Ложится первый снег за тридцать зим

Прошедших тридцать зим цвела герань
У маяка на краешке прибоя,
Горели звёзды сказкой неземною,
И, как глинтвейн, твой поцелуй был прян.

Скамейка уходила лодкой в синь
Расплёсканных небес на глянец моря,
И падший ангел с устоявшим спорил
О том, что божий свет для всех един.

Сливались голоса в пчелиный рой
Немой вселенной, вспыхнувшей харизмой,
И, прибранные тьмой к рукам, так близко
Ещё не подходили звать с собой.

Теперь же недосказанностью слов
Витает в грешном воздухе надежда,
Что наш маяк продолжит, как и прежде,
Гореть вне наступивших холодов.

Ложится первый снег за тридцать зим
На лепестки затворницы-герани,
На краешек прибоя, подохранный
Причиной, по которой мы грустим.

И даже если стать спиной к беде,
Закрыть руками уши, вниз ресницы,
Нам разве перестанут лица сниться,
В которые беспомощно смотреть

И сладко, и мучительно тепло…
Снежинки превращаются во вьюгу,
Мы словно вечность были друг у друга,
И эту вечность всё вокруг цвело.

Глянь, белый снег как чистая тетрадь
Следами у обрыва вновь исписан,
Здесь тридцать лет играют в прятки лисы,
А мы с собой не можем совладать.

Зима досталась дорогой ценой,
Потерями снег призрачный оплачен,
И небо стало на родных богаче…
Душа покрылась коркой ледяной.