приснившийся сон?!
Исчезало виденье в мгновенье,
непростительно был удивлён,
что оно появлялось порою,
независимо летом, зимой
и уже исчезало с зарёю,
распрощавшись условно со мной.
126.
Серебряный ветер осенний
меня вдохновляет на грусть,
что соткана вся из мгновений
вся жизнь. Утверждать не боюсь

я критиков всех, критиканов,
завистников тёплой судьбы.
Накину на злобы арканы –
строкою разгульной ходьбы

в лугах, на просторе кокетства,
где синяя выла пурга
военного в голоде детства,
где жизнь не по сути строга.

И всё повторяется снова.
Не хочется всё же грустить.
А день предстоит как обнова,
и хочется всё-таки жить.

Кружить по лугам со цветами,
купаться в осенней красе.
Любить всех, кто мыслями с нами
вращается в дней колесе.
127.
Морочить мне мозги не надо.
Их заморочить сам могу.
Достаточно и слов, и лада.
Я ни на йоту не солгу.

Поверь в бессмысленность тревоги,
в свою нездешнюю печаль.
Горшки не обжигают Боги,
он не свяжут, знаю, шаль.

И потому, я заявляю:
– Бог наградил нас мастерством –
его по жизни проявляю
и закрепляю торжеством.

Разумной ипостаси жизни,
когда мой виден в поле след,
не замечаемый в Отчизне
безбашенной войны и бед.
128.
Мы сад давно уже продали.
Усадьбу строим на мели,
где зеленеют снова дали
сибирской ветреной земли.

А под землёю все богатства –
транжирит, падла, большевик,
он полон зла и святотатства,
во лжи увяз его язык.

Он не читал стихов Сороки
да и Толстого не читал.
Свои штампует вождь пороки,
и за скандалом вновь скандал.

Всю независимость изводит,
под корень вырубил её.
Народ мечтает о свободе
и точит на него копьё.