Письмо Церберу

Молчит мой пласт.
Мой пластырь. Мой ботинок.
Дорога, дао…

Паучишка - йод…
Алмазною вершиной мой затылок,
но день Великий
- задом-наперёд.

Огонь без дыма, вечер без поленьев.
В ларце немного верности и льна.

В скрипучей ране - зрение,
мгновенье...
Забвение…
Я пью стакан вина.

Здесь женщин нет. Здесь всюду судят крабов.
И вилкой целят в озеро - Мечту!
Боэций* прав – так хорошо быть слабым,
Чтоб скрыть – не вскрыть – а выкрасть Наготу.

Врала и врет –
и городу, и миру –
испытывая нервы злых отар,
Театр Драмы, коматозность Лиры;
ей все равно -
безумен или стар!

Но сколь ни стар, ни вечен римский голод, -
у подземелья, катакомбы, рва
одна задача –
флорентийский молот
Седого ада провести сперва -

кунсткамеру, пропитанную ядом...
Могучий Цербер, ты же не соврешь?
Не выпускай Оттуда свою радость -
того, кому давно уже втерпёжь!

Он - это я. Я - это ты.
Мы оба.
Вселенная гремит как матадор
                своей игрушкой,
обещая опыт,
и лебединый
нестерпимый
ор.

Мне жизнь дана. Тебе наверно Вечность,
и я меняю голос на тщету.
И самый светлый дар свой - человечность
я б положила под твою пяту.


*Боэций известен как автор текста "Утешение философией", написанного в 6-м веке в ожидании казни.